А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Ну что ж… неплохо, – сказал он, быстро просмотрев наброски. – Мне нравится. – Он улыбнулся, но вчерашнего энтузиазма в его словах не было.
По пути домой Джуно подумала, что эскизы, возможно, не так уж плохи, однако ей все же следовало бы отменить встречу и поработать над ними еще денек. «Черт бы тебя побрал, Макс Милтон!» – говорила она про себя, понимая при этом, что виноват не он один.
Снова увидев Алекса, Джуно чувствовала, что ей очень хочется работать над декорациями к его пьесе. Это объяснялось не только ее творческими устремлениями, но и желанием быть рядом с ним. Конечно, Алекс разочарован. Ах, зачем она позволила себе так опозориться, когда наконец-то у нее все начало налаживаться? Еще никогда в жизни Джуно не совершала таких безответственных поступков.
– Спасибо. Я надеялась сделать эскизы гораздо удачнее, но… – пробормотала она и замолчала. Какой смысл оправдываться?
– Все в порядке, правда, они мне понравились…
Проблема в другом. Боюсь, что ради Джула придется принять идеи Дэйва. Джул тяжело болен, и, думаю, нам лучше не нагнетать обстановку. – Алекс откинул с лица прядь волос. Лоб у него был высокий, над правой бровью – крошечный шрам. – Я по-прежнему хочу, чтобы ты работала над оформлением пьесы. Будешь помогать Дэйву.
Джуно через силу улыбнулась. Еще вчера ей казалось, что Алекс придет в восторг от эскизов к пьесе. И вот она сама все испортила.
– Конечно… с удовольствием. – И вдруг от усталости и разочарования глаза Джуно наполнились слезами, хотя прошлой ночью она не могла плакать. Девушка попыталась незаметно смахнуть их, но они полились еще пуще. – О Господи! – пробормотала она. – Извини.
Все это ужасно глупо.
Алекс протянул ей бумажную салфетку.
– Наверное, причина во мне? Ну как ты?
– Я веду себя как дурочка, – всхлипнув, пробормотала Джуно. Слезы по-прежнему текли ручьем. – Мне так стыдно!
Алекс поставил коробку с бумажными салфетками ей на колени и достал из шкафа бутылку хорошего вина.
Открыв ее, он наполнил два хрустальных бокала и протянул один из них Джуно. Бокал был тонкий, и, обхватив его ножку, девушка ощутила ее хрупкость.
– Это тебе поможет, – сказал Алекс. – На день рождения мой старик подарил мне целый ящик «Сент-Эмильон».
Несмотря на свое удрученное состояние, Джуно улыбнулась:
– Я еще никогда не встречала человека, которому подарили бы на день рождения ящик вина. Это так… не знаю, что и сказать. – Джуно закусила губу, почувствовав себя провинциалкой.
Алекс рассмеялся, радуясь, что она перестала плакать. Он смеялся легко, добродушно и довольно громко.
Казалось, смех доставлял ему такое же удовольствие, как и повод к нему.
– Попробуй вино, – предложил он. – 1964 год был благоприятным для бордо.
– Откуда ты столько знаешь о винах?
– Мой отец – большой знаток вин. Он дипломат и по долгу службы часто принимает гостей. Родители развелись, когда я был ребенком, и с тех пор мне пришлось проводить год с матерью, а следующий – с отцом в разных странах мира.
– Вот здорово! Наверное, это восхитительно!
Алекс пожал плечами:
– Даже не знаю. Мне не с чем сравнивать. Конечно, я много повидал. Но парнишке восьми-девяти лет интереснее играть в бейсбол или носиться где-нибудь со сверстниками Детские увлечения прошли мимо меня. Я уезжал из одного места, когда там еще не увлекались какой-то новой игрой, а приезжал в другое, когда там уже переставали в нее играть. – Он усмехнулся. – Тайны взросления так и остались для меня тайнами. Наверное, я начал писать потому, что всегда наблюдал жизнь со стороны, сам в ней не участвуя, и теперь решил извлечь из этого хоть какую-то практическую пользу.
– Ну и ну! А я вот прожила всю свою жизнь в одном городке и в одном доме и всегда мечтала увидеть мир и все испытать.
– Я с удовольствием поменялся бы с тобой местами.
Джуно рассмеялась:
– Тогда ты пил бы дешевое вино, а я поражала бы тебя своими познаниями в виноделии.
– Кстати о винах. Я рано понял: мне необходимо научиться разбираться в них, чтобы отец обратил на меня внимание. Теперь обсуждение достоинств того или иного вина – почти единственная тема наших с ним разговоров. – Алекс сделал глоток – Он хотел бы видеть меня адвокатом или, на худой конец, – банкиром, но я решил стать драматургом. Вот по нему мы с ним разговариваем только о винах.
