Однако настроение у нее не слишком испортилось, она даже была довольна собой. Но вдруг услышала свой собственный голос, справлявшийся у Фриды о Золтане:
— Э… Фазекаш?.. — Понимая, что надо было сказать «мистер Фазекаш», она запнулась, но Фрида и так все поняла.
Экономка обрушила на девушку потоки венгерских фраз, из которых та смогла понять только одно слово — «студия».
— Кёсёнём, — улыбнулась Элла и подумала, что художник, наверное, почувствовал острую необходимость уединиться для работы.
Элла вернулась в свою комнату и, продолжая устраиваться на новом месте, вдруг ощутила себя обманутой. Золтану так захотелось поработать над какой-то картиной, что он отказался от ланча… А перспектива писать мой портрет его совершенно не привлекает!
Она велела себе не раздражаться, но это оказалось слишком трудно. Конечно, он маститый художник, и я не должна даже мечтать о том, что он бросит все только потому, что я жду, убеждала она себя, но ей не удалось погасить сжигавший ее гнев.
Когда Элла повесила последнее платье на плечики, она заметила, что небо затянуто облаками и быстро наступают сумерки. О прогулке нечего было и думать. Судя по всему, Золтан выбрал довольно безлюдное место для своей резиденции, и ему вряд ли понравится, если она заблудится в темноте и придется ее разыскивать.
К обеду Элла надела бирюзовое платье из прекрасного джерси. Я не буду сердиться, я буду вести себя тепло и дружески, твердила она, медленно спускаясь по лестнице без пяти восемь. И если мне это удастся, вряд ли Золтан будет груб и вспыльчив. А тогда я очень вежливо спрошу его, не знает ли он случайно, когда сможет начать работу над портретом… Конечно, если он придет к обеду.
— Добрый вечер, Арабелла!
Сердце подпрыгнуло у нее в груди — откуда-то появился хозяин дома.
— Добрый вечер, Золтан, — вежливо ответила Элла.
— Хотите выпить? — спросил он, пригласив ее в комнату, из которой только что вышел, и придержал дверь, пропуская ее вперед.
Она улыбнулась и вошла в помещение, оказавшееся гостиной.
Пока Золтан наливал джин с тоником, как она любила, Элла разглядывала ворсистый одноцветный ковер, пару узорчатых диванчиков и удобные стулья.
— Вы были заняты работой? — спросила она, стараясь придать своему тону теплоту.
Золтан подошел и протянул напиток.
— А что делали вы? — ответил он вопросом на вопрос, и разговор отклонился в нежелательную для нее сторону.
— Распаковывала вещи. — Она хотела вернуться к задуманному разговору, но тут совершенно неожиданно его губы растянулись в лукавой улыбке, и, глядя на него, она забыла, что хотела сказать.
— Но я надеюсь, вы не гладили? — поддразнил он.
В очередной раз мгновенно сраженная его обаянием, Элла почувствовала, что тоже улыбается.
— На сей раз мои веши доехали хорошо. — Она глянула на его губы. И уже не могла унять охватившую ее дрожь.
Золтан тоже пристально смотрел на нее, и ей показалось, что он изучает ее как художник. Его глаза потеплели, и он вдруг предложил:
— Фрида уже принесла суп в столовую. Может, возьмем аперитив с собой?
Элла вдруг почувствовала себя ужасно усталой и молча последовала за ним в столовую.
Лишь доев первое блюдо, она поняла, что ощущение усталости возникло у нее от невозможности получить прямой ответ на прямой вопрос. А раз так, она больше не в состоянии ждать.
— Мне интересно узнать, — отчетливо проговорила она, положив на стол свою ложку. — Может быть, вы мне ответите, Золтан? — Обратившись к нему по имени, она хотела дать понять, что не собирается ничего требовать, а говорит по-дружески. — Когда вы думаете начать работу над моим портретом?
Он тоже положил свою ложку на стол, но лишь для того, чтобы еще более внимательно посмотреть на Эллу. А затем наставительно произнес:
— Не надо быть такой нетерпеливой, Арабелла. Вы должны дать мне время.
— Время? — спросила она, по-прежнему чувствуя его изучающий взгляд. — В каком смысле? — Совсем, недавно она — попросила разрешения уехать, чтобы вернуться, когда у него найдется для нее время. Но он же отказал!
— Вы должны дать мне время, чтобы я мог изучить натуру, — объяснил Золтан.
Да, конечно, подумала Элла. Ему удалось завоевать мировую славу, потому что он умеет раскусить человека, найти его главную струнку, изобразить его таким, каков он есть.
