Если взять ее сзади, это, по ее меркам, наверняка будет развратом и, уж конечно, потрясет его самого… еще раз. В первый раз он испытал потрясение, когда вздумал взглянуть в лицо Лулу в момент наивысшей страсти. Ему сейчас хотелось бы медленного, осмысленного секса, но Лулу в данный момент было нужно, чтобы он сразил дракона. И Мерфи подчинился: он подхватил ее с постели и притиснул к стене. Возглас Лулу выражал одобрение. Она взяла в руку его член и направила туда, куда нужно.
Мерфи едва сдержался, лишь только его член коснулся ее плоти. До чего ж узко было у нее внутри! Лулу стиснула его ягодицы, определенно заявляя о своих желаниях, и у Мерфи помутилось в глазах. Ему казалось, будто он слышал, как она кричала: «Еще сильнее!», «Еще быстрее!», но это с таким же успехом могло оказаться лишь игрой его воображения. Сердце громко стучало в висках, заглушая все, кроме пронзительных выкриков Лулу.
Мерфи старался удержать ее, запустив руку в ее непослушные кудри, а сам, жадно впившись в ее рот, теребил его губами и языком. Его другая рука повторяла восхитительные изгибы ее тела, тем самым заявляя на него права.
Мерфи хотелось возбудить, удовлетворить ее и стереть из ее памяти воспоминания о ее проклятом бывшем. Он хотел быть первым.
Мерфи почувствовал, как по ее телу пробегает дрожь, слегка отпрянул назад, и Лулу вскрикнула, достигнув кульминации. Этот гортанный вскрик и самого Мерфи приблизил к развязке. Господи, неужели ты нас услышал? На этот раз все вышло еще лучше, чем в первый. Реальность превзошла все ожидания и бесчисленные порнографические сны. Заниматься любовью с принцессой было все равно что заниматься любовью с настоящей королевской особой — не каждому выпадает такая честь.
Совершенно без сил, Мерфи прислонился лбом к ее лбу.
Лулу вздохнула.
— Это было…
— Да. — Влюбленность определенно делает физическую близость более полноценной и яркой.
— Ура, — прошептала Лулу.
И в этот миг Мерфи понял, что целое утро она делала в Интернете. Интересно, что еще, спрашивал себя он, кроме боевого клича, она узнала о морских пехотинцах. Однако любопытство мучило его не больше одной минуты: у него на уме было другое, а именно — он снова хотел заняться этой женщиной, чтобы избавить ее от страха «миссионерского» секса.
Словно прочитав его мысли, Лулу погладила Мерфи по спине, скользнула губами по его подбородку.
— Как ты смотришь на то, что я предприму еще одну попытку стать агрессором?
Слава тебе Господи! Проблема решена, по крайней мере на данный момент. Мерфи с улыбкой подхватил ее на руки и отнес в постель.
— Что ж, давай дадим прикурить.
Любовь не задалась. Руди опустил стекло автомобиля и отправил аудиокнигу в окно. Серебристый диск, словно фрисби, взмыл вверх и исчез где-то в зеленых зарослях кустарника, а лимузин Руди понесся дальше на запад по 195-му шоссе. Пусть другие дураки слушают советы доктора Марвина о любви и дружбе, а также о дарующей радость верности. Руди так и не понял эту его идею. По его мнению, никакой радости в том, что твое сердце отдано на поругание другому, нет.
Бормоча ругательства, Руди, свернув направо, подъехал к Фрихолду. Если б только он не вошел в тот самый момент, когда Жан-Пьер разговаривал по телефону! Руди расслышал обрывки фраз «Я подумаю», «Я тоже скучаю по тебе» и имя Люк, а дальше его воображение само заполнило пробелы.
Руди, пятясь, вышел из комнаты прежде, чем Жан-Пьер его увидел, и, как последний трус, нырнул в ванную, где проглотил четыре таблетки аспирина сразу, предвидя жуткую головную боль на нервной почве. Вот только лекарство, способное обуздать «чудище с зелеными глазами», к сожалению, отыскать невозможно.
Да, он сам настоятельно советовал Жан-Пьеру не упускать свой шанс, но он говорил о работе, а не о возможности вновь разжечь былое пламя. «Я тоже по тебе скучаю». Что за черт?
Даже теперь, по прошествии многих часов, на расстоянии многих миль от Жан-Пьера, по жилам Руди продолжали бежать, как яд, отравляя кровь, ревность и обида.