Джуно пригубила пурпурный, чудь; вяжущий «Сент-Эмильон».
– Я и не подозревала о существовании такого, вина!
Оно не имеет ничего общего с красной бурдой, которую я пила раньше. Неповторимый вкус! Кажется, будто пьешь нектар!
Алекс снова наполнил бокал Джуно. Глаза девушки опухли от слез, но вино успокоило ее, и плакать она перестала.
– Я поспешила сделать наброски, не продумав до конца оформление пьесы в целом, – сказала она. – Мне не следовало показывать тебе эти эскизы. Но меня расстроило не это.
– Слава Богу, а то мне стало не по себе. А почему ты плакала? Не хочешь рассказать?
Джуно покачала головой:
– Все это слишком сложно. Наверное, я просто очень устала. Только не подумай, я… я не из тех, кто расстраивается по пустякам, особенно на глазах у посторонних.
Алекс улыбнулся:
– Похоже, мы с тобой одинаково действуем друг на друга. Я и не помню, чтобы делился с кем-нибудь печальной историей о своем детстве. Так что мы квиты.
– Нет-нет Мне было интересно!
– Значит, по-твоему, мы не квиты?
– Не знаю.
Он придвинулся ближе к ней и подался вперед.
– Не поведаешь мне о своем детстве в маленьком городке?
Лидия Форест пришла на репетицию взвинченной и пыталась скрыть это, но безуспешно. Когда началась репетиция, она перевирала, пропускала свои реплики и даже нагрубила Раулю Роджерсу, режиссеру. Разозлившись, он велел ей убираться ко всем чертям и не возвращаться до тех пор, пока она не овладеет собой.
Джуно красила задники за кулисами, когда Лидия, схватив пальто и учебники, выскочила из комнаты. Бросив кисть, Джуно последовала за ней.
– Подожди! Что с тобой?
Лидия остановилась.
– У меня ужасное настроение. И весь день скверный, вся неделя отвратительная. Я подумываю, не бросить ли колледж.
– Что? Ты не имеешь права уехать, пока мы не поставим пьесу!
– Это еще посмотрим! – сердито откликнулась Лидия.
– Остынь! Я ничего тебе не сделала. Не срывай на мне злость.
Лидия посмотрела снизу вверх на Джуно, которая была выше ее на добрых восемь дюймов.
– Верно. В последнее время я стала невыносимой.
– Может, выпьем по чашечке кофе? – предложила Джуно. Помогая Дэйву, эту ночь она не ложилась, и под глазами у нее были темные круги. Да и вообще за последние несколько недель Джуно заметно осунулась.
– Что ж, пожалуй, – ответила Лидия своим низким грудным голосом, вызывавшим зависть Джуно. Этот чувственный тембр голоса как-то не вязался с миниатюрной изящной фигуркой и огромными задумчивыми глазами. – А не выпить ли кофе у меня? Если ничего не имеешь против растворимого.
Лидия открыла дверь в свой подъезд.
– Я живу на втором этаже. Сейчас в комнате никого нет. У Боба сегодня лекция по философии.
В комнате царил хаос. Повсюду валялись одежда, книги, бумаги. На кровати рядом с «Учением Дон Жуана» Карлоса Кастанеды лежал раскрытый томик Джейн Роберте. Лидия смела с кресла колоду карт, усадила Джуно и поставила чайник.
Джуно чувствовала себя неуютно и уже жалела о том, что проявила дружеское участие к Лидии. Едва ли у них есть что-то общее, кроме любви к театру. Ведь это столичная и к тому же очень богатая девушка.
– Твои декорации великолепны! Алекс говорит, что оформление сделано в соответствии с твоим замыслом, – сказала Лидия, разыскивая кофейник.
– Спасибо. А меня поразило твое исполнение.
– Приятно слышать, – улыбнулась Лидия. – Это замечательная пьеса и великолепная роль. И ты права.
Я не брошу колледж, пока мы не воплотим все в жизнь.
Это мой долг перед Раулем и Алексом. – Она протянула Джуно чашку растворимого кофе, рассеянно указала на сахар и кувшин порошкового молока, стоявший на чем-то залитом томике стихов.
– Почему ты хочешь бросить университет?
– По многим причинам… Сегодня сюда приезжала моя сестра Фредди, и мы вместе обедали. Господи, какая же она мерзавка! Судя по всему, мама поделилась с ней своими соображениями о том, что я становлюсь паршивой овцой в семье. Стоит мне приехать домой, все только и говорят о моем стиле одежды, манерах и друзьях. Поэтому я перестала появляться на семейных сборищах. И вот Фредди примчалась сюда, чтобы наставить меня на путь истинный, из Сан-Франциско, где живет с мужем, занимающимся пластической хирургией.
