Еще чуть-чуть, и я вылетела бы из джипа.Он засмеялся.— Знаю, похоже, что я специально везу тебя по ухабам, но поверь, это не так.— Правда?Мы смеялись и подпрыгивали, как в маленьком автомобильчике на аттракционах. Дорога проходила среди скалистого серого ландшафта наподобие лунного; призрачные облака закрывали вершины гор. Внизу нростирались остроконечные белые коралловые рифы, выступая из воды, которая постоянно меняла цвет.— Неземной пейзаж, — заметила Элизабет. — Хорошо бы запомнить это место. Вдруг буду когда-нибудь снимать научно-фантастический фильм.— Никаких проблем. Сейчас сделаю для тебя несколько снимков, в нужный момент они окажутся под рукой. Там, сзади, как раз скучает новый «Никон» — дожидается подходящего случая.Стивен остановил джип, и мы залюбовались далекой серебристо-зеленой оливковой рощей. За ней низкое предвечернее солнце словно позолотой покрывало маленькую маврскую деревушку.— Как насчет коктейля в лучах заходящего солнца?Сделав снимки, Стивен съехал на обочину.— Здорово, Стивен!Он сунул руку в холодильник, вытащил оттуда два ледяных бокала и бутылку лимонного «Абсолюта». Помог мне выйти из джипа.— Теперь надо найти симпатичный ровный камень, — сказал он.Примостившись на скале, мы любовались красками заката. Бирюзовый и оранжевый тона сливались у линии горизонта в один мистический луч. Выступавшие из воды лунные скалы красноватыми драконами охраняли до рассвета одинокие корабли.— Давай продолжим путь, пока солнце еще не скрылось. — Стивен забрал бокалы. — Оно ыстро опускается за горизонт. Затем все станет черным. К тому же я проголодался. А ты?— Просто умираю от голода.— Еще пара виражей, и мы — у маяка. Там чудесный баскский ресторан. Тебе понравится!— Отлично! Как тебе удается так хорошо ориентироваться?— В горах я чувствую себя как дома, — улыбнулся он. — У меня свой подход.— Похоже, так оно и есть.Вскоре радушный хозяин ресторана усадил нас в своем заведении, слишком удаленном от отелей, чтобы приносить серьезную прибыль. Лишь за одним столиком сидели посетители. Нам подали выдержанное красное вино, свежих креветок и хрустящий хлеб. Кушанье божественно пахло чесноком.— Попробуйте фирменное блюдо — тушеную рыбу в белом вине, — предложил хозяин.— С удовольствием, — хором согласились мы.— Но должен предупредить, на приготовление уйдет какое-то время, — произнес он. — Ведь вы, американцы, всегда… спешите, спешите.— Только не этот американец, — заверил Стивен. — Я из Калифорнии. Спросите мою подругу из Нью-Йорка.— Только не в этот уик-энд, — подтвердила я.— Тогда все в порядке.— Absolutamente. — Стивен поднял руки, чтобы выказать нашу готовность подождать.— Великолепно.Хозяин обрадовался тому, что мы отведаем жемчужину морской кухни.Давненько уже мне не доводилось так отдыхать. Откинувшись на спинку стула, я отдавала должное манерам Стивена, его внешности.— Пожалуйста, расскажи мне еще о горных лыясах.— Хорошо, если поведаешь, как ты танцевала в Барселоне.— Предлагаю сделку, — уклончиво ответила я. — Сегодня ты делишься воспоминаниями, а завтра я.«Надо быть осторожной, — подумала я… — С ним мне слишком комфортно… Он может нарушить все мои планы… »— Времени полно, — закончила я. — К тому же ты обещал.— О'кей, пожалуй, начну, — великодушно согласился Стивен, когда довольный хозяин снова наполнил наши бокалы, убрал крошки с клетчатой скатерти и принес свежий паштет собственного приготовления — рыба еще готовилась.— Ты когда-нибудь спускалась на лыжах с горы, Элизабет? — с воодушевлением поинтересовался Стивен.— Нет, но хотелось бы попробовать.— Ты, наверное, все равно сумеешь понять, что значили для меля горные лыжи. Они дарили мне свободу. На лыжах я совершенно не испытывал страха. В детстве мне казалось, что Бог одарил меня волшебной горой. Только меня одного. Я до сих пор иногда испытываю это ощущение.Удивительно, но он делился со мной такими ощущениями! Стивен замолчал и посмотрел на меня, решая, стоит ли продолжать.— Пожалуйста, продолжай, — попросила я.