— Это как раз поле деятельности для такого небольшого производства яиц, как Спарчмур. На следующей неделе первая партия яиц будет отправлена на проверку. Ждать результатов трудно, весь изведешься, но если я окажусь прав....
— Что ты тогда сделаешь, папа? — Салли Энн, казалось, очнулась от сна наяву, подняла голову.
— Мы разбогатеем, вот что! — Изо рта его вылетали крошки. — Но я уже сейчас собираюсь нанять работника. Нужно бы давно это было сделать, но теперь, когда мы собираемся смешивать свои собственные корма, а не кормить кур прямо из мешков, мне одному не справиться. Я собираюсь поговорить с этим парнем, Тэррэтом, узнать, не захочет ли он получить постоянную работу.
— Что?! — Эми Моррис резко выпрямилась, закрыла салфеткой рот, закашлявшись, надеясь, что муж и дочь не заметили темно-красного пятна, когда она отложила салфетку.
— С этим парнем, с Тэррэтом, — казалось, ее муж не обратил внимания на ее потрясенный возглас. — Он молод, силен, и он честный — это главное.
— Нет, — выдохнула Эми. — Только не Джоби, любой другой, но не Джоби.
— Не глупи, Эми. Ты, кажется, забыла, что в Хоупе и поблизости почти нет наемных работников. Он явно подойдет.
— Я не хочу, чтобы он работал в Спарчмуре.
— Это уж мне решать. — В голосе Клиффа послышались жесткие нотки. За ним всегда оставалось последнее слово, так будет и в этот раз. — Мы обязаны дать ему работу. На нашей ферме бык убил его отца.
— Но вспомни, что... — Эми поймала взгляд дочери, осеклась. Вспомни, что произошло в прошлый раз, когда ты нанял его плести изгородь. Был убит мальчик. В деревне поговаривают, будто Харриэт Блейк бывала у него и в результате померла. Джоби Тэррэт приносит несчастье, я не хочу, чтобы моя дочь виделась с ним. Не твоя дочь, Клифф. Но она не могла этого сказать.
— Думаю, что папа прав, мама, — Салли Энн улыбнулась, глаза ее, не мигая, смотрели на Эми. — Джоби будет нам полезен.
Эми отодвинула тарелку, пошатываясь, встала из-за стола. Она знала, что побеждена. Дураки, оба дураки, они никогда ничему не научатся. «Дай Тэррэту работу в Спарчмуре и тогда жди смерти», — предупредила ее миссис Клэтт прошлой весной. Слова эти оказались пророческими, а теперь Клифф Моррис собирается пренебречь предупреждением старухи и снова взять на работу Джоби. Сама эта мысль пугала Эми.
Смерть опять посетит Спарчмур.
* * *
Салли Энн устала. Ей пришлось приложить огромные усилия, чтобы овладеть волей отца, преодолев барьер его эгоистичности. Это было вдвойне трудно после вчерашней ночи, когда ей пришлось сконцентрировать все силы, направить ее мысли и душу на Джоби. Ей потребовалось много времени, но в конце концов она отыскала его. Она еще не была уверена в результате, знала только, что завладела его мыслями. Где бы он ни был, что бы ни делал, он будет думать о ней. И это истощало ее энергию.
Она была в восторге, потому что получила то, чего добивалась от отца, сделала то, что не удалось Магомету — гора пришла к ней. Но Боже мой, как же она ненавидела свою мать за то, что та сделала ее колдовским отродьем!
Салли Энн слышала, как поет Джоби, работая в курятнике; мелодичные звуки, заглушая все остальное, проникли в ее небольшую спальню вскоре после 7.30 серым утром в конце ноября. В такое утро кажется, что днем не прояснится, что сумрак утра, это сводный брат тьмы, останется, перейдя в сумрак ночи, коварно смешается с ней. Победа темных сил.
Пение Джоби разбудило ее от полусна, заставило прислушаться внимательно, попытаться разобрать слова; что-то о птице или о крыле, летящем к свободе. Окно было чуть приоткрыто, легкий ветерок шевелил занавески, донося до нее голос, который очаровал ее. Сон слетел с нее, и она села в постели; ее обнаженное тело покрылось гусиной кожей, когда она отбросила простыни. Она плохо спала, вот уже больше недели она не могла спать всю ночь.
Мама умрет. Салли Энн смирилась с неизбежным, свыклась с этой мыслью. Не сейчас, не сразу, пройдет еще несколько месяцев, и за это время ей будет становиться все хуже и хуже. Она чувствовала смерть, ощущала ее, и это очень пугало Салли Энн. Она ощущала смерть в тот день, когда умер Тимми Купер, какой-то кислый запах, наполняющий ноздри. Она говорила себе, что все это чепуха, что у нее разыгралось мрачное воображение, но когда это случалось, ей становилось ясно, что она отличается от других людей; более восприимчивая, как провидица. У нее был дар предвидения.