— То есть изучить меня? — произнесла она медленно, чувствуя себя беззащитной.
— Кого же еще?
Элла нервно облизала губы.
— И как много это, по-вашему, займет времени? — волнуясь, спросила она.
— Определенную часть моей жизни, я не знаю сколько, — ответил он с улыбкой, в которой было столько шарма, что Элла почувствовала себя значительно лучше.
— Не думаю, что смогу остаться здесь так долго, — сказала она серьезно, но веселые огоньки горели в ее ярко-синих глазах.
— Тогда мне придется поторопиться, — ответил он, глядя ей в глаза.
Она подумала, что сейчас он назначит сеанс на завтра, но услышала совсем другое:
— Я знаю о склонности вашего брата влипать в неприятные истории. И я встречался с вашим отцом. Поэтому… — Он остановился и, внимательно глядя на нее продолжил: — Расскажите мне, Арабелла, о вашей матери.
— Моей матери?! — воскликнула она в изумлении.
— Своими неправдоподобными красками вы, судя по всему, не в отца, — улыбнулся он.
Эллу охватила радость, когда она услышала комплимент, а его улыбка могла растопить даже ледяное сердце.
— Вообще-то я не очень похожа на маму, — ответила она. — Я думаю, что пошла в каких-нибудь дальних родственников по материнской линии. У нас над лестницей нет ни одной рыжей женщины. — Она остановилась, боясь, что говорит непонятно.
— Над лестницей? — переспросил художник.
— Я имела в виду портреты женщин из рода Торнелоу, — пояснила Элла. — У нас вся стена над лестницей ими увешана. Но вы спрашивали о моей матери. Если хотите, это необыкновенная женщина.
Элла любила говорить о своей матери, она пустилась в подробный рассказ о том, как та попала в благотворительное общество, а когда была председателем одной из групп, то работала одновременно школьным и больничным инспектором. Элла рассказывала, как неутомима ее мать, если кто-то нуждается в ее помощи, и привела Золтану несколько примеров ее самоотверженности.
— Теперь вы видите, я не преувеличивала, когда говорила, что моя мама необыкновенная женщина! — заключила Элла.
И тут Золтан, глядя на нее, тихо произнес;
— Вы, я полагаю, тоже.
— Я? — удивилась она. — С чего вы взяли?
Он пожал плечами и вежливо ответил:
— Вы так увлеченно рассказывали, как ваша мать вместе со своими помощниками организовала клуб для пожилых людей, что иногда у вас проскальзывало слово «мы». Я подозреваю, маленькая Арабелла, что вы активно участвуете в ее делах. Конечно, у вас нет оплачиваемой работы, у вас просто не остается для этого времени.
— Да… — сказала она, но, снова почувствовав, что разговор коснулся лично ее, ослепительно улыбнулась и быстро продолжила: — Как бы то ни было, моя мама теперь отдыхает. Она поехала в… — и Элла осеклась.
— Это секрет?
Элла покачала головой.
— Нет, не совсем, — сказала она, удивляясь тому, что с первой же фразы он разоблачил ее. — Мой отец сердится сейчас на брата. И я подумала, что лучше будет, если мама спокойно отдохнет. Так что…
— Ваш отец не знает, где она? — догадался Золтан, и Элле показалось, что это звучит ужасно.
— Он знает, что мама в Южной Америке, — быстро сказала она, но, чувствуя на себе внимательный взгляд Золтана, нашла в себе силы добавить: — Но… не знает точно, где.
— И вы постарались, уезжая из Англии, чтобы он не узнал?
Элла вдруг почувствовала себя ужасно. Зачем только я все ему рассказала? Ведь он решит, что я настоящая авантюристка!
— Думаю, мой отец уже знает, — неохотно сказала она. — Поверенный моей мамы, наверное, уже позвонил ему.
— Надеюсь, что так, — учтиво ответил Золтан и перевел разговор на тему, далекую от Англии и от семьи Торнелоу., Когда этой ночью Элла ложилась в постель, она размышляла, как это Золтану удалось выпытать все ее секреты. Ей стало ясно, что человек с его способностью проникать в суть вещей соберет воедино невзначай оброненные ею фразы и поймет, что ее семейная жизнь не слишком гармонична.
Элла повернулась на другой бок, подумав, что Золтан об этом догадавшаяся и раньше. Она уже давала ему понять, что, если бы не история с ее братом, ее бы тут сейчас не было.
Интересно, когда же он начнет писать ее портрет?!
