Но пока я могу видеть страницы и писать ноты, я счастлив, – добавил он и улыбнулся. – Знаете, я буду исполнять здесь в субботу вечером свою собственную музыку. Думаю, одна вещь, возможно, заинтересует вас. Я написал ее для вашей сестры. Это – «Симфония Руби».– Да, – прошептала я. К горлу подступил комок, и на глазах выступили слезы. Меня беспокоило, позволяет ли его зрение замечать такие мелочи. С минуту он не отрываясь молча смотрел на меня.– Извините, мадам, я не хочу проявить неуважение, но месье Андреа, – спросил он, – разве когда-то он не был кавалером вашей сестры?– Когда-то, – тихо ответила я.– Я знаю, она очень была влюблена в него. Видите ли, я был в нее влюблен, но она дала мне понять, что сердце ее уже принадлежало другому, и что бы я ни сделал и ни сказал, ничто никогда не могло изменить этого. Такая любовь редка, подумал я, но, насколько я понимаю, она вышла замуж за кого-то другого?– Да. – Я виновато отвела взгляд в сторону. Как бушующая река, история моя продолжала биться о дамбу.– И у нее был ребенок, дочка? – продолжал он.– Да. Ее зовут Перл. Она сейчас живет здесь, со мной.– Муж Руби в полном отчаянии, могу себе представить.Я кивнула.– А как ваша бабушка, мадам Клейборн? – спросила я.– Моя бабушка скончалась три месяца назад.– О, мне очень жаль.– Да. Никто и не подозревал, как она страдала. Жизнь ее, несмотря на богатство, не была счастливой. Но она дожила до того времени, когда у меня восстановилось зрение и я начал выступать в известных концертных залах.– Должно быть, это сделало ее счастливой. А ваша кузина, которая руководила Гринвудом? Она все еще царствует над молодыми женщинами?Он улыбнулся.– Нет. Кузина моя ушла в отставку вскоре после кончины бабушки, и ее сменила более добрая и мягкая женщина, миссис Уэйверли. – Он улыбнулся. – Вашей семье нечего опасаться, если вы когда-нибудь отправите туда Перл.– Это хорошо, – улыбнулась я. Он вынул ручку и блокнот.– Быть может, вы будете столь добры и любезны, чтобы дать мне название и адрес больницы, где лечат вашу сестру. Я бы хотел послать цветы.Я сообщила ему, и он записал.– Ну, не хочу больше отнимать у вас время. Для вас и вашей семьи это – период испытаний. – Он встал, и я медленно поднялась. Он вручил мне билеты. – Надеюсь, вы с мужем сможете посетить концерт. – Он задержал мои пальцы в своей руке и так настойчиво вглядывался в меня своими темно-карими глазами, что мне пришлось потупить взор. Когда я вновь подняла глаза, он улыбался. – Вы узнаете эту часть, я уверен, – прошептал он.– Луис…– Я не задаю вопросов, мадам. Я только надеюсь, что вы будете в зале.– Непременно.– Что ж, очень хорошо.Я проводила его до входной двери, где Обри вручил ему его шляпу.– Я хочу, чтобы вы знали, что ваша сестра оказала огромное влияние на мою жизнь. Она глубоко тронула меня и возродила желание не просто жить, но и продолжать заниматься музыкой. Это милое невинное существо с чистым взглядом на мир восстановило мою веру в жизнь и дало мне вдохновение написать то, что, надеюсь, люди сочтут значительной музыкой. Вам следует гордиться ею.– Я горжусь, – проговорила я.– Тогда мы все будем за нее молиться.– Да, будем молиться, – сказала я. По щекам у меня катились слезы, но я не пыталась смахивать их. – Благослови вас Господь, – прошептала я, Луис кивнул и ушел. Сердце у меня в груди упало, как камень, брошенный в болото. Наконец, я утерла слезы.«Одна ложь порождает другую, – говорила бабушка Кэтрин. – А потом ложь свивается в клубок, как змеи, пожирающие на пиру своих молодых сородичей».Сколько же еще придется мне лгать? Как далеко должна я зайти в своем обмане, прежде чем смогу жить в мире с любимым человеком? Луис увидел правду, понял, кто я такая. И понятно почему: он ведь знал меня в основном по голосу, по прикосновению, улавливал суть, потому что внешность была скрыта от него мраком слепоты, и он сразу же узнал меня. И все же он понял, что для подмены существовали свои причины, и не задал вопроса, не сделал ничего, чтобы поставить под угрозу хитроумную иллюзию, которую мы с Бо пытались превратить в реальность. Слишком дорога я была Луису, чтобы смущать меня вопросами.