Ягодицы толкнули его, а она распутно улыбнулась через плечо, без тени стыда, без гордости. Упершись обеими руками в стену кабинки, прижав упругую плоть к его разгоряченному члену, побуждая его проделать то, что он страстно хотел проделать. Тесное пространство было теперь насыщено запахами любви, неотъемлемыми спутниками вожделения и безрассудного восторга незнакомцев.
Сгибая колени, она наклонилась к нему, продолжая наблюдать через плечо. Но он хотел всего. Когда Джейн приседала, он приседал также, приседая позади нее в невообразимо тесном пространстве.
Он наклонился вперед с нежной осторожностью искушенного любовника. Сначала неуверенно губы его стали обследовать потайные места, нервничая, что прикоснутся к невидимому запретному центру, который может загасить страсть, затем они стали настойчивее, уступив наконец место нетерпеливому языку.
Почувствовав незнакомое ощущение, Джейн издала мягкий и низкий стон. Она не шевелилась. Нерешительному посягателю нужна свобода, чтобы осмотреться и преобразовать неизвестное в знакомое.
Длинный и твердый, он упивался ею. Ворочаясь внутри, язык его был силен и настойчив, она полностью раскрылась ему, а он старался доставить ей удовольствие. Джейн наслаждалась. Чувства переполняли ее через край. Метеоры экстаза вылетали из разных углов Солнечной системы, в которую превратилось ее тело: из трепещущих ягодиц, из увлажненных бедер, из осажденного центра ее мира. Теперь она наносила ответный удар – альянс о взаимном удовлетворении, заключенный с противником. Выгнув сильную спину и упершись обеими руками в трубу от сливного бака, она подалась назад, атакую наслаждавшийся ею рот.
Застигнутый врасплох внезапной и неожиданной мощной атакой, он с готовностью опрокинулся на спину, и охотник стал дичью. Теперь его рот оказался жертвой, а Джейн агрессором. Она опустила на него ягодицы, лишая его возможности дышать в изобилии влажности, изо всех сил пытаясь оставить заложником язык там, где он сам так безрассудно хотел оставаться. В этой войне они оба выигрывали. И, как всегда в любовной войне, этого им было мало.
Джейн ощутила это первой. Пустоту, которую не мог заполнить ни один язык в мире. Переполнявшее ее желание быть заполненной до конца. Посредине шторма она внезапно прекратила двигаться. Оба застыли в ожидании продолжения.
Он глубоко вздохнул. Она подалась вверх, выпрямляя ноги, готовясь к его новой атаке.
Он поднялся с корточек, она повернулась к нему лицом, любуясь влагой, блестевшей на его лице, и видом его вспотевшего тела. Оба, как медали, несли следы страстной любви, гордые и неприступные, жаждали трофеев победы в военной кампании, завершающую схватку которой еще предстояло провести.
Она улыбнулась ему с признательностью и ободрением, вытянув обе руки, взялась за его сильную талию. Он не улыбался. Лицо его горело желанием, а глаза жадно пожирали ее. Правой рукой она взяла его разгоряченный член и по мере его приближения к ней направила в то место, куда он стремился попасть. Секунду она задержала его на самом краю, глядя ему в глаза в поиске признаков подступающего блаженства. Горячий и нетерпеливый, он покоился у нее в ладони, тыкаясь и беспокойно шевелясь у самого входа. Затем она двинулась навстречу. Почувствовав это, он рванулся вперед. На астральной равнине, где жило наслаждение, оба любовника застыли в ожидании: беспомощные в осознании того, что действо должно продолжиться и что не в их силах заморозить эту драму в великолепии момента.
Сила его движения вырвала ее из привычного для нее маленького мира. Насаженная, как на кол, она оказалась в воздухе, вдвинутой в пространство. Вздох вырвался у нее из груди, и с губ сорвался стон, когда восхитительный прибор раздвигал и вращался в области таза. Ее руки скользили по разгоряченному вспотевшему телу, грозя ослабить свою хватку, но он подхватил ее: сильные руки обхватили ее за талию и заперли в замок, из которого не хотелось вырваться. С восхищением, застыв между молотом и наковальней, Джейн подняла ноги и обхватила его, чтобы упереться и усилить встречное движение.
Она парила, задыхалась, ощущая напрягшиеся мышцы, удерживавшие ее, преодолевшие гравитацию, поднимавшие ее вверх.