Глава ШЕСТАЯ
Прошла неделя. Жизнь в доме на озере Балатон была лишена развлечений. Как правило, девушка встречала хозяина дома каждое утро за завтраком, а по вечерам ей порой приходилось обедать в одиночестве. Элла уже проштудировала весь англо-венгерский разговорник, но ей не хватало практики. Чем же заняться? У нее было достаточно времени, чтобы еще раз спросить, когда он начнет работу. Однако она уже столько раз задавала этот вопрос, что гордость удерживала ее.
Элла положила расческу на туалетный столик и задумалась. Начиная с прошедшего вторника она старалась поменьше говорить ему о себе. Возможно, он скоро пресытится своей малоинтересной гостьей и, наконец, начнет ее портрет, «чтобы поскорее закончить. Но, несмотря на ее стремление не вступать в разговоры» Золтан всегда каким-то необъяснимым образом пробивал ее защиту.
Неужели благодаря своему обаянию? — спрашивала себя она. Неужели это результат его вежливого обращения со мною? Я увлекаюсь ответами на его вопросы и не замечаю, как, забыв обо всем, начинаю болтать…
Ну нет, с меня хватит! — подумала Элла, сверкнув глазами. После недели ожидания я переменю свою тактику. Видимо, было ошибкой не спрашивать его о начале работы. Единственно правильным теперь будет задавать этот вопрос за каждой трапезой. Возможно, когда ему это надоест, он отведет меня в свою мастерскую, хотя бы только для того, чтобы я заткнулась.
Ей показалось, что она принеслась вниз по лестнице, как горящая комета. И вот уже она открыла дверь столовой, надеясь, что на сей раз Золтан не пропустит ланч. Едва поймав его взгляд, Элла поняла, 4 что и вправду потеряла целую неделю: он все еще продолжает ее «изучать». :
— Привет, Золтан, — поздоровалась она, и внезапно до нее дошло, что, если она начнет наседать, он опять вернемся к жесткой манере поведения. Единственное ее оружие в этой борьбе — такг. — Szervusz, Арабелла, — ответил он Мягко, и они заняли свои места за столом.
— Сервус — это и значит «привет»? — спросила она, лишь бы хоть как-то отвлечь его внимание от себя. Но он улыбнулся, не отводя от нее взгляда, и Элла почувствовала, что вновь обезоружена.
Она отвернулась, чтобы поприветствовать Фриду, принесшую суп. С недавних пор экономке было разрешено не прислуживать за столом, Элла взяла на себя обязанности хозяйки. Она разлила по тарелкам halaszle — рыбный суп — и с удовольствием принялась за еду.
— Вы катаетесь на коньках? — неожиданно спросил Золтан, когда Фрида поставила на стол вторые блюда.
— На коньках? — переспросила Элла, ожидая от него какого-нибудь нового подвоха.
— В декабре Балатон замерзает, — заметил художник.
— И такой толстый лед, что можно кататься? — удивилась она.
— У нас конька весьма популярны, как и ледовый серфинг, и санный спорт.
Неужели он задержит меня здесь до декабря? — заволновалась Элла, но решила пока не возражать, уверенная, что вернется домой задолго до Рождества. Хотя интересно бы увидеть, как озеро покроется льдом.
— У этого блюда есть какое-нибудь особое название? — перевела она разговор, чтобы собраться с мыслями, тем более что перец, фаршированный рубленой свининой и запеченный в томатном соусе, был великолепен.
— Toltott paprika, — ответил Золтан, внимательно глядя на нее. — Вам нравится?
— Очень!
Элла встретила взгляд его задумчивых серых глаз, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы повторить про себя заготовленную заранее фразу: «Так когда мне можно будет надеть бальное платье?»
Фрида внесла очередной восхитительный десерт и вышла. Сейчас ланч закончится, подгоняла себя Элла. Осталась последняя возможность удивить Золтана. Памятуя о том, как он огорошил ее, просив, катается ли она на коньках, Элла решила действовать так же.
— Мне скучно, — внезапно заявила она, глядя в глаза художнику.
Лицо его мгновенно окаменело, взгляд стал недружелюбным. За всю неделю она ни разу его таким не видела.
— Могу я предложить вам, чтобы вы нашли себе какое-нибудь занятие?
— Уже нашла — позировать для портрета! — вспыхнув, съязвила она. — Я здесь именно для этого. Боюсь, мне исполнится сорок, когда вы, наконец, возьмете кисточку! — Ей пришлось замолчать, так как Золтан вскочил, взбешенный, и быстро вышел из комнаты.
