А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

А через пять минут воткнулись в небольшую пробку, собравшуюся перед контролирующим выезд блокпостом.Многоуровневые милицейские вышки, как для наземного транспорта, так и для флаеров, строго возвышались над протекающей внизу лентой машин, строго наблюдая за потоком. Дальнобойные грузовики, легкие машинки приезжих из области, машины фермеров, правительственные и военные автомобили, спешащие на расположенные за городом базы или с них, и просто неведомо как попавшие сюда горожане — вроде Андрея, которым было необходимо проникнуть в мегаполис или покинуть его.Настроив радио на не особо популярную в народе волну, передающую старый рок и блюзы, Андрей лениво оперся на руль, изредка поглядывая на дорогу. Бархатный голос Элвиса наполнил салон. Гонзо прислушался к гитарным аккордам, почесал ухо, отвернулся и ничего не сказал.Андрей никогда не винил государство. Ну, почти никогда, И даже многочисленные милицейские кордоны, обыски и контрольные мероприятия, подчас и способные взбесить рядового гражданина, всегда были оправданы в его системе понимания мира. После Шестой Чеченской кампании и начала войн в Саудовской Аравии, Эмиратах и Израиле против католической Европы политика всех крупных городов России и мира свелась к строжайшему контролю собственных границ и всего, что происходит внутри. Это в конечном счете и привело к превращению городов в автономные крепости благополучия и относительной цивилизации середины двадцать первого века. Мир, лежащий за чертой любого города, стал миром потусторонним, и данное определение в понимании горожанина было далеко не метафоричным. Учитывая, что Новосибирск еще полсотни лет назад претендовал на звание мегаполиса, судьба категорического отделения от окружающего мира не обошла и его. Если бы это еще помогало...Солдаты поста городской, охраны тщательно проверяли каждую из пересекающих грань машин, постепенно подпуская джип Андрея все ближе и ближе. Городские ворота приближались, накрывая автомобиль массивной тенью. Костин проводил взглядом отпущенную сержантом старомодную «камри», стремительно унесшуюся на север, и опустил окно.— Сержант Баилов. — Немолодой уже для сержанта милиционер в серой осенней форме усталым жестом взял под козырек, другую руку с автомата не убирая. — Ваши документы, пожалуйста, из машины не выходим.Андрей приглушил радио и протянул сержанту заранее приготовленные идентификационные карточки, внимательно изучая пулеметные гнезда на вышках и автоматчиков за спиной Баилова. После 2048 года, когда многочисленные банды томского атамана Гахина едва не ворвались в северные пригороды, этот пост, перемещенный за сожженные и порушенные бандитами районы города, укрепили до уровня полноценной боевой точки. В сороковые Тайгинская Вольница, помнил Андрей, гуляла вовсю.Листающий карты сержант наконец дошел до личного значка и немедленно вытянулся в струну, уже более резво вскидывая руку к фуражке. Андрей небрежно кивнул, внезапно обратив внимание, что сидящий на панели Гонзо замер, до невероятности став похож на пластмассовую игрушку.— В Томск направляетесь? — предупредительно наклонился к окну Баилов (или как его там), возвращая Андрею документы.— Ну, не совсем. — Он спрятал значок.— Дорога там просто... Совсем, говорят, одичала. Вы бы лучше воздухом... Можете не пройти местами, я думаю...— Воздух туда не ходит. — Андрей натянуто улыбнулся сержанту. — Я могу ехать?Тот развел руками — обижаешь, полицейский, — и отошел в сторону, давая отмашку черно-белым жезлом. Андрей кивнул и вырулил на пустынную четырехколейную дорогу. Обогнавшая его на посту «камри» давно исчезла из виду. Еще мгновение — и город остался за спиной, окруженный облаком смога и выхлопами заводов. Остался за спиной... Как дверь захлопнули.