Она начала одеваться, натягивать блузку и джинсы в такой спешке, что это почти напугало ее; ей не терпелось поскорее оказаться рядом с Джоби. Спешить было некуда, он никуда не денется до конца дня. Нет, было куда: она должна увидеть его, словно девчонка, бегущая на первое свидание. Его пение звучало у нее в ушах, хотя она и не слышала больше его голос; мелодия была привязчивая, в конце концов начинала раздражать. Она будет звучать теперь у нее в ушах весь день, час за часом.
Взгляд в полуоткрытую дверь на кухне, когда она шла по холлу. Отец сидел за столом, погрузившись в чтение вчерашней газеты (в основном ежедневные газеты не поступали в Хоуп до середины утра), а мать готовила тосты на гриле. Она сожгла несколько кусочков хлеба; едкая гарь наполнила комнату. Радио было включено, бесконечная болтовня диск-жокея, которую никто не слушал, но которая стала привычным фоном; этот шум разряжал напряженную атмосферу семейного завтрака. Мать выглядела больной, хуже обычного, бледность ее лица подчеркивал темный халат. Тебе скоро придется обратиться к доктору Овингтону, мама, но ради Бога, не позволяй им облучать тебя, потому что это убьет тебя быстрее, чем рак, мучения будут в сто раз сильнее. Какие-нибудь обезболивающие средства, это все, на что ты можешь рассчитывать. Может быть, мне следовало бы наслаждаться твоими страданиями после того, что ты мне сделала, но я не хочу их для тебя.
Она выскользнула из дома, тихонько закрыв за собой дверь. Боже, ей совсем ни к чему еще один спор с родителями насчет Джоби. Ты сноб, мама, лицемерка. А я — колдунья, потому что ты меня такой родила. Ты спала с колдуном.
Внезапная тишина во дворе оглушила ее; совершенное отсутствие всякого шума. Она постояла, прислушиваясь: не было слышно ни кудахтанья кур в их клетках-темницах, ни голоса Джоби, даже ветер стих. Абсолютная тишина, она почти боялась нарушить ее, хлюпанье ногами по густой грязи казалось ей святотатством, как будто Бог повелел прекратить весь мирской шум для Его блага.
Секунды эти показались ей вечностью, как ежегодные минуты молчания у Кенотафа в Поминальное воскресенье. Хочется кашлянуть или чихнуть, но не осмеливаешься. Просто ждешь. И тогда тишина взорвалась шумом, натиск звука, как будто его удерживали силой, и наконец дамба прорвалась. Он обрушился на Салли Энн с такой оглушительной силой, так неожиданно, что ее первой реакцией было желание убежать и спрятаться. Куры-несушки, тысячи их, все одновременно подали голос; их кудахтанье было яростным, испуганным, не озабоченным квохтаньем птиц, откладывающих яйца, а ожесточенным, пронзительным криком тех дней, когда они были еще летающей дичью. Звуки эти вибрировали в воздухе, достигая крещендо. Она зашаталась от них, словно от урагана, налетающего на нее, ударившего. Она почувствовала, как кто-то пронесся мимо нее, задев, оттолкнув в сторону, побежал к большому курятнику.
— Папа! — Она почти закричала, заставила себя пойти следом за его высокой фигурой. Он был на грани паники.
Он исчез за дверью. Шум стоял оглушительный; Салли Энн не поняла, закричала она, или только попыталась; ряды проволочных клеток сотрясались, грозя перевернуться в любую секунду, когда несколько тысяч кур бросалась на дверцы своих отдельных камер, хлопая и трепеща крыльями, старались просунуть сквозь сетку свои тощие шеи без перьев; перья и пыль взлетали, словно снежная буря. Глаза у кур были выпучены, клювы широко раскрыты, они визгливо кричали от ужаса и гнева, их окровавленные лапы бешено колотили по щелевому полу.
Салли Энн остановилась в дверях, увидела, как отец пробирается сквозь эту живую бурю, держась за столбы, чтобы не упасть. Другая фигура — Джоби, на его красивом лице замешательство, растерянность. Они кричат друг на друга, слова тонут в какофонии звуков, они дико жестикулируют, увертываясь от злых клювов, наносящих удары наугад в поисках человеческого тела. Яйца катались, бились, из кур лились испражнения, стояла удушающая вонь. Израненные птицы падали на дно клеток, вновь поднимались, вновь бросались на сетку. Только смерть остановит их, нанесенные ими самими смертельные раны. Взбесившиеся пеструшки.
