До Эппинга она доехала за сорок минут, потом внезапно ощутила потребность остановиться и заглянуть в местный паб, что и было сделано.
Она купила себе бокал шанди и вышла с ним в павильон на открытом воздухе, где в середине холодного февраля вряд ли могло быть многолюдно. Но к ее удивлению, здесь было много детворы: кто-то из малышей катался в пластмассовом автомобильчике, кто-то носился по залу между столиками. Их родители тем временем сидели на скамейках, занятые разговором, и не обращали на проказы своих отпрысков никакого внимания. Воспользовавшись свободой и вседозволенностью, один из юных головорезов с разгона врезался в стул Моники и, взвизгнув от удовольствия, дал задний ход. Добрая половина ее портера с лимонадом при этом выплеснулась на стол. Никто из родителей и бровью не повел.
Так вот, значит, где предпочитают проводить свободное время лондонские молодые папы и мамы, когда на них ложится бремя воспитания своего потомства! Моника отхлебнула из бокала и задумчиво облизнула губы. Раньше ей и в голову не приходило, что в определенном возрасте человек устает от суеты шумного центра города, с его ночными барами, ресторанами и попойками в кругу друзей. И когда такое с ним случается, он стремится к уединенным прогулкам по тихим улочкам и к неторопливым беседам в пригородном пивном баре со своей женой. Организм самой Моники пока еще не достиг, однако, этой стадии.
Она поерзала на холодном сиденье стула, вспомнив, что ей уже исполнилось тридцать лет. Нет, она не имела ничего против детей и надеялась, что когда-нибудь и сама станет матерью. Но лишь сейчас, в этот промозглый пасмурный зимний день, она отчетливо осознала, что осталась такой же легкомысленной, какой была и в подростковом возрасте. Она не представляла себе, что такое родительские хлопоты, самоотречение ради благополучия другого живого существа, отказ от развлечений и удовольствий во имя продолжения своего рода. Моника тряхнула головой, отгоняя все эти мысли: право же, нелепо размышлять о подобных материях, когда не имеешь не только мужа, но и любовника!
Сидевшие в павильоне женщины были ее ровесницами либо чуточку моложе, но у всех у них сложилась личная жизнь, и они твердо знали, что ожидает их завтра. Моника не любила строить долгосрочные планы, предпочитая ограничиваться размышлениями о насущном. Она жила не столько разумом, сколько интуицией и любила рисковать. Но сегодня в ее сердце возникло унылое предчувствие, что в ближайшем будущем ей вряд ли улыбнется удача. И что в одно такое же хмурое утро она проснется и обнаружит, что стала бездетной сорокалетней дамой, сделавшей успешную карьеру, но не чувствующей себя от этого счастливой.
Она залпом допила свой напиток и вернулась к машине. За рулем она слегка успокоилась, поэтому даже плотный поток автомобилей на дороге не вызывал у нее раздражения. В салоне ей было хорошо и уютно, любимые мелодии отвлекали ее от грустных мыслей. Добравшись до дома, она вдруг ощутила нечеловеческую усталость и поэтому сразу же легла на диван и моментально уснула, даже не раздевшись, но накрывшись пледом.
Она проспала несколько часов подряд, время от времени просыпаясь от жуткого сна и вскоре вновь засыпая. В ее подсознании оживали события и персонажи предыдущего вечера, они продолжали жить своей причудливой, фантастической жизнью, заставляя Монику метаться во сне, вздыхать и покрываться липким потом. Постепенно разрозненные картины сложились в стройный кошмар. Ей привиделось, что Майкл представляет ее на вечеринке Сьюзи, потом говорит, улыбаясь и кладя руку на плечо своей любовницы:
— Она восходящая звезда нашей юридической фирмы. Разве не так?
— Ах, Майкл, ты меня смущаешь! — отвечает на это Сьюзи, кокетливо закатив к потолку глазки. — Ну какая же я звезда? Разве что в нашем узком кругу. Моника, он всегда вгоняет меня в краску! — При этом бесстыжая Сьюзи прижимается к Майклу животом и бюстом, почему-то заговорщицки подмигивая Монике.
Остолбенев от этого пассажа, Моника тупо рассматривает ее пухлые губки, покрытые густым слоем алой помады, и длинные ресницы, щедро намазанные тушью. Сьюзи закрывает глаза и грудным голосом повторяет:
— Не смущай меня, Майкл!