Другой мир, другая цивилизация, иная раса. Трасса М53, практически прямое полотно бетона, уводящее на север. Пройдет полчаса, и все выходящие из Новосибирска машины начнут сворачивать, кому направо, кому на запад, а идущий навстречу жидкий поток фермерских и военных машин и вовсе прекратится — останется лишь пустая дорога, ведущая в никуда.Андрей подумал, что, попади он на Луну, так пейзажи местных колоний показались бы ему более живописными и привлекательными, нежели то, что он мог сейчас наблюдать за окном своего джипа.Навстречу пролетел, совершенно не сбавляя скорости на ухабах, дальнобойный грузовик. Дорога снова была пуста. Андрей снизил скорость и через силу заставил себя присмотреться к расстилающейся снаружи картине.Иной мир, иная цивилизация все еще живущих на этих землях людей, чьи дети смеются над стариками, не желающими покидать кое-как обжитых отравленных деревень. А затем дети открывают глаза и внезапно осознают, что пришла собственная старость, и вот уже никуда не уйти с мест родных, и пришел черед смеяться их детям. Мир, где шесть пальцев на ноге уже давно не является дикостью или отклонением, где едят все, что бегает на четырех ногах, а подчас даже и на двух. Мир, где забыли запах пороха и вот уже лет тридцать, как здесь царят цепь, нож и арбалет, дуга которого сварена из автомобильной рессоры местным кузнецом за три банки тушенки из просроченного армейского пайка.Свалка. По обе стороны дороги, пока еще вполне проходимой и ровной, тянулась свалка. В мышлении горожанина весь этот мир был лишь огромной выгребной ямой, а приходившие из города самосвалы просто находили не засыпанный участок и вываливали прямо с обочины. Хлам, мусор и отходы городской цивилизации. Пластмасса, стекло, ненужное железо. Пластиковые бутылки, ящики, старые игрушки, испорченная бытовая техника, которую бывший хозяин поленился сдать в утилизатор. Хлам и мусор, под которым в желтой и неживой траве снова виднелся хлам и мусор, но более старый, привезенный сюда еще лет десять назад.Послышался гул, и джип едва ощутимо качнуло. В следующее мгновение прямо над крышей, очень низко, прошли два грузовых флаера. Пронеслись вперед на пару сотен метров и свернули вправо, в негустую рощу корявых, словно искусственных деревьев, стараясь держаться заросшей и заброшенной проселочной дороги, кое-как виднеющейся внизу.Андрей глубоко вздохнул и покосился на Гонзо, столбиком застывшего у лобового стекла.Свалка закончилась. Вернее, она стала не столь заметна, примелькалась. Поля и рощи, раскинувшиеся к северу от Новосибирска, были так или иначе покрыты мусором. Весь этот загородный мир был свалкой, это точно... И деревни, заброшенные, покинутые и разграбленные, недостроенные заводы, железнодорожные платформы и даже люди, ютящиеся и выживающие в этих местах, — все это было давно никому не нужным, годящимся только на слом мусором.Машина проскочила первый десяток километров, и дорога резко изменилась, скрывшись от глаз города. Словно женщина, пришедшая из театра и смывающая косметику, она вдруг сбросила маску и внезапно окончательно потеряла свой приличный вид. Швырнула под колеса джипа проплешины, поросшие травой, ухабы и разломы бетона, осыпанные края и остовы разобранных машин прямо посреди полос. Притворяться больше не было нужды — разбитая и давным-давно не ремонтированная дорога, по-прежнему уходящая в никуда, вела Андрея на север.Разломанные и поваленные указатели. Часть из них упала, но часть стойко, как солдаты разбитой гвардии, возвышалась то справа, то слева от асфальтового полотна, демонстрируя поблекшие названия давно умерших деревень. Андрей еще немного сбросил скорость, старательно объезжая препятствия. Дорога в тех местах, где ею все-таки пользовались фермеры и водители грузовиков, превратилась в одноколейку.Остовы машин гнили по обочинам, словно скелеты давно вымерших чудовищ. Сожженные и разобранные. Словно путевые столбы, здесь, вот там и там. Еще и еще.