И вдруг все прекратилось так же внезапно, как и началось. Как будто по сигналу куры прекратили бешено биться о сетку клеток, отошли от нее, шатаясь, уселись неуклюже, глядя в замешательстве; их ярость и ужас исчезли. Птицы сгрудились, тревожно квохча, некоторые валялись без признаков жизни. Вновь наступила тишина; душная от пыли тишина; перья плавно опускались на пол. Что бы это ни было, все кончилось. По крайней мере, сейчас.
— Что... что, черт возьми, случилось? Что происходит? — Клифф Моррис все еще стоял, вцепившись в столб, словно оставшийся в живых после неожиданно налетевшего торнадо, лицо белое, все тело дрожит. — Может быть, кто-то объяснит мне, что все это значит?!
— Я... не... знаю. — Джоби провел ладонью по лбу. Он тоже был потрясен. — Все началось внезапно. Только что они спокойно поедали корм, и вдруг впали в ярость.
Клифф Моррис окинул взглядом длинное помещение. Крысы? Нет, крысы не беспокоили кур. Тогда хорек? В Хоупском лесу водились хорьки, большие зверьки, оставлявшие после своих набегов убитых и растерзанных домашних птиц. Свирепые ночные охотники, они способны пролезать туда, куда ни за что не проникнет лиса; обезумевшие мародеры, которые, почуяв кровь, впадают в экстаз, начинают убивать всех подряд. Вот кто это был — хорек; и никто другой.
— Здесь, должно быть, побывал хорек, — Клифф Моррис говорил таким тоном, словно ему надо было убедить в этом самого себя, потому что это был единственный способ сохранить здравый рассудок. Никакого другого объяснения не могло быть. — Но он уже исчез. — По крайней мере, видно его нигде не было, наверно, убежал.
Джоби медленно кивнул.
— Это должен быть хорек, мистер Моррис.
— Проверь-ка остальные клетки. — Высокий фермер неуверенно зашатался, отпустив свою опору, и Салли Энн, наблюдавшей за ним, подумалось, что если бы в курятнике никого не было, он бы бросился отсюда вон, не разбирая дороги. — Хорек напугал их, мы потеряли несколько кур, но в общем с ними все в порядке. Убери дохлых птиц, Джоби. Я поставлю капкан, вдруг это стервец опять явится.
Салли Энн встретилась в дверях взглядом с отцом. Казалось, прошло несколько секунд, прежде чем на его лице появилось выражение того, что он узнал ее, может быть, раздражение, что она явилась свидетельницей его страха и паники.
— Завтрак на столе, Сал, — буркнул он и резко прошел мимо нее.
— Я сейчас приду, — ответила она, стоя там, прислушиваясь, как затихают его хлюпающие по грязи шаги. Эту грязь Клифф Моррис любовно называл фермерским двором.
Что-то здесь было не так, что-то ужасное. В ее голове вновь зазвучал навязчивый мотив, слова пытались подстроиться под ритм.
Птица летит, дикая и свободная... летит вдаль... высоко в небе. Салли Энн собралась с духом, почти готовая к тому, что колония этих ободранных несушек снова бросится на сетку. Но они кудахтали, поклевывая корм, как ни в чем ни бывало. С ними все в порядке, ты, наверно, все это выдумала. Она закашлялась от пыли, глаза у нее заслезились, вместо приближающегося Джоби она увидела какое-то расплывчатое пятно.
— Ты все видела, Салли Энн, — сказал он, остановившись перед ней, понизив голос до шепота. — Не так ли?
— Да, — она вытерла глаза салфеткой, скатала ее в шарик, бросила на пол. — Папа считает, что это был хорек.
— Это был не хорек, — голос его дрожал. — Это был я, Салли Энн. Я!
— Что за глупости!
— И все-таки это правда. Они взбесились от моего пения.
— Не дури, Джоби. Ты и раньше здесь пел, и они никакого внимания не обращали. Да и вообще, я читала в одном папином журнале для фермеров, что какой-то фермер специально включал музыку во время доения, потому что коровы тогда дают больше молока, музыка их успокаивает.
— И все же я знаю, что все произошло по моей вине. Я начал петь песню о свободных птицах, о том, как птицы вылетают из клеток, возвращаются в дикую природу. Я даже не знаю всех слов, но оказалось достаточно того, что я спел.
— Что ж, тогда смотри, будь осторожен здесь, не пой, что попало, — рассмеялась она, но как будто через силу. — А, может быть, они взбесились потому, что я сюда шла.