Негодяй! — подумала она и, почувствовав внезапное отвращение к роскошному десерту, тоже покинула столовую. Негодяй, негодяй, негодяй! — твердила она, несясь вверх по лестнице. Я немедленно возвращаюсь домой, в Англию!
Она вошла в свою комнату, достала из шкафа чемоданы и принялась укладывать свои вещи, мечтая как можно скорее оказаться в аэропорту. Но вдруг остановилась, поняв, что не полетит первым же рейсом в Лондон, и на топ есть две веские причины. Окна из них — реакция ее отца, а другая — тот что несмотря на свой гнев и бессильную ярость, она не хочет расставаться о Зоятаном Фазекашем. Она никуда не хочет уезжать! Как же быть?
Спустя десять минут Элла разложила все на прежние места, уже более спокойно думая о том, что в любую минуту может снова собрать свои чемоданы и уехать. Она надела свитер и жакет и решила пройтись.
Дом Золтана находился в очень живописном месте. За эту неделю она узнала, что озеро Балатон — самое крупное в Центральной и Восточной Европе, линия его берега растянулась на сто двадцать миль. Она также узнала, что на южном берегу расположены знаменитые песчаные пляжи, но дом Золтана стоит на северном берегу, между Ба-дачонью и деревней Сиглигет. Бадачонь — это район погасших вулканов и целебных источников, там производят вино из особых сортов винограда, растущих на склонах гор. А Сиглигет — это древнее селение, раскинувшееся возле развалин замка тринадцатого века.
В какую сторону пойти? — думала Элла, выйдя из дома. И до деревни, ж в Бадачонь слишком уж далеко. А вокруг так красиво-Ничего не решив, она дошла посмотреть на озеро. Она уже гуляла там и знала, что у подножия холма, на котором стоит дом, есть небольшая пристань, где привязаны две лодочки и большая шлюпка с веслами. Однако на полпути Элла увидела прислоненный к дереву велосипед. Наверно, Освальд, подумала она, ездил куда-то и теперь вернулся. Она уже было прошла мимо велосипеда, не, почувствовав, что раздражение снова овладевает ею, вспомнила слова Золтана: «Найдите себе какое-нибудь занятие» — и заколебалась. В последний раз она ездила на велосипеде, еще когда была подростком.
В этот момент из кухонной двери вышел Освальд и направился к велосипеду. Если он собирается отвезти его в сарай, подумала Элла, тогда есть надежда, что он не скоро заметит его исчезновение… Но нет, так нельзя, одернула она себя.
— Сервус, Освальд! — Элла улыбнулась, подошла к велосипеду и взялась за руль. — Кёрек эдь… э… — она пыталась вспомнить, как будет по-венгерски «кататься» или «ехать», чтобы закончить свое «мне хотелось бы».
Но Освальд и так понял, чего от него хотят, и специально для гостьи подвез велосипед к дорожке возле дома.
— Кёсёнём, Освальд, — поблагодарила она, мечтая, чтобы он исчез, когда она будет делать свои первые после длительного перерыва попытки езды на велосипеде.
Однако Освальд по-прежнему стоял на месте, и Элла пожелала себе, чтобы ему не пришлось поднимать ее с гравиевой дорожки. После нескольких неудачных попыток она поехала, и уже хотела помахать ему, но руль у велосипеда оказался более подвижным, чем она ожидала, и ей пришлось держаться за него обеими руками.
Спустя пятнадцать минут она крутила педали и двигалась в неизвестном ей направлении.
И зачем только она сказала Золтану, что ей скучно! Катаясь по холмам, проезжая мимо прекрасных рощ, она и думать забыла о скуке. Элла вспомнила сцену за ланчем, свой гнев и желание немедленно уехать из Венгрии, и ей стало неловко.
Заметив, что попала в какой-то населенный пункт, где стояли несколько коттеджей и маленькая гостиница, она решила, что освежающий напиток ей не помещал бы. К счастью, в кармане жакета нашлась и купюра.
Успешно объяснившись с официантом, Элла вышла со стаканом лимонада на улицу. Погода была не очень теплая, но поездка разогрела ее. Интересно, сколько миль она проехала? Вдруг в баре появился еще один клиент. Он подошел к столику, за которым сидела Элла.
— Не возражаете? — спросил он вежливо. — Я слышал, вы говорите по-английски. Мне тоже хотелось бы поговорить на этом языке.