Когда Бо вернулся домой, я рассказала ему о посещении Луиса.– Я помню его, помню, как ты все время говорила о нем. Ты думаешь, он будет держать при себе то, что знает?– О да, Бо, вне всякого сомнения.– Возможно, нам не следует идти на этот концерт, – предложил Бо.– Я должна пойти. Он ждет, что я пойду, и я хочу пойти. – Я говорила с такой твердостью, что Бо поднял брови. На минуту он задумался.– Это не то мероприятие, на которое пошла бы Жизель, – предупредил он.– Мне надоело делать только то, что сделала бы Жизель, надоело думать, как она, и говорить ее словами. Я чувствую себя пленницей в оболочке своей сестры, – вскричала я.– Хорошо, Руби.– Я сижу взаперти в этом доме большую часть времени из страха, что могу сделать или сказать что-нибудь не то и не так, когда тебя нет рядом, – продолжала я, и в голосе моем послышались пронзительные ноты.– Я понимаю.– Нет, не понимаешь. Это – пытка, – настаивала я.– Мы пойдем на концерт. Если кто-нибудь поинтересуется, ты делаешь это ради меня, вот и все, – сказал он в заключение.– Конечно, я же глупая, тупая, бесчувственная дура, просто кусок… избалованной плоти из высшего света, – простонала я.Бо засмеялся:– Ты права. Ты как раз описала Жизель.– Тогда как же тебе пришло в голову жениться на ней? – спросила я гораздо резче, чем хотела.Он передернулся.– Я уже однажды объяснял тебе это, Руби. Причины не изменились. Я люблю тебя, всегда любил только тебя, – сказал он и поник головой, прежде чем повернулся и вышел.Я осталась стоять, чувствуя себя ужасно. Казалось, я только и делала, что причиняла боль людям. Все, кого я любила, страдали так же, как и я. Мысли мои путались. Как же я ухитрилась ввергнуть всех нас в эту уродливую ситуацию? Я тонула, тонула в старом, знакомом водовороте безнадежного отчаяния.Конечно, я понимала, что это не только моя вина. Бо не должен был покидать меня в таком состоянии, когда я поверила, что для меня и моей малышки нет никакой надежды, если я не выйду замуж за Поля; а Полю не следовало умолять, уговаривать и изводить меня искушением богатой удобной жизни; но и Жизель не смела воспользоваться ситуацией и выйти замуж за Бо только лишь для того, чтобы причинить мне боль. Теперь-то я знала, что на самом деле она не любила его, она изменяла ему, и кто знает, сколько раз? «У всех у нас есть свой грех, который довел нас до этого», – подумала я, но это не облегчило моих страданий и не умалило ощущения собственной вины.«И все же нельзя нам сейчас вот так бросаться друг на друга. Зачем усиливать этот вихрь, который захватил нас и, может быть, уже никогда не отпустит?» – подумала я и пошла вслед за Бо, нашла его в библиотеке, где он стоял и смотрел в окно.– Извини, Бо, – сказала я. – Я не должна была так взрываться.Он медленно повернулся и улыбнулся.– Ничего. Ты имеешь право на такие вспышки время от времени. Ведь ты находишься под постоянным стрессом. Мне гораздо легче. Мне ведь просто нужно быть самим собой, и я могу заняться бизнесом. Я должен проявлять больше понимания и чуткости к твоим нуждам. Извини.– Тогда давай не будем об этом спорить, – сказала я.Он подошел ко мне и обнял за плечи.– Я и представить себе не могу, что я разозлился на тебя, Руби. Если я сделаю это, то еще больше буду ненавидеть себя потом. Обещаю тебе, – сказал он, мы поцеловались и пошли, обнявшись, в патио посмотреть, что там делают Перл с миссис Феррер.Я решила, что ни один наряд из гардероба Жизель не подходит для концерта Луиса, поэтому пошла и купила элегантное длинное черное бархатное платье. Увидев меня в нем, Бо долго молчал, а затем покачал головой.– Что? – потребовала я от него ответа.– Только самый бесчувственный чурбан не заметит разницу между тобой и твоей сестрой и не поймет, кто ты на самом деле, – сказал он.– Это потому что ты так хорошо меня знаешь, Бо. С виду Жизель не так уж и отличалась бы от меня, если бы надела это платье, просто ей было не интересно выглядеть зрелой женщиной. Она думала, что это не сексуально.