— Но сейчас с ними все в порядке, — он внимательно посмотрел на клетки. — Думаю, надо мне закончить кормежку и почистить клетки.
— Хорошо, что ты здесь будешь, — она улыбнулась. — Надеюсь, ты не собираешься теперь уйти из Хоупа?
— Пока нет. — Ему очень хотелось опустить глаза, щеки его горели. Проклятье, она опять читает его мысли, чувствует его вину. Но ее нельзя винить в смерти Харриэт Блейк, это невозможно. Смерть Харриэт была естественной, от удара. Я пошел в город и нашел проститутку, хотя в темной комнате она была тобой, Салли Энн.
— А тот глупый мальчишка все еще бывает у тебя?
— Элли? Нет, я его прогнал. Ты оказалась права насчет него, добра от Элли не жди.
— Хорошо. — Улыбка ее была почти довольной. — У меня уже давно было подозрение на его счет, а я научилась доверять своим подозрениям, Джоби. Ты уверен, что он больше не придет?
— Не думаю. Я его вышвырнул. В буквальном смысле.
— Что ж, прекрасно. Я вижу, ты опять носишь свой амулет. — Он покраснел еще сильнее. Извини, я подумал, что ты могла его взять, Салли Энн. — Я нашел его у раковины. Он, наверно, слетел с цепочки и закатился туда, когда я мылся.
— Или, может быть, Элли взял его, а потом передумал и принес назад, оставил его где-то лежать, чтобы ты нашел его и решил, что обронил.
— Это... возможно.
— Тебе этот амулет удачи не принес, так что не знаю, что это ты так переживал. Если ты хочешь забыть о своей матери, зачем носить то, что она дала тебе, Джоби?
— Наверно, привычка, я его всегда носил. — Он почувствовал неуверенность — снова начала действовать сила Салли Энн. Если ты не хочешь, чтобы я носил его, я не буду. Но она сменила тему.
— Ты уже победил свои страхи перед чердаком и тем чуланом под лестницей?
Во рту у него пересохло, по спине пробежали мурашки.
— Я все разбил на чердаке. — Он почувствовал, что сказанное прозвучало по-детски: у меня был приступ раздражения. — У матери там было что-то вроде храма. Теперь его больше нет.
Салли Энн вскинула брови, сморщила уголки дерзкого рта в слабой улыбке, как будто хотела сказать: «Я все это знала, но нужно было, чтобы ты обнаружил это сам!»
— А чулан под лестницей?
— Там пусто, а то бы я все расколошматил. Я прищемил дверь стулом, но... но она снова открылась.
— Хочешь, я пойду с тобой туда, уничтожу твое последнее привидение?
Словно ударная волна охватила его, мурашки поползли к затылку.
— Нет, ты не обязана это делать, Салли Энн. Да там, скорее всего, ничего нет, только мои собственные страхи.
— Но если бы я доказала тебе это, у тебя бы исчезла причина бояться.
— Наверно, ты права, — неохотно признал он.
— Так я зайду вечером, — она отвела взгляд от его глаз, медленно оглядела его тело, задержавшись на несколько секунд, как будто знала, что у него начинается эрекция. Потом быстро повернулась на каблуках, вышла из курятника во двор; ее бедра, обтянутые джинсами, покачивались, несмотря на то, что ей приходилось выбирать дорогу, чтобы не ступить в грязь.
Джоби закрыл глаза, снова открыл. Может быть, все это только сон, Салли Энн дразнила его в одной из его фантазий.
Но стоя в холодном, сером свете ноябрьского утра, он знал, что это правда.
Судьба вновь заманила его в Спарчмур. И опять это место посетила смерть; он пристально взглянул на кучу коричневых перьев, на закрытые глаза. Это он их убил. Он не знал как и почему, он знал только, что убил их — он был в этом так же уверен, как и в том, что это он обезглавил Тимми Купера. По какой бы причине ни умерла Харриэт Блейк, косвенно он был в этом виновен. Если бы она не пришла к нему той ночью, она была бы сейчас жива.
В отчаянии он схватился за тот же самый толстый деревянный столб, который совсем недавно служил опорой Клиффу Моррису. В голове у него завертелся калейдоскоп виноватых мыслей, упреков. Лицо Элли, умоляющее. Не делай этого, Джоби, не убивай себя.