Несколько мгновений Элла разглядывала его, а потом заключила, что этот симпатичный светловолосый юноша не представляет никакой опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
— Э… Фазекаш?.. — Понимая, что надо было сказать «мистер Фазекаш», она запнулась, но Фрида и так все поняла.
Экономка обрушила на девушку потоки венгерских фраз, из которых та смогла понять только одно слово — «студия».
— Кёсёнём, — улыбнулась Элла и подумала, что художник, наверное, почувствовал острую необходимость уединиться для работы.
Элла вернулась в свою комнату и, продолжая устраиваться на новом месте, вдруг ощутила себя обманутой. Золтану так захотелось поработать над какой-то картиной, что он отказался от ланча… А перспектива писать мой портрет его совершенно не привлекает!
Она велела себе не раздражаться, но это оказалось слишком трудно. Конечно, он маститый художник, и я не должна даже мечтать о том, что он бросит все только потому, что я жду, убеждала она себя, но ей не удалось погасить сжигавший ее гнев.
Когда Элла повесила последнее платье на плечики, она заметила, что небо затянуто облаками и быстро наступают сумерки. О прогулке нечего было и думать. Судя по всему, Золтан выбрал довольно безлюдное место для своей резиденции, и ему вряд ли понравится, если она заблудится в темноте и придется ее разыскивать.
К обеду Элла надела бирюзовое платье из прекрасного джерси. Я не буду сердиться, я буду вести себя тепло и дружески, твердила она, медленно спускаясь по лестнице без пяти восемь. И если мне это удастся, вряд ли Золтан будет груб и вспыльчив. А тогда я очень вежливо спрошу его, не знает ли он случайно, когда сможет начать работу над портретом… Конечно, если он придет к обеду.
— Добрый вечер, Арабелла!
Сердце подпрыгнуло у нее в груди — откуда-то появился хозяин дома.
— Добрый вечер, Золтан, — вежливо ответила Элла.
— Хотите выпить? — спросил он, пригласив ее в комнату, из которой только что вышел, и придержал дверь, пропуская ее вперед.
Она улыбнулась и вошла в помещение, оказавшееся гостиной.
Пока Золтан наливал джин с тоником, как она любила, Элла разглядывала ворсистый одноцветный ковер, пару узорчатых диванчиков и удобные стулья.
— Вы были заняты работой? — спросила она, стараясь придать своему тону теплоту.
Золтан подошел и протянул напиток.
— А что делали вы? — ответил он вопросом на вопрос, и разговор отклонился в нежелательную для нее сторону.
— Распаковывала вещи. — Она хотела вернуться к задуманному разговору, но тут совершенно неожиданно его губы растянулись в лукавой улыбке, и, глядя на него, она забыла, что хотела сказать.
— Но я надеюсь, вы не гладили? — поддразнил он.
В очередной раз мгновенно сраженная его обаянием, Элла почувствовала, что тоже улыбается.
— На сей раз мои веши доехали хорошо. — Она глянула на его губы. И уже не могла унять охватившую ее дрожь.
Золтан тоже пристально смотрел на нее, и ей показалось, что он изучает ее как художник. Его глаза потеплели, и он вдруг предложил:
— Фрида уже принесла суп в столовую. Может, возьмем аперитив с собой?
Элла вдруг почувствовала себя ужасно усталой и молча последовала за ним в столовую.
Лишь доев первое блюдо, она поняла, что ощущение усталости возникло у нее от невозможности получить прямой ответ на прямой вопрос. А раз так, она больше не в состоянии ждать.
— Мне интересно узнать, — отчетливо проговорила она, положив на стол свою ложку. — Может быть, вы мне ответите, Золтан? — Обратившись к нему по имени, она хотела дать понять, что не собирается ничего требовать, а говорит по-дружески. — Когда вы думаете начать работу над моим портретом?
Он тоже положил свою ложку на стол, но лишь для того, чтобы еще более внимательно посмотреть на Эллу. А затем наставительно произнес:
— Не надо быть такой нетерпеливой, Арабелла. Вы должны дать мне время.
— Время? — спросила она, по-прежнему чувствуя его изучающий взгляд. — В каком смысле? — Совсем, недавно она — попросила разрешения уехать, чтобы вернуться, когда у него найдется для нее время. Но он же отказал!
— Вы должны дать мне время, чтобы я мог изучить натуру, — объяснил Золтан.
Да, конечно, подумала Элла. Ему удалось завоевать мировую славу, потому что он умеет раскусить человека, найти его главную струнку, изобразить его таким, каков он есть.
