Когда я пришла к себе, Жизель и окружившие ее Саманта, Кейт и Джеки расположились в комнате отдыха. По румянцу на щеках девочек я сообразила, что моя сестра описывает один из своих сексуальных подвигов в Новом Орлеане. Мое появление заставило их с досадой повернуть головы, но я не собиралась к ним присоединяться.– Смотрите-ка, кто вернулся, – ехидно заметила Жизель. – Принцесса «Гринвуда».Все засмеялись.– Как прошел вечер, принцесса?– Почему бы тебе не прекратить валять дурака, сестрица? – отозвалась я.– Ах, прошу прощения, принцесса. Я и в мыслях не держала оскорбить ваше королевское высочество, – продолжала та, ее слова сопровождались смехом ее фэн-клуба. – Мы бедные, мелкие сошки, очень скучали за ужином, если не считать того, что я случайно облила горячим супом Петти Деннинг. – Все снова засмеялись. – Как Луи? Расскажи нам хотя бы об этом.– Очень мил, – ответила я.– Не обжимались ли вы с ним в темноте? – спросила Жизель. Вопреки моему желанию мои щеки залились румянцем. Глаза Жизель округлились. – Обжимались? – настаивала она.– Прекрати! – простонала я и быстро ушла в свою комнату. Эбби подняла глаза от учебника, удивленная моим резким вторжением.– Что случилось?– Это Жизель, – просто ответила я, и моя подружка понимающе хмыкнула. Она села и, закрыв книгу, положила ее на колени.– Как прошел вечер?– Ах, Эбби! – воскликнула я. – Все было таким… таким странным. Миссис Клэрборн вовсе не хотела, чтобы я приходила.Эбби кивнула, словно уже знала об этом.– А Луи?– Он переживает Глубокую душевную боль… Такой талантливый, чувствительный, а внутри все перекручено и перепутано. Так бывает, когда водоросли и тина опутывают винт моторной лодки, – проговорила я, потом села и рассказала Эбби обо всем, что произошло. Мы обе погрустнели. Когда мы разделись и легли в постель, то еще долго не спали, говоря о нашем прошлом. Я больше рассказала ей о Поле, о своем горе, когда узнала, что парень, в которого я была так влюблена, оказался на самом деле моим сводным братом. Эбби сравнила ужасную шутку, которую со мной сыграла судьба, с тем, что ей довелось узнать о самой себе и своих родственниках.– Судя по всему, мы обе пострадали от событий, которые не могли контролировать… Словно нас заставили платить за грехи наших родителей и дедушек с бабушками. Это так несправедливо. Нам всем следовало бы начинать с чистой страницы.– Даже Луи, – заметила я.– Да, – задумчиво отозвалась Эбби, – даже Луи. Я закрыла глаза и заснула, вспоминая его композицию под названием «Руби».Следующая неделя началась без всяких событий, обещая превратиться в рутину. Казалось, даже Жизель успокоилась и понемногу занималась. Я заметила большие перемены в ее поведении, когда она была в школе. На тех двух занятиях, что мы проводили вместе, моя сестра была спокойной и внимательной. Она удивила меня, когда остановила своих подружек на полпути после урока английского, чтобы заставить Саманту поднять кусок жевательной резинки, брошенный кем-то у фонтанчика с водой. Конечно, она по-прежнему царствовала над своим окружением в кафетерии, откинувшись назад в кресле, словно герцогиня, чьим словам следовало внимать с превеликим почтением, говоря то об одной, то о другой девочке, обычно насмешливо, что порождало общий смех ее вечно шумного окружения.Но тот сарказм, с которым она отвечала на вопросы на занятиях, высмеивание учителей и домашних заданий исчезли и из ее речей, и из поведения. Дважды, когда миссис Айронвуд появлялась в коридоре, чтобы посмотреть на учениц во время перемены, Жизель заставляла Саманту остановиться, чтобы поприветствовать Железную Леди, которая в ответ одобрительно кивала.Наблюдая за необычно хорошим поведением сестры, я чувствовала себя так, словно присматриваю за молоком, которое может убежать. Вот-вот оно запузырится, перехлестнет через край и зальет огонь. Я достаточно долго прожила в одном доме с Жизель, чтобы не верить ее обещаниям, улыбкам, приятным словам – всему, что слетало с ее коварно изогнувшихся губ.