Черты его лица посуровели.— Когда?— Приблизительно за три месяца до того, как я встретила тебя.— Почему?— Я узнала о тебе из газет. Прочитала о выстрелах. И заинтересовалась. Я решила написать книгу о детективе. Детективе, очень похожем на тебя.— Я бы сказал, о детективе, который представлялся тебе точно таким, как я.— Я хотела все знать о своем персонаже, — с жаром проговорила она. — И больше ничего.— И ты заплатила за это пятьдесят тысяч долларов? — спросил Ник с недоверием.Кэтрин не оправдывалась. Она уже не выглядела беззащитной, как прошлой ночью, к ней вернулась ее обычная самоуверенность.— Я бы заплатила и больше. Я хотела знать о тебе все. Потом ты появился здесь после убийства Джонни. Это дало мне возможность узнать моего героя получше.— Ну, а что ты скажешь о прошлой ночи? — настойчиво спросил Ник. — Чем была для тебя прошлая ночь? Очередным исследованием? Может быть, вообще все, что ты делала, было направлено на то, чтобы получше узнать твоего героя.Она долго изучала его лицо, потом отвернулась. Может быть, я теряю интерес к моей книге, к моему персонажу. Может быть, я учусь любить действительность.— Это правда?— Ты мне не веришь?— Не знаю, — сказал Ник.— Я постараюсь тебя убедить.Она обняла его и медленно поцеловала. Жаркий поцелуй увлек его. Ник почувствовал, что на него нахлынуло щемящее желание, он крепко прижал к себе Кэтрин и сильно поцеловал.Она попыталась вырваться у него из рук, когда в коттедже зазвонил беспроволочный телефон, но Ник не отпускал ее.— Не подходи, — прошептал он.Она высвободилась из его объятий, взяла трубку, недолго подержала ее и передала Нику.— Это тебя, — сказала она.— Кто это?— Гас. Гас, который «меня-не-любит». Тот самый Гас. Он взял трубку, а она обвилась вокруг него, покрывая легкими поцелуями его лицо, в то время как он пытался разговаривать со своим напарником.— Кэтрин сказала, что ты не любишь ее, Гас. Не могу в это поверить, а ты?— Она права, — быстро согласился Гас. — Эта девица еще не всадила в тебя ломик для льда?Ник пощупал руками тело, точно проверяя, нет ли на нем глубоких колотых ран.— Нет, пока нет.— Что он сказал? — спросила Кэтрин.— Он спросил, не сидит ли еще во мне ломик для льда.— Забавно, — заметила Кэтрин.— Она не думает, что это забавно, Гас.— Насрать мне на то, что она думает. Ты знаешь пословицу по поводу того, как можно судить о человеке по его друзьям, Ники?— Я в это не верю, — сказал Ник.— Да? Почему?— Ведь ты мой друг, Гас, — усмехнулся Ник.— Прими-ка лучше это на веру, дружище, потому что я хочу открыть тебе глаза на всю глупость твоих поступков.— Да? И как ты собираешься это сделать?— Считай, что ты, Ник-Бедолага-Карран заслужил бесплатный билет в обе стороны на увлекательную поездку к месту небывалого преступления.Ника словно ударило током.— Господи боже. Кто на этот раз, Гас?— Я испугал тебя, а, сынок? Успокойся, это старая история. Она произошла несколько лет назад. Но я думаю, она злободневна. Тебе интересно это, Ники? «Злободневна».— Так где же произошло это небывалое злободневное преступление?— В экзотическом Клоувердейле, сынок. Поэтому залезай-ка в свою хлипкую дерьмовенькую машину и гони по распрекрасной дороге 101 в Клоувердейл. Я буду ждать тебя у полицейского управления в два часа.Гас фыркнул и бросил трубку. Глава семнадцатая Если Клоувердейл и не был самым унылым и самым тихим городом в Северной Калифорнии, то он несомненно принадлежал к десятку других подобных мест. Он находился в округе Сонома и служил последним крупным центром на границе с округом Мендоцино. В отличие от других городов Сономы — Гейсервилла, Хелдсбурга и самой Сономы, ничего привлекательного и достопримечательного в Клоувердейле не было. Округ Сонома славился виноделием. Поэтому многие его города и поселки, изобилующие хорошими ресторанами и богатыми магазинами, имели вполне европейский вид. Но в Клоувердейле не занимались виноградарством. Основные доходы поступали от производства молочных продуктов: единственной отличительной особенностью этого города было то, что главная его улица проходила прямо по автостраде 101, уродливой артерии, соединявшей север и юг. Здесь то и дело попадались стоянки для грузовых автомобилей, закусочные, мотели, к которым вели зеленые подъездные аллеи. Словом, Клоувердейл казался совсем неподходящим местом для убийства. Особенно для такого необычного убийства, какие раскопал Гас.