Он задумался, потом вздохнул и продолжил:— Думаю, многие парни, жившие в такой же среде, что и я, строгих религиозных правил, с отцами семейств, работавшими в крупных компаниях или банках, как мой… видели в своих отцах тиранов. До тринадцати лет я вечно испытывал страх, нервничал. Обстановка дома была ужасной. Я постоянно боялся отца. Этот человек смахивал на медведя. Не знаю, способны ли девушки понять отношения отца и сына. Изначально от мальчика ждут, что он будет похож на отца. У тебя есть братья, Элизабет?— Нет, и я мало общалась с мальчиками в детстве.— Отец во мне явно разочаровался. Я был мечтателем, любил природу, сочинял стихи о деревьях, траве, небесах. Он же хотел иметь сына, рожденного для учебы в гарвардской или уортоновской школе бизнеса. Или хотя бы школьного чемпиона, каким был сам. Но вначале спорт мне не давался. Присутствие отца делало меня маленьким, незначительным, невидимым; похоже, ему нравилось вызывать у меня такие ощущения. Я освобождался от этого, лишь убегая в горы. Смеясь, кубарем катился с горы, весь в снегу. Радовался, что перехитрил его.Вскоре я встал на лыжи, и моя гора стала для меня самым важным местом на земле. Если я не катался, то думал о ней. С годами набрал вес и окреп, меня заметили, и отец стал относиться ко мне терпимее. Но теперь я уже не нуждался в его одобрении. Благодаря ему мне стало ясно, что такое свобода… все прочее не имело значения. Я покорял вершины повыше. Хотел кататься на лыжах там, куда никто не поднимался. Затевал игру с самим собой… Говорил себе, что обрету свободу, если спущусь с большей высоты за меньшее время. Через некоторое время свобода чувствовалась лишь при скорости шестьдесят миль в час. Не знаю почему, но мне никогда не приходили в голову мысли о смерти или несчастье. Потом я стал прыгать со скал. И в полете был свободен…Я получил спортивную стипендию и мог не посещать занятия. В раздевалке меня снабжали ответами на экзаменационные вопросы, чтобы только оставить в колледже в спортивной команде. Наконец в олимпийской сборной я завоевал серебро. Безумная радость, но эти ощущения были весьма личными. Несясь с горы, наслаждаясь свободой от страха, я не был захвачен духом состязания, как другие. Однако победа пьянила. Я стал любимцем журналистов, потому что давал забавные интервью, облегчал их работу. Они писали о моем стиле, связывая его с моей личностью. Так сложилась репутация бесшабашного парня. Сначала это не соответствовало действительности, но человек вживается в роль.Стивен замолчал. Появился хозяин ресторана и поставил перед нами дымящуюся тушеную рыбу и толстые керамические горшочки с дурманящей смесью из моллюсков, лука, базилика и вина.— Пожалуйста, пожалуйста, продолжай, — попросила я, искренне захваченная историей мужчины, сидевшего напротив. — И что же произошло после олимпиады?— Мы с женой провели несколько лет, радуясь снегу, зарабатывая на жизнь уроками звездам и политикам, таская за собой Дженн. Были лыжными бродягами, людьми шестидесятых годов. Затем Тони погибла в авиакатастрофе, и я просто обезумел от горя. Мама забрала Дженн к себе в Колорадо, я вернулся к свободной жизни странника. Спускался с самых высоких гор, искал идеальный снег. Нигде не задерживался надолго. Стал прыгать со скал, мне много платили за шоу, но я делал бы это и бесплатно. Деньги были нужны мне только из-за Дженн. Мне хотелось, чтобы у нее было все. Я разработал специальные крепления. Теперь меня повсюду преследовали женщины. Чего еще желать? Я носился по горам, воде, летал в воздухе, вращался в полете, делал обратные сальто, снова прыгал со скал. Отрываясь от земли, я еще не знал, что намерен сделать. Это было здорово! Камни и деревья подсказывали мне место приземления. И никогда не надоедал белевший подо мной снег.Мы со Стивеном не отрываясь смотрели друг на друга. В его глазах читалось что-то новое. Он затронул глубокие чувства, таившиеся в его душе, и мы оба понимали это.Я первая нарушила молчание.— Для меня свобода тоже была дороже всего на свете. Не знаю, что и сказать. Прости, пожалуйста. После «Авенида Палас» я сильно ошибалась на твой счет.— Вечная история, — откликнулся он. — Рано или поздно люди понимают, что я не такой уж плохой парень. По правде говоря, я никому так не рассказывал о лыжах. Обычно людей больше интересуют страсти и муки соревнований… тяжелая работа… победы… то, как я завоевал серебро, мое отношение к другим лыжникам. Поверь, никогда не думал о других спортсменах, пока не стал комментатором. Мне доставляет удовольствие делиться с тобой сокровенным.