Сердце пело от радости. Джейн старалась отдалить оргазм. Ей хотелось продолжать и продолжать эту битву. Но его глаза были союзниками ощущений, рождавшихся в ее теле.
«Все хорошо, – говорили его глаза. – Давай, начинай, и я присоединюсь к тебе. Вместе с тобой. Всегда вместе, куда бы ты ни повела».
– О-ох.
В ее голосе звучало предупреждение, извинение, просьба.
– Да, – прошептал он.
– Н-е-е-ет.
На лице проступила беспомощная покорность жажде неизбежного.
Стрела угодила в середину мишени. Волны потрясения медленно распространились концентрическими кругами, словно горячий камень угодил в середину кипящего пруда. Они нарастали по мере движения, затрагивая и лаская каждый миллиметр ее тела требовательной лаской. Когда поток живительной силы заструился из него в ее недра, ноги ее напряглись, она прочно обхватила его, руки глубоко погрузились в мокрые на затылке волосы. Она могла ощущать эту волшебную капитуляцию, когда, не в состоянии больше контролировать себя, он излил в нее свою энергию, и мысль об этом пробудила в памяти вкус его семени, и, как по мановению волшебной палочки, зазвучала музыка сотрясающего нервы оргазма. Находясь на волне экстаза, она позвала его, не заботясь о том, кто кто-то может услышать: стонущее отчаяние ее крика насмехалось над блаженством, породившим его.
Он застыл от напряжения, когда оргазм потряс его, колени подогнулись. Джейн ощутила, как он закрутился под ней, стараясь удержать ее тело. Медленно, плавно он опускался вниз до тех пор, пока ягодицы Джейн не опустились поверх него. Глубоко внутри ее он излил последние свои остатки, голова его склонилась на ее блестевшую от влаги грудь, а легкие судорожно хватали воздух посреди сияющего, дурманящего запаха пота, исходившего от ее грудей. Она мягко держала его в своих объятиях. Этого белокурого незнакомца, имени которого она даже не знала, но любовь которого была горяча и грела ее изнутри.
Вздох, вырвавшийся из груди Джейн, свидетельствовал о наступившем в ее сердце облегчении. Совершенно непонятным образом это сумасшедшее занятие придало ей сил для предстоящих дел. Теперь наконец она вновь ощущала себя полноценной женщиной, и, хотя у нее могут забрать мишуру и блеск ее славы, никто не коснется ее тела, которое будет любить весь мир, или ее сознания, которое будет всегда уважать себя самое.
22
Джейн вошла в атмосферу всеобщей истерики, царившей в офисе Пита Ривкина, с высокомерием Жанны д'Арк, идущей на костер. Внутри бушевало дикое чувство анархической свободы, и сумасшедшая, яростная смелость струилась по венам. Измятое трико, испорченное буйным совокуплением с человеком без имени, было символом откровенного неповиновения. Тело взмокло от пота, перемазано следами страсти, внутри бурлило сладострастие, теперь наконец она знала, как относиться ко всему и ко всем. Мир мог идти ко всем чертям. Джейн Каммин, загнанная в угол и припертая к стене, собиралась показать свои когти.
Секретарша, лицо которой вспыхнуло, как только Джейн вошла в приемную, вскочила с места.
– О Боже мой, мисс Каммин. Слава Богу, вы появились. Мистер Ривкин пытался найти вас. Он ужасно расстроен.
Вопрос, обвинение, оттенок угрозы – все соединилось в последнем предложении.
Все утро прилизанные офисы компании «Ривкин интерпрайз» трясло от нервного напряжения. Все пришли к заключению, что причиной кутерьмы послужил большой конверт, доставленный специальным курьером, адресованный местному богу, с надписью, исполненной красной анилиновой краской: «Только для ваших глаз». Пит Ривкин, по словам его уродливой и болтливой секретарши, подчинился инструкции и открыл конверт, запершись в своем кабинете. С этого момента все вокруг залихорадило.
Когда он через несколько секунд вышел из кабинета, то вид его был настолько странным, что мнения о состоянии его здоровья у видевших его в тот момент сильно отличались. По одной версии, явно лишенной воображения, он увидел призрака. Специалист по переделке сценариев выразился куда удачнее:
– Он выглядел так, словно сдал слишком много крови.
В том, что последовала за этим, мнения совпадали.