— То есть изучить меня? — произнесла она медленно, чувствуя себя беззащитной.
— Кого же еще?
Элла нервно облизала губы.
— И как много это, по-вашему, займет времени? — волнуясь, спросила она.
— Определенную часть моей жизни, я не знаю сколько, — ответил он с улыбкой, в которой было столько шарма, что Элла почувствовала себя значительно лучше.
— Не думаю, что смогу остаться здесь так долго, — сказала она серьезно, но веселые огоньки горели в ее ярко-синих глазах.
— Тогда мне придется поторопиться, — ответил он, глядя ей в глаза.
Она подумала, что сейчас он назначит сеанс на завтра, но услышала совсем другое:
— Я знаю о склонности вашего брата влипать в неприятные истории. И я встречался с вашим отцом. Поэтому… — Он остановился и, внимательно глядя на нее продолжил: — Расскажите мне, Арабелла, о вашей матери.
— Моей матери?! — воскликнула она в изумлении.
— Своими неправдоподобными красками вы, судя по всему, не в отца, — улыбнулся он.
Эллу охватила радость, когда она услышала комплимент, а его улыбка могла растопить даже ледяное сердце.
— Вообще-то я не очень похожа на маму, — ответила она. — Я думаю, что пошла в каких-нибудь дальних родственников по материнской линии. У нас над лестницей нет ни одной рыжей женщины. — Она остановилась, боясь, что говорит непонятно.
— Над лестницей? — переспросил художник.
— Я имела в виду портреты женщин из рода Торнелоу, — пояснила Элла. — У нас вся стена над лестницей ими увешана. Но вы спрашивали о моей матери. Если хотите, это необыкновенная женщина.
Элла любила говорить о своей матери, она пустилась в подробный рассказ о том, как та попала в благотворительное общество, а когда была председателем одной из групп, то работала одновременно школьным и больничным инспектором. Элла рассказывала, как неутомима ее мать, если кто-то нуждается в ее помощи, и привела Золтану несколько примеров ее самоотверженности.
— Теперь вы видите, я не преувеличивала, когда говорила, что моя мама необыкновенная женщина! — заключила Элла.
И тут Золтан, глядя на нее, тихо произнес;
— Вы, я полагаю, тоже.
— Я? — удивилась она. — С чего вы взяли?
Он пожал плечами и вежливо ответил:
— Вы так увлеченно рассказывали, как ваша мать вместе со своими помощниками организовала клуб для пожилых людей, что иногда у вас проскальзывало слово «мы». Я подозреваю, маленькая Арабелла, что вы активно участвуете в ее делах. Конечно, у вас нет оплачиваемой работы, у вас просто не остается для этого времени.
— Да… — сказала она, но, снова почувствовав, что разговор коснулся лично ее, ослепительно улыбнулась и быстро продолжила: — Как бы то ни было, моя мама теперь отдыхает. Она поехала в… — и Элла осеклась.
— Это секрет?
Элла покачала головой.
— Нет, не совсем, — сказала она, удивляясь тому, что с первой же фразы он разоблачил ее. — Мой отец сердится сейчас на брата. И я подумала, что лучше будет, если мама спокойно отдохнет. Так что…
— Ваш отец не знает, где она? — догадался Золтан, и Элле показалось, что это звучит ужасно.
— Он знает, что мама в Южной Америке, — быстро сказала она, но, чувствуя на себе внимательный взгляд Золтана, нашла в себе силы добавить: — Но… не знает точно, где.
— И вы постарались, уезжая из Англии, чтобы он не узнал?
Элла вдруг почувствовала себя ужасно. Зачем только я все ему рассказала? Ведь он решит, что я настоящая авантюристка!
— Думаю, мой отец уже знает, — неохотно сказала она. — Поверенный моей мамы, наверное, уже позвонил ему.
— Надеюсь, что так, — учтиво ответил Золтан и перевел разговор на тему, далекую от Англии и от семьи Торнелоу., Когда этой ночью Элла ложилась в постель, она размышляла, как это Золтану удалось выпытать все ее секреты. Ей стало ясно, что человек с его способностью проникать в суть вещей соберет воедино невзначай оброненные ею фразы и поймет, что ее семейная жизнь не слишком гармонична.
Элла повернулась на другой бок, подумав, что Золтан об этом догадавшаяся и раньше. Она уже давала ему понять, что, если бы не история с ее братом, ее бы тут сейчас не было.
Интересно, когда же он начнет писать ее портрет?!