Не было необходимости торопиться, производить впечатление, даже разговаривать, молча планировать события, которые могут произойти или не произойти позже, ночью, как бывает во время первого свидания. Он хотел рассказывать а я хотела слушать. И никогда прежде не ощущала такой легкости, раскованности, симпатии. Всегда происходила скрытая борьба, кто-то давил, сопротивлялся, ощущал опасность… В центре всех моих отношений с мужчинами оказывалось нарастающее сексуальное напряжение. Я легко достигала оргазма, это техническое достижение я могла повторять снова и снова… чтобы побеждать. Но чего и зачем я добивалась? У меня не было стремления одержать победу над Стивеном; хотелось просто снова испытывать счастье.Хозяин принес счет.— Пожалуйста, позволь мне оплатить, — я схватила листок.— Нет, нет, это я тебя пригласил.— Но я получила такое удовольствие…— Что ж, значит, придется повторить, — он потянулся к моей руке.— Загляните в пансион «Виста дел Map». Подниметесь вверх по дороге и свернете направо, — посоветовал счастливый хозяин ресторана. — Приезжайте еще, я приготовлю особое испанское блюдо из кролика, очень острое, но для американцев я готовлю помягче.Мы попрощались и поспешили воспользоваться его советом. Заняли две раздельные свежеокрашенные комнаты с видом на море в пансионе «Виста дел Map». Я тотчас легла в постель, надеясь, что тогда утро настанет быстрее.Сверкающим субботним утром мы встретились на общем балконе.— Как насчет того, чтобы взять велосипеды? — спросил Стивен. — Наверно, кататься по этим горам нелегко, зато полезная нагрузка для ног.— Если ты готов, то я — не прочь, — мне захотелось принять вызов. Мысль о велосипедной прогулке на лоне природы подняла мне настроение.— Скажи мне, это рай? — пропела я, ни к кому конкретно не обращаясь, когда мы колесили между дубов и сосен.— Пожалуй, — отозвался Стивен. — В пятнадцати милях отсюда находится отель для поклонников гольфа. Попробуем?— Давай.Я отчаянно крутила педалями, поднимаясь на холм, но сзади сигналил Стивен; этот звук так напоминал кваканье, что, умирая со смеху, пришлось остановиться на полпути.Не доезжая двух миль до цели, мы оставили велосипеды и поднялись на гору, протаптывая новую тропинку. А на вершине радостно закричали в сторону моря.— Вот так я разговаривал в колорадских горах, — сквозь комментаторский голос Стивена пробился западный акцент. — Однако на телевидении нельзя гнусавить.— Наверное, тебе нравится западная музыка, да?Некоторое время мы сидели и пели песни, обращаясь к небу и морю, и совсем забыли о том, что хотели доехать до поля для гольфа.Затем стали спускаться вниз, медленно продвигаясь по узкому каменистому выступу. Наконец попали в маленькую бухту с белым песком, зажатую между скал.— Здесь хватит места обоим. Можно не наступать друг другу на пятки, — пошутила я, ступив на морской берег.— Нас приклеило друг к другу, Элизабет… существует какая-то связь… ощущается… Я почувствовал это еще в самолете. Поэтому мы…Я побежала вперед, испугавшись следующих слов. Сколько раз они делали это? И затем все как всегда… непреодолимое желание стать покорным сексуальным объектом, которым я всегда оказывалась. Неужели мне еще не ясно, с какой легкостью мне навязывали роль, как сильна ненависть к самой себе, мужчинам? Мне больше ни к чему такие отношения. Не стоит рисковать, вдруг прошлое вернется. Я не смела сказать… Не смела прикоснуться, ощущая себя слишком обновленной.Стивен поравнялся со мной, снял рубашку и нырнул в волны. Я последовала за ним; морская прохлада смыла все мысли.— Ты быстро обсохнешь, когда солнце поднимется выше, — заверил Стивен; огромные волны угрожали нас утопить. Утомившись, мы вернулись на берег и стали смотреть на высокие гребни.— Теперь ты расскажешь мне, как ты танцевала в Барселоне? — бодро спросил Стивен.— Если бы солнце не пекло так сильно. Через минуту мы зажаримся.Поднявшись вверх по раскаленным камням, мы отыскали среди деревьев свои велосипеды и поехали обследовать руины заброшенного замка.