А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Опять риск. Тебя могли опознать по отпечаткам.
— Нет, — Лена мотает головой, — Во-первых, им и в голову не пришло брать у меня отпечатки. А во-вторых, на саквояжах они обнаружили только отпечатки продавцов. В магазине я работала вот в этих перчатках.
Лена вынимает из кармана комбинезона свои, некогда голубые, а теперь буро-синие перчатки.
— Когда проверили содержимое саквояжей, и выяснилось, что ничего не пропало, хозяин тут же выплатил мне вознаграждение в пять тысяч франков. Я посчитала, что достигла цели, но, увы, этих денег хватало на билет только до границы. Сам понимаешь, время послевоенное: разруха, инфляция, дикая дороговизна. К тому же возникла ещё одна проблема: у меня не было никаких документов.
— А не проще ли было бы самой продать хотя бы часть драгоценностей?
— И тут же попасться на этом! Ждать, пока всё утихнет, я не могла. Уехать куда-нибудь подальше, тоже. Это был единственный вариант.
— А если бы старьевщик заявил о взломе своей лавки, и полиция сопоставила бы факты?
— А с чего бы он стал заявлять? Я же не ограбила его, а купила у него вещи, правда, без его ведома.
Я с восхищением смотрю на подругу. Гениальная женщина! Я бы всё так тонко продумать не смог. А Лена продолжает:
— Я призадумалась. Повторять трюк с ограблением магазина нельзя, меня быстро привлекут, как сообщницу. Я уже начала подумывать об ограблении банка и стала присматривать объект для операции, когда на глаза мне попалось объявление. «Мадам Бенуа приглашает молодых, не старше 25 и не моложе 18 лет, женщин привлекательной внешности с хорошей фигурой для работы в варьете. Труппа поедет в Екатеринбург, где через две недели открывается международный съезд золотопромышленников. Знание русского языка, вокальные и балетные способности необязательны». Последняя фраза меня насторожила. Я навела справки и выяснила, что мадам Бенуа вовсе не антрепренер варьете, а бандерша. Она формирует публичный дом и действительно хочет ехать с ним в Екатеринбург, рассчитывая порастрясти кошельки золотопромышленников. Я приоделась по последней моде. Выглядело это несколько шокирующе. Представь: светло-бежевое атласное платье в обтяжку, без рукавов и намного выше колен. Такого же цвета сапожки-ботфорты, чуть ли не до середины бедра и на высоченной шпильке. Плюс ко всему, золотистые велюровые перчатки выше локтя. В парикмахерской я привела в порядок свою прическу и в таком виде заявилась к мадам Бенуа. При виде моих форм мадам чуть в обморок не хлопнулась. Придя в себя, она устроила мне собеседование, чтобы выяснить, насколько я гожусь для работы на съезде. Я не стала разыгрывать из себя святошу и поведала мадам такое, что она тут же стала отпаивать себя коньяком, впрочем, она не забыла налить и мне рюмочку. Мои познания в сексуальной сфере шокировали даже эту, видавшую всякие виды, бандершу.
— Представляю, что ты ей наговорила! — хохочу я.
— Да ничего особенного, — невинно отвечает Лена и продолжает рассказ.
— Мадемуазель Елена, — заявила бандерша, придя в норму, — Вы будете самым ярким бриллиантом в коллекции моего предприятия. Если вы возьмётесь обучить всему, что знаете в нашем деле, моих девушек, я выплачу вам пятнадцать, нет двадцать процентов прибыли. Договорились?
— Я согласна, — ответила я.
— Приступайте к работе немедленно. Девушки будут приходить сюда каждый день, и вы будете работать с ними с двенадцати до девятнадцати часов. Жить можете здесь, на всём готовом. Если вам понадобятся деньги на какие-нибудь расходы, касса предприятия к вашим услугам. По вечерам будут приходить клиенты. Предоставляю вам право проверять, как девушки усваивают ваши уроки. Для этого я устроила систему скрытого наблюдения за номерами, я покажу её вам. Понятно, что вам самим нет необходимости подрабатывать вместе с ними. Вы созданы не для местной клиентуры. Выпьем за успех нашего предприятия!
— Целую неделю, — рассказывает дальше Лена, — я добросовестно исполняла обязанности наставницы и тренера в заведении мадам Бенуа. Девушки, в большинстве своём, оказались способными ученицами. Еще неделю заняла дорога до Екатеринбурга. Оказавшись там, я, разумеется, не стала способствовать процветанию нашего бизнеса. В тот же день я совершила поездку в Верхний Уфалей, где и исчезла в одной из пещер. Боюсь, мадам Бенуа до сих пор оплакивает моё исчезновение.