Очень прибыльная специальность, отвечающая запросам общества. Я не могу находиться с сестрой больше двух минут. Она возбуждает во мне желание вступить в какую-нибудь религиозную секту и сбежать от всех. Ведь даже в Йельский университет я поступила не по своей воле.
– Неужели?! – изумилась Джуно, вспомнив, как нервничала, ожидая уведомления о приеме.
Лидия пожала плечами.
– А что мне даст университет? Принадлежность к сообществу однокашников? Бренди и сигары в Йельском клубе после восьмидесяти пяти лет? – Она испытующе посмотрела на Джуно:
– Ты умеешь хранить тайны? Об этом еще никто не знает…
– Конечно. – Джуно встревожил непривычно печальный голос Лидии, которая задумалась и подперла голову руками. Девушка осторожно тронула ее за плечо. – О чем ты?
– Я беременна, – небрежно сообщила Лидия и затянулась сигаретой.
– Шутишь!
– Нет. Господи, я занималась этим с шестнадцати лет и попалась словно неопытная девчонка! Пора бы уж приобрести опыт, а я понадеялась на противозачаточные пилюли.
Джуно ошеломила не столько новость, сколько неожиданное признание. Почему Лидия не поделилась тайной с более близкой подругой?
– Что ты собираешься делать?
– Вероятно, аборт, вообще-то у меня нет выбора. – Она вздохнула. – Я записалась к врачу на среду, в городскую клинику. – Лидия вскочила и начала ходить из угла в угол. Потом подошла к Джуно. Несмотря на задиристый вид, губы у нее дрожали. – Мне неловко просить тебя… Мы не так уж близко знакомы… но не поедешь ли ты туда со мной? Для моральной, вернее, для аморальной поддержки? Я понимаю, что операция пустяковая: сделают – и иди, но одной мне как-то не по себе, а с моими прежними одноклассницами у меня мало общего. Оказывается, у меня вообще нет настоящих друзей. Поэтому я и обратилась к тебе.
Джуно взяла Лидию за руку.
– Надеюсь, мы станем друзьями. И конечно, я пойду туда с тобой.
– Черт возьми, Джуно, я не уверена, что хочу сделать аборт! Вот бы родить ребеночка, уехать отсюда и поселиться на каком-нибудь далеком острове! – Глаза Лидии заблестели. – Я люблю детей. К черту Йель, моих родителей, соблюдение приличий и прочее! Тому, у кого есть ребенок, не грозит одиночество. Тот, кому ты дала жизнь, всегда будет рядом с тобой. – Она замолчала и всхлипнула.
– О, Лидия… – Не найдя нужных слов, Джуно обняла Лидию и позволила ей вволю поплакать на своей груди. Потом та овладела собой и вынула из коробки косметическую салфетку.
– Ну ладно. – Она всхлипнула. – Сейчас ребенок мне ни к чему, надо делать аборт.
– А как Боб? – тихо спросила Джуно.
– А что – Боб?
– Что он предлагает?
– Боб ничего не знает об этом, – отрезала Лидия. – Послушай, если тебе не хочется идти, забудь обо всем.
– Успокойся. Я сделаю то, что обещала. Несколько недель назад я тоже до смерти испугалась, решив, что попалась. Задержка на четыре дня привела меня в ужас.
Чего я только не передумала!
Джуно рассказала Лидии о своих отношениях с Максом Милтоном, которого всячески избегала после того злополучного вечера, опасаясь, как бы не повторилось то же самое, если она увидит его. Физически Джуно все еще тянуло к нему. Едва рассеялись страхи, связанные с предполагаемой беременностью, Джуно поняла, что это знак свыше. Да, она чуть не скатилась в пропасть, но выбралась из нее.
– Ты об этом никому не рассказывай, ладно, – попросила Лидия.
– Конечно, нет. А ты…
– Ни словом не обмолвлюсь никому о твоем неистовом поэте. Клянусь… на чем бы поклясться? Да вот хотя бы на томе старины Иммануила Канта. – Лидия положила свою изящную ручку на «Критику чистого разума». – И ты сделай то же, – сказала она. Джуно повиновалась. – Может, нам скрепить клятву кровью? – усмехнулась она. – Если будем держаться подальше от мальчиков, больше в такие истории не попадем. – Лидия нервно рассмеялась.
– Итак, даем обет воздержания, – поддержала ее Джуно.
– Вот именно. Будем обходить мужчин стороной.
Они сами нисколько не верили своим словам.