Его пронзил шок, потому что он не думал об этом раньше; страх, потому что эта мысль пришла ему в голову. Это просто мысль, но она не покидала его. Ты — предвестник смерти, Джоби Тэррэт. Даже если ты уйдешь из Хоупа, проклятье будет идти за тобой следом. Есть лишь один способ остановить его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Что ты тогда сделаешь, папа? — Салли Энн, казалось, очнулась от сна наяву, подняла голову.
— Мы разбогатеем, вот что! — Изо рта его вылетали крошки. — Но я уже сейчас собираюсь нанять работника. Нужно бы давно это было сделать, но теперь, когда мы собираемся смешивать свои собственные корма, а не кормить кур прямо из мешков, мне одному не справиться. Я собираюсь поговорить с этим парнем, Тэррэтом, узнать, не захочет ли он получить постоянную работу.
— Что?! — Эми Моррис резко выпрямилась, закрыла салфеткой рот, закашлявшись, надеясь, что муж и дочь не заметили темно-красного пятна, когда она отложила салфетку.
— С этим парнем, с Тэррэтом, — казалось, ее муж не обратил внимания на ее потрясенный возглас. — Он молод, силен, и он честный — это главное.
— Нет, — выдохнула Эми. — Только не Джоби, любой другой, но не Джоби.
— Не глупи, Эми. Ты, кажется, забыла, что в Хоупе и поблизости почти нет наемных работников. Он явно подойдет.
— Я не хочу, чтобы он работал в Спарчмуре.
— Это уж мне решать. — В голосе Клиффа послышались жесткие нотки. За ним всегда оставалось последнее слово, так будет и в этот раз. — Мы обязаны дать ему работу. На нашей ферме бык убил его отца.
— Но вспомни, что... — Эми поймала взгляд дочери, осеклась. Вспомни, что произошло в прошлый раз, когда ты нанял его плести изгородь. Был убит мальчик. В деревне поговаривают, будто Харриэт Блейк бывала у него и в результате померла. Джоби Тэррэт приносит несчастье, я не хочу, чтобы моя дочь виделась с ним. Не твоя дочь, Клифф. Но она не могла этого сказать.
— Думаю, что папа прав, мама, — Салли Энн улыбнулась, глаза ее, не мигая, смотрели на Эми. — Джоби будет нам полезен.
Эми отодвинула тарелку, пошатываясь, встала из-за стола. Она знала, что побеждена. Дураки, оба дураки, они никогда ничему не научатся. «Дай Тэррэту работу в Спарчмуре и тогда жди смерти», — предупредила ее миссис Клэтт прошлой весной. Слова эти оказались пророческими, а теперь Клифф Моррис собирается пренебречь предупреждением старухи и снова взять на работу Джоби. Сама эта мысль пугала Эми.
Смерть опять посетит Спарчмур.
* * *
Салли Энн устала. Ей пришлось приложить огромные усилия, чтобы овладеть волей отца, преодолев барьер его эгоистичности. Это было вдвойне трудно после вчерашней ночи, когда ей пришлось сконцентрировать все силы, направить ее мысли и душу на Джоби. Ей потребовалось много времени, но в конце концов она отыскала его. Она еще не была уверена в результате, знала только, что завладела его мыслями. Где бы он ни был, что бы ни делал, он будет думать о ней. И это истощало ее энергию.
Она была в восторге, потому что получила то, чего добивалась от отца, сделала то, что не удалось Магомету — гора пришла к ней. Но Боже мой, как же она ненавидела свою мать за то, что та сделала ее колдовским отродьем!
Салли Энн слышала, как поет Джоби, работая в курятнике; мелодичные звуки, заглушая все остальное, проникли в ее небольшую спальню вскоре после 7.30 серым утром в конце ноября. В такое утро кажется, что днем не прояснится, что сумрак утра, это сводный брат тьмы, останется, перейдя в сумрак ночи, коварно смешается с ней. Победа темных сил.
Пение Джоби разбудило ее от полусна, заставило прислушаться внимательно, попытаться разобрать слова; что-то о птице или о крыле, летящем к свободе. Окно было чуть приоткрыто, легкий ветерок шевелил занавески, донося до нее голос, который очаровал ее. Сон слетел с нее, и она села в постели; ее обнаженное тело покрылось гусиной кожей, когда она отбросила простыни. Она плохо спала, вот уже больше недели она не могла спать всю ночь.
Мама умрет. Салли Энн смирилась с неизбежным, свыклась с этой мыслью. Не сейчас, не сразу, пройдет еще несколько месяцев, и за это время ей будет становиться все хуже и хуже. Она чувствовала смерть, ощущала ее, и это очень пугало Салли Энн. Она ощущала смерть в тот день, когда умер Тимми Купер, какой-то кислый запах, наполняющий ноздри. Она говорила себе, что все это чепуха, что у нее разыгралось мрачное воображение, но когда это случалось, ей становилось ясно, что она отличается от других людей; более восприимчивая, как провидица. У нее был дар предвидения.
