Дойдя до «полонеза», он сказал:
– Здесь у меня обрыв.
– У меня тоже. – Ему показалось, что она усмехнулась. – Я очухалась только в воскресенье. В паршивом состоянии.
Они продолжали молча идти рядом.
– А я? – не выдержал он.
– Ты был молодец. Ухаживал за мной.
Они свернули на какую-то пешеходную улицу. Острова зелени вносили умиротворение в толпу гуляющих. За большим деревянным столом сидела пара молодых родителей, они болтали и пили пиво, поглядывая на детей, увлеченных какой-то своей непонятной громкой игрой.
Норина, скрестив руки, смотрела на улицу неподвижным взглядом. Казалось, ее знобило. От нее хорошо пахло: в жаркие дни она припудривала грудь и внутреннюю сторону бедер.
Фабио обнял ее за плечи. Она остановилась и стряхнула его руку. Они молча двинулись дальше.
– Норина, я люблю тебя, – вырвалось у Фабио. Она ускорила шаг. – Я знаю, это звучит глупо. Но я люблю тебя. Я и не знал, как безумно я тебя люблю. Черт. Я не могу без тебя жить.
Норина остановилась, повернулась к нему и покачала головой.
– Я тебе не верю, – только и сказала она. – Просто не верю.
И пошла дальше.
На четвертом этаже дома 38 по Баттериштрассе горел свет.
– Он ждет, – сказал Фабио.
Норина не ответила. Они подошли к дому.
– Вчера я ездил в садовое товарищество Вальдфриден. Мне рассказали, что вы с ним трахаетесь в каюте.
Фабио не хотел этого говорить. И все-таки не удержался. Норина опустила скрещенные руки и уперла ладони в бока.
– А чем занимаешься ты с Марлен? Ведешь деловые переговоры?
– С Марлен все кончено. Я переезжаю.
Она снова покачала головой. Потом сделала несколько шагов к своему подъезду. Фабио последовал за ней. Она открыла дверь.
– Я люблю тебя, слышишь?
У него в кармане раздались звуки болеро.
Норина оставила его. Прежде чем закрыть за собой дверь, она произнесла какие-то слова. Что-то вроде: «Итальянец!»
Фабио достал из кармана мобильник и ответил на звонок.
– Я думала, мы сегодня сходим куда-нибудь, – сказал голос Марлен.
Была половина десятого, когда Фабио входил в подъезд дома Марлен. В двери квартиры изнутри был вставлен ключ. Ему пришлось позвонить.
Через некоторое время ключ повернулся. Марлен была одета на выход. Короткое черное платье с открытыми плечами, казалось, лишь прикрывает соски, не позволяя им вывалиться наружу.
– Bay, – сказал Фабио.
– А ты пойдешь так? – спросила она.
На Фабио были брюки цвета хаки и белая рубашка с короткими рукавами. Его стандартный прикид на лето.
– Куда мы идем?
– Сначала в «Ночлежку», немного выпьем и закусим. Потом в «Кюльхауз». Там сегодня танцевальная ночь в стиле регги. – Марлен твердо решила, что не даст испортить себе вечер.
– Я успею принять душ?
– Но поторопись.
Через десять минут Фабио вышел из ванной. Принявший душ, побрившийся, причесанный и голый. Марлен курила, прислонясь к стойке для завтрака. Он вынул у нее изо рта сигарету и раздавил в пепельнице.
– Эй! – возмутилась она.
Он зажал ее лицо между своими ладонями и собрался поцеловать. Она отвернулась.
– Осторожно, окрашено.
Он провел руками по ее плечам, по спине, по ее бедрам и попе.
– Ну, идем же, ночь длинная, – сказала она. – Давай останемся, ночь длинная, – попросил он.
Его руки поймали подол ее платья и медленно задрали его вверх. Под платьем имелось нечто очень маленькое, шелковое из ее запаса на особые случаи. Он снова попытался ее поцеловать. На этот раз она не возражала.
– Фабио? – тихо сказала Марлен. Он притворился спящим, как тогда, когда она приходила к нему в больницу.
Он слышал, как она прошла в ванную, приняла душ и вернулась в спальню.
Наклонившись к нему, она поцеловала его в бесчувственную щеку.
Фабио издал легкий стон глубоко спящего человека. Он услышал, как Марлен уселась за туалетный стол, открыла ящик, снова закрыла и – намеренно громко – принялась греметь своими косметическими принадлежностями. Она явно намеревалась обновить свой макияж.
– Фа-абиоо, вста-авай! – пропела она.