Руди стукнул кулаком по приборной панели, проклиная свою судьбу. Еще два дня назад его существование было практически безоблачным. Вчера вечером он признался — по крайней мере себе, — что любит Жан-Пьера, а сегодня он самый несчастный человек. Пожалуй, «несчастный» — это не то слово. Руди не находил подходящего выражения, чтобы описать обуявшую его черную меланхолию. Он знал только одно: никогда еще он такого не испытывал. Захватившее его чувство было сильным, болезненным и тяжелым.
Никогда в прошлом он так не страдал. Король секса по-быстрому. Мастер перепихона без всяких заморочек. У него не было никаких проблем. Никаких затруднений эмоционального плана. Что такое, черт возьми, на него нашло, что он вдруг решил круто изменить свою жизнь, стал тратить кучу денег на книги, медитировать и заниматься самовнушением. «Я открыт и готов для серьезных длительных отношений». Черта с два он готов!
Должно было случиться одно из двух: либо Жан-Пьер откажется от предложенной ему работы, о чем потом непременно пожалеет и обвинит в этом Руди, либо он согласится на нее и воссоединится с бывшим любовником — более молодым любовником. Как в первом, так и во втором случае Жан-Пьер его бросит. Это только вопрос времени.
Глаза Руди обожгли горячие слезы. Прекрасно! Просто прекрасно! Плачет, а жилетки, в которую можно поплакаться, нет.
Мог этот день быть еще хуже? Подъезжая к нужному владению, Руди вытащил сотовый телефон и нажатием одной кнопки набрал занесенный в память номер Афии. Нужен был хоть кто-то, от общения с кем он мог бы немного воспрянуть. Однако в трубке послышалась запись автоответчика. Руди тяжко вздохнул.
— Привет, малыш. Так лучше как — отпустить его и подождать, не вернется ли он назад, или попытаться удержать и посмотреть, останется ли он? — Что это было, исковерканная цитата или строка из какой-то песни, Руди не помнил. Способности мыслить здраво он напрочь лишился в тот миг, когда услышал разговор Жан-Пьера с Люком. Руди осекся. — Э-э… позвони мне.
Он швырнул телефон на сиденье, припарковал лимузин и вытер слезы. «Да брось ты, Гэллоу!» Руди поправил галстук, вышел из лимузина и постучался в дверь богатого особняка. Он отвезет Перри Дэвиса, известного также под именем Суша Трамп, в «Рубиновые лодочки», а потом забурится куда-нибудь и напьется до бесчувствия. Все, что Руди мог придумать, — это заглушить боль, перестав чувствовать вообще что бы то ни было.
Дверь отворили. Перри встретил его в облегающем трико и без рубашки. Как и Руди, мужчина самозабвенно увлекался бодибилдингом. Нужно было быть мертвым, чтобы не залюбоваться роскошным мускулистым торсом Перри и его неотразимыми голубыми глазами. Руди был жив, только разбитое сердце кровоточило…
Заметив плохо скрываемое восхищение Руди, Перри жеманно улыбнулся и ответил ему таким же восхищенным взглядом.
— Вы за мной? Руди заколебался.
— Я… э-э… — «Да, Ривелли попросил привезти вас в „Оз“, — следовало ответить ему. С каких это пор безобидный флирт лишает его разума и дара речи?
С тех самых, как его сердцем и душой завладел Жан-Пьер.
— Я приехал немного раньше. Я… — не мог вынести встречи со своим любовником и потому сбежал из дома раньше времени.
Перри протянул руку и ласково коснулся его плеча.
— Такое впечатление, будто вы ищете дружеского участия. Не хотите ли зайти выпить пива?
Будущее Руди виделось в тумане. Его одолевали самые разные эмоции. «Твоя жизнь неуправляема, потому что ты не управляешь собой». Разве не это он сам уже много месяцев назад сказал Афии? Любовь лишила Руди способности управлять собой, и теперь ему было чертовски больно. Во взгляде Перри, светившемся едва скрываемым интересом, Руди нашел для себя успокоение. Он сказал себе, что его прошлое надежнее, чем его будущее. И последовал за мужчиной в дом, распрощавшись со своей мечтой о Рождестве в Вермонте.
Глава 18
Гнусный обманщик!
Софи не желала признавать, что вальяжно привалившийся к своему роскошному «мерседесу» Чаз в однобортном полосатом костюме от Армани великолепен. Он выглядел умопомрачительно, как модель из «Джей-Кью мэгэзин». Что ж, значит, денежки водятся. А еще у него водится множество подружек. Софи всякое могла простить. Но не измену.