– Позвоните Джейн Каммин. Прямо сейчас. Разыщите ее, где бы она ни находилась. О'кей? Понятно?
Затем он отменил жизненно необходимое производственное совещание и аналогичную по значимости встречу по утверждению сценария. В довершение всего перенес беседу с Диггером Мердоком, отказался отвечать на телефонные звонки Свифти Лазар, Слая Сталлоне и Фрэнка Старка. Что бы там ни произошло, событие было явно неординарным. В этом ни у кого не было сомнений.
В кабинете Пит Ривкин боролся с одолевавшими его демонами. С фотографий на мягкой кожаной обивке стола на него взирали мечтательное, заспанное, млеющее и другие лица Джейн – звезды его самого выдающегося сериала. От этих порнографических снимков стыла кровь.
Записка носила деловой характер. Джули Беннет собиралась направить фотографии всем лицам, занимавшим видное положение в Америке. Она уведомляла: ей хотелось, чтобы он первым увидел их в силу своей «заинтересованности» в «порнокоролеве».
Последствия были бы катастрофическими. Если Беннет выполнит задуманное, «Ночи в Беверли-Хиллз» могут и не выжить. С Джейн будет покончено наверняка. Он уронил голову на руки, пытаясь понять ужас предстоящего. Такое не укладывалось в голове. Джейн – лесбиянка, может быть, даже проститутка? Он никогда не поверил бы этому, если бы лежавшее на столе свидетельство не глядело ему в лицо.
Джейн пронеслась мимо раскрасневшейся секретарши и устремилась к двери в кабинет Пита Ривкина. Она понятия не имела, что скажет ему, у нее не было никаких мыслей, но парень привел в порядок ее чувства, и этого было больше чем достаточно.
Задумчивое лицо Пита взметнулось вверх, чтобы увидеть ее, когда она распахнула дверь кабинета. Сложные чувства отражались на лице Пита, которого она полюбила и уважала: облегчение оттого, что он наконец-то видел ее; обвинение; гнев; разочарование; неверие и всепоглощающая печаль. Она ни секунды не сомневалась, что фотографии уже у него. Там они и находились. Небольшой пакет с человеческой ненавистью загрязнял поверхность его рабочего стола.
– Джейн!
Она подошла прямо к нему – гордая, высокомерная. Доспехи самоуважения без усилия парировали удары копий и стрел его молчаливых обвинений.
– Выслушай меня, Пит.
Она распорядилась холодно, царственно; ледяная решительность, звучавшая в ее голосе, гарантировала, что он будет повиноваться.
– Я была без сознания, когда снимали эти фотографии. Та девчонка что-то подмешала мне в выпивку. Но перед этим я действительно занималась с ней любовью.
Пит Ривкин открыл было рот, но слова не шли. Все утро он планировал и отрабатывал речь. Чувство, что его предали, было настолько сильным, что теперь он жаждал одного – мщения. Слова, которые он репетировал, должны были испепелить душу Джейн. Теперь, перед величием ее присутствия, все эти слова без малейших усилий стерло с доски его памяти.
Джейн не закончила:
– Не знаю, что ты собираешься делать. – Каждый звук ее голоса был пронизан высокомерием и надменностью. – Но я точно знаю, что ты должен сделать.
Мозг Ривкина вернулся на свои рельсы. Сцена развивалась не по его сценарию, но это можно пережить.
– Джейн, во имя всего святого, мы оказались в чертовски опасном положении. Что, черт подери, ты хочешь со мной сделать? Я хочу сказать, что эти фотографии могут потопить «Ночи». Эта стерва Беннет грозит покончить с твоей карьерой, она и меня держит за шары. Если эти фотографии окажутся на столе у Галвина, считай, что ты – вчерашняя гамбургская отбивная.
Глаза его красноречиво свидетельствовали, что именно так все и будет.
– Если тебе нравится подавать себя на десерт в свободное от съемок время – это твое личное дело, но если какая-то подлюга намерена распространить фотоулики, то, по воле Божьей, оно становится и моим.
– О, заткнись, Пит, и подумай.
Она воздела свою покрытую каплями пота руку, длинную, прекрасную, величественным жестом пресекая поток слов.
– Выплескивание грязи не поможет решить эту проблему.
Он смотрел на нее, его завороженные глаза находились лишь в нескольких дюймах от промежности, едва прикрытой тонкой материей короткого трико. Боже, как она восхитительна. Совершенно и убийственно неотразима.