Она начала одеваться, натягивать блузку и джинсы в такой спешке, что это почти напугало ее; ей не терпелось поскорее оказаться рядом с Джоби. Спешить было некуда, он никуда не денется до конца дня. Нет, было куда: она должна увидеть его, словно девчонка, бегущая на первое свидание. Его пение звучало у нее в ушах, хотя она и не слышала больше его голос; мелодия была привязчивая, в конце концов начинала раздражать. Она будет звучать теперь у нее в ушах весь день, час за часом.
Взгляд в полуоткрытую дверь на кухне, когда она шла по холлу. Отец сидел за столом, погрузившись в чтение вчерашней газеты (в основном ежедневные газеты не поступали в Хоуп до середины утра), а мать готовила тосты на гриле. Она сожгла несколько кусочков хлеба; едкая гарь наполнила комнату. Радио было включено, бесконечная болтовня диск-жокея, которую никто не слушал, но которая стала привычным фоном; этот шум разряжал напряженную атмосферу семейного завтрака. Мать выглядела больной, хуже обычного, бледность ее лица подчеркивал темный халат. Тебе скоро придется обратиться к доктору Овингтону, мама, но ради Бога, не позволяй им облучать тебя, потому что это убьет тебя быстрее, чем рак, мучения будут в сто раз сильнее. Какие-нибудь обезболивающие средства, это все, на что ты можешь рассчитывать. Может быть, мне следовало бы наслаждаться твоими страданиями после того, что ты мне сделала, но я не хочу их для тебя.
Она выскользнула из дома, тихонько закрыв за собой дверь. Боже, ей совсем ни к чему еще один спор с родителями насчет Джоби. Ты сноб, мама, лицемерка. А я — колдунья, потому что ты меня такой родила. Ты спала с колдуном.
Внезапная тишина во дворе оглушила ее; совершенное отсутствие всякого шума. Она постояла, прислушиваясь: не было слышно ни кудахтанья кур в их клетках-темницах, ни голоса Джоби, даже ветер стих. Абсолютная тишина, она почти боялась нарушить ее, хлюпанье ногами по густой грязи казалось ей святотатством, как будто Бог повелел прекратить весь мирской шум для Его блага.
Секунды эти показались ей вечностью, как ежегодные минуты молчания у Кенотафа в Поминальное воскресенье. Хочется кашлянуть или чихнуть, но не осмеливаешься. Просто ждешь. И тогда тишина взорвалась шумом, натиск звука, как будто его удерживали силой, и наконец дамба прорвалась. Он обрушился на Салли Энн с такой оглушительной силой, так неожиданно, что ее первой реакцией было желание убежать и спрятаться. Куры-несушки, тысячи их, все одновременно подали голос; их кудахтанье было яростным, испуганным, не озабоченным квохтаньем птиц, откладывающих яйца, а ожесточенным, пронзительным криком тех дней, когда они были еще летающей дичью. Звуки эти вибрировали в воздухе, достигая крещендо. Она зашаталась от них, словно от урагана, налетающего на нее, ударившего. Она почувствовала, как кто-то пронесся мимо нее, задев, оттолкнув в сторону, побежал к большому курятнику.
— Папа! — Она почти закричала, заставила себя пойти следом за его высокой фигурой. Он был на грани паники.
Он исчез за дверью. Шум стоял оглушительный; Салли Энн не поняла, закричала она, или только попыталась; ряды проволочных клеток сотрясались, грозя перевернуться в любую секунду, когда несколько тысяч кур бросалась на дверцы своих отдельных камер, хлопая и трепеща крыльями, старались просунуть сквозь сетку свои тощие шеи без перьев; перья и пыль взлетали, словно снежная буря. Глаза у кур были выпучены, клювы широко раскрыты, они визгливо кричали от ужаса и гнева, их окровавленные лапы бешено колотили по щелевому полу.
Салли Энн остановилась в дверях, увидела, как отец пробирается сквозь эту живую бурю, держась за столбы, чтобы не упасть. Другая фигура — Джоби, на его красивом лице замешательство, растерянность. Они кричат друг на друга, слова тонут в какофонии звуков, они дико жестикулируют, увертываясь от злых клювов, наносящих удары наугад в поисках человеческого тела. Яйца катались, бились, из кур лились испражнения, стояла удушающая вонь. Израненные птицы падали на дно клеток, вновь поднимались, вновь бросались на сетку. Только смерть остановит их, нанесенные ими самими смертельные раны. Взбесившиеся пеструшки.