Моника замечает, что Майкл запускает Сьюзи руку под платье и гладит ее бедро. Сьюзи расставляет ноги и задирает подол, являя изумленному взору Моники чулки на подтяжках. Сьюзи задирает подол еще выше, и выясняется, что она без трусов. Пальцы Майкла погружаются в темные волосики на ее лобке. При этом сам он смотрит на Монику абсолютно невозмутимо, так, словно бы ничего из ряда вон выходящего не происходит. Взгляд его обретает укоризненное выражение, он как бы предупреждает ее, что упрекать его не за что. Между тем его ладонь исчезает в таинственной расселине в промежности целиком. Сьюзи издает томный стон, ее дыхание учащается, лицо искажается сладострастной гримасой.
Терпение Моники лопается, и она стремительно выбегает из комнаты, слыша у себя за спиной охи и ахи Сьюзи. Словно из-под земли появляется таинственный незнакомец.
— Не волнуйтесь, я сам все устрою. Поверьте! — волнующим баритоном произносит он, пронзая Монику внимательным и чуть печальным взглядом.
Ей безумно хочется его поцеловать, но он вдруг падает навзничь на пол. Моника удивленно смотрит на него, он пожимает плечами и говорит:
— Извините, долг зовет.
Она медленно присаживается и прижимается к его губам промежностью. Он упирается языком в ее низ живота. Моника замирает, однако проходит минута-другая, а она ровным счетом ничего не ощущает. Разочарованная, она восклицает:
— Ах, я ждала от вас совсем другого!
На глаза у нее наворачиваются слезы. Она всматривается в лицо мужчины, лежащего под ней, и видит, что это Майкл. Он нахально ухмыляется.
Моника плюхается прямо на его физиономию и, сжав ему бедрами голову, кричит:
— Ты пришел со мной, понятно? Ты мой! Ясно? Ты всегда принадлежал одной мне!
Она принимается энергично двигать торсом. Майкл что-то нечленораздельно мычит и пытается вывернуться. Она начинает прыгать на его голове, крепче сжав ее бедрами. Он задыхается и хрипит, широко раскрыв рот. Колготки Моники моментально увлажняются от его слюны, но она усиливает свой нажим, думая со злорадством, что этот негодяй вполне достоин смерти именно в таком положении. Майкл впивается ногтями в ее ляжки так, что разрывает колготки. Моника понимает, что он вот-вот задохнется и умрет, но она не в силах прекратить свои телодвижения. Ей становится так стыдно и страшно, что она рыдает, продолжая, однако, яростно тереться о его лицо своей пушистой киской. Отчаянию ее нет предела, слезы катятся по ее щекам, они становятся пунцовыми, а клитор начинает трепетать. Монику бросает в дрожь, она вся горит и тяжело дышит. Вся нижняя половина туловища вибрирует. Она уже ничего не понимает, ощущая лишь приятное волнение в мокрой промежности и головокружение. Шансов выжить у Майкла не остается никаких, весь его рот занят ее распухшими половыми губами. В его широко раскрытых глазах сквозит смертельный ужас.
В этот миг Моника просыпается от жуткого сердцебиения, покрытая холодным потом, с взлохмаченными волосами, откидывает в сторону влажное одеяло и пытается отдышаться. Выясняется, что она действительно плакала во сне: реснички ее слипаются, а подушка промокла насквозь. Она встряхивает головой, отгоняя остатки кошмара, вздыхает с облегчением, но тотчас же вспоминает все события прошлого вечера и снова впадает в меланхолию.
Наконец она с большим трудом встает и медленно идет в ванную. Зеркало на стене отражает ее постаревшее за сутки лицо — в новых морщинах и с темными кругами. Она включает воду, добавляет в нее ароматного шампуня и, сев на край ванны, ждет, пока та наполнится. Мыльные пузырьки переливаются всеми цветами радуги, словно шарики на новогодней елке, Моника улыбается и, зачерпнув их целую пригоршню, протирает ладонью лицо. Потом она ложится в ванну и вытягивает ноги, млея от приятных ощущений.
Рука ее непроизвольно тянется к промежности. Пальчики поглаживают клитор, тело изнывает от похоти, но Моника не решается мастурбировать, опасаясь, что образы из кошмара оживут в момент экстаза.