Ник уже приближался к окраинам города, когда вспомнил, что он недавно что-то слышал о нем. Это было в ночь опасного поединка с Рокси, которая сидела за рулем «лотуса». Полицейский из «Внутренних дел», устанавливая ее личность, назвал ее… Роксаной Харди. Голос Салливана звучал у Ника в ушах: «Роксана Харди». Последнее место жительства — какая-то занюханная дыра в Клоувердейле. Ничего существенного в прошлом, никаких столкновений с законом. Это внезапное непредвиденное путешествие в верхнюю часть округа Сонома имело какое-то отношение к Рокси.Ник нашел Гаса возле здания полиции на главной улице города. Он стоял, облокотившись о помятое крыло большого, старого «кадиллака» и ел жирную фаджиту, купленную в одном из придорожных ларьков в красивой нижней части Клоувердейла.— Рад, что ты приехал, сынок.Гас Моран скомкал сальную бумагу, в которую было завернуто кушанье, и выбросил ее. Он не был противником поддержания Америки в чистоте и порядке. Просто он понял, что для провинциального Клоувердейла время было уже позднее.— В чем дело, Гас? Я хотел сказать, в чем дело, если только не в Рокси?Гас ткнул пальцем в Ника.— Какой сообразительный парень мой напарничек. Догадался, пока ехал сюда в одиночестве, да?— Я все понимаю, кроме одного — зачем мы здесь торчим?— Что ж, позволь мне сделать предположение, сынок. Держу пари, что ты провел прошлую ночь, трахая Кэтрин Трэмелл? Я прав? Так вот, когда ты трахал эту паскудину, я вернулся в управление, потрахался с нашим паршивым компьютером и кое-что выяснил. Я не хотел делиться с тобой своими открытиями, а потом подумал: да черт с ними. Сделаю ему напоследок прощальный подарок.— Прощальный подарок? А куда это я ухожу?— Это решится сразу после того, как твоя свихнутая бабенка проткнет тебе горло палочкой для льда. В рай, в ад — кто знает. Мне остается только догадываться.— Ты сегодня с самого утра так и сыпешь шуточками, Гас.— Да, за это меня и любят женщины, за чувство юмора. — Он стал подниматься по ступенькам здания полиции. — А теперь пошли, Ник, нельзя столько времени испытывать терпение симпатичного полицейского.Оказалось, что их ждала женщина-полицейский, сержант по имени Жанетта Кашман, возглавлявшая отдел по борьбе с преступностью среди подростков в Клоувердейле, состоявший из трех человек. Дело Роксаны Харди разбиралось до ее прихода сюда, но она все о нем знала.— Это было самое жестокое преступление, которое когда-либо совершалось в юном возрасте, — сказала она, — во всяком случае, в нашем городе. До этого вся подростковая преступность сводилась здесь к довольно безобидным шалостям, проделкам на спор — ребята могли прокатиться с ветерком на украденной машине, взломать кондитерский автомат или придумать что-нибудь еще в этом роде. Так было после пятидесятых годов.Ник и Гас понимающе кивнули. В своем детстве они тоже отдали дань подобным шуточкам.— После трагедии в семье Харди и был организован мой отдел. Когда Роксана Харди убила своих братишек, все были уверены» что Клоувердейл вот-вот захлестнет волна преступности. Так мы и возникли. Но больше подобных происшествий наш город не знал. По крайней мере, пока. В основном мы разбираем драки среди подростков.— Вы не покажете нам досье, сержант? — попросил Ник.Кашман ждала этого вопроса. Она пододвинула к ним папку с бумагами.— Пожалуйста. Но вы не имеете права делать выписки без разрешения начальства.— Не беспокойтесь, — сказал Ник.Первое, что он увидел в серовато-коричневой папке, была черно-белая фотография двух маленьких мальчиков, сделанная в саду вскоре после убийства: казалось, они лежали в какой-то грязной луже. На самом деле, это была не грязь, а кровь; фотограф, снимавший малышей, особенно четко и ясно постарался запечатлеть глубокие зияющие раны на их тонких шейках.