То, что произошло дальше, казалось никак с этим не связанным. Мне пришлось бы изучить все закоулки дьявольского ума моей сестры, прежде чем я смогла бы понять ее истинные цели. В конечном счете все происходило из-за изначального нежелания Жизель ехать в «Гринвуд». Несмотря на ее внешне хорошее поведение, она все еще была огорчена этим и, как я потом выяснила, преисполнилась решимости вернуться обратно к старым друзьям и времяпрепровождению.В среду утром, когда я была на занятиях по социологии, меня вызвали к миссис Айронвуд. Когда кого-то из класса требовали к Железной Леди, остальные смотрели на девушку с жалостью, испытывая при этом тайное облегчение, что вызвали не их. После одного свидания с нашей директрисой я понимала их страх. Тем не менее я постаралась скрыть волнение, выходя из класса. Естественно, мое сердце громко бухало, когда я подошла к кабинету. Одного взгляда на миссис Рэндл мне хватило, чтобы понять – у меня неприятности.– Одну минуту, – бросила она, словно на нее распространялись эмоции миссис Айронвуд, и секретарша как зеркало отражала ее настроение, ее мысли, гнев и удовольствие. Она постучала в дверь и на этот раз прошептала мое имя. Затем закрыла дверь и вернулась к столу, оставляя меня стоять в ожидании. Миссис Рэндл не поднимала глаз от бумаг. Я переступила с ноги на ногу и глубоко вздохнула. Спустя ровно минуту миссис Айронвуд открыла дверь.– Заходи, – скомандовала она и сделала шаг назад. Я посмотрела на миссис Рэндл, поднявшую и тут же снова опустившую глаза, словно смотреть на меня так же опасно, как жене Лота оглядываться на Содом, – можно было превратиться в соляной столп.Я вошла в кабинет миссис Айронвуд. Она закрыла дверь и широким шагом направилась к креслу.– Садись, – последовала новая команда. Я села и стала ждать. Железная Леди бросила на меня тяжелый взгляд и начала: – Я вправе ожидать, что мои ученицы читают правила поведения в школе «Гринвуда», особенно новенькие, получающие хорошие отметки. Я права? – спросила она.– Да, я думаю, так, – ответила я.– Ты это сделала?– Да, хотя и не заучила их наизусть, – добавила я, может быть, слишком резко, потому что глаза директрисы превратились в щелки, лицо побелело, особенно в уголках губ. Она заговорила снова, морщина на ее лбу стала глубже.– Я не требую заучивать правила наизусть таким образом, чтобы повторять слово в слово. Я требую, чтобы их прочли, поняли и подчинялись им. – Она выпрямилась, бросила на стол руководство, пролистала страницы и потом снова отбросила книгу.– Отдел семнадцатый, параграф второй, касающийся уходов с территории «Гринвуда». Прежде чем ученица может покинуть территорию школы, она должна получить особое разрешение, подписанное родителями, вложенное в ее личное дело, находящееся у администрации. Оно должно быть датировано и подписано.Причина этого проста, – продолжала директриса, подняв глаза от руководства. – Мы берем на себя определенную ответственность, принимая девочек в школу. Если с вами случится нечто ужасное, когда вы не под нашим присмотром, только нас будут винить в том, что мы позволили вам разгуливать там, где вздумается. Обычно я не считаю нужным объяснять наши причины, но в данном случае, учитывая твою особую историю, я сделала это, чтобы не было разговоров о том, что я к тебе придираюсь. Твоей преподавательнице следовало знать об этом, когда она возила тебя в своем автомобиле. Ее уже за это наказали, и замечание записано в ее личном деле. Когда подойдет срок возобновлять с ней контракт, это сыграет свою роль.Я смотрела на миссис Айронвуд во все глаза. Мне было тяжело дышать, казалось, я захлебываюсь под стремительным напором событий. Ясно, миссис Пенни выдала меня, думала я, хотя обещала этого не делать. А теперь она навлекла неприятности и на меня, и на мисс Стивенс.– Это нечестно. Мисс Стивенс только хотела дать мне возможность писать. Мы не ходили в какое-то ужасное место. Мы…– Она приглашала тебя на ленч, разве не так? – поинтересовалась Железная Леди, буравя меня глазами.– Да. – У меня в груди начал разрастаться ком, причиняя боль.– А если бы ты отравилась едой? Кто, по-твоему, был бы виноват? Мы, – ответила она сама на свой вопрос. – Да твои родители могли подать на нас в суд!– Это же не забегаловка. Это был…– Дело не в этом, не так ли? – Миссис Айронвуд выпрямилась и вперила в меня взгляд своих стальных холодных глаз. – Знаю я вашу породу, – презрительно добавила она.