Деревни и поселки. Когда-то здесь жили люди. Небольшие деревушки, теснящиеся друг к другу так, что невозможно точно сказать, где граница меж двумя поселениями, — сейчас пустые и мертвые. Заросшие улицы, обожженные пальцы балок, торчащие в грязное небо. Преданные забвению огороды, где мутировавшие овощи захватили власть и правят по сей день, разрастаясь бурным цветом. Выбитые стекла, сорванные с петель двери.Разграбленные магазинчики и ларьки, сожженные забегаловки и кафе, взорванные бензоколонки. Порушенные школы, в которых уже некого учить, поваленные столбы линий электропередач. Оборванные и чудом еще не растащенные провода, словно петли шибениц, раскачиваются под порывами ледяного ядовитого ветра. Кладбища, заброшенные и давно забытые, забетонированные холмы братских могил — память о заводских авариях и эпидемиях, словно доты. Бетонные кресты. Те, кто доживал здесь последние дни, не сильно утруждали себя похоронами собратьев и родных. Они просто свалены в канавы вон за тем лесом. И вон за тем тоже.Средняя крыса тут весит килограммов сорок. Человек — столько же.Дорога продолжала капризничать, в некоторых местах и вовсе превращаясь в проселочную — покрытую толстым слоем размытой дождями грязи. Джип рычал и перепрыгивал ухабы.По стопам Жданова, значит? Андрей еще крепче вцепился в руль. Да будь она проклята, такая поездка. Они что, вертолетом туда группу отправить не могли?! Человек-гора, могучий командир Назаров уже не казался хорошим человеком и мудрым руководителем. Мудаком он казался, как и любой начальник на этом свете. Черт, надо успокоиться... Андрей сосредоточился и задышал ровно, с большими интервалами. Работа не всегда бывает чистой. А если этот хрен — Воротов — умудрился забраться в такие гребеня, то и ему, Костину, это по силам будет. Да, точно надо было летающее транспортное средство просить. Хотя, учитывая, сколь велик выбор на складах Управления (крыса, настоящая крыса?), нужно сказать спасибо, что не мопед дали.Гонзо осторожно покосился на напарника, но ничего не сказал. Машина шла не больше тридцати километров в час. Практически не начавшись, поездка обещала быть интересной. Очень.Небо посветлело, и внезапно оказалось, что оно тут вообще не такое, как в городе, более густое и светлое, что ли... Похожее на свежее замешенный цемент. Через рваные облака кое-как проглядывало солнце.Андрей постарался стряхнуть тоскливое оцепенение, навеянное пейзажами, и протянул руку к приемнику. Салон вновь наполнился гитарными перезвонами. Косящая под латиносов группа довольно пристойно вытягивала медленный, до обалдения мелодичный блюз:
Ты войдешь, как только закат придет,Мир наполнишь стоном темноты...Я искал, но тех, кого знал, не в счет,Рождена моею только ты...
Серое небо, практически продираемое верхушками низеньких, сгорбленных деревьев, казалось, давит на крышу машины, проминая жесть. В городе по-другому — там есть дома, они держат купол, не дают ему тебя расплющить. Там всегда можно спрятаться под мощный бетонный козырек, засесть в квартире и отключить прозрачность окна. А тут все рядом. И это страшно.Ветер усиливался, поигрывая разбросанными по равнинам рощицами, словно побегами трав. Дорога бежала через поля, вдали и справа, и слева виднелись небольшие поселки. Поля эти были дикими, заросшими, изредка иссеченными заброшенными проселочными дорогами. Дорожные знаки, покореженные указатели «Томск, Кемер...», ободранные и полинявшие даже под таким блеклым солнцем. И ни души, ни автомобиля.В зеркальце заднего вида Андрей видел, как догоняющие его от Новосибирска вездеходы и флаеры сворачивают с трассы, направляясь в одному Богу известно где находящиеся места. Туда, где суровые фермеры, подобно первым американским поселенцам, ведут борьбу со вновь одичавшей природой, пытаясь выдавить из умирающей земли последние крохи, позволяющие прокормить семью.
Жизнь твоя — как водопад,Незачем смотреть назад,Не напиться из ручья,Чья вина, что ты ничья...