— Ну, Ленка! Ты у меня — гений! — не удерживаюсь я от похвалы.
— Скажешь, тоже, гений! — улыбается Лена, — Никакой я не гений, просто, нормальный хроноагент. И потом, с кем поведёшься, того и наберёшься. Не ты ли всегда говорил: нет безвыходных положений, есть безвыходные люди. Да то ли ещё было! Это ещё ситуация была, можно сказать, тривиальная.
— Ну, хватит, — предлагаю я, — Рассказывать о своих приключениях друг другу мы можем очень долго. На что другое, а на это у нас времени будет с избытком. Пойдём-ка лучше попаримся. Банька готова. Ты не против?
— Ой! Ты даже об этом позаботился! — радуется Лена.
— Плохим бы я был мужем, если бы не знал, о чем ты сейчас, после всех этих злоключений, мечтаешь. Пойдём.
Отвожу Лену в баню, а сам возвращаюсь в дом. Подхожу к Синтезатору и творю для Лены голубой бархатистый халат с серебряными ящерицами и белым поясом. Подумав, добавляю белые гольфы. Спустившись в подвал, наливаю из бочонка ведёрко пива и со всем этим добром направляюсь в баню.
В предбаннике я оставляю халат и гольфы рядом с мелтановым комбинезоном и тапочками. Раздеваюсь сам и, набрав ковш пива, вхожу в баню. Лена уже нежится, разлёгшись на полоке. Выплёскиваю на каменку полковша пива. Горячий пар, насыщенный запахом хлеба и хмеля, мгновенно заполняет баню. Беру в руки берёзовый веник и, подойдя к подруге, командую:
— Расслабься!
Лена с готовностью распластывается, и я начинаю работать веником. Паримся мы долго и самозабвенно. То обливаемся ледяной водой, то поддаём пару: водой или пивом. Наконец, Лена бессильно распластывается на полоке и бормочет:
— Всё. Я, кажется, уже вся испарилась. Облако без штанов.
Обливаемся тёплой водой и выходим в предбанник. При виде роскошного халата Лена взвизгивает от радости и целует меня в щеку. А я набираю ковш пива и присаживаюсь на скамейку. Сделав два глотка, передаю пиво подруге. Мы пьём пиво и медленно сохнем. Обсохнув, Лена одевается, а я, прихватив её мелтановый комбинезон и свой камуфляж, иду в дом в одних ботиках. Там я надеваю халат и домашние тапочки.
Лена критически меня оглядывает:
— И всегда-то так. Для меня старается, а себе ничего толком не может сделать.
— Так, Леночка, со стороны-то оно всегда виднее.
Лена вздыхает и подходит к Синтезатору:
— Объясни, как с ним надо работать.
Выслушав мои инструкции, она тут же творит мне синий атласный халат и белые тапочки на мягкой подмётке.
— Завтра проверю твой гардероб и займусь им отдельно, — обещает она.
— Лена, ну перед кем мне здесь наряжаться?
— Как перед кем!? А я? Что, я уже не женщина? Мне что, не доставляет удовольствия смотреть на тебя? Ты же хочешь, чтобы я выглядела красиво и была одета со вкусом, пусть даже и с твоим вкусом.
— Ну, если говорить о вкусах, то мне больше всего по вкусу, когда на тебе вообще нет никакой одежды.
Лена смеётся:
— Это я прекрасно знаю. Но знаю и то, что даже излюбленным зрелищем нельзя наслаждаться постоянно. Приедается. Надо как-то разнообразить.
Мне ничего не остаётся как только согласиться и принять её дары. А Лена меняет тон и тему разговора:
— Так значит, это — наш с тобой конечный пункт? Я правильно поняла тебя перед обедом? И ты здесь находишься уже почти год.
— Знаешь, Ленок, ещё сегодня утром я думал именно так. И именно потому, что живу здесь почти год. Поначалу, как только я сюда попал, я, было, решил, что это — временная остановка. Что Старый Волк готовит для меня какие-то новые испытания, намного более «весёлые» чем прежде. Но потом, сопоставив факты, я решил, что для временного заключения он мог бы оборудовать тюрьму и попроще. Знаешь, в чем разница между КПЗ и стационарной тюрьмой, где сидят месяцами и годами?
Лена кивает, а я продолжаю:
— Вот, на основании этих признаков я и пришел к выводу, что эта Фаза — место моего пожизненного заключения. А вот сегодня утром, когда мы встретились, и ты, обалдев от неожиданности и нахлынувшей радости, сказала мне, что это просто невероятное чудо, что мы, наконец, встретились, я вдруг решил, что это далеко не чудо, и это часть замысла Старого Волка. И с этого момента я каждый час жду от него какого-то сюрприза. Подожди, не возражай, выслушай до конца. Понимаешь, если бы он просто хотел нам напакостить, он развёл бы нас с тобой по этим переходам на недостижимые дали, и мы бы больше никогда не встретились. А сейчас ты, после всех перенесённых мытарств, пришла именно туда, куда нужно. Нужно кому?