Она мастурбировала по-разному, иногда — быстро и энергично, чтобы поскорее снять физическое напряжение и успокоиться, порой — под впечатлением какого-то события или мысли, возбудившей ее до крайней степени. Моника была очень впечатлительной по своей натуре. Во втором случае она не спешила довести себя до оргазма, действовала медленно, давая волю фантазии. В последний раз она тоже предавалась рукоблудию в ванне — это случилось две недели назад, и героем ее сексуальных фантазий стал некий Вине…
Он был направлен в их фирму компанией «Брук-стрит бюро», специализирующейся на подготовке секретарей. Очевидно, в этот период симпатичных, но некомпетентных претенденток на открывшуюся вакансию не оказалось, и компания прислала им двадцатилетнего красавчика. Положа руку на сердце следовало признать, что Вине тоже не отличался особой компетенцией, что, однако, не помешало ему снискать благоволение всех женщин в отделе. Разумеется, мужчины всячески старались выявить его профессиональную непригодность и поскорее вынудить его уволиться. Однажды Моника попросила Винса напечатать деловое письмо, и он умудрился наделать в нем уйму ошибок. Это поставило ее перед дилеммой: либо потребовать, чтобы молодой человек переделал работу, либо выразить свое удовлетворение и в ответ получить одну из его ослепительных улыбок. Она сказала, что все прекрасно, и вечером, вернувшись с работы домой, лежа в ванне, в полной мере насладилась воспоминаниями о его улыбающейся умопомрачительной физиономии.
Сейчас она вновь попыталась воскресить в памяти Винса. Но облик этого юноши со временем утратил былой блеск — так порой случается с нашими воспоминаниями о прекрасном солнечном дне, который когда-то доставил массу приятных эмоций. И все же Моника раздвинула ноги и погладила себя по промежности, представляя того мужчину, которого она встретила на вечеринке сотрудников юридической фирмы. И тотчас же у нее возникли те же ощущения, которые охватили ее в спальне в доме Джона Читэма, по телу пробежала дрожь. Как ловко этот незнакомец возбудил ее одним лишь своим языком! Как быстро он довел ее до экстаза! Моника томно вздохнула и блаженно улыбнулась, но в следующий миг улыбка погасла, потому что ей вспомнилась Сьюзи. Теперь, спустя некоторое время после знакомства с ней, Моника окончательно укрепилась во мнении, что эта женщина пленила Майкла не столько красотой, сколько темпераментом и сексуальностью. Несомненно, Сьюзи была великолепна в постели.
Майкл не был профаном в любовных играх, напротив, он обожал всевозможные ухищрения. Жаль, что ему не хватало звериной страсти… Моника погладила клитор, вспомнив, с какой любовью Майкл вылизывал ее промежность — пожалуй, с подобным увлечением ее отец мастерил из спичек миниатюрные корабли и яхты. У Моники сложилось впечатление, что Майкла заботил больше результат его действий, чем сам процесс. Несомненно, Сьюзи удалось разбудить в нем какие-то подспудные инстинкты, разжечь в нем подлинный огонь. Монике живо представилось, как ее соперница мечется и стонет в момент наивысшего накала соития с Майклом. Рука ее непроизвольно заработала еще проворнее.
Несомненно, Сьюзи должна была занять доминирующее положение — сверху, чтобы контролировать темп и ритм соития. Упершись руками в подушку по обеим сторонам от взлохмаченной головы Майкла и почти касаясь грудями его лица, она поначалу двигала бы торсом неторопливо, поводя бедрами и чувственно постанывая. Майкл наверняка сначала лишь наблюдал бы ее действия, позволяя ей навязывать ему свою волю. Он лежал бы спокойно, вытянув ноги, и смотрел на ее искаженное гримасой сладострастия лицо, исподволь заражаясь ее необыкновенной чувственностью. Но многоопытная Сьюзи без особого труда могла вывести его из равновесия и заставить действовать с ней в унисон. Вначале как бы нехотя, затем — с нарастающим энтузиазмом он стал бы тоже работать торсом, норовя вогнать свой пест поглубже в ее лоно. И наконец его терпение лопалось, и он уже вцеплялся обеими руками в ее груди и начинал едва ли не подпрыгивать на кровати вместе со Сьюзи. Монике ни разу не удалось довести его до безумия, но Сьюзи — это совсем другое дело, ей это удалось. Она сумела подчинить себе этого холодного себялюбца и заставила его лезть из кожи вон, чтобы удовлетворить ее плоть.