Усилием воли заставив себя успокоиться, она поблагодарила Трикси за то, что та подбросила ее до дома, и помахала ей на прощание рукой. И надо же было Джей-Пи с Руди поссориться именно сегодня! По дороге в «Карневале» Руди находился в таком напряжении, что, казалось, воздух вокруг него вот-вот заискрится. Терпеть это не было сил. И Софи, надеясь, что ребята вскоре помирятся, решила сегодня у них не ночевать. Она позвонила Джей-Пи и сообщила, что останется у друга — наглая ложь, — но узнай он, что она планирует ночевать одна, в доме Вив, с ним случится удар. Или он, чего доброго, позвонит Лулу, с него станется. Ложь казалась самым простым выходом из положения. Софи, конечно, не верила, будто для нее существует какая-то опасность. И разумеется, никак не ожидала встретить здесь Чаза.
Нацепив маску безразличия, она пошла навстречу подлецу, который украл у нее мечту.
Чаз отошел от машины и поймал ее за локоть.
— Нам нужно поговорить.
— Нам не о чем говорить. — Боже, как же от него приятно пахло — кедром и мускусом! Изысканный одеколон, как и одежда, был одного из самых престижных брендов. Однако блестящая наружность скрывала сердце торгаша, способного всучить что угодно и кому угодно. Если ослабить бдительность, и пяти минут не пройдет, как он заставит ее поверить, будто все эти актрисульки сами прыгали к нему в постель, а его единственная настоящая любовь — это она, Софи. Чаз — он такой, любую заговорит.
Мужчина схватил ее за другой локоть и притянул к себе. Его спокойные синие глаза манили, как безмятежные воды Карибского моря.
— Я извинился.
Софи сжала волю в кулак и добавила в голос металла.
— Присылать мне конфеты и розы теперь — все равно что накладывать бинты на ампутированную конечность.
Чаз укоризненно покачал головой, как взрослый, глядя на неразумного ребенка.
— Ты всегда питала слабость к мелодраматическим сценам. Ядовитый укол. Хорошо же. Больно. Еще лучше.
Софи ухмыльнулась.
— Я? Питаю слабость к мелодраматическим сценам? Я, профессиональная актриса? Представь себе.
— Я ошибся, дорогая.
— Я тоже. — Когда поверила твоим заверениям в любви.
— Я по тебе соскучился.
— Ты хочешь сказать, соскучился по комиссионным, которые получал от моих контрактов.
Чаз нежно обнял Софи, обволакивая взглядом заправского обольстителя.
— Поедем-ка домой.
Софи с трудом сглотнула. Небо над головой поблекло и стало пурпурным. Автоматически вспыхнул фонарь, окрасив сад в романтические тона.
— А я уже дома. — Какое странное ощущение. Как будто она не мечтала вырваться из Джерси с тех самых пор, как только научилась ходить.
Чаз снова бросил взгляд на дом.
— Соседи — дикари.
Это по сравнению с Манхэттеном? Он что, рехнулся? Вглядываясь в ее лицо, Чаз провел большим пальцем по ее нижней губе.
— Я готов перевести наши отношения на более высокий уровень, София.
Сердце Софи затрепетало. И вовсе не от радостного предвкушения, а от ужаса: Чаз собирался поцеловать ее. Он собирался сделать ей предложение, а она была готова ему все простить.
Он по-хозяйски завладел ее губами, а его руки, скользнув вниз, опустились пониже талии. Чаз обожал ее крепкую, круглую попку. Его поцелуй ожег Софи губы, и она по всему должна была бы вспыхнуть. Но где же жар?
Когда Чаз оторвался от нее, на его лице играла улыбка — надменный изгиб губ, от которого Софи всегда таяла.
— Я могу дать тебе то, что ты хочешь, София, — надежность и бесконечное удовольствие в постели. Ты сущее наказание. — Его глаза шарили по ее лицу. — Но ты этого стоишь. Возвращайся в город и переезжай ко мне.
Переехать к нему? Ага, вот теперь наконец она что-то почувствовала — оскорбление, горечь предательства, ярость. В качестве любовницы сгодится, а на роль жены, стало быть, не тянет?
— Да пошел ты знаешь куда!
Но подлец — надо же! — лишь рассмеялся в ответ.
— Мне нравится, когда ты сердишься. — Он схватил ее правую руку и прижал к выпуклости в своих брюках. — Это означает обильный секс.
Софи поняла, что обескуражена, поскольку вместо того, чтобы, схватив его за яйца, заставить завыть от боли, отпрянула назад и влепила ему пощечину. Какой же он все-таки негодяй!
Чаз снова рассмеялся.
— Боже мой, до чего ты горячая! Давай-ка переместимся в дом, детка.
Он обнял ее за талию и повел к дому. Глаза Софи обожгли слезы. Секс, один только секс! И что? Она лучше остальных его любовниц делала минет, и поэтому теперь он хотел держать ее всегда под боком, чтобы можно было воспользоваться в любой момент? Уничтоженная, Софи, спотыкаясь, поплелась вперед. Неудачница! Ну почему она не врежет ему как следует? Почему она только и может что плакать?