– Возможно, ты права, – проговорил он. – Во всяком случае, она ошибалась, если думала, что изысканность не сексуальна. У меня от тебя дух захватывает. – Он подумал немного, а потом кивнул. – Пожалуй, сегодня вечером тебе следует надеть одно из бриллиантовых ожерелий Дафни. Жизель бы надела, – подчеркнул он.Я вздохнула, посмотрела на себя в зеркало и согласилась, что могла бы чем-нибудь украсить свою шею.– Кроме того, – продолжал Бо, стараясь развеять мои сомнения, – зачем таить зло на драгоценности, бриллианты же не могут выбирать себе владельцев, правда?Я засмеялась и подошла к шкатулке с драгоценностями Дафни.– Уверен, что на ней они никогда так хорошо не смотрелись, – сказал Бо, сияя, пока я примеряла ожерелье, которое, как я помнила, подарил ей мой отец.– Нет, смотрелись, Бо. Какой бы плохой она ни была и как бы жестоко ни обращалась с нами, она все же была красивой женщиной, обольстительницей, которая завладела сердцем и любовью моего отца, а потом измывалась и мучила его.– И его брата тоже, – напомнил мне Бо.– Да, и его брата тоже, – сказала я, вспоминая о бедном дяде Жане.Хорошо было ускользнуть от своих мрачных мыслей и выбраться на великолепный вечер. На концерт Луиса собрались самые богатые и известные люди Нового Орлеана. Сердце мое наполнилось радостью, когда я увидела его имя и портрет на афишах. Мы присоединились к параду дорогих автомобилей и лимузинов перед входом в театр; водители и лакеи ловко и учтиво распахивали дверцы для дам в модных туалетах и мужчин в так-седо. Когда мы вышли из машины в море огней, мне показалось, что все глаза обратились в мою сторону, наблюдая за каждым движением и прислушиваясь к каждому слову. Помня, что рассказывал Бо об отношении Жизель к подобным мероприятиям, я старалась выглядеть хмурой и напряженной. Напряженной казаться было не трудно, потому что я очень нервничала.Все, кто подходил к нам поздороваться, спрашивали о состоянии Руби. «Без изменений», – каждый раз отвечал Бо. Они на мгновение изображали сочувствие и переходили к обсуждению других тем. Большинство из присутствующих имели сезонные абонементы и посещали все концерты. Я удивилась, сколь многие знали о Луисе, о том, как он сочинял музыку, когда был слеп, и как, восстановив зрение, гастролировал по всей Европе.Поскольку никто из друзей Жизель никогда бы не отправился на такой концерт, мне не пришлось столкнуться с их удивлением по поводу того, как я была одета. Тем не менее я была счастлива, когда мы наконец уселись и публика затихла. Под гром аплодисментов вышел дирижер, а затем, под еще более шумные овации, появился Луис. Он занял свое место у фортепьяно, зал замер, и раздались звуки музыки.Пока Луис играл концерт за концертом, я закрыла глаза и вспоминала вечера в особняке его бабушки. На меня нахлынули воспоминания. Я видела его сидящим за пианино, с глазами, окутанными мраком, но пальцы несли ему свет и вызывали сияние на лице. Вспомнила, как мы сидели вместе на стуле, когда он играл, его прикосновения и поцелуи, как он разразился слезами в своей комнате, когда, наконец, рассказал мне кошмарную историю своих родителей, огромную любовь его матери к нему и гнев его отца.Как радуга после грозы, Луис восстал из этой бури отчаяния и боли и стал всемирно известным пианистом. Это наполнило мое сердце не только теплом и радостью, но надеждой для Бо, Перл и меня. «Наша буря тоже скоро закончится, – подумала я. – И наступит тихое, сладкое „потом"».Наконец Луис встал и обратился к публике:– Последняя часть, как указано в программе, называется «Симфония Руби», это произведение навеяно удивительной молодой леди, которая ненадолго ворвалась в мою жизнь и помогла мне вновь обрести надежду и уверенность в себе. Можно сказать, что она указала мне свет в конце тоннеля. Поэтому я с особым удовольствием исполняю для вас сегодня вечером это произведение, – сказал он.Лишь немногие в зале подозревали, что речь идет обо мне, Руби Дюма, которой была посвящена эта музыка.