А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Выйдя вслед за Эллин в напоенную благоуханием тишину ночи, он пожал гостям руки и вновь извинился за опоздание. Роза и Мэтти тут же забросали его незлобивыми подначками, и хотя Майк достойно встретил их натиск, он ни на мгновение не переставал ощущать близость Эллин. Она уселась с остальными за стол, рядом с Джином, и всякий раз, слыша ее смех, Майк чувствовал, как тот отдается у него в сердце.
Между ними словно протянулась ниточка. Эллин следила за лицом Майка, чувствуя, как в ней разгорается жаркая страсть. Она обижалась и сердилась на Майка за то, что он опоздал и едва не испортил ей вечер. Но теперь, когда он наконец приехал и окунулся в царившую здесь атмосферу веселья и дружелюбия, Эллин забыла обо всем, кроме его властного, завораживающего взгляда и неодолимого желания прикоснуться к нему.
– Пожалуй, нам пора, – сказала Мэтти, поставив опустевший бокал на стол. – Остальные, верно, гадают, куда мы запропастились. Вы едете с нами, Майк? – спросила она.
Майк посмотрел на Эллин. Их взгляды скрестились, и он словно со стороны услышал собственный голос:
– Езжайте, мы вас догоним.
Гости встали из-за стола. Эллин проводила их до дверей и, попрощавшись, вернулась. Майк сидел на балюстраде веранды, глядя на нее. Эллин остановилась в центре комнаты. Они не спускали друг с друга глаз, и Эллин почувствовала, как от желания обмякает ее тело.
Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но голос изменил ей. Едва Майк поднялся на ноги и вошел в комнату, ее сердце замерло. Он остановился напротив, Эллин подняла на него глаза, и он наклонился к ней и поцеловал в губы. Это был самый восхитительный и волнующий поцелуй в ее жизни; запах Майка и вкус его губ привели Эллин в исступление. Майк посмотрел ей в глаза, потом взял ее руку и втянул в рот кончики пальцев, словно давая понять, что собирается делать с ее грудью. К этому времени соски Эллин до такой степени отвердели от вожделения, что она едва держалась на ногах, и чем крепче Майк посасывал ее пальцы, тем глубже она погружалась в пучину головокружительного сладострастия.
Майк выпустил руку Эллин и принялся щекотать пальцем уголки ее губ. Она закрыла глаза, наслаждаясь прикосновением второй руки Майка, которая скользнула по ее щеке и легла ей на грудь. Майк продолжал ласкать Эллин, следя за ее лицом, пока ее не охватило такое возбуждение, что она едва могла дышать. Ей так хотелось почувствовать его губы на своей груди, что она была готова умолять его об этом. Она завела руки за спину и, расстегнув пуговицы блузки, сняла ее и бросила на пол. Майк опустил глаза на грудь Эллин, которая затрепетала под его взглядом, точно от самой изысканной ласки. Он стоял так близко, что Эллин почувствовала его дыхание на своем лице и, увидев, как вздрагивают от страсти его губы, едва не бросилась ему на шею. Словно угадав ее мысли, Майк положил руки ей на плечи и, удерживая на месте, опустил голову к ее груди, взяв в рот сначала первый, потом второй сосок. Эллин не сдержала стон; от нового прилива жгучей страсти у нее подогнулись колени. Майк продолжал ласкать ее языком, крепко посасывая и чуть покусывая соски, пока Эллин не поняла, что вот-вот кончит. Внезапно Майк впился губами в ее рот, с наслаждением запуская внутрь язык. Он схватил Эллин за ягодицы и прижал ее к своей восставшей плоти. Почувствовав, что он больше не может сдерживаться, Эллин прильнула к нему и, расстегнув пуговицы широкой юбки, сбросила ее на пол. Теперь на ней оставались лишь узенькие шелковые трусики и золотистые босоножки на высоких каблуках.
Они продолжали целоваться, слившись друг с другом, лаская друг друга языками; они задыхались от страсти, издавая чуть слышные сладостные стоны. Потом Майк стянул трусики с бедер Эллин и продолжал снимать их, опустившись на колени. Он положил ладони ей на ягодицы и стал целовать самые укромные уголки ее тела.
Эллин уже начал охватывать оргазм, когда Майк взял ее за руки и опустил на пол рядом с собой. Не отрывая взор от глаз Эллин, он схватился за пуговицы рубашки, а она тем временем расстегнула ему брюки. Наконец Майк снял с себя одежду, и Эллин прикоснулась к его напряженному члену. Он казался таким огромным и твердым, что она распласталась на ковре и потянула его за собой.
Едва ее рука сомкнулась, Майк громко застонал. Вдруг он крепко прижался к ее губам и втиснулся между ее ног. Эллин забросила ноги ему на спину и вонзила ногти ему в плечи. Майк рывком вошел в Эллин, глядя на нее горящими от страсти глазами. Его губы вновь прижались к ее рту, и он задвигался мощными толчками, ввергая Эллин в забытье.
Она вскрикнула, чувствуя, как напрягаются ее мышцы. Майк приподнялся, глядя туда, где соединялись их тела. Лоно Эллин содрогалось в яростных спазмах, стискивая его плоть; судорожные толчки отдавались в его теле, словно удары хлыста. С каждым содроганием Эллин слабела, ее руки соскользнули на пол, но ноги продолжали крепко охватывать талию Майка, а грудь колыхалась, подчиняясь ритму движений его бедер. Неожиданно его тоже охватил оргазм, и он изо всех сил вонзился в самые глубины ее тела, заставляя Эллин в голос стонать от наслаждения и боли.
Он прижал Эллин к себе, чувствуя, как она тает в его объятиях. Неистовое биение их сердец мало-помалу стихало, судорожное дыхание выравнивалось. Майк запустил пальцы в волосы Эллин и перекатился на спину. Эллин опустила голову ему на плечо и аккуратно положила ногу между его бедер.
Несколько минут спустя Эллин сообразила, что Майк уснул. Улыбнувшись, она поднялась на колени и посмотрела на него. Ее взгляд скользнул по телу Майка и вернулся к его лицу. Он был так мужественно-красив, что у Эллин дрогнуло сердце. Мягким осторожным движением она разбудила его.
Глаза Майка распахнулись; в первое мгновение на его лице отразилась растерянность, а потом он прикоснулся к щеке Эллин и сказал:
– Ты прекрасна.
– Ты тоже, – улыбаясь, ответила она. – И если ты устал так же, как я, то не отправиться ли тебе в постель?
Майк комически вздернул брови, и Эллин подумала, что, не будь он так утомлен, непременно отпустил бы какую-нибудь шутку. Но сейчас ему хватило сил пробормотать лишь:
– Только если ты отправишься со мной.
Немного погодя он вновь заснул под простыней, накрывавшей их переплетенные тела.
Глава 18
Три дня миновало после той ночи, которую Майк провел с Эллин, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу. Его поведение казалось Эллин совершенно непостижимым, она с огромным трудом заставила себя поверить в происходящее. Утром Майк встал и тут же уехал на совещание, опаздывая почти на час, и даже не сделал попытки связаться с Эллин впоследствии. Майк, отказавшись от завтрака, торопливо оделся, чмокнул ее в щеку и бросился к двери. Эллин показалось, что он обещал позвонить позже, но теперь она не видела смысла гадать, было ли это в действительности или только в ее воображении. Майк исчез, и если бы не обида и злость, Эллин решила бы, что их свидание лишь плод ее фантазий. В сущности, она была бы рада, окажись это так, – воспоминания о том, как она сбросила с себя одежду от одного прикосновения его губ, больно ранили ее гордость. Однако в то мгновение она подчинилась не раздумывая, потому что хотела этого не меньше, чем Майк. Все произошло так, словно встретились два человека, давно и безнадежно тосковавшие друг по другу. Видимо, она поддалась самообману.
Настал вечер накануне премьеры «Мы упадем…», и Эллин терялась в догадках, по-прежнему ли в силе приглашение Майка. Она не знала даже, где он, потому что ни за что на свете не стала бы звонить в отель и выяснять, не уехал ли Майк. Да, ей было достаточно расспросить портье, но гордость Эллин не позволяла ей сделать даже это. А может, причиной тому была не только гордость, но и страх, поскольку Эллин не знала, что хуже – то, что Майк находится в Лос-Анджелесе и избегает ее, или что он уехал не попрощавшись. Разумеется, он не мог уехать. Он должен был сломя голову носиться по городу с одного совещания на другое, водить по ресторанам продюсеров, актеров, режиссеров, редакторов газет, телевизионных ведущих и одному Богу известно кого еще, но Эллин не понимала, что могло помешать ему улучить минутку и позвонить ей – разве что он умер или попал на больничную койку. Она была готова сделать все, что угодно, только бы встретиться с сестрой, но Тед Фаргон вызвал ее к себе в кабинет и велел уволить Мэтти. С этого мгновения день превратился в ад. Эллин не сомневалась, что демарш Фаргона был лишь очередным испытанием ее терпения, но, отправляясь к нему, она полагала, что Фаргон хочет поговорить о Майке, и требование выгнать Мэтти оказалось для нее полной неожиданностью. Фаргон даже не упомянул о Маккане, хотя знал, что тот в городе, и это до такой степени ошеломило Эллин, что она не сумела толком вступиться за сестру и теперь не решилась бы показаться ей на глаза, пока не уладила бы конфликт. А иного выхода не было – уволив Мэтти, Эллин была бы вынуждена сама уйти из агентства; впрочем, с каждым днем перспектива порвать с Фаргоном казалась ей все более соблазнительной.
Потом Эллин позвонил Фостер Маккензи и дал ясно понять, чего именно ждет от нее в качестве благодарности за то, что позволил ей добиться успеха при подписании контракта Уокера Николаса. Разгневанная его самонадеянностью, Эллин швырнула трубку на рычаг. Вероятно, это был не самый мудрый шаг в ее жизни, зато он принес ей громадное удовлетворение. Во время обеденного перерыва какой-то ненормальный врезался в любимый «понтиак» Эллин, когда она ехала на встречу с менеджерами Мэла Гибсона. Она опоздала на час, вдобавок у лихача не оказалось страховки, и ей пришлось выложить за ремонт две тысячи долларов из собственного кармана. Она не сумела добиться, чтобы одному из самых знаменитых ее клиентов дали главную роль в новом фильме Левинсона, потом ее секретарь потребовала расчет, а в довершение ко всему позвонила мать и сообщила, что заболел отец. Видимо, это была острая форма гриппа, но отношения между Эллин и отцом складывались не лучшим образом, и ее постоянно терзали опасения, что с ним может случиться что-либо серьезное, прежде чем они успеют помириться.
Отказавшись от приглашения на коктейль, Эллин сидела в уголке софы, прижимая к груди подушку и от всей души желая, чтобы мир провалился в тартарары. Но разумеется, еще больше ей хотелось, чтобы наконец зазвонил проклятый телефон и в трубке послышался голос Майка. Ей нравилось воображать, как она пошлет его ко всем чертям; с другой стороны, измученная свалившимися на нее напастями, Эллин была бы не прочь поплакаться ему в жилетку. Однако мечты ее были напрасны. По мере того как шло время, а телефон продолжал упрямо молчать, гнев и разочарование все больше угнетали Эллин.
Внезапно, охваченная нетерпением, она вскочила на ноги и, схватив телефон, вышла на веранду. Ее сердце гулко забилось, вспышка злости превозмогла жалость к себе и заставила Эллин действовать. Хватит сидеть одной в темноте, как кисейная барышня, и размышлять о том, почему к ней так жестока судьба. Уже ясно, что Майк Маккан остался в прошлом, и если единственным способом распрощаться с Фаргоном было переспать с Фостером Маккензи, она должна пошевеливаться. Как говорила Роза, Фостер был совсем недурен, и мало кто из голливудских заправил мог состязаться с ним в могуществе. Нужно лишь дать ему то, что он хочет, в обмен на защиту от Фаргона. Видит Бог, Эллин окажется не первой женщиной, которая достигнет высот таким способом, и кто знает, может быть, при известной ловкости она станет очередной миссис Маккензи, владелицей личного самолета, домов, роскошных яхт и всего прочего, что к этому прилагается.
Едва она набрала домашний номер Маккензи, послышался стук в дверь. Донельзя раздосадованная тем, что ей помешали, Эллин дала отбой и вошла в комнату. Стучать в дверь могла только Мэтти, которую охрана по указанию Эллин пропускала без предварительного звонка, либо пришел кто-нибудь из соседей, чтобы пригласить Эллин на очередное собрание жильцов. В эту минуту она не желала видеть ни сестру, ни соседей, и ей в душу закралась безумная надежда, что за дверью стоит Майк Маккан.
Эллин распахнула дверь и уже собиралась спровадить гостя, сославшись на занятость, но тут же потеряла дар речи от изумления.
– Сюрприз! – воскликнул Клей. В одной руке он держал бутылку шампанского, в другой – полдюжины роз. Его седые волосы были зачесаны назад и собраны в хвост, а худощавое лицо сияло радостью и удовольствием. – Как поживаешь, крошка? Я стосковался по тебе, – сказал он.
Эллин была так ошеломлена, что не могла вымолвить хотя бы слово.
Клей рассмеялся.
– Может быть, пригласишь меня войти? – спросил он. – Или устроим сцену, на потеху соседям?
– Что ты здесь делаешь? – сумела наконец произнести Эллин. – Как ты прошел сюда?
Клей лукаво скосил глаза, знаменитые своей чувственностью.
– Я – Клей Инголл, – заявил он. – Зачем охране задерживать меня?
Лицо Эллин тут же вспыхнуло от негодования, но Клей ничего не замечал.
– Ты отлично выглядишь, – продолжал он, многозначительно поглядывая на обнаженную полоску кожи Эллин между короткой футболкой и брюками. – Лучше прежнего.
– Клей, я тебя не ждала, – прямо сказала она.
– Перестань, Эллин. – Клей ухмыльнулся. – Я принес шампанское. Ты ведь очень любишь шампанское.
– Только не твое, – ответила Эллин.
На лице Клея появилась обиженная мина.
– Крошка, я пришел извиниться, – проговорил он, но в его голосе не слышалось и следа раскаяния.
– Твои извинения приняты. А теперь уходи.
Эллин попыталась закрыть дверь, но Клей распахнул ее ударом ноги и прошел прямо в кухню.
– Клей, ты меня слышал? – Эллин двинулась следом, оставив входную дверь открытой. – Я не хочу тебя видеть. Между нами все кончено. Ты сам этого захотел.
– Я совершил большую ошибку, – отозвался Клей, распахивая буфетные дверцы в поисках бокалов. – Да, это была серьезная ошибка. Но я вернулся, и теперь нам предстоит наверстать упущенное.
Эллин утратила дар речи.
– Ты с ума сошел? – воскликнула она наконец. – Нам нечего наверстывать. Все кончено.
– Эй, эй! – заспорил Клей, покачивая головой. – Никто не в силах нас разлучить. У нас столько хорошего впереди!
Лицо Эллин внезапно покраснело.
– Ты забыл, как разговаривал со мной, когда звонил в последний раз? – крикнула она. – Ты угрожал мне, Клей. Помнишь?
– Черт возьми, мы неправильно друг друга поняли, и все тут, – возразил он и, вынув два бокала, поставил их на стойку рядом с розами. Откупорив шампанское, он налил бокал и залпом выпил, обводя взглядом помещение. – Ты недурно устроилась. – Он улыбнулся. – Я скучал по тебе. Без тебя мне чего-то не хватало.
Эллин схватилась руками за голову, пытаясь уразуметь происходящее. Она услышала хлопок пробки и беспомощно смотрела, как Клей наполняет бокалы. Он вел себя так, словно им действительно было что праздновать.
– Ты выглядишь просто потрясающе, – продолжал он, вновь посмотрев на обнаженную талию Эллин и протянув ей вино. – Впрочем, ты всегда была красавицей. – Он рассмеялся. – В подтверждение своих слов могу предъявить фотографии. Помнишь?
Глаза Эллин полыхнули яростью.
– Те самые снимки, которые в конце концов оказались на столе Теда Фаргона, – процедила она и выхватила бокал из пальцев Клея. – А теперь забирай свое проклятое шампанское и проваливай отсюда!
– Ну, ты это не всерьез, – оскорбленным тоном пробормотал Клей. Он взял второй бокал и вновь повернулся к Эллин.
– Клей, убирайся! – велела она, отступая на шаг и поднимая руку. Было что-то очень неприятное во взгляде, которым Клей смотрел на ее талию, и от дурных предчувствий у Эллин сжалось сердце. – Ты сказал, что я осталась в прошлом, помнишь? – неуверенно заговорила она. – Ты сказал, что влюбился в Карен. Что случилось?
Клей пренебрежительно махнул рукой:
– Забудь о ней. Она твоего мизинца не стоит… – Он рассмеялся. – Ты умная женщина, Эллин, и всегда знала, что я вернусь. Я не сержусь на тебя за то, что ты поместила те снимки в газету, чтобы поссорить меня с Карен. На твоем месте я сделал бы то же самое. Но вот что я тебе скажу: во плоти ты выглядишь гораздо лучше, чем на той фотографии. И мне не следовало забывать об этом.
– Я не помещала этот снимок в газету, – бросила Эллин. – Это сделал Тед Фаргон. Он воспользовался снимками, чтобы шантажировать меня. Как он их раздобыл, Клей? Ты сам дал ему полароидные карточки? Ты знал, что у твоего дома караулит человек Фаргона?
– Эй, эй! – воскликнул Клей. – Я не знал, что у моего дома ошивается этот репортеришка, пока Фаргон сам не сказал мне об этом. И я сразу пригрозил засудить мерзавца.
– Но вместо этого ты отдал Фаргону полароидные снимки.
На лице Клея с трехдневной щетиной и темными блестящими глазами появилось беззаботное выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51