— Эй, ты, козел! Руки прочь от моей девушки!
Чаз застыл на месте, а потом медленно обернулся.
— Джозеф? — Вот черт!
Голос Софи едва не сорвался.
Друг Мерфи, выглядевший довольно мрачно, что, впрочем, только усиливало его привлекательность, угрюмо, угрожающе улыбнулся:
— Привет, детка. Прости, что припозднился.
В рваных расклешенных джинсах, в огромном болтающемся на нем черном свитере и вязаной шапочке, он смахивал на великовозрастную местную шпану. Почему он оказался здесь, Софи не знала, но он предложил ей способ сохранить лицо. Она смахнула слезы, надеясь, что уже достаточно стемнело и ни один из мужчин не заметит ее мокрых глаз.
— Я сама только приехала, так что… ты как раз вовремя.
Джо оттолкнул Чаза в сторону.
— Эй, не возражаешь? — Он взял Софи за руку и слегка потянул к себе. Она подчинилась и оказалась в его объятиях. Охотно. Естественно. От мужчины разило все тем же жутким одеколоном. Но Софи захотелось раствориться в нем. Джо кивнул на Чаза: — Это что за фраер?
Черпая силы в задиристой манере Джо, Софи метнула на своего бывшего уничтожающий взгляд:
— Торгаш. Но то, что он предлагает, мне не нужно.
Джо провел ладонью вверх-вниз по ее спине, успокаивая и одновременно разглядывая Чаза, а потом пожал плечами:
— Ты слышал, что она сказала, красавчик? Катись отсюда.
Чаз высокомерно ухмыльнулся, бегло окинул взглядом Джо и посмотрел на Софи.
— Не верю.
— А ты поверь. — Софи хотелось сделать Чазу Брэдли больно. Она хотела навсегда вычеркнуть его из своей жизни. И это было единственной причиной, по которой она обняла Джо за шею и крепко поцеловала взасос. Когда она проникла языком ему в рот, едва не достав до горла, тот, кажется, был не против. Наоборот, этот прием ему даже пришелся по вкусу. Он вошел в роль и, отвечая на поцелуй, стиснул покрепче самую любимую Чазом часть ее тела.
Чаз выругался, или Софи так показалось: вместе с обонянием она лишилась и слуха. Почти все органы, ответственные за восприятие, ей временно отказали. Сохранились лишь осязание и вкус. Железные мускулы и мягкий язык. Мята и лакрица. На долю секунды Софи позабыла, что это только игра, и всецело отдалась дикой страсти, завладевшей каждой частичкой ее гибкого тела. Поцелуй Джо был так глубок и так нежен, что она готова была заплакать от восхищения.
— Смотри, прежде чем уйти, убедись, что она тебя выдоила как следует, Джозеф. Никто так не отсасывает, как София.
Неужели он это сказал?!
Поцелуй резко прервался. Джо не стал молча смотреть вслед Чазу, который с хмурым видом направился к «мерседесу». В отличие от Софи оскорбительные слова не лишили его присутствия духа. Он схватил Чаза за плечо и, рывком развернув к себе лицом, с размаху ударил в челюсть.
Чаз в своем дизайнерском костюме пошатнулся, коснулся кончиками пальцев с наманикюренными ногтями своих губ и выплюнул кровь.
— Шпана проклятая!
— Ты почти прав, Чаз.
Софи с изумлением взирала на то, как Джо надвигался на ее бывшего любовника, которого он знал по имени. Он завел руку за спину и что-то выхватил из-под свитера. Пистолет? Господи, неужели это пистолет? Сумерки совсем сгустились, а мужчины вышли из светлого островка под фонарем. Следующее, что Софи услышала, — это звук захлопнувшейся дверцы и шум отчалившего от тротуара «мерседеса». Красные огоньки габаритных огней быстро исчезли из виду, и она приложила ладонь ко лбу.
Джо, на ходу поправляя свитер, вернулся к ней. Пистолета Софи не увидела, но была уверена, что он у него есть. Почти уверена. Неизвестно, что он там сказал или сделал, но страху наЧаза-Могу-Змею-Уговорить-Купить-Ботинки-Брэдли нагнал.
— Вы с ума сошли, — прошептала она.
— Ваш бывший еще не такого заслуживает. — Джо взял ее за руку и повел к дому. Прикосновение его руки оказалось мягким, чего не скажешь о его тоне: парень был не на шутку взбешен. — Что ж вы ему-то в пах коленом или по голени каблуком не двинули, когда он позволил себе лишнее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33