— Не вздумай кончить раньше времени, негодник! — приговаривала, вероятно, она, вцепляясь рукой в его волосы и ерзая на его распаленных чреслах.
Он взвизгивал от боли, но в его глазах вспыхивали искорки звериной страсти.
— Только посмей ослушаться меня! — шипела Сьюзи, ускоряя свои телодвижения.
Внезапно она выпрямлялась, отпустив его волосы, и принималась теребить свои торчащие соски, щипать их и легонько подергивать, зажав двумя пальчиками.
— О Боже! Да, да, да! — рычала она, как тигрица, пронзенная, словно копьем охотника, невероятным оргазмом. И, запрокинув голову, содрогалась в божественном наслаждении до тех пор, пока не успокаивалась.
Внезапно Моника хрипло вскрикнула, испытав неописуемое наслаждение, и затрепетала так, что вода пришла в волнение и стала выплескиваться из ванны. Шумно вздохнув, она расслабилась и некоторое время лежала спокойно, блаженно закрыв глаза и приводя в порядок мысли. Мыльные пузыри с едва слышимым шипением лопались на пенной поверхности, подобно всем прежним мечтам и надеждам Моники.
Было уже начало двенадцатого, Монику разморило после горячей ванны и мастурбации и клонило в сон. И хотя она и проспала до этого несколько часов, она с удовольствием снова легла в постель. День выдался трудным, но Моника сумела побороть желание позвонить Майклу и теперь имела все основания быть довольной собой. У нее не возникло иллюзий в отношении возможности наладить отношения с ним, все было навсегда кончено. Более того, ей не хотелось ни с кем заводить новый роман.
Она приготовила себе какао с молоком, надела любимую ночную рубашку и взяла с полочки томик Агаты Кристи. На душе у нее стало легко и спокойно. И все же мрачные мысли тихой сапой закрадывались ей в голову: как забрать из квартиры Майкла свои вещи, что сказать матери и их с Майклом общим приятелям. Мама наверняка отпустит какое-нибудь колкое замечание и снова испортит ей настроение, подруги начнут сплетничать. Моника болезненно поморщилась, ей сейчас совершенно не нужны были дополнительные неприятности. Боже, за что ей все эти напасти? В чем она-то виновата?
Моника заставила себя сосредоточиться на чтении и читала до тех пор, пока не отяжелели веки. Тогда она отложила книжку на столик, выключила свет, повернулась на бок и погрузилась в мирный сон, который продлился до десяти часов следующего утра.
* * *
Несколько последовавших за этим дней Моника пребывала в переменчивом, крайне неустойчивом расположении духа. Настроение ее колебалось от безмятежного и благодушного до мрачного и пасмурного. Ей то становилось весело, то хотелось плакать. Особенно трудной была для нее первая после разрыва встреча с Майклом. Она все-таки позвонила ему сама спустя три дня, чтобы условиться о времени, когда она сможет забрать свои пожитки, и внезапно разрыдалась в телефонную трубку. Он отнесся к этому нервному срыву со сдержанным сочувствием, что привело Монику в ярость. Она наговорила ему уйму гадостей, от которых хотела воздержаться, и впала в депрессию, положив телефонную трубку. Ну почему он даже теперь ведет себя так, словно бы беда постигла одну ее? Разве нельзя было подыскать несколько уместных слов, свидетельствующих, что и он расстроен случившимся? Ведь, в конце-концов, это их общая трагедия!
Впрочем, сказала себе Моника, когда слегка успокоилась, он всегда был черствым сухарем. Так что нелепо надеяться, что с ним произойдет удивительная метаморфоза и он превратится в отзывчивого и чуткого человека. Они и прежде никогда до конца не понимали друг друга, а Майкл был достаточно умен, чтобы не позволять ей манипулировать им. На бытовом уровне им всегда удавалось приходить к согласию, да и крупных ссор у них никогда не возникало, просто потому, что их души так и не сроднились. Майкл не проявлял интереса к серьезным проблемам, волновавшим Монику, особенно чисто женским, поэтому ей приходилось уповать на моральную поддержку и советы подруг.