Глава ШЕСТАЯ
Прошла неделя. Жизнь в доме на озере Балатон была лишена развлечений. Как правило, девушка встречала хозяина дома каждое утро за завтраком, а по вечерам ей порой приходилось обедать в одиночестве. Элла уже проштудировала весь англо-венгерский разговорник, но ей не хватало практики. Чем же заняться? У нее было достаточно времени, чтобы еще раз спросить, когда он начнет работу. Однако она уже столько раз задавала этот вопрос, что гордость удерживала ее.
Элла положила расческу на туалетный столик и задумалась. Начиная с прошедшего вторника она старалась поменьше говорить ему о себе. Возможно, он скоро пресытится своей малоинтересной гостьей и, наконец, начнет ее портрет, «чтобы поскорее закончить. Но, несмотря на ее стремление не вступать в разговоры» Золтан всегда каким-то необъяснимым образом пробивал ее защиту.
Неужели благодаря своему обаянию? — спрашивала себя она. Неужели это результат его вежливого обращения со мною? Я увлекаюсь ответами на его вопросы и не замечаю, как, забыв обо всем, начинаю болтать…
Ну нет, с меня хватит! — подумала Элла, сверкнув глазами. После недели ожидания я переменю свою тактику. Видимо, было ошибкой не спрашивать его о начале работы. Единственно правильным теперь будет задавать этот вопрос за каждой трапезой. Возможно, когда ему это надоест, он отведет меня в свою мастерскую, хотя бы только для того, чтобы я заткнулась.
Ей показалось, что она принеслась вниз по лестнице, как горящая комета. И вот уже она открыла дверь столовой, надеясь, что на сей раз Золтан не пропустит ланч. Едва поймав его взгляд, Элла поняла, 4 что и вправду потеряла целую неделю: он все еще продолжает ее «изучать». :
— Привет, Золтан, — поздоровалась она, и внезапно до нее дошло, что, если она начнет наседать, он опять вернемся к жесткой манере поведения. Единственное ее оружие в этой борьбе — такг. — Szervusz, Арабелла, — ответил он Мягко, и они заняли свои места за столом.
— Сервус — это и значит «привет»? — спросила она, лишь бы хоть как-то отвлечь его внимание от себя. Но он улыбнулся, не отводя от нее взгляда, и Элла почувствовала, что вновь обезоружена.
Она отвернулась, чтобы поприветствовать Фриду, принесшую суп. С недавних пор экономке было разрешено не прислуживать за столом, Элла взяла на себя обязанности хозяйки. Она разлила по тарелкам halaszle — рыбный суп — и с удовольствием принялась за еду.
— Вы катаетесь на коньках? — неожиданно спросил Золтан, когда Фрида поставила на стол вторые блюда.
— На коньках? — переспросила Элла, ожидая от него какого-нибудь нового подвоха.
— В декабре Балатон замерзает, — заметил художник.
— И такой толстый лед, что можно кататься? — удивилась она.
— У нас конька весьма популярны, как и ледовый серфинг, и санный спорт.
Неужели он задержит меня здесь до декабря? — заволновалась Элла, но решила пока не возражать, уверенная, что вернется домой задолго до Рождества. Хотя интересно бы увидеть, как озеро покроется льдом.
— У этого блюда есть какое-нибудь особое название? — перевела она разговор, чтобы собраться с мыслями, тем более что перец, фаршированный рубленой свининой и запеченный в томатном соусе, был великолепен.
— Toltott paprika, — ответил Золтан, внимательно глядя на нее. — Вам нравится?
— Очень!
Элла встретила взгляд его задумчивых серых глаз, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы повторить про себя заготовленную заранее фразу: «Так когда мне можно будет надеть бальное платье?»
Фрида внесла очередной восхитительный десерт и вышла. Сейчас ланч закончится, подгоняла себя Элла. Осталась последняя возможность удивить Золтана. Памятуя о том, как он огорошил ее, просив, катается ли она на коньках, Элла решила действовать так же.
— Мне скучно, — внезапно заявила она, глядя в глаза художнику.
Лицо его мгновенно окаменело, взгляд стал недружелюбным. За всю неделю она ни разу его таким не видела.
— Могу я предложить вам, чтобы вы нашли себе какое-нибудь занятие?
— Уже нашла — позировать для портрета! — вспыхнув, съязвила она. — Я здесь именно для этого. Боюсь, мне исполнится сорок, когда вы, наконец, возьмете кисточку! — Ей пришлось замолчать, так как Золтан вскочил, взбешенный, и быстро вышел из комнаты.