Бросая вызов ее презрению, я выпалила:– Почему вы так говорите? Я не «порода». Я личность, индивидуальность, как и все те, кто посещает эту школу.Миссис Айронвуд рассмеялась.– Едва ли, – ответила она. – Ты единственная девушка с довольно безнравственным прошлым. Ни одна из других моих учениц не имеет и пятнышка в семейной истории. На самом деле, почти восемьдесят процентов учениц этой школы происходят из семей, которые могут проследить свою родословную до одной из «Filles а la Cassette», или Девушек со шкатулками, привезенных когда-то в Луизиану.– Мой отец тоже может проследить свою родословную до одной из них, – заметила я, хотя сама никогда не придавала значения подобным вещам.– Но твоя мать была из акадийцев. Да что там, она, вероятно, была сомнительной полукровкой. Нет, – продолжала Железная Леди, качая головой, – я знаю вашу породу, такой тип людей. Ваше плохое поведение более коварно, более изощренно. Вы быстро понимаете, кто наиболее уязвим, у кого есть какая-то слабость, и вы играете на этой слабости, словно болотный паразит, – добавила она.Мое лицо горело так сильно, что мне казалось – моя голова сейчас взорвется. Но прежде чем я смогла ответить, директриса сказала нечто такое, что дало мне возможность понять истинную причину моего вызова.– Например, ты смогла воспользоваться слабостью моего двоюродного брата Луи и добиться от моей тетки приглашения на ужин.Я побледнела.– Это неправда, – выдавила я.– Неправда? – миссис Айронвуд застенчиво улыбнулась. – Многие молодые женщины мечтали завоевать сердце Луи и стать той, кто унаследует огромное состояние, эту школу, всю собственность. Молодого слепого мужчину вряд ли можно назвать выгодным приобретением, не так ли? Но он очень уязвим. Вот почему мы так осторожно выбираем тех, кто встречается с ним. К несчастью, ты смогла произвести на него впечатление, и моя тетя ничего об этом не знала. Но не думай, что из этого что-нибудь получится, – предупредила миссис Айронвуд.– У меня не было такого намерения. Я даже не хотела идти на ужин в особняк, – добавила я. Глаза миссис Айронвуд округлились от удивления, ее губы искривила скептическая усмешка. – Я не хотела, но мне стало жаль Луи…– Тебе стало жаль Луи? Тебе? – Она холодно расхохоталась. – Не волнуйся о Луи, – сказала директриса. – С ним будет все в порядке.– Нет, не будет. Это неправильно – держать его взаперти в доме, словно бабочку в коконе. Ему надо встречаться с людьми… Особенно с молодыми женщинами и…– Да как ты смеешь с таким бесстыдством и дерзостью говорить о том, что хорошо для моего кузена, а что нет! Я не потерплю от тебя ни единого слова о нем. Это понятно? Понятно? – завизжала миссис Айронвуд.Я отвернулась. Мои глаза наполнились слезами гнева и обиды.– А теперь, – продолжала директриса, – раз всему кампусу стало известно – а я в этом уверена, – что ты нарушила главу семнадцатую правил поведения, то тебя следует наказать. Подобное нарушение оценивается в двадцать штрафных баллов и автоматически влечет за собой лишение всех развлечений в течение двух недель. Тем не менее, так как это твое первое нарушение и часть вины за это лежит на твоей преподавательнице, я сокращу наказание до одной недели. С сегодняшнего дня до конца срока сразу после занятий ты должна отправляться в общежитие и оставаться там во время выходных дней. Если ты нарушишь это предписание хотя бы на одну минуту, у меня не останется другого выхода, как только исключить тебя из «Гринвуда». Это отразится и на твоей изувеченной сестре.Ледяные слезы текли по моим щекам. Губы дрожали, в горле саднило, словно я проглотила кусок угля.– Теперь ты можешь вернуться в класс, – закончила миссис Айронвуд, захлопывая книгу.Я встала. Ноги у меня подкашивались. Как мне хотелось наорать на нее в ответ, бросить ей вызов, сказать ей, что я на самом деле о ней думаю, но передо мной встало расстроенное лицо отца, я услышала глубокую печаль в его голосе. Это бы понравилось Дафне, подумала я. Это только подтвердило бы ее обвинения и сделало жизнь отца еще более трудной. Поэтому мне оставалось лишь проглотить мое возмущение и боль и выйти из кабинета Железной Леди.