После совместной поездки в Нью-Йорк Джуно и Лидия особенно сдружились. Лидии нравилась Джуно, высокая, красивая девушка с Дикого Запада. Она питала к ней исключительное доверие, но постепенно начала отдаляться, опасаясь, что слишком раскрылась перед подругой, ибо вообще была не склонна к откровенности и давно уже обходилась без этого.
Как-то раз Джуно догнала Лидию после репетиции.
– Последнюю сцену ты сыграла потрясающе. Она получилась очень динамичной.
Лидия надела меховые наушники и обмотала вокруг шеи теплый шарф.
– Спасибо, Джуно. По-моему, получилось то, что надо.
– Хочешь выпить чашечку кофе? Заодно и поговорили бы. Последние две недели мы с тобой почти не виделись.
– Извини, но завтра мне надо сдать реферат.
Джуно внимательно посмотрела на подругу:
– У тебя все в порядке? Нет неприятностей?
– Все в порядке, – беззаботно ответила Лидия. – Просто на меня свалилось много работы: и премьера пьесы в следующий уик-энд, и все прочее.
– Понимаю, но может, выкроишь полчасика?
Лидия рассеянно улыбнулась:
– Нет… Я правда не могу. До свидания. – И она поспешно пошла через университетский двор.
– До свидания, – вздохнула Джуно, не понимая, почему Лидия вдруг охладела к ней, и отправилась к себе в комнату. В детстве она легко заводила друзей, теперь сходиться с людьми ей стало гораздо труднее. Джуно овладело знакомое чувство одиночества.
Глава 4
Алекс Сейдж, порывшись в кармане старомодной енотовой шубы, выудил «бычок» «Акапулько-голд», зашел в подъезд, чтобы раскурить его, потом направился прочь от колледжа Бренфорда, где в этот момент шла премьера его пьесы «В задымленной комнате». Алекс так нервничал, что не мог находиться в зале.
Ему удалось отразить в пьесе события, последовавшие за тем, как в Йеле ввели совместное обучение. Перенеся время действия на пятнадцать лет вперед, он показал встречу однокурсников, но положил в основу реалии и характеры нынешнего года. Замысел пьесы, пока Алекс работал над ней, казался ему необычайно новаторским. Сейчас же он не понимал, что побудило его представить все это широкой аудитории.
Вернувшись в Бренфорд, Алекс вошел в фойе и сразу услышал гомерический хохот зрителей, но подавил искушение незаметно проскользнуть в зрительный зал и понаблюдать за происходящим. А вдруг публика смеется не над остроумными репликами, а над самим драматургом?
Алекс взглянул на часы. До конца спектакля оставалось десять минут. Напрасно он пригласил к себе всех участников после премьеры. В старых фильмах нередко показывали, как это бывает: собравшиеся мрачно и смущенно наблюдают за неудачливым драматургом, который напивается и отпускает злобные и плоские шутки.
Последние десять минут тянулись бесконечно долго, и Алекс ходил взад-вперед по коридору. Ничто не нарушало тишину в зале. «Ох, пропади все пропадом, – подумал он. – Значит, » все еще хуже, чем можно было предположить. Пьеса провалилась». Алекс прислушался, ожидая, что из зала донесется свист и топот ног.
И тут произошло невообразимое. Занавес опустился, и раздался гром аплодисментов. Актеры вышли на сцену, и аплодисменты загремели еще громче. Потом публика начала кричать, требуя автора. Алекс как во сне поднялся на сцену. Участники спектакля поздравляли, обнимали и целовали его. Муки и страхи рассеялись.
Пьеса имела несомненный успех.
– Эй, парень, потрясающее зрелище!
– Великолепно, Сейдж, просто великолепно!
– Черт побери, это действительно остроумная пьеса.
Уверен, что Йельский драматический театр тоже захочет поставить ее.
За кулисами, окруженный почитателями, Алекс погрузился в знакомую стихию. Давно уже он не испытывал такого удовлетворения! Ему впервые удалось воплотить свой замысел так, как хотелось.
– Бродвей через пять лет. Договорились? – Рауль Роджерс обнял его.
Алекс рассмеялся:
– Понял. Может, раньше, если мне повезет.
– Не скромничай, Алекс. Тут дело не в одном везении! Главное – талант. – Лидия в черном декольтированном платье, с трудом отделавшись от поклонников, подошла к Апексу.
– Спасибо, Лидия. Мы с Раулем всегда готовы принять тебя в актерскую труппу на Бродвее, – Алекс поцеловал ее. – Однако полагаю, ты окажешься там раньше, чем мы. Твоя игра великолепна!
– А ты откуда знаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43