Негодяй! — подумала она и, почувствовав внезапное отвращение к роскошному десерту, тоже покинула столовую. Негодяй, негодяй, негодяй! — твердила она, несясь вверх по лестнице. Я немедленно возвращаюсь домой, в Англию!
Она вошла в свою комнату, достала из шкафа чемоданы и принялась укладывать свои вещи, мечтая как можно скорее оказаться в аэропорту. Но вдруг остановилась, поняв, что не полетит первым же рейсом в Лондон, и на топ есть две веские причины. Окна из них — реакция ее отца, а другая — тот что несмотря на свой гнев и бессильную ярость, она не хочет расставаться о Зоятаном Фазекашем. Она никуда не хочет уезжать! Как же быть?
Спустя десять минут Элла разложила все на прежние места, уже более спокойно думая о том, что в любую минуту может снова собрать свои чемоданы и уехать. Она надела свитер и жакет и решила пройтись.
Дом Золтана находился в очень живописном месте. За эту неделю она узнала, что озеро Балатон — самое крупное в Центральной и Восточной Европе, линия его берега растянулась на сто двадцать миль. Она также узнала, что на южном берегу расположены знаменитые песчаные пляжи, но дом Золтана стоит на северном берегу, между Ба-дачонью и деревней Сиглигет. Бадачонь — это район погасших вулканов и целебных источников, там производят вино из особых сортов винограда, растущих на склонах гор. А Сиглигет — это древнее селение, раскинувшееся возле развалин замка тринадцатого века.
В какую сторону пойти? — думала Элла, выйдя из дома. И до деревни, ж в Бадачонь слишком уж далеко. А вокруг так красиво-Ничего не решив, она дошла посмотреть на озеро. Она уже гуляла там и знала, что у подножия холма, на котором стоит дом, есть небольшая пристань, где привязаны две лодочки и большая шлюпка с веслами. Однако на полпути Элла увидела прислоненный к дереву велосипед. Наверно, Освальд, подумала она, ездил куда-то и теперь вернулся. Она уже было прошла мимо велосипеда, не, почувствовав, что раздражение снова овладевает ею, вспомнила слова Золтана: «Найдите себе какое-нибудь занятие» — и заколебалась. В последний раз она ездила на велосипеде, еще когда была подростком.
В этот момент из кухонной двери вышел Освальд и направился к велосипеду. Если он собирается отвезти его в сарай, подумала Элла, тогда есть надежда, что он не скоро заметит его исчезновение… Но нет, так нельзя, одернула она себя.
— Сервус, Освальд! — Элла улыбнулась, подошла к велосипеду и взялась за руль. — Кёрек эдь… э… — она пыталась вспомнить, как будет по-венгерски «кататься» или «ехать», чтобы закончить свое «мне хотелось бы».
Но Освальд и так понял, чего от него хотят, и специально для гостьи подвез велосипед к дорожке возле дома.
— Кёсёнём, Освальд, — поблагодарила она, мечтая, чтобы он исчез, когда она будет делать свои первые после длительного перерыва попытки езды на велосипеде.
Однако Освальд по-прежнему стоял на месте, и Элла пожелала себе, чтобы ему не пришлось поднимать ее с гравиевой дорожки. После нескольких неудачных попыток она поехала, и уже хотела помахать ему, но руль у велосипеда оказался более подвижным, чем она ожидала, и ей пришлось держаться за него обеими руками.
Спустя пятнадцать минут она крутила педали и двигалась в неизвестном ей направлении.
И зачем только она сказала Золтану, что ей скучно! Катаясь по холмам, проезжая мимо прекрасных рощ, она и думать забыла о скуке. Элла вспомнила сцену за ланчем, свой гнев и желание немедленно уехать из Венгрии, и ей стало неловко.
Заметив, что попала в какой-то населенный пункт, где стояли несколько коттеджей и маленькая гостиница, она решила, что освежающий напиток ей не помещал бы. К счастью, в кармане жакета нашлась и купюра.
Успешно объяснившись с официантом, Элла вышла со стаканом лимонада на улицу. Погода была не очень теплая, но поездка разогрела ее. Интересно, сколько миль она проехала? Вдруг в баре появился еще один клиент. Он подошел к столику, за которым сидела Элла.
— Не возражаете? — спросил он вежливо. — Я слышал, вы говорите по-английски. Мне тоже хотелось бы поговорить на этом языке.
Несколько мгновений Элла разглядывала его, а потом заключила, что этот симпатичный светловолосый юноша не представляет никакой опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12