Пит понемногу успокоился:
– Джейн, что, черт возьми, нам делать? Почему Джули Беннет затеяла все это? Не знал, что она психопатка. Что она имеет против тебя? Ревность?
Вновь Джейн движением руки отмахнулась от его вопроса.
– Послушай, это не должно сойти ей безнаказанно. Даже если ее действия нельзя расценивать как шантаж, то замысленное ею – грязное дело. Она сама занимает солидное положение: ее агентом является Мортон Янклоу, ее книги издает Кроун. О них могут подумать, будто они действуют такими же методами, как и она. А что скажут ее читатели, члены книжных клубов, как это соотносится с правами на телепостановку сюжетов по ее книгам? С твоим влиянием в киноиндустрии ты в одиночку мог бы потопить все ее мини-сериалы. По крайней мере, наполовину сократить доходы. Если она пойдет на такое, то лишится репутации и одновременно денег. Думаю, кто-то ясно должен дать ей это понять. И лучше всего – ты. Если она лично услышит это от тебя и если ты должным образом объяснишь ей последствия, она, вероятно, успокоится. Надо попытаться, Пит. Ради своего собственного спасения, во имя спасения «Ночей».
И, конечно, ради нее, Джейн, тоже.
Но, странное дело, она не думала об этом, и совершенно не эта мысль делала ее такой сильной. В настоящий момент ее блестящее будущее в материальном мире занимало ничтожное место в книге ее жизни. Главное – Джули Беннет должна быть остановлена.
Она возвышалась над Питом Ривкином, мощь ее целеустремленности омывала его, как волны каменистый берег. Он был во власти ее решимости и насквозь пронизан силой ее желания. Джейн физически ощущала могучие перемены, происшедшие в ней. Сейчас ей под силу сдвинуть горы, и это ощущение было замечательным. Если прежде она довольствовалась ролью пассажира, дрейфующего по потоку жизни, то теперь все обстояло иначе. Она стала судьей собственной Судьбы и никогда впредь не позволит кому бы то ни было контролировать свою жизнь. Всей ядерной мощью своей невероятно могучей личности она сокрушит любое препятствие, которое окажется на пути.
– Что ж, это может сработать, – проговорил он, позволяя первым признакам улыбки оживить уголки своих губ.
Джейн почувствовала, как дикая радость просыпается в сердце.
– Ты сможешь, Пит. Устрой ей фейерверк. Только не выходи из себя. Используй свою злость.
Да, в этом-то все и дело. Гнев, грамотно сочетаемый с силой, поможет преодолеть сопротивление противника. Этим сочетанием он пользовался на протяжении многих лет, добиваясь убийственного эффекта.
Двигатель его морального возмущения уже начал набирать обороты. Эта жирная писака с грязными замашками шантажистки собиралась торпедировать созданную им звезду и его сериал. Невозможно включить телевизор, чтобы не наткнуться на слащавые сюжеты. Невозможно вести борьбу на суперрынке без риска оказаться погребенным под грудой ее бездыханных книг. На каждом интервью, виденном им, она твердила одно и то же, словно никогда не слышала о дохлых лошадях; ее медный, надсадный голос действовал на барабанные перепонки, подобно грохоту отбойного молотка. Что ж – кошатница встретила свою Немезиду, своего укротителя львиц.
Пит Ривкин снял трубку телефона. Пока он говорил, глаза его не отрывались от Джейн.
– Соедините меня с Джули Беннет в Палм-Спрингс.
В ее голосе звучала удовлетворенность от того, что он позвонил ей:
– Мистер Ривкин, рада, что вы позвонили. Вы получили мою маленькую посылку? Похоже, вы намерены начать просмотр актрис на роли в ваших новых сериалах, не так ли?
Голос Пита Ривкина звучал надтреснуто:
– Слушай, ты, взбесившаяся крыса, и слушай хорошенько. Повторять я не намерен. Я порвал все эти картинки и забыл о них. Отныне, если ты предпримешь что-нибудь, что напомнит мне об их существовании когда-либо, хоть однажды, знаешь, что я сделаю? Я созову пресс-конференцию и сообщу всем желающим о том, какую роль ты сыграла в этом грязном деле. Каждую неделю в течение месяца в «Издательском еженедельнике» я буду помещать объявление, разоблачающее тебя; другое – в книжном разделе «Нью-Йорк таймс», каждому издателю Америки я направлю копию письма, присланного тобой вместе с фотографиями. И запомни следующее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Сгибая колени, она наклонилась к нему, продолжая наблюдать через плечо. Но он хотел всего. Когда Джейн приседала, он приседал также, приседая позади нее в невообразимо тесном пространстве.