— Завтра я снова буду сидеть за своим столом в студии, — сказал Стивен. — Сейчас кажется, что это где-то на другой планете.— И правда.Я уже ощущала горечь прощания… Осторожно… Ты ничего не знаешь о его жизни в Лос-Анджелесе… Вдруг у него там есть женщина, которую он по-настоящему любит? Поэтому и держится всего лишь как друг, вежливо, из-за нее по-рыцарски взял две отдельные комнаты… мы — друзья, связанные профессиональной общностью в ничего не значащий уик-энд вдали от дома…— Лос-Анджелес — другая планета, — с пафосом произнесла я. — И в какое время улетает завтра твой космический корабль?Стивен посмотрел на меня чисто по-дружески.— В три часа, — бесстрастно произнес он, — прямой рейс из Барселоны. Я без труда успею на самолет, а ты вовремя вернешься на работу.Я поехала вперед, потом повернулась и посмотрела на него… он ехал, не держась руками за руль, наклоняя голову, чтобы не задевать ветви.— Пора возвращаться, — крикнул Стивен. — Мне надо кое-куда позвонить.В пансионе каждый «сел на телефон», но нам еще хватило времени, чтобы прокатиться на моторной лодке по прибрежным каньонам. Потом мы подплыли к ресторану и подкрепились свежими жареными креветками по-валенсийски.— Ты собираешься наконец поведать мне о том, как ты танцевала в Барселоне? — спросил Стивен после первой порции креветок. — Похоже, ты предпочитаешь оставаться женщиной-загадкой.Я снова запаниковала. «Почему он так настаивает?.. Неужели чувствует?.. Перестань! Ты обещала себе перестать… У тебя новая жизнь… новая карьера… все; что произошло, осталось в прошлом… Он интересуется только как друг… Почему бы ему не поинтересоваться балетом?.. Говори… не бойся… говори…»— Ну, это происходило очень давно, — начала я, — я была совсем другой. Как и ты, жила на небесах. Теперь спустилась на землю, но тогда могла жить только в воздухе. Парить, кружиться, не ведая страха. Говорили, что мне очень удаются вращения, потрясающие прыжки, но на самом деле причина заключалась только в отсутствии страха. Теперь, в кинобизнесе, я вынуждена опасаться. Должна постоянно оглядываться по сторонам. Украсть идею не составляет труда — вместе с деньгами.— Как же ты стала танцовщицей? — спросил Стивен.— Моя мать была балериной. Она отвела меня к мадам Вероша, знаменитому педагогу, чтобы та вынесла свое решение. Я занималась у нее несколько лет по русской методике. После этого уже не имело значения, кто будет моим учителем; я овладела своей внутренней энергией и искусством концентрации — в балете это самое важное. Спустя год моя мать умерла. С тех пор я постоянно танцевала.— Значит, ты всегда принадлежала самой себе, даже в детстве?— Нет, будучи танцовщицей, я всегда была чьим-то инструментом — хореографа, публики. Возможно, со стороны все выглядело иначе, но я никогда не принадлежала себе. Только выполняла указания. Делала то, что мне велели.— Это на тебя не похоже.— Гораздо позже мне стало понятно, что я за человек. Моя работа танцовщицы заключалась в том, чтобы делать все безупречно. Я никогда ничего не подвергала сомнению. Прилежно посещала занятия, обливалась потом. Три часа упражнений, шестичасовые репетиции, выступления на сцене. Больше ни о чем и не думала. Вот моя жизнь. Но это приносило удовлетворение. Балерина всегда влюблена в танец.— Ты скучала по балету, когда оставила его?— О да, ужасно. Долгое время страдала. Но у меня не было выбора. Травмы ноги и спины — и уже невозможно выполнять прыжки и другие акробатические номера, которые принесли известность. Я оттачивала их всю жизнь. Возможно, следовало побороться еще, но пойми: я не могла танцевать безупречно, и это ежедневно терзало мою душу. Знаешь, даже сейчас, попав на балет, мне ужасно хочется танцевать. Странно, но я ощущаю себя виноватой оттого, что не делаю этого.— Ничего странного. Я испытываю подобное чувство всякий раз, когда комментирую лыжные соревнования. Поверь, это больно!— Теперь я скорее представляю себя в роли хореографа, использую коллег, чтобы реализовать свои собственные видения. Прихожу каждый день на работу, зная, каким должен быть мой фильм, чем следует его наполнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26