Бо держал мою руку, но ничего не говорил. Я старалась не плакать из страха, что заметят люди, но удержать слезы было невозможно. К тому времени, как прозвучал последний аккорд, щеки мои были мокрые от слез; аудитория была очарована музыкой, и все поднялись, аплодируя. И мы с Бо тоже. Луис откланялся и ушел со сцены в блеске успеха.– Мне нужно пойти за кулисы, повидать и поздравить его, Бо, – сказала я.– Конечно, – ответил он.Гримерная Луиса была наполнена людьми, пришедшими с поздравлениями. Повсюду хлопали пробки от шампанского. Я подумала, что нам не удастся приблизиться к нему и на пять футов, но он заметил меня в конце толпы и поманил нас, попросив людей расступиться. Конечно, все глаза сразу же обратились к нам, люди недоумевали, что это за особые гости?– Это было чудесно, Луис, – сказала я. – Я так рада, что мы пришли.– Да, восхитительно, – добавил Бо.– Спасибо. Я так счастлив, что смог внести небольшую радость в вашу жизнь в это время особых испытаний, мадам Андреа. – Он поцеловал мою руку.– Жаль, что сестра Жизель сама не смогла здесь присутствовать, – произнес Бо быстро и достаточно громко, чтобы все в комнате услышали. Сердце у меня остановилось от последовавшего молчания. Улыбка Луиса стала шире.– Да, конечно, ведь мы все хотели бы этого, – сказал он. – Но, несомненно, в некотором смысле она присутствовала здесь, – добавил он с мягкой улыбкой. – Мы молча смотрели друг на друга, затем хлопнула еще одна пробка от шампанского, это отвлекло внимание Луиса и дало нам с Бо возможность пристойно удалиться.Сердце в груди сжалось в комок. Несмотря на то что окно в машине было открыто и я подставила ветру лицо, мне не хватало воздуха.– Я рад, что ты уговорила меня пойти на концерт, – сказал Бо. – Он действительно восхитителен. Это не пустые слова. Когда он играл, музыка жила своей жизнью, и мелодии, которые я слышал прежде, вдруг зазвучали так чудесно, насколько это можно себе представить.– Да, он необычайно талантлив.– Ты должна гордиться тем, что помогла ему обрести цель в жизни, – сказал Бо.– Не знаю, насколько я действительно имею к этому отношение.– Мне достаточно было лишь взглянуть в его глаза, чтобы понять, что ты имеешь к этому самое прямое отношение, – сказал он. – Но я не ревную, – быстро добавил он с улыбкой. – Ты прошла по его жизни, как ангел милосердия, коснулась и пошла дальше. Но теперь ты – моя жизнь.Он притянул меня к себе и быстро поцеловал. Я потерлась щекой об его плечо и впервые почувствовала себя уверенной и счастливой, впервые со времени нашего прибытия в Новый Орлеан в качестве мужа и жены. В ту ночь мы занимались любовью нежно, красиво и сладко и заснули в объятиях друг друга. Мы оба спали дольше обычного. Нас не разбудил даже струящийся в окна солнечный свет, а Бо отключил телефон у кровати, чтобы нас ничто не беспокоило.Я первая услышала шаги Обри и негромкий стук. Сначала я подумала, что мне это снится. Потом открыла глаза и прислушалась. Бо застонал, когда я зашевелилась.– Минутку, – крикнула я и встала, чтобы надеть халат. Бо перевернулся в кровати и опять закрыл глаза.– Извините, что беспокою вас, мадам, но звонит мадам Пайтот, она очень опечалена. Она настояла, чтобы я немедленно позвал вас к телефону.– Спасибо, Обри, – кивнула я и, подойдя к ночному столику, подключила телефон. Руки у меня дрожали от предчувствия плохих новостей.– В чем дело? – спросил Бо, протирая глаза ладонями.– Это – Жанна, – сказала я и подняла трубку. – Здравствуй, Жанна.– Она мертва, – произнесла та безжизненным голосом. – Она умерла сегодня утром. Поль был там, держал ее руку.– Что?– Руби больше нет. Мне велели позвонить тебе. Никто больше не захотел. Извини, что разбудила тебя. Можешь спать дальше, – добавила она.– Жанна, когда, как?– Что ты имеешь в виду, «когда, как»? Это не было такой уж неожиданностью, не так ли? Но у тебя способность отстраняться от неприятного, игнорировать его, разве нет, Жизель? Ну что ж, Джеку Потрошителю наплевать, что его игнорируют богатые великосветские креолы из Нового Орлеана.– Как Поль? – быстро спросила я, пропуская ее горький сарказм мимо ушей.– Он не отходит