Их встреча, происходившая в его квартире, была короткой и малоприятной. Поскольку оба осознавали бессмысленность разговора на общие темы, они практически молчали, пока Моника собирала свои вещи и складывала их в сумку. Домой она вернулась в слезах, но с таким чувством, словно гора свалилась у нее с плеч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Она купила себе бокал шанди и вышла с ним в павильон на открытом воздухе, где в середине холодного февраля вряд ли могло быть многолюдно. Но к ее удивлению, здесь было много детворы: кто-то из малышей катался в пластмассовом автомобильчике, кто-то носился по залу между столиками. Их родители тем временем сидели на скамейках, занятые разговором, и не обращали на проказы своих отпрысков никакого внимания. Воспользовавшись свободой и вседозволенностью, один из юных головорезов с разгона врезался в стул Моники и, взвизгнув от удовольствия, дал задний ход. Добрая половина ее портера с лимонадом при этом выплеснулась на стол. Никто из родителей и бровью не повел.
Так вот, значит, где предпочитают проводить свободное время лондонские молодые папы и мамы, когда на них ложится бремя воспитания своего потомства! Моника отхлебнула из бокала и задумчиво облизнула губы. Раньше ей и в голову не приходило, что в определенном возрасте человек устает от суеты шумного центра города, с его ночными барами, ресторанами и попойками в кругу друзей. И когда такое с ним случается, он стремится к уединенным прогулкам по тихим улочкам и к неторопливым беседам в пригородном пивном баре со своей женой. Организм самой Моники пока еще не достиг, однако, этой стадии.
Она поерзала на холодном сиденье стула, вспомнив, что ей уже исполнилось тридцать лет. Нет, она не имела ничего против детей и надеялась, что когда-нибудь и сама станет матерью. Но лишь сейчас, в этот промозглый пасмурный зимний день, она отчетливо осознала, что осталась такой же легкомысленной, какой была и в подростковом возрасте. Она не представляла себе, что такое родительские хлопоты, самоотречение ради благополучия другого живого существа, отказ от развлечений и удовольствий во имя продолжения своего рода. Моника тряхнула головой, отгоняя все эти мысли: право же, нелепо размышлять о подобных материях, когда не имеешь не только мужа, но и любовника!
Сидевшие в павильоне женщины были ее ровесницами либо чуточку моложе, но у всех у них сложилась личная жизнь, и они твердо знали, что ожидает их завтра. Моника не любила строить долгосрочные планы, предпочитая ограничиваться размышлениями о насущном. Она жила не столько разумом, сколько интуицией и любила рисковать. Но сегодня в ее сердце возникло унылое предчувствие, что в ближайшем будущем ей вряд ли улыбнется удача. И что в одно такое же хмурое утро она проснется и обнаружит, что стала бездетной сорокалетней дамой, сделавшей успешную карьеру, но не чувствующей себя от этого счастливой.
Она залпом допила свой напиток и вернулась к машине. За рулем она слегка успокоилась, поэтому даже плотный поток автомобилей на дороге не вызывал у нее раздражения. В салоне ей было хорошо и уютно, любимые мелодии отвлекали ее от грустных мыслей. Добравшись до дома, она вдруг ощутила нечеловеческую усталость и поэтому сразу же легла на диван и моментально уснула, даже не раздевшись, но накрывшись пледом.
Она проспала несколько часов подряд, время от времени просыпаясь от жуткого сна и вскоре вновь засыпая. В ее подсознании оживали события и персонажи предыдущего вечера, они продолжали жить своей причудливой, фантастической жизнью, заставляя Монику метаться во сне, вздыхать и покрываться липким потом. Постепенно разрозненные картины сложились в стройный кошмар. Ей привиделось, что Майкл представляет ее на вечеринке Сьюзи, потом говорит, улыбаясь и кладя руку на плечо своей любовницы:
— Она восходящая звезда нашей юридической фирмы. Разве не так?
— Ах, Майкл, ты меня смущаешь! — отвечает на это Сьюзи, кокетливо закатив к потолку глазки. — Ну какая же я звезда? Разве что в нашем узком кругу. Моника, он всегда вгоняет меня в краску! — При этом бесстыжая Сьюзи прижимается к Майклу животом и бюстом, почему-то заговорщицки подмигивая Монике.
Остолбенев от этого пассажа, Моника тупо рассматривает ее пухлые губки, покрытые густым слоем алой помады, и длинные ресницы, щедро намазанные тушью. Сьюзи закрывает глаза и грудным голосом повторяет:
— Не смущай меня, Майкл!