Он наклонился вперед с нежной осторожностью искушенного любовника. Сначала неуверенно губы его стали обследовать потайные места, нервничая, что прикоснутся к невидимому запретному центру, который может загасить страсть, затем они стали настойчивее, уступив наконец место нетерпеливому языку.
Почувствовав незнакомое ощущение, Джейн издала мягкий и низкий стон. Она не шевелилась. Нерешительному посягателю нужна свобода, чтобы осмотреться и преобразовать неизвестное в знакомое.
Длинный и твердый, он упивался ею. Ворочаясь внутри, язык его был силен и настойчив, она полностью раскрылась ему, а он старался доставить ей удовольствие. Джейн наслаждалась. Чувства переполняли ее через край. Метеоры экстаза вылетали из разных углов Солнечной системы, в которую превратилось ее тело: из трепещущих ягодиц, из увлажненных бедер, из осажденного центра ее мира. Теперь она наносила ответный удар – альянс о взаимном удовлетворении, заключенный с противником. Выгнув сильную спину и упершись обеими руками в трубу от сливного бака, она подалась назад, атакую наслаждавшийся ею рот.
Застигнутый врасплох внезапной и неожиданной мощной атакой, он с готовностью опрокинулся на спину, и охотник стал дичью. Теперь его рот оказался жертвой, а Джейн агрессором. Она опустила на него ягодицы, лишая его возможности дышать в изобилии влажности, изо всех сил пытаясь оставить заложником язык там, где он сам так безрассудно хотел оставаться. В этой войне они оба выигрывали. И, как всегда в любовной войне, этого им было мало.
Джейн ощутила это первой. Пустоту, которую не мог заполнить ни один язык в мире. Переполнявшее ее желание быть заполненной до конца. Посредине шторма она внезапно прекратила двигаться. Оба застыли в ожидании продолжения.
Он глубоко вздохнул. Она подалась вверх, выпрямляя ноги, готовясь к его новой атаке.
Он поднялся с корточек, она повернулась к нему лицом, любуясь влагой, блестевшей на его лице, и видом его вспотевшего тела. Оба, как медали, несли следы страстной любви, гордые и неприступные, жаждали трофеев победы в военной кампании, завершающую схватку которой еще предстояло провести.
Она улыбнулась ему с признательностью и ободрением, вытянув обе руки, взялась за его сильную талию. Он не улыбался. Лицо его горело желанием, а глаза жадно пожирали ее. Правой рукой она взяла его разгоряченный член и по мере его приближения к ней направила в то место, куда он стремился попасть. Секунду она задержала его на самом краю, глядя ему в глаза в поиске признаков подступающего блаженства. Горячий и нетерпеливый, он покоился у нее в ладони, тыкаясь и беспокойно шевелясь у самого входа. Затем она двинулась навстречу. Почувствовав это, он рванулся вперед. На астральной равнине, где жило наслаждение, оба любовника застыли в ожидании: беспомощные в осознании того, что действо должно продолжиться и что не в их силах заморозить эту драму в великолепии момента.
Сила его движения вырвала ее из привычного для нее маленького мира. Насаженная, как на кол, она оказалась в воздухе, вдвинутой в пространство. Вздох вырвался у нее из груди, и с губ сорвался стон, когда восхитительный прибор раздвигал и вращался в области таза. Ее руки скользили по разгоряченному вспотевшему телу, грозя ослабить свою хватку, но он подхватил ее: сильные руки обхватили ее за талию и заперли в замок, из которого не хотелось вырваться. С восхищением, застыв между молотом и наковальней, Джейн подняла ноги и обхватила его, чтобы упереться и усилить встречное движение.
Она парила, задыхалась, ощущая напрягшиеся мышцы, удерживавшие ее, преодолевшие гравитацию, поднимавшие ее вверх.
Сердце пело от радости. Джейн старалась отдалить оргазм. Ей хотелось продолжать и продолжать эту битву. Но его глаза были союзниками ощущений, рождавшихся в ее теле.