Фабио снова изобразил стон.
– Сейчас я закажу такси, и когда оно придет, я уеду. С Фабио Росси или без него.
Фабио дышал глубоко и ровно. Он слышал, как она встала, заказала такси и вернулась в спальню.
– Такси заказано, – доложила она. И снова завозилась у туалетного стола.
Он услышал запах сигареты и аромат Шанель № 5. Он ждал ее следующего замечания. Но Марлен молчала.
Потом в дверь подъезда позвонил водитель такси, Марлен крикнула в домофон: «Сейчас!» – и еще раз вошла в комнату.
– Чао, Фабио, – деловито бросила она.
Он услышал, как хлопнула входная дверь и по мощеной дорожке перед домом процокали каблуки. Потом стукнула дверца машины, взревел мотор, и такси быстро удалилось.
– Чао, Марлен, – буркнул Фабио.
12
Он лежал на помосте, со штангой в сорок килограммов, на восемь кило больше, чем в прошлый раз.
Он чувствовал себя хорошо. Все снова пришло в движение. Со вчерашнего дня у него появился островок памяти, Норина все-таки стала с ним разговаривать, а история с Марлен близилась к своему естественному концу. Вчера она вернулась домой около пяти утра, благоухая табачным дымом и алкоголем, и попыталась подстегнуть его на трюк с примирением. Он льстил себя надеждой, что ей это не удалось.
Когда он встал, она, уже одетая, сидела у стойки за завтраком из стакана воды и чашки кофе. Ей не удалось скрыть под макияжем три сонных шрама, пересекавших ее лицо. И адресованная Фабио улыбка, казалось, причиняла ей боль. Проходя в ванную, он снисходительно шлепнул ее по заду. Когда он вышел из ванной, ее уже не было.
Все это и подвигнуло его на сорок кило.
Он ухватился за штангу, сделал глубокий вдох, задержал воздух, выдохнул и при этом легко выдернул груз из подставки. Нет проблем.
Он дал штанге медленно опуститься, остановил ее, сделал вдох, вытолкнул воздух и одновременно толкнул штангу вверх. Раз.
Он проделал это во второй, в третий, в четвертый раз. На пятой попытке он заметил, что сорок килограммов – это слишком много. Он набрал в легкие воздуха, медленно выдохнул и попытался загнать груз в подставку, но до нее оставалось еще несколько сантиметров. Он напряг все силы, но проклятая железяка не поддавалась. Ему не оставалось ничего иного, как опустить ее на грудную клетку.
Так он и лежал теперь, зажатый между мокрым от пота помостом и сорока килограммами чугуна. Он все еще пытался откатить штангу в сторону и выбраться из своей ловушки, когда подошел Джей. Сочувственно покачав головой, инструктор встал над ним враскоряку и вернул штангу на место.
– Люди переоценивают свои силы, отсюда большинство травм, – назидательно произнес он.
– Спасибо, – прохрипел Фабио. А когда Джей отошел настолько, что не мог его слышать, добавил: – И за науку тоже, черт бы тебя побрал!
Лаборатория ЛАБАГ занимала двухэтажное здание постройки восьмидесятых. Тогда были в моде длинные ряды больших окон на фасадах, отделанных пластиком. Здание располагалось в промышленной зоне Нойбах, загородном поселке, где щедро отводилась территория под индустрию и народные промыслы.
Фабио увидел это здание с остановки и почти километр шел назад вдоль эстакады. Теперь он стоял в холле, рассматривая поблекшие цветные фотографии сотрудников на фоне мензурок, колб и аппаратов.
Дама-администратор уже дважды приглашала его присесть, доктор Шнель скоро освободится.
ЛАБАГ была частной лабораторией химического, физико-химического и микробиологического анализа. Доктор Барт занимал в ней должность заведующего отделом.
Доктор Шнель был коммерческим директором. Фабио позвонил ему утром, будучи уверен, что, как только он назовет свое имя, все начнут увиливать от встречи. Но, похоже, Шнель не был с ним знаком. Фабио сказал, что является внештатным сотрудником «Воскресного утра» и пишет репортаж о контроле продуктов питания, и Шнель тут же назначил ему встречу после обеда. Голос у него был молодой и энергичный.
Он и выглядел молодым и энергичным, когда широкими шагами спускался по лестнице, направляясь к Фабио. Немного старше, чем Фабио, и намного динамичнее.
– Это все мы уберем. Я предпочел бы принять вас на следующей неделе, когда в фойе закончится ремонт, но вам, похоже, не терпится. – И доктор Шнель протянул ему крепкую твердую руку.