Гитары умело вытягивали из души все, что ты желал в ней спрятать. Начал накрапывать мелкий дождик. Андрей снова включил «дворники».— Ну и что скажешь... — как можно непринужденнее поинтересовался он у руля. Стоящий посреди огромного поля бетонный остов недостроенного колхозного элеватора с немым укором провожал идущий по трассе багровый джип. Стая крупных черных птиц с шумом сорвалась с придорожных деревьев и скрылась за лесом. Слева потянулась автомобильная свалка, сотни старых ржавых каркасов. Ограждение — порванная и втоптанная в грязь колючая проволока, давно кануло в Лету.Гонзо едва заметно подернул хвостом.— Признаться честно, — сказал он, — даже у меня от такого зрелища мурашки по коже.— Ты умеешь успокаивать. — Андрей ухмыльнулся и достал из куртки сигареты.— Никогда не был за городом, — созналась крыса, — один раз, и то на вертолете, а так...— А ведь тут еще живут, — Костин вернул на место автомобильный прикуриватель и глубоко затянулся, — и немало народу, надо сказать...— Угу, — Гонзо развернулся и перебрался поближе, прямо за руль, — только можно ли этот народ людьми назвать?— Ну, — Андрей ловко объехал сожженный бензовоз, — что за расизм? Люди есть люди. Приспособились, не дали умереть нескольким поселкам, живут... Научились обходиться без света и огнестрельного оружия, живут охотой и тем, что дает земля. Взять тех же фермеров, к примеру.— Они не живут, — Гонзо опять взял менторский тон, — а медленно умирают. Поколение за поколением порождая мутантов и уродов от инцестных связей, они превратили твои возрожденные поселки в самые настоящие лепрозории. А фермеры, так это вообще одни сплошные убытки. Из ста процентов ввозимых в Новосибирск продуктов только тридцать четыре проходят тесты на контроль чистоты и качества. Скоро и они вымрут...— Когда живешь, — Андрей покатал ментол на языке и медленно выпустил дым из ноздрей, — в городе, совершенно не задумываешься обо всем этом. Это все город. Он меняет сознание...Дорога быстро, словно стесняясь, пробежала через мертвый поселок, перепрыгнула заросшую железнодорожную линию, обогнула выгоревшую заправку с парой обугленных магазинчиков под боком и нырнула в лес. По обе стороны ее потянулись ряды редких кривых берез. Голые ветки, словно заломленные в отчаянии руки, нависали над машиной. Но было заметно — тут еще ездили, пусть не часто: поваленный столб был заботливо оттянут на обочину, а сама дорога стала ровнее. Андрей прибавил газу.— Нет, не город, — крыс сел на задние лапы, повернувшись мордочкой к Андрею, — это сделала система. Система городов, система мировоззрения, система жизни страны. В конце двадцатого века мы гнались за прогрессом. Нам, русским, — Андрей приподнял бровь: ого, заявочки, — хотелось быть похожими на тех, кто жил на Западе. Города росли, все остальное не имело значения. Ты этого не застал — все, что лежало за городской чертой, было вынуждено или прокармливать себя самостоятельно, либо умирать, спиваясь самогоном на картофеле. А земли было много, вот и подумали: а чего бы не использовать ее по назначению? За зеленые деньги. Закопай ты пару тонн отходов где-нибудь между Мошковом и Витаминкой, и кто про это узнает? Только правнуки.Гонзо возмущенно повел усами.— И тогда система потеряла баланс. Отдельные точки ее росли — все остальное загнивало. Потом были смуты. Народ, тот что подрос и в психотравматическом детстве всего этого хватанул, стал уходить в вольницы, добывать пропитание чем может. Чаще силой. Потом были аварии. И даже катастрофы. Выброс, другой. Утечка. Армия была направлена для устранения последствий и подавления недовольств. В других странах это называется гражданской войной. Потом был голод. Взгляни в окно. Знаешь, чего тут много летом, кроме взращенной тобой самим картошки и свеклы?Андрей послушно повернул голову. Поля, мертвая трава. Следы пожаров. Нет, он не знал.— Правильно, — неожиданно сказал Гонзо, — именно грибов. А то, что народ начал травиться чуть больше обычного, а дети рождаться чуть более странными, это вроде ничего страшного. Это, наверное, от водки.Андрей осторожно покосился на напарника сквозь облако ментолового дыма. Несколько неожиданно было слышать подобные размышления, сдобренные изрядной порцией горечи, досады и, пожалуй, даже обиды, от киборга. Тем более от крысы.— Витаминка-три! — продолжал Гонзо, нервно перебирая коготками по пластику приборной доски. — Ты думаешь, придет в голову хоть одному нормальному селянину так называть свое поселение?! Бред. Так называются объекты. Военные. Чаще всего, как показывает практика, стратегической важности. А для живущих здесь людей это всего лишь поселок. А дачные участки? Порочная практика совка. На генетическом уровне зашитые твоим предкам привычки откупать себе халупку на краю города и в поте лица выращивать там корявенькую свеклу и подсолнухи! А ведь процентов сорок всех этих вот брошенных деревень — это именно поселки дачного типа...Гонзо умолк, сосредоточенно разглядывая левую лапу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33