Моника замечает, что Майкл запускает Сьюзи руку под платье и гладит ее бедро. Сьюзи расставляет ноги и задирает подол, являя изумленному взору Моники чулки на подтяжках. Сьюзи задирает подол еще выше, и выясняется, что она без трусов. Пальцы Майкла погружаются в темные волосики на ее лобке. При этом сам он смотрит на Монику абсолютно невозмутимо, так, словно бы ничего из ряда вон выходящего не происходит. Взгляд его обретает укоризненное выражение, он как бы предупреждает ее, что упрекать его не за что. Между тем его ладонь исчезает в таинственной расселине в промежности целиком. Сьюзи издает томный стон, ее дыхание учащается, лицо искажается сладострастной гримасой.
Терпение Моники лопается, и она стремительно выбегает из комнаты, слыша у себя за спиной охи и ахи Сьюзи. Словно из-под земли появляется таинственный незнакомец.
— Не волнуйтесь, я сам все устрою. Поверьте! — волнующим баритоном произносит он, пронзая Монику внимательным и чуть печальным взглядом.
Ей безумно хочется его поцеловать, но он вдруг падает навзничь на пол. Моника удивленно смотрит на него, он пожимает плечами и говорит:
— Извините, долг зовет.
Она медленно присаживается и прижимается к его губам промежностью. Он упирается языком в ее низ живота. Моника замирает, однако проходит минута-другая, а она ровным счетом ничего не ощущает. Разочарованная, она восклицает:
— Ах, я ждала от вас совсем другого!
На глаза у нее наворачиваются слезы. Она всматривается в лицо мужчины, лежащего под ней, и видит, что это Майкл. Он нахально ухмыляется.
Моника плюхается прямо на его физиономию и, сжав ему бедрами голову, кричит:
— Ты пришел со мной, понятно? Ты мой! Ясно? Ты всегда принадлежал одной мне!
Она принимается энергично двигать торсом. Майкл что-то нечленораздельно мычит и пытается вывернуться. Она начинает прыгать на его голове, крепче сжав ее бедрами. Он задыхается и хрипит, широко раскрыв рот. Колготки Моники моментально увлажняются от его слюны, но она усиливает свой нажим, думая со злорадством, что этот негодяй вполне достоин смерти именно в таком положении. Майкл впивается ногтями в ее ляжки так, что разрывает колготки. Моника понимает, что он вот-вот задохнется и умрет, но она не в силах прекратить свои телодвижения. Ей становится так стыдно и страшно, что она рыдает, продолжая, однако, яростно тереться о его лицо своей пушистой киской. Отчаянию ее нет предела, слезы катятся по ее щекам, они становятся пунцовыми, а клитор начинает трепетать. Монику бросает в дрожь, она вся горит и тяжело дышит. Вся нижняя половина туловища вибрирует. Она уже ничего не понимает, ощущая лишь приятное волнение в мокрой промежности и головокружение. Шансов выжить у Майкла не остается никаких, весь его рот занят ее распухшими половыми губами. В его широко раскрытых глазах сквозит смертельный ужас.
В этот миг Моника просыпается от жуткого сердцебиения, покрытая холодным потом, с взлохмаченными волосами, откидывает в сторону влажное одеяло и пытается отдышаться. Выясняется, что она действительно плакала во сне: реснички ее слипаются, а подушка промокла насквозь. Она встряхивает головой, отгоняя остатки кошмара, вздыхает с облегчением, но тотчас же вспоминает все события прошлого вечера и снова впадает в меланхолию.
Наконец она с большим трудом встает и медленно идет в ванную. Зеркало на стене отражает ее постаревшее за сутки лицо — в новых морщинах и с темными кругами. Она включает воду, добавляет в нее ароматного шампуня и, сев на край ванны, ждет, пока та наполнится. Мыльные пузырьки переливаются всеми цветами радуги, словно шарики на новогодней елке, Моника улыбается и, зачерпнув их целую пригоршню, протирает ладонью лицо. Потом она ложится в ванну и вытягивает ноги, млея от приятных ощущений.
Рука ее непроизвольно тянется к промежности. Пальчики поглаживают клитор, тело изнывает от похоти, но Моника не решается мастурбировать, опасаясь, что образы из кошмара оживут в момент экстаза.