Лена порывается что-то сказать, но я останавливаю её движением руки.
— Ясно, что это нужно в первую очередь тебе и мне. Но ему-то что до этого? Когда ты с ним общалась в Сен-Канте, он произвёл на тебя впечатление альтруиста? На меня он такого впечатления не произвёл. Вывод? Наша сегодняшняя встреча, это — часть его плана. Теперь нам следует ждать его дальнейших действий. Каких? Не знаю. Предлагаю не гадать, а готовиться. Материальную часть я уже частично подготовил. Сотворил пулемёт и четыреста патронов. Надо будет сделать ещё несколько гранат и «мух», а может быть и бластер-дезинтегратор. Но всё это так, для самоуспокоения. Главное, моральная готовность, готовность к тяжелой борьбе: моральной и психологической; борьбе более тяжелой, чем была прошлый раз. Ведь он тоже извлёк определённый урок. Ты понимаешь меня?
Лена кивает. Она встаёт и, скрестив на груди руки, с задумчивым видом начинает мерять шагами комнату. Ножки её в мягких тапочках неслышно ступают по циновкам. Я не нарушаю течения её мыслей. Беру с полки у очага трубку, набиваю её табаком и раскуриваю. Ходит и размышляет Лена довольно долго. Я успеваю выкурить трубку, выбить в очаг пепел и почистить чубук с мундштуком. Наконец, Лена останавливается возле компьютера и, всё так же задумчиво, смотрит на него. Помолчав ещё несколько минут, она, не оборачиваясь, говорит:
— Знаешь, Андрюша, ты прав. Я сейчас изо всех сил искала, чем бы тебе возразить, искала аргументы против твоих доводов. И, признаюсь честно, не нашла ни одного. Что ж, будем готовиться. Если он думает, что мы после всего перенесённого созрели и тёпленькими упадём ему в руки, он сильно заблуждается. Мы с тобой всё-таки хроноагенты.
— А не саксофонисты! — улыбаюсь я.
— Именно, не саксофонисты, — поддерживает меня Лена и вдруг резко поворачивается ко мне, ужаленная пришедшей ей в голову мыслью, — Андрей! А что если за то время, пока ты здесь жил, переход где-нибудь уже несколько раз открывался, а ты этого не знаешь. Ты же не сидел, непрерывно глядя на искатель.
— Нет, Лена. За всё это время переход открылся только один раз. И это было сегодня утром.
Я подхожу к компьютеру, снова подключаю к нему искатель и объясняю Лене принцип действия придуманной мной системы слежения. Лена понимающе кивает и снова смотрит на компьютер.
— Объясни мне, как он работает. Ты ведь уже разобрался в нём?
Я присаживаюсь рядом, и через полчаса Лене уже почти всё ясно. Она спрашивает:
— А ты не пытался связаться с нашими? Хотя, что за ерунду я спрашиваю. Это было первое, что ты попытался сделать, и у тебя ничего не вышло.
— Ты правильно поняла. Старый Волк не для того оснастил мою тюрьму компьютером, чтобы я с его помощью сообщил в Монастырь, где я нахожусь. Больше того, я могу наблюдать любые Фазы, кроме нашей. Разумеется, я не оставляю попыток пробить эти блокировки, даже спецпрограмму составил, но увы.
— Ну, сейчас мы будем работать вдвоём. Одна голова хорошо, а полторы лучше! — смеётся Лена, — Больше того, мы можем работать в две смены. Кстати, пусть сейчас будет моя смена, заодно компьютер поосваиваю. А ты пока займись ужином. Не забывай, что я пока твоя гостья.
В самом деле, за окном уже начинает смеркаться. Я решаю приготовить на ужин цыплят табака и отправляюсь в курятник. Когда я возвращаюсь, то Лена уже вовсю работает. Быстро она разобралась в чужой технике. К ужину я творю бутылку сухого вина, а к чаю любимые Леной миндальные пирожные. За ужином Лена признаётся:
— Действительно, этот Старый Волк применил такую систему защиты, что ключ к ней подбирать можно будет достаточно долго.
— Но можно наткнуться на него и случайно, — возражаю я.
— Боюсь, что это — не тот случай. Старый Волк далеко не прост. Он, как мне кажется, не любит случайностей такого рода. Нам остаётся одно: работать, работать и работать. Не может быть, чтобы два таких, отбросим ложную скромность, незаурядных человека не нашли решения.