Ник видел в своей жизни немало мертвых тел и на местах преступления, и на блестящих, глянцевых, беспощадных фотографиях вроде этой. Но в этом снимке было нечто особенно отталкивающее, Ника даже чуть затошнило. Поражала жестокость ребенка, убившего таких же детей в мирном пригородном садике. Жертвам было приблизительно семь и девять лет. В папке лежал и снимок Рокси, но он был сделан не фотографом из полиции. Его вынули из семейного альбома. Со снимка смотрела девочка с косичками и пластинками на зубах, она улыбалась в объектив чьего-то старого «кодака».— Сколько же ей было лет, когда она сделала это? — спросил он Кашман.— Четырнадцать. Я же сказала, это было самое жестокое преступление среди малолетних. Ей следовало бы повременить с убийством четыре года, если она хотела, чтобы ее судили как взрослую.Ник был озадачен.— Но Салливан сказал, что ничего существенного в прошлом и никаких столкновений с законом у нее не было.— Ее ни разу не арестовывали. Никогда не судили. Ее послали в специальный приют. Наподобие Атаскадеро, только поменьше, специально для детей.В Атаскадеро размещался приют штата Калифорния для психически неполноценных преступников.— Я раскопал это не в файле правонарушителей, — объяснил Гас. — Мне пришлось пораскинуть мозгами. Я посмотрел файл служб здравоохранения и прав человека, пытаясь найти имя Роксаны Харди среди подопечных штата.— Как это ты догадался, Гас?— Как? Да она вела себя, как типичная психопатка, вот так я и догадался, сынок. Я подумал, что она всплывет где-нибудь в сообщениях о выкрутасах этих придурков. Ерунда, мне просто нечем было заняться вчера вечером, — сказал Гас, пожав плечами. — У нее был повод? — спросил Ник, и тут же понял всю глупость своего вопроса. Повод, как правило, бывает у взрослого преступника, но ведь речь шла о ребенке. Он мог действовать непредсказуемо.— Повод? Да, она сделала это, чтобы получить деньги по страховке, — рассмеялся Гас.Жанетта Кашман не видела здесь ничего смешного. Она недовольно посмотрела на Гаса.— Девочка сказала, что сама не знает, почему так поступила. Сначала она возилась со своими братишками, поколачивала их, ведь она была посильнее. А потом взяла и перерезала им горло отцовской бритвой. Как бы сделала это под влиянием импульса. — Кашман пожала плечами.— Бритва случайно оказалась у нее под рукой.Гас и Ник не опускали глаз с женщины-полицейского. Они уже слышали подобную историю, точно такую же историю, ее рассказала полицейским Хейзл Добкинс, ныне славная старушка и по случайному совпадению тоже подруга Кэтрин Трэмелл. Гас пробормотал что-то вполголоса. Что-то наподобие: «Чертовы психопатки».— Вам нужны копии документов? — спросила Кашман.— Я пойду перехвачу шефа, а то он уйдет на ланч.— Нет, — сказал Ник. — Не думаю, что они нам понадобятся.— Спасибо, сержант, — сказал Гас. — Спасибо за помощь. Мы, пожалуй, поедем.Они вышли из управлений полиции и направились к своим машинам.— Знаешь, — сказал Ник. — Я не понимаю, что же здесь произошло, черт побери.— Все очень просто, сынок. Этой провинциальной девчушке, этой Роксане Харди из тихого, скромного Клойвердейла надоело терпеть, сколько внимания уделяют окружающие ее братикам, поэтому она и расправилась с ними, как следует расправилась. Точно так же, как Хейзл Добкинс порешила всю свою семью. Только Клоувердейлской Рокси не потребовался для этого свадебный подарок. Ей хватило отцовской бритвы.— Но почему?Гас облокотился о помятое крыло «кадиллака».— Какое это имеет значение? Хейзл, Рокси, эта красивая, богатая Кэтрин Трэмелл… — Он потряс головой и засмеялся. — Господи, ну и троечка. Интересно знать, о чем они говорили, когда устраивались вечерком на природе перед горящим костром. — Печально покачивая головой, Гас забрался за руль своего покалеченного лимузина, пожирателя топлива. — Скажи мне, сынок, ты встретил хоть раз какую-нибудь ее подружку, которая никого не укокошила? — Он резко захлопнул дверцу машины. — Знаешь, я думаю, это о многом говорит. И признайся, что это, пожалуй, придает пикантность твоей голубиной болтовне с этой дамочкой. — Он повернул ключ в зажигании, и сильный мотор ожил. — Увидимся позднее, Ник. — Машина тронулась с места.— Я уже не уверен, что она сделала это, — сказал Ник сквозь грохот двигателя.Гас насмешливо фыркнул и с сожалением посмотрел на напарника.