Она мастурбировала по-разному, иногда — быстро и энергично, чтобы поскорее снять физическое напряжение и успокоиться, порой — под впечатлением какого-то события или мысли, возбудившей ее до крайней степени. Моника была очень впечатлительной по своей натуре. Во втором случае она не спешила довести себя до оргазма, действовала медленно, давая волю фантазии. В последний раз она тоже предавалась рукоблудию в ванне — это случилось две недели назад, и героем ее сексуальных фантазий стал некий Вине…
Он был направлен в их фирму компанией «Брук-стрит бюро», специализирующейся на подготовке секретарей. Очевидно, в этот период симпатичных, но некомпетентных претенденток на открывшуюся вакансию не оказалось, и компания прислала им двадцатилетнего красавчика. Положа руку на сердце следовало признать, что Вине тоже не отличался особой компетенцией, что, однако, не помешало ему снискать благоволение всех женщин в отделе. Разумеется, мужчины всячески старались выявить его профессиональную непригодность и поскорее вынудить его уволиться. Однажды Моника попросила Винса напечатать деловое письмо, и он умудрился наделать в нем уйму ошибок. Это поставило ее перед дилеммой: либо потребовать, чтобы молодой человек переделал работу, либо выразить свое удовлетворение и в ответ получить одну из его ослепительных улыбок. Она сказала, что все прекрасно, и вечером, вернувшись с работы домой, лежа в ванне, в полной мере насладилась воспоминаниями о его улыбающейся умопомрачительной физиономии.
Сейчас она вновь попыталась воскресить в памяти Винса. Но облик этого юноши со временем утратил былой блеск — так порой случается с нашими воспоминаниями о прекрасном солнечном дне, который когда-то доставил массу приятных эмоций. И все же Моника раздвинула ноги и погладила себя по промежности, представляя того мужчину, которого она встретила на вечеринке сотрудников юридической фирмы. И тотчас же у нее возникли те же ощущения, которые охватили ее в спальне в доме Джона Читэма, по телу пробежала дрожь. Как ловко этот незнакомец возбудил ее одним лишь своим языком! Как быстро он довел ее до экстаза! Моника томно вздохнула и блаженно улыбнулась, но в следующий миг улыбка погасла, потому что ей вспомнилась Сьюзи. Теперь, спустя некоторое время после знакомства с ней, Моника окончательно укрепилась во мнении, что эта женщина пленила Майкла не столько красотой, сколько темпераментом и сексуальностью. Несомненно, Сьюзи была великолепна в постели.
Майкл не был профаном в любовных играх, напротив, он обожал всевозможные ухищрения. Жаль, что ему не хватало звериной страсти… Моника погладила клитор, вспомнив, с какой любовью Майкл вылизывал ее промежность — пожалуй, с подобным увлечением ее отец мастерил из спичек миниатюрные корабли и яхты. У Моники сложилось впечатление, что Майкла заботил больше результат его действий, чем сам процесс. Несомненно, Сьюзи удалось разбудить в нем какие-то подспудные инстинкты, разжечь в нем подлинный огонь. Монике живо представилось, как ее соперница мечется и стонет в момент наивысшего накала соития с Майклом. Рука ее непроизвольно заработала еще проворнее.
Несомненно, Сьюзи должна была занять доминирующее положение — сверху, чтобы контролировать темп и ритм соития. Упершись руками в подушку по обеим сторонам от взлохмаченной головы Майкла и почти касаясь грудями его лица, она поначалу двигала бы торсом неторопливо, поводя бедрами и чувственно постанывая. Майкл наверняка сначала лишь наблюдал бы ее действия, позволяя ей навязывать ему свою волю. Он лежал бы спокойно, вытянув ноги, и смотрел на ее искаженное гримасой сладострастия лицо, исподволь заражаясь ее необыкновенной чувственностью. Но многоопытная Сьюзи без особого труда могла вывести его из равновесия и заставить действовать с ней в унисон. Вначале как бы нехотя, затем — с нарастающим энтузиазмом он стал бы тоже работать торсом, норовя вогнать свой пест поглубже в ее лоно. И наконец его терпение лопалось, и он уже вцеплялся обеими руками в ее груди и начинал едва ли не подпрыгивать на кровати вместе со Сьюзи. Монике ни разу не удалось довести его до безумия, но Сьюзи — это совсем другое дело, ей это удалось. Она сумела подчинить себе этого холодного себялюбца и заставила его лезть из кожи вон, чтобы удовлетворить ее плоть.