И вдруг все прекратилось так же внезапно, как и началось. Как будто по сигналу куры прекратили бешено биться о сетку клеток, отошли от нее, шатаясь, уселись неуклюже, глядя в замешательстве; их ярость и ужас исчезли. Птицы сгрудились, тревожно квохча, некоторые валялись без признаков жизни. Вновь наступила тишина; душная от пыли тишина; перья плавно опускались на пол. Что бы это ни было, все кончилось. По крайней мере, сейчас.
— Что... что, черт возьми, случилось? Что происходит? — Клифф Моррис все еще стоял, вцепившись в столб, словно оставшийся в живых после неожиданно налетевшего торнадо, лицо белое, все тело дрожит. — Может быть, кто-то объяснит мне, что все это значит?!
— Я... не... знаю. — Джоби провел ладонью по лбу. Он тоже был потрясен. — Все началось внезапно. Только что они спокойно поедали корм, и вдруг впали в ярость.
Клифф Моррис окинул взглядом длинное помещение. Крысы? Нет, крысы не беспокоили кур. Тогда хорек? В Хоупском лесу водились хорьки, большие зверьки, оставлявшие после своих набегов убитых и растерзанных домашних птиц. Свирепые ночные охотники, они способны пролезать туда, куда ни за что не проникнет лиса; обезумевшие мародеры, которые, почуяв кровь, впадают в экстаз, начинают убивать всех подряд. Вот кто это был — хорек; и никто другой.
— Здесь, должно быть, побывал хорек, — Клифф Моррис говорил таким тоном, словно ему надо было убедить в этом самого себя, потому что это был единственный способ сохранить здравый рассудок. Никакого другого объяснения не могло быть. — Но он уже исчез. — По крайней мере, видно его нигде не было, наверно, убежал.
Джоби медленно кивнул.
— Это должен быть хорек, мистер Моррис.
— Проверь-ка остальные клетки. — Высокий фермер неуверенно зашатался, отпустив свою опору, и Салли Энн, наблюдавшей за ним, подумалось, что если бы в курятнике никого не было, он бы бросился отсюда вон, не разбирая дороги. — Хорек напугал их, мы потеряли несколько кур, но в общем с ними все в порядке. Убери дохлых птиц, Джоби. Я поставлю капкан, вдруг это стервец опять явится.
Салли Энн встретилась в дверях взглядом с отцом. Казалось, прошло несколько секунд, прежде чем на его лице появилось выражение того, что он узнал ее, может быть, раздражение, что она явилась свидетельницей его страха и паники.
— Завтрак на столе, Сал, — буркнул он и резко прошел мимо нее.
— Я сейчас приду, — ответила она, стоя там, прислушиваясь, как затихают его хлюпающие по грязи шаги. Эту грязь Клифф Моррис любовно называл фермерским двором.
Что-то здесь было не так, что-то ужасное. В ее голове вновь зазвучал навязчивый мотив, слова пытались подстроиться под ритм.
Птица летит, дикая и свободная... летит вдаль... высоко в небе. Салли Энн собралась с духом, почти готовая к тому, что колония этих ободранных несушек снова бросится на сетку. Но они кудахтали, поклевывая корм, как ни в чем ни бывало. С ними все в порядке, ты, наверно, все это выдумала. Она закашлялась от пыли, глаза у нее заслезились, вместо приближающегося Джоби она увидела какое-то расплывчатое пятно.
— Ты все видела, Салли Энн, — сказал он, остановившись перед ней, понизив голос до шепота. — Не так ли?
— Да, — она вытерла глаза салфеткой, скатала ее в шарик, бросила на пол. — Папа считает, что это был хорек.
— Это был не хорек, — голос его дрожал. — Это был я, Салли Энн. Я!
— Что за глупости!
— И все-таки это правда. Они взбесились от моего пения.
— Не дури, Джоби. Ты и раньше здесь пел, и они никакого внимания не обращали. Да и вообще, я читала в одном папином журнале для фермеров, что какой-то фермер специально включал музыку во время доения, потому что коровы тогда дают больше молока, музыка их успокаивает.
— И все же я знаю, что все произошло по моей вине. Я начал петь песню о свободных птицах, о том, как птицы вылетают из клеток, возвращаются в дикую природу. Я даже не знаю всех слов, но оказалось достаточно того, что я спел.
— Что ж, тогда смотри, будь осторожен здесь, не пой, что попало, — рассмеялась она, но как будто через силу. — А, может быть, они взбесились потому, что я сюда шла.