«Все хорошо, – говорили его глаза. – Давай, начинай, и я присоединюсь к тебе. Вместе с тобой. Всегда вместе, куда бы ты ни повела».
– О-ох.
В ее голосе звучало предупреждение, извинение, просьба.
– Да, – прошептал он.
– Н-е-е-ет.
На лице проступила беспомощная покорность жажде неизбежного.
Стрела угодила в середину мишени. Волны потрясения медленно распространились концентрическими кругами, словно горячий камень угодил в середину кипящего пруда. Они нарастали по мере движения, затрагивая и лаская каждый миллиметр ее тела требовательной лаской. Когда поток живительной силы заструился из него в ее недра, ноги ее напряглись, она прочно обхватила его, руки глубоко погрузились в мокрые на затылке волосы. Она могла ощущать эту волшебную капитуляцию, когда, не в состоянии больше контролировать себя, он излил в нее свою энергию, и мысль об этом пробудила в памяти вкус его семени, и, как по мановению волшебной палочки, зазвучала музыка сотрясающего нервы оргазма. Находясь на волне экстаза, она позвала его, не заботясь о том, кто кто-то может услышать: стонущее отчаяние ее крика насмехалось над блаженством, породившим его.
Он застыл от напряжения, когда оргазм потряс его, колени подогнулись. Джейн ощутила, как он закрутился под ней, стараясь удержать ее тело. Медленно, плавно он опускался вниз до тех пор, пока ягодицы Джейн не опустились поверх него. Глубоко внутри ее он излил последние свои остатки, голова его склонилась на ее блестевшую от влаги грудь, а легкие судорожно хватали воздух посреди сияющего, дурманящего запаха пота, исходившего от ее грудей. Она мягко держала его в своих объятиях. Этого белокурого незнакомца, имени которого она даже не знала, но любовь которого была горяча и грела ее изнутри.
Вздох, вырвавшийся из груди Джейн, свидетельствовал о наступившем в ее сердце облегчении. Совершенно непонятным образом это сумасшедшее занятие придало ей сил для предстоящих дел. Теперь наконец она вновь ощущала себя полноценной женщиной, и, хотя у нее могут забрать мишуру и блеск ее славы, никто не коснется ее тела, которое будет любить весь мир, или ее сознания, которое будет всегда уважать себя самое.
22
Джейн вошла в атмосферу всеобщей истерики, царившей в офисе Пита Ривкина, с высокомерием Жанны д'Арк, идущей на костер. Внутри бушевало дикое чувство анархической свободы, и сумасшедшая, яростная смелость струилась по венам. Измятое трико, испорченное буйным совокуплением с человеком без имени, было символом откровенного неповиновения. Тело взмокло от пота, перемазано следами страсти, внутри бурлило сладострастие, теперь наконец она знала, как относиться ко всему и ко всем. Мир мог идти ко всем чертям. Джейн Каммин, загнанная в угол и припертая к стене, собиралась показать свои когти.
Секретарша, лицо которой вспыхнуло, как только Джейн вошла в приемную, вскочила с места.
– О Боже мой, мисс Каммин. Слава Богу, вы появились. Мистер Ривкин пытался найти вас. Он ужасно расстроен.
Вопрос, обвинение, оттенок угрозы – все соединилось в последнем предложении.
Все утро прилизанные офисы компании «Ривкин интерпрайз» трясло от нервного напряжения. Все пришли к заключению, что причиной кутерьмы послужил большой конверт, доставленный специальным курьером, адресованный местному богу, с надписью, исполненной красной анилиновой краской: «Только для ваших глаз». Пит Ривкин, по словам его уродливой и болтливой секретарши, подчинился инструкции и открыл конверт, запершись в своем кабинете. С этого момента все вокруг залихорадило.
Когда он через несколько секунд вышел из кабинета, то вид его был настолько странным, что мнения о состоянии его здоровья у видевших его в тот момент сильно отличались. По одной версии, явно лишенной воображения, он увидел призрака. Специалист по переделке сценариев выразился куда удачнее:
– Он выглядел так, словно сдал слишком много крови.
В том, что последовала за этим, мнения совпадали.
– Позвоните Джейн Каммин. Прямо сейчас. Разыщите ее, где бы она ни находилась. О'кей? Понятно?