— Не вздумай кончить раньше времени, негодник! — приговаривала, вероятно, она, вцепляясь рукой в его волосы и ерзая на его распаленных чреслах.
Он взвизгивал от боли, но в его глазах вспыхивали искорки звериной страсти.
— Только посмей ослушаться меня! — шипела Сьюзи, ускоряя свои телодвижения.
Внезапно она выпрямлялась, отпустив его волосы, и принималась теребить свои торчащие соски, щипать их и легонько подергивать, зажав двумя пальчиками.
— О Боже! Да, да, да! — рычала она, как тигрица, пронзенная, словно копьем охотника, невероятным оргазмом. И, запрокинув голову, содрогалась в божественном наслаждении до тех пор, пока не успокаивалась.
Внезапно Моника хрипло вскрикнула, испытав неописуемое наслаждение, и затрепетала так, что вода пришла в волнение и стала выплескиваться из ванны. Шумно вздохнув, она расслабилась и некоторое время лежала спокойно, блаженно закрыв глаза и приводя в порядок мысли. Мыльные пузыри с едва слышимым шипением лопались на пенной поверхности, подобно всем прежним мечтам и надеждам Моники.
Было уже начало двенадцатого, Монику разморило после горячей ванны и мастурбации и клонило в сон. И хотя она и проспала до этого несколько часов, она с удовольствием снова легла в постель. День выдался трудным, но Моника сумела побороть желание позвонить Майклу и теперь имела все основания быть довольной собой. У нее не возникло иллюзий в отношении возможности наладить отношения с ним, все было навсегда кончено. Более того, ей не хотелось ни с кем заводить новый роман.
Она приготовила себе какао с молоком, надела любимую ночную рубашку и взяла с полочки томик Агаты Кристи. На душе у нее стало легко и спокойно. И все же мрачные мысли тихой сапой закрадывались ей в голову: как забрать из квартиры Майкла свои вещи, что сказать матери и их с Майклом общим приятелям. Мама наверняка отпустит какое-нибудь колкое замечание и снова испортит ей настроение, подруги начнут сплетничать. Моника болезненно поморщилась, ей сейчас совершенно не нужны были дополнительные неприятности. Боже, за что ей все эти напасти? В чем она-то виновата?
Моника заставила себя сосредоточиться на чтении и читала до тех пор, пока не отяжелели веки. Тогда она отложила книжку на столик, выключила свет, повернулась на бок и погрузилась в мирный сон, который продлился до десяти часов следующего утра.
* * *
Несколько последовавших за этим дней Моника пребывала в переменчивом, крайне неустойчивом расположении духа. Настроение ее колебалось от безмятежного и благодушного до мрачного и пасмурного. Ей то становилось весело, то хотелось плакать. Особенно трудной была для нее первая после разрыва встреча с Майклом. Она все-таки позвонила ему сама спустя три дня, чтобы условиться о времени, когда она сможет забрать свои пожитки, и внезапно разрыдалась в телефонную трубку. Он отнесся к этому нервному срыву со сдержанным сочувствием, что привело Монику в ярость. Она наговорила ему уйму гадостей, от которых хотела воздержаться, и впала в депрессию, положив телефонную трубку. Ну почему он даже теперь ведет себя так, словно бы беда постигла одну ее? Разве нельзя было подыскать несколько уместных слов, свидетельствующих, что и он расстроен случившимся? Ведь, в конце-концов, это их общая трагедия!
Впрочем, сказала себе Моника, когда слегка успокоилась, он всегда был черствым сухарем. Так что нелепо надеяться, что с ним произойдет удивительная метаморфоза и он превратится в отзывчивого и чуткого человека. Они и прежде никогда до конца не понимали друг друга, а Майкл был достаточно умен, чтобы не позволять ей манипулировать им. На бытовом уровне им всегда удавалось приходить к согласию, да и крупных ссор у них никогда не возникало, просто потому, что их души так и не сроднились. Майкл не проявлял интереса к серьезным проблемам, волновавшим Монику, особенно чисто женским, поэтому ей приходилось уповать на моральную поддержку и советы подруг.
Их встреча, происходившая в его квартире, была короткой и малоприятной. Поскольку оба осознавали бессмысленность разговора на общие темы, они практически молчали, пока Моника собирала свои вещи и складывала их в сумку. Домой она вернулась в слезах, но с таким чувством, словно гора свалилась у нее с плеч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16