— Но сейчас с ними все в порядке, — он внимательно посмотрел на клетки. — Думаю, надо мне закончить кормежку и почистить клетки.
— Хорошо, что ты здесь будешь, — она улыбнулась. — Надеюсь, ты не собираешься теперь уйти из Хоупа?
— Пока нет. — Ему очень хотелось опустить глаза, щеки его горели. Проклятье, она опять читает его мысли, чувствует его вину. Но ее нельзя винить в смерти Харриэт Блейк, это невозможно. Смерть Харриэт была естественной, от удара. Я пошел в город и нашел проститутку, хотя в темной комнате она была тобой, Салли Энн.
— А тот глупый мальчишка все еще бывает у тебя?
— Элли? Нет, я его прогнал. Ты оказалась права насчет него, добра от Элли не жди.
— Хорошо. — Улыбка ее была почти довольной. — У меня уже давно было подозрение на его счет, а я научилась доверять своим подозрениям, Джоби. Ты уверен, что он больше не придет?
— Не думаю. Я его вышвырнул. В буквальном смысле.
— Что ж, прекрасно. Я вижу, ты опять носишь свой амулет. — Он покраснел еще сильнее. Извини, я подумал, что ты могла его взять, Салли Энн. — Я нашел его у раковины. Он, наверно, слетел с цепочки и закатился туда, когда я мылся.
— Или, может быть, Элли взял его, а потом передумал и принес назад, оставил его где-то лежать, чтобы ты нашел его и решил, что обронил.
— Это... возможно.
— Тебе этот амулет удачи не принес, так что не знаю, что это ты так переживал. Если ты хочешь забыть о своей матери, зачем носить то, что она дала тебе, Джоби?
— Наверно, привычка, я его всегда носил. — Он почувствовал неуверенность — снова начала действовать сила Салли Энн. Если ты не хочешь, чтобы я носил его, я не буду. Но она сменила тему.
— Ты уже победил свои страхи перед чердаком и тем чуланом под лестницей?
Во рту у него пересохло, по спине пробежали мурашки.
— Я все разбил на чердаке. — Он почувствовал, что сказанное прозвучало по-детски: у меня был приступ раздражения. — У матери там было что-то вроде храма. Теперь его больше нет.
Салли Энн вскинула брови, сморщила уголки дерзкого рта в слабой улыбке, как будто хотела сказать: «Я все это знала, но нужно было, чтобы ты обнаружил это сам!»
— А чулан под лестницей?
— Там пусто, а то бы я все расколошматил. Я прищемил дверь стулом, но... но она снова открылась.
— Хочешь, я пойду с тобой туда, уничтожу твое последнее привидение?
Словно ударная волна охватила его, мурашки поползли к затылку.
— Нет, ты не обязана это делать, Салли Энн. Да там, скорее всего, ничего нет, только мои собственные страхи.
— Но если бы я доказала тебе это, у тебя бы исчезла причина бояться.
— Наверно, ты права, — неохотно признал он.
— Так я зайду вечером, — она отвела взгляд от его глаз, медленно оглядела его тело, задержавшись на несколько секунд, как будто знала, что у него начинается эрекция. Потом быстро повернулась на каблуках, вышла из курятника во двор; ее бедра, обтянутые джинсами, покачивались, несмотря на то, что ей приходилось выбирать дорогу, чтобы не ступить в грязь.
Джоби закрыл глаза, снова открыл. Может быть, все это только сон, Салли Энн дразнила его в одной из его фантазий.
Но стоя в холодном, сером свете ноябрьского утра, он знал, что это правда.
Судьба вновь заманила его в Спарчмур. И опять это место посетила смерть; он пристально взглянул на кучу коричневых перьев, на закрытые глаза. Это он их убил. Он не знал как и почему, он знал только, что убил их — он был в этом так же уверен, как и в том, что это он обезглавил Тимми Купера. По какой бы причине ни умерла Харриэт Блейк, косвенно он был в этом виновен. Если бы она не пришла к нему той ночью, она была бы сейчас жива.
В отчаянии он схватился за тот же самый толстый деревянный столб, который совсем недавно служил опорой Клиффу Моррису. В голове у него завертелся калейдоскоп виноватых мыслей, упреков. Лицо Элли, умоляющее. Не делай этого, Джоби, не убивай себя.
Его пронзил шок, потому что он не думал об этом раньше; страх, потому что эта мысль пришла ему в голову. Это просто мысль, но она не покидала его. Ты — предвестник смерти, Джоби Тэррэт. Даже если ты уйдешь из Хоупа, проклятье будет идти за тобой следом. Есть лишь один способ остановить его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33