Затем он отменил жизненно необходимое производственное совещание и аналогичную по значимости встречу по утверждению сценария. В довершение всего перенес беседу с Диггером Мердоком, отказался отвечать на телефонные звонки Свифти Лазар, Слая Сталлоне и Фрэнка Старка. Что бы там ни произошло, событие было явно неординарным. В этом ни у кого не было сомнений.
В кабинете Пит Ривкин боролся с одолевавшими его демонами. С фотографий на мягкой кожаной обивке стола на него взирали мечтательное, заспанное, млеющее и другие лица Джейн – звезды его самого выдающегося сериала. От этих порнографических снимков стыла кровь.
Записка носила деловой характер. Джули Беннет собиралась направить фотографии всем лицам, занимавшим видное положение в Америке. Она уведомляла: ей хотелось, чтобы он первым увидел их в силу своей «заинтересованности» в «порнокоролеве».
Последствия были бы катастрофическими. Если Беннет выполнит задуманное, «Ночи в Беверли-Хиллз» могут и не выжить. С Джейн будет покончено наверняка. Он уронил голову на руки, пытаясь понять ужас предстоящего. Такое не укладывалось в голове. Джейн – лесбиянка, может быть, даже проститутка? Он никогда не поверил бы этому, если бы лежавшее на столе свидетельство не глядело ему в лицо.
Джейн пронеслась мимо раскрасневшейся секретарши и устремилась к двери в кабинет Пита Ривкина. Она понятия не имела, что скажет ему, у нее не было никаких мыслей, но парень привел в порядок ее чувства, и этого было больше чем достаточно.
Задумчивое лицо Пита взметнулось вверх, чтобы увидеть ее, когда она распахнула дверь кабинета. Сложные чувства отражались на лице Пита, которого она полюбила и уважала: облегчение оттого, что он наконец-то видел ее; обвинение; гнев; разочарование; неверие и всепоглощающая печаль. Она ни секунды не сомневалась, что фотографии уже у него. Там они и находились. Небольшой пакет с человеческой ненавистью загрязнял поверхность его рабочего стола.
– Джейн!
Она подошла прямо к нему – гордая, высокомерная. Доспехи самоуважения без усилия парировали удары копий и стрел его молчаливых обвинений.
– Выслушай меня, Пит.
Она распорядилась холодно, царственно; ледяная решительность, звучавшая в ее голосе, гарантировала, что он будет повиноваться.
– Я была без сознания, когда снимали эти фотографии. Та девчонка что-то подмешала мне в выпивку. Но перед этим я действительно занималась с ней любовью.
Пит Ривкин открыл было рот, но слова не шли. Все утро он планировал и отрабатывал речь. Чувство, что его предали, было настолько сильным, что теперь он жаждал одного – мщения. Слова, которые он репетировал, должны были испепелить душу Джейн. Теперь, перед величием ее присутствия, все эти слова без малейших усилий стерло с доски его памяти.
Джейн не закончила:
– Не знаю, что ты собираешься делать. – Каждый звук ее голоса был пронизан высокомерием и надменностью. – Но я точно знаю, что ты должен сделать.
Мозг Ривкина вернулся на свои рельсы. Сцена развивалась не по его сценарию, но это можно пережить.
– Джейн, во имя всего святого, мы оказались в чертовски опасном положении. Что, черт подери, ты хочешь со мной сделать? Я хочу сказать, что эти фотографии могут потопить «Ночи». Эта стерва Беннет грозит покончить с твоей карьерой, она и меня держит за шары. Если эти фотографии окажутся на столе у Галвина, считай, что ты – вчерашняя гамбургская отбивная.
Глаза его красноречиво свидетельствовали, что именно так все и будет.
– Если тебе нравится подавать себя на десерт в свободное от съемок время – это твое личное дело, но если какая-то подлюга намерена распространить фотоулики, то, по воле Божьей, оно становится и моим.
– О, заткнись, Пит, и подумай.
Она воздела свою покрытую каплями пота руку, длинную, прекрасную, величественным жестом пресекая поток слов.
– Выплескивание грязи не поможет решить эту проблему.
Он смотрел на нее, его завороженные глаза находились лишь в нескольких дюймах от промежности, едва прикрытой тонкой материей короткого трико. Боже, как она восхитительна. Совершенно и убийственно неотразима.
Пит понемногу успокоился:
– Джейн, что, черт возьми, нам делать? Почему Джули Беннет затеяла все это? Не знал, что она психопатка. Что она имеет против тебя? Ревность?