— Если только он сам не решит что-нибудь за нас в ближайшее время, — мрачно добавляю я.
— Брось, Андрюша. Мы с тобой на эту тему уже говорили. И настроились мы соответственно, значит, мы готовы. А жить всё время под гнётом того, что вот-вот всё рухнет, это прямой путь к психическому расстройству. По-моему, ты уже поехал. Я вижу, ты даже не очень-то рад тому, что я, наконец, нашла тебя.
— С чего ты это взяла?
— А с того, что женщина сидит перед ним, соблазняет, — Лена кокетливо откидывает полу халата, обнажая ногу почти до основания, — а ему даже некуда с ней прилечь, кроме этого дивана. Предупреждаю, вдвоём нам на нём будет тесно и неудобно.
— Лена, прости засранца. Я совсем упустил это из виду. Кровати в соседней комнате, но на них нет ничего, кроме матрацев и подушек.
— И ты предлагаешь мне идти туда? От этого очага? От комфорта? От той атмосферы, к которой я уже привыкла. Ну, нет! Пошли, перетащим кровать сюда.
Лена ведёт меня в соседнюю комнату, пробует раскачать обе кровати и прислушивается:
— Терпеть не могу, когда они скрипят, — объясняет она, — Берём эту.
Пока я устанавливаю это сооружение поближе к очагу и укладываю на него матрац, Лена творит на Синтезаторе простыни и наволочки. Они получаются почему-то алого цвета и с какими-то крупными цветами. Лена озадаченно смотрит на них.
— Что-то сбойнуло, — виновато говорит она, — А впрочем, в этом есть своя прелесть. Я ещё ни разу на таких не лежала.
Застилая постель, Лена смотрит на пол перед очагом и вздыхает:
— Жаль, что здесь нет нашей шкуры.
— А что мешает сотворить её?
— Ничего. Но не всё сразу. Надо сначала как следует освоить этот Синтезатор, а то вместо леопардового мастодонта получится шкура носорога или кожа акулы. Сам видишь, какие простыни у меня вышли.
Кончив расправлять простыни, Лена усаживается на край постели. Кровать довольно высокая, и её длинные ноги едва касаются пола. Я присаживаюсь на циновку, обнимаю эти ноги и целую тёплые колени. Лена развязывает пояс халата и, распахнув его, притягивает меня за плечи.
После долгой разлуки мы с таким пылом отдаёмся неистовой любви, что, как мне кажется, перед этим меркнут все наши прежние ночи. Всякий раз после короткой передышки мы с ней вновь и вновь готовы предаваться самым пылким и самым изощренным любовным утехам, словно никак не можем насытиться друг другом и насытить друг друга. В один из тех моментов, когда на смену буре приходит затишье, Лена спрашивает меня:
— Я тебе хоть снилась в это время?
— Снилась, конечно.
— И часто?
— Врать не буду, не так часто как хотелось бы.
— И в каком виде я тебе снилась?
— Чаще всего в том, в каком я тебя увидел в первый раз. Помнишь, как ты тогда выглядела?
Лена кивает и снова спрашивает:
— А кто тебе снился чаще? Уж не Эва ли? А может быть, Яла или Нина Матяш? А, догадалась! Тебе чаще всех снилась Кора Ляпатч!
— Ты почти угадала. Только чаще всех мне снилась не Кора, а её шеф, то есть Старый Волк. И снился он мне в виде гораздо более экзотичном чем ты.
— В каком же?
— Как правило, мне снилось, что я его душу, а иногда я разделывал его на мясо…
Лена смеётся и возобновляет прерванные любовные игры. Обессилевшие, но всё ещё не до конца удовлетворённые, мы засыпаем, когда за окном уже начинают брезжить предрассветные сумерки.
Глава XVIII
Избави меня, Господи, от друзей, а уж от врагов я, как-нибудь, сам избавлюсь.
Вольтер
Просыпаюсь я довольно поздно. Солнце заливает комнату через окна. Обоняние моё дразнит аромат кофе. Постель смята так, словно на ней предавался любви целый эскадрон гусар с кордебалетом из какого-нибудь варьете. А где Лена?
Компьютер включен, но Лены не видно. Встаю, накидываю халат и подхожу к очагу. В нём тлеют угли и пристроен кофейник. Пристроен он таким образом, чтобы сваренный кофе не закипел, но и не остыл. Молодец, Ленка! Но где же она?
В это время в прихожей слышатся лёгкие шаги, и в комнату входит Лена. Я смотрю на неё и не нахожу слов от восторга. Она полностью повторила тот туалет, о котором я вспомнил ночью. То же белое, полупрозрачное, с перламутровым отблеском платье с капюшоном и мантией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52