Весь остаток дня я чувствовала себя оцепеневшей. Словно мое сердце превратилось в холодный камень. Я пережила перемены, писала работы, делала записи, переходила из класса в класс, глядя прямо перед собой, не поворачивая головы ни вправо ни влево, не проявляя интереса к разговорам.За ленчем я рассказала Эбби, что произошло.– Меня так разочаровала миссис Пенни, – закончила я свое повествование.– Ее могли запугать, – заметила Эбби.– Судя по всему, я не могу винить ее. Железная Леди может испугать стаю аллигаторов.Эбби рассмеялась.– Я тоже никуда не пойду в этот уик-энд, – заверила она меня.– Тебе не надо этого делать. Не стоит несправедливо наказывать себя, если меня наказали ни за что.– Но я хочу этого. Держу пари, что ты поступила бы так же, – мудро добавила моя подруга. Я попыталась возражать, но Эбби лишь смеялась, словно я несла околесицу. – Кроме того, я не считаю время, проведенное с тобой, наказанием, – поставила она точку. Я улыбнулась. Мне было так приятно, что за такой короткий срок у меня появился хороший друг.Но когда я вошла в изостудию – это был последний урок на сегодня, – я чувствовала себя так, словно проглотила полную чашку головастиков. Мисс Стивенс только взглянула на меня и тут же торопливо подошла к моему столу.– Не волнуйся, – прошептала она. – Со мной все будет в порядке. На самом деле мне гораздо тяжелее от того, что я вовлекла тебя в неприятности, чем от того, что мне самой попало.– Я чувствую себя так же.Мисс Стивенс рассмеялась:– Я думаю, нам придется последовать совету Луи и начать рисовать озеро, раз уж оно на территории школы. Пока ты не получишь разрешения родителей покидать «Гринвуд», пусть будет так.– Но только не на этой неделе, – добавила я.– А пока у тебя есть твой набросок, сделанный у реки. Ты можешь работать над ним. – Мисс Стивенс пожала мне руку. – В любом случае от художников никто не ожидает хорошего поведения и подчинения правилам. Художники импульсивны и непредсказуемы. Для нас главное – способность творить.Снова мисс Стивенс заставила меня почувствовать себя лучше, и я не думала о наказании и о встрече с миссис Айронвуд, пока не вернулась в общежитие и не увидела миссис Пенни, расставлявшую поаккуратнее мебель в вестибюле. Я направилась к ней.– Я думала, что мы договорились, – бросила я ей. – Мне казалось, что мы пришли к согласию.– Договорились? – Миссис Пенни смущенно улыбнулась. – О чем ты, Руби, дорогая?– Я думала, что вы не собираетесь рассказывать, что я и мисс Стивенс ездили рисовать на реку, – пояснила я.Миссис Пенни покачала головой:– Я не говорила. Я волновалась из-за этого, но ничего не говорила. А что? – Она прижала руки к груди. – Миссис Айронвуд узнала об этом?– Да. Меня приговорили к пребыванию в общежитии всю неделю. Никаких развлечений. Я уверена, вам скоро сообщат об этом.– Ах, моя дорогая, – запричитала миссис Пенни. Ее руки взлетели к пухленьким щечкам, словно птицы, ищущие, куда бы приземлиться. – Это значит, что миссис Айронвуд скоро вызовет меня к себе, чтобы выяснить, почему я об этом не знала, а если знала, то почему не доложила ей. О Господи!– Скажите просто, что я сбежала, – быстро предложила я. – Скажите, что вы ничего не знали. Я подтвержу это, если директриса спросит.– Я не люблю лгать. Смотри, одна ложь тянет за собой другую, и так далее.– Вы не лгали.– Я не сделала того, что должна была. Ах, Боже мой. – Ошеломленная миссис Пенни пошла прочь.Только когда поздно вечером я смогла поговорить с Жизель наедине в ее комнате, я поняла, что произошло на самом деле.– Тебе здесь не нравится, правда? – спросила она после того, как я рассказала ей о встрече с миссис Айронвуд. – Может быть, теперь ты скажешь папе, что мы должны отсюда уехать и вернуться в нашу прежнюю школу. – Ее улыбка стала дьявольски слащавой. – Я все еще хочу уехать, хотя Железная Леди любит меня больше, чем тебя. Да что там, мы почти подружки, – добавила сестра со смехом.И тут я поняла все: зачем Жизель понадобилось изображать из себя прилежную ученицу, почему она так хорошо себя вела. Сестра постаралась понравиться миссис Айронвуд, а потом выложила ей все обо мне и мисс Стивенс.– Это ведь ты донесла, так, Жизель?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41