Вновь Джейн движением руки отмахнулась от его вопроса.
– Послушай, это не должно сойти ей безнаказанно. Даже если ее действия нельзя расценивать как шантаж, то замысленное ею – грязное дело. Она сама занимает солидное положение: ее агентом является Мортон Янклоу, ее книги издает Кроун. О них могут подумать, будто они действуют такими же методами, как и она. А что скажут ее читатели, члены книжных клубов, как это соотносится с правами на телепостановку сюжетов по ее книгам? С твоим влиянием в киноиндустрии ты в одиночку мог бы потопить все ее мини-сериалы. По крайней мере, наполовину сократить доходы. Если она пойдет на такое, то лишится репутации и одновременно денег. Думаю, кто-то ясно должен дать ей это понять. И лучше всего – ты. Если она лично услышит это от тебя и если ты должным образом объяснишь ей последствия, она, вероятно, успокоится. Надо попытаться, Пит. Ради своего собственного спасения, во имя спасения «Ночей».
И, конечно, ради нее, Джейн, тоже.
Но, странное дело, она не думала об этом, и совершенно не эта мысль делала ее такой сильной. В настоящий момент ее блестящее будущее в материальном мире занимало ничтожное место в книге ее жизни. Главное – Джули Беннет должна быть остановлена.
Она возвышалась над Питом Ривкином, мощь ее целеустремленности омывала его, как волны каменистый берег. Он был во власти ее решимости и насквозь пронизан силой ее желания. Джейн физически ощущала могучие перемены, происшедшие в ней. Сейчас ей под силу сдвинуть горы, и это ощущение было замечательным. Если прежде она довольствовалась ролью пассажира, дрейфующего по потоку жизни, то теперь все обстояло иначе. Она стала судьей собственной Судьбы и никогда впредь не позволит кому бы то ни было контролировать свою жизнь. Всей ядерной мощью своей невероятно могучей личности она сокрушит любое препятствие, которое окажется на пути.
– Что ж, это может сработать, – проговорил он, позволяя первым признакам улыбки оживить уголки своих губ.
Джейн почувствовала, как дикая радость просыпается в сердце.
– Ты сможешь, Пит. Устрой ей фейерверк. Только не выходи из себя. Используй свою злость.
Да, в этом-то все и дело. Гнев, грамотно сочетаемый с силой, поможет преодолеть сопротивление противника. Этим сочетанием он пользовался на протяжении многих лет, добиваясь убийственного эффекта.
Двигатель его морального возмущения уже начал набирать обороты. Эта жирная писака с грязными замашками шантажистки собиралась торпедировать созданную им звезду и его сериал. Невозможно включить телевизор, чтобы не наткнуться на слащавые сюжеты. Невозможно вести борьбу на суперрынке без риска оказаться погребенным под грудой ее бездыханных книг. На каждом интервью, виденном им, она твердила одно и то же, словно никогда не слышала о дохлых лошадях; ее медный, надсадный голос действовал на барабанные перепонки, подобно грохоту отбойного молотка. Что ж – кошатница встретила свою Немезиду, своего укротителя львиц.
Пит Ривкин снял трубку телефона. Пока он говорил, глаза его не отрывались от Джейн.
– Соедините меня с Джули Беннет в Палм-Спрингс.
В ее голосе звучала удовлетворенность от того, что он позвонил ей:
– Мистер Ривкин, рада, что вы позвонили. Вы получили мою маленькую посылку? Похоже, вы намерены начать просмотр актрис на роли в ваших новых сериалах, не так ли?
Голос Пита Ривкина звучал надтреснуто:
– Слушай, ты, взбесившаяся крыса, и слушай хорошенько. Повторять я не намерен. Я порвал все эти картинки и забыл о них. Отныне, если ты предпримешь что-нибудь, что напомнит мне об их существовании когда-либо, хоть однажды, знаешь, что я сделаю? Я созову пресс-конференцию и сообщу всем желающим о том, какую роль ты сыграла в этом грязном деле. Каждую неделю в течение месяца в «Издательском еженедельнике» я буду помещать объявление, разоблачающее тебя; другое – в книжном разделе «Нью-Йорк таймс», каждому издателю Америки я направлю копию письма, присланного тобой вместе с фотографиями. И запомни следующее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48