– Пройдемте сначала ко мне.
Он провел Фабио в светлый кабинет на втором этаже. Здесь пахло краской. Паркет и обстановка соответствовали новейшим стандартам. Хром, металл, кожа, цветовые акценты.
Прежде чем выслушать Фабио, он прочел ему небольшую обзорную лекцию, Tour d'horizon, как он ее назвал. Из нее вытекало, что ЛАБАГ является доверенной лабораторией муниципальной администрации и одновременно частным предприятием. Здесь проводятся экспертизы, ведутся исследования, разрабатываются программы, выполняются анализы, устанавливаются стандарты качества и осуществляется мониторинг их соблюдения. В настоящее время лаборатория находится в стадии реконструкции и обновления.
Два с половиной месяца назад Шнель, вступив в должность коммерческого директора, сменил основателя фирмы и теперь, как руководитель предприятия, нес «тяжкое бремя ответственности перед вызовами будущего».
– Подумайте только об обнаружении генетически измененного материала в продуктах питания. Или о том, что ожидает нас в области прионов. Вы знаете, что такое прионы?
– Возбудители коровьего бешенства.
– И весьма вероятно, что они же – причина новой формы болезни Крейцтфельдта – Якоба. Прионы – это, если угодно, неправильно развившиеся белки. Они могут выдержать температуру свыше шестисот градусов.
Фабио прилежно записывал. Потом доктор Шнель вручил ему папку с материалами для прессы, в коей содержались в основном сведения об изменениях в руководстве ЛАБАГ, три фотографии доктора Шнеля и две версии его биографии, короткая и длинная, и только после этого глава лаборатории откинулся на спинку своего вращающегося кресла и сказал:
– Выкладывайте.
Фабио начал с уточнений в своих заметках, потом задал доктору Шнелю несколько вопросов о его карьере, на которые тот охотно ответил, потом невзначай коснулся планов на будущее и как бы между прочим поинтересовался:
– Вы знали доктора Барта?
Шнель помолчал.
– Только издалека. Это произошло за несколько дней до моего прихода. А почему вы спрашиваете?
– У меня личный интерес. Я познакомился с его женой в связи с совершенно другой историей. Чем он занимался?
– Он руководил отделом контроля продуктов питания. И параллельно разрабатывал новые лабораторные методы анализа. Вообще-то дело стоящее. Но он для него не годился. Мы планируем поручить это дело специалистам.
Знакомство с лабораторными помещениями в их настоящем и будущем виде заняло полтора часа. Уходя, Фабио был вынужден пообещать, что перед публикацией покажет свой репортаж доктору Шнелю. Ему с трудом удалось увильнуть от назначения конкретного срока.
Фабио спокойно шагал вдоль эстакады. Его поезд прогромыхал мимо как раз в тот момент, когда он покидал ЛАБАГ. Следующий придет только через двадцать пять минут.
Было пять минут шестого, но солнце палило немилосердно, расплавляя асфальт узкой улочки. Вдоль эстакады цвели мальвы, герани, мак-самосейка и марь, в цветах жужжали пчелы.
Позади себя он услышал чьи-то шаги. Он обернулся. За ним шла женщина примерно его возраста. Он обратил на нее внимание в одной из лабораторий, потому что у нее на правой брови красовался плотный ряд золотых колечек.
Проходя мимо, она буркнула приветствие.
Он снова увидел ее на маленькой платформе. Она купила в автомате банку колы и попыталась ее открыть, держа в вытянутых руках, чтобы не забрызгать платье. Ей это удалось, а вот Фабио не повезло.
– Простите, – сказала она, выуживая из сумочки бумажный носовой платок и протягивая его Фабио. Глядя, как Фабио оттирает бумагой свои брюки, она констатировала: – Кола. Это не выводится.
– Вы знаете об этом как специалист в области продуктов питания? – спросил Фабио.
– Я знаю об этом по собственному опыту. Ее звали Бианка Монти, ее родители родились в Песаро, в провинции Песаро-е-Урбино.
Когда подошел поезд, они уселись напротив друг друга и попытались выяснить, есть ли у них общие знакомые. Они стали на «ты», как только перешли на итальянский. Она уже направилась к выходу, когда он вдруг догадался спросить:
– А ты знала доктора Барта?
– Я была его ассистенткой. А почему ты спрашиваешь?
– Я познакомился с его женой. Ты ее знаешь?
– Видела один раз. На похоронах.
– Какой он был?
– Милый. Милый и печальный.
– Печальный?
– Особенно в последнее время.
– Ты представляешь, почему он это сделал?
– Только предположение. Но думаю, из-за доктора Шнеля. Шнель хотел отобрать у него отдел развития.
– Но из-за таких вещей люди не кончают жизнь самоубийством.
– Если человеку и без того тошно, иной раз достаточно любой мелочи.
Объявили остановку Бианки. Поезд замедлил ход.
– Над чем он работал? – спросил Фабио, когда она собралась выходить.
– Над методом обнаружения прионов в продуктах питания.
Трамвай остановился, Бианка встала, Фабио проводил ее до выхода. Она открыла дверь и вышла из вагона.
– Может, встретимся в Песаро, – сказала она.
– Или в Урбино, – ответил он.
– Или здесь? – успела крикнуть она, и дверь закрылась.
Когда Фабио вечером вернулся домой, Марлен спала. Он тихо прикрыл дверь в спальню, уселся за компьютер и стал записывать.
2 мая Шнель должен был принять лабораторию. Ему предстояло, в частности, передать отдел развития новому заведующему.
27 апреля Барт, контролер продуктов питания, который до этого возглавлял отдел развития, кончает жизнь самоубийством.
Примерно три недели спустя я беру интервью у вдовы Барта. Запись разговора не содержит никакого указания на то, что самоубийство Барта как-то связано с его профессиональным положением.
Через два дня происходит еще одна беседа с вдовой Барта. По моей просьбе, как она говорит. Запись этого интервью стерта. Сохранилась только самая последняя фраза, из которой следует, что госпожа Барт вручила мне какую-то вещь, чтобы я использовал ее по своему усмотрению. Сейчас она говорит, что речь гола о биографических данных.
Через пять дней после второго интервью я по доброй воле отправляюсь в ЛЕМЬЕ на презентацию нового молочного продукта и клею ассистентку-пиарщицу. Что меня заинтересовало'? Производство продуктов питания или ассистентка'?
Через неделю она устраивает мне встречу с главным технологом ЛЕМЬЕ.
В редакции я даю понять, что занимаюсь каким-то крупным делом.
Следующие четыре недели я веду себя весьма таинственно. Потом получаю удар по черепу и просыпаюсь в больнице. Все указания на крупное дело тоже стерты.
А сегодня я узнаю, что доктор Барт разрабатывал метод обнаружения возбудителей коровьего бешенства в продуктах питания.
Фабио встал, нашел сигарету и закурил. Рука с сигаретой дрожала. И тренировка здесь ни при чем.
Он вышел на балкон, облокотился о перила. На газоне под ним шли приготовления к ужину на природе. Двое мужчин в бермудах и фартуках суетились у садового гриля. На березе сверкали электрические гирлянды. Две женщины в шортах накрывали садовый стол. Им помогали четверо ребятишек.
Может быть, Барт обнаружил нечто, имеющее отношение к ЛЕМЬЕ, а его вдова доверила Фабио соответствующие записи?
Он вернулся к письменному столу, вставил в магнитофон таинственную кассету и несколько раз прокрутил это место. «…Просто все с собой. Делайте с этим все, что сочтете нужным, но так, чтобы исполнить его волю. Я могу на вас положиться?»
«Возьмите просто все с собой», – наверное, она сказала так. Звучит весомо. Не похоже на простые биографические данные.
«Делайте с этим то, что сочтете нужным, но исполните его волю. Я могу на вас положиться?»
Не похоже, чтобы у нее были копии тех вещей, как она утверждает. Похоже на документы. На что-то очень важное для ее покойного мужа. Она доверила это постороннему человеку. Журналисту. Но если посторонний человек – журналист, значит, это нужно опубликовать.
Он обещал это сделать. Но кто-то ему помешал. Почему? Кто?
Вопросы были связаны друг с другом. Если публикация повредила бы фирме ЛЕМЬЕ, то ему помешала фирма ЛЕМЬЕ. Если публикация повредила бы клиентам, то ему помешала лаборатория ЛАБАГ. Если же Фабио обошел кого-то из собратьев по перу, то ему помешал собрат.
Значит, кого-то он посвятил в это дело. А посвятить он мог только одного собрата.
Один из устроителей барбекю появился на газоне с ведром воды и поставил его рядом с грилем. Еще бы, мера предосторожности, рекомендованная пособием по устройству пикников.
Второй шеф-повар вылил жидкость из черно-красной бутылки на древесный уголь, тщательно закрутил пробку, поставил бутылку на землю, подальше от гриля, зажег спичку и бросил ее в гриль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25