— О ком ты теперь ведешь речь, сынок? Мы знаем, что старушка Хейзл сделала это; мы знаем, что юная Рокси сделала это. И их третья подружка… что ж, черт побери, эта киска с похвалой закончила Беркли, почему бы ей было не подсушить тебе мозги. Как я сказал, увидимся позднее, сынок.Гас Моран завел машину и влился в поток движения на дороге.Ник тронулся за ним, следуя за видавшим виды «кадиллаком» по автостраде 101, они проехали по округу Сонома к Приморью. Когда две машины приблизились к Сан-Рафаэлю, Гас Моран дал полный газ и повернул на дорогу, ведущую к мосту через Золотые ворота и в Сан-Франциско; он подстроился к ряду других машин, ожидающих своей очереди въехать на мост. Ник машинально двинулся за ним, как вдруг его взгляд привлек зеленый дорожный знак: Ричмонд, Олбани, Беркли — направо.Поддавшись внезапному порыву, он повернул направо, в Беркли, где находился самый престижный в Калифорнии студенческий городок и университет, который закончила Кэтрин Трэмелл. Может быть остались еще какие-то неразгаданные тайны, ее студенческого прошлого. Понятно, что в Беркли, пожалуй, сохранились сведения о путаной, мучительной жизни Лизы Оберман, студентки, которая так досаждала Кэтрин на втором курсе.Дорога из Сан-Рафаэля в Беркли была не лишена своеобразия; с моста между Ричмондом и Сан-Рафаэлем открывался чудесный вид: слева простирались воды залива Сан-Пабло, справа мерцали просторы залива Сан-Франциско. Если, проехав по мосту, оглянуться и посмотреть назад, на Сан-Рафаэль, то можно увидеть на берегах канала дома фешенебельной публики стоимостью в миллион долларов, а также плохо вписывающуюся в местный пейзаж мрачную глыбу тюрьмы «Сан-Квентин», надежно отделенной от дорогих особняков, магазинов и портовых сооружений государственным санитарным кордоном 580. Ник давным-давно забыл, сколько человек он уже отправил в эту тюрьму, но он хорошо помнил, что в женском ее крыле много лет провела Хейзл Добкинс.Когда он миновал длинный мол Шеврон по другую сторону моста, живописная часть дороги кончилась. Ник промчался мимо сонных Ричмонда и Олбани, пронесся мимо трека, Гоулден-Гейт-Филдс и свернул на главную артерию, ведущую к университетскому городку, на Юниверсити-авеню.Некоторые районы центра Беркли, казалось, застыли во времени, в незабвенном времени конца шестидесятых. На улицах прохлаждались хиппи, одетые в комбинезоны с широкими рабочими брюками и облезлые, специально выкрашенные в блеклые тона майки. Стены домов сплошь и рядом оклеены полуоборванными плакатами и манифестами, призывавшими бороться за бесплатное медицинское обслуживание, за всеобщее право на жилье, осуждавшими американскую внешнюю политику в Африке, Центральной Америке и на Среднем Востоке. Беркли определенно оставался одиноким форпостом радикализма в Соединенных Штатах, хотя в его политических лозунгах и было что-то старомодное. Большинство хиппи выглядели так, словно им перевалило за пятьдесят, и Нику нетрудно было представить себе, как эти седовласые ветераны контркультуры собираются вместе, чтобы сообща покурить, вспомнить славные дни Народного парка, Марша на Вашингтон и Дней протеста, высказаться против агрессии, словно они были старыми вояками, собравшимися в зале ветеранов внешних войн.Ник оставил машину на улице Банкрофта и направился на территорию университета. Хотя в Беркли было немало радикально настроенных студентов, основная часть больше занималась учебой, чем политикой. Поступив в престижное учебное заведение, они были озабочены тем, чтобы не запустить занятия, получше сдать экзамены, а затем выбрать высокооплачиваемую работу по душе и с успехом продвигаться вверх по служебной лестнице. Здесь уже встречалось меньше облезлых маек и хлопчатобумажных комбинезонов, студенты были одеты чисто и аккуратно, как школьники из добропорядочных семей.В Спраул-Плаза толкался обычный набор чудаков и попрошаек, но они тоже казались чересчур старыми для студентов. Настоящие студенты с любопытством смотрели на представителей секты «Еврея за Иисуса», на парня, надрывно распевавшего песни Фрэнка Синатры, и спешили на занятия по экономике.Студенческий городок был уютным, живописным местечком, вдоль длинных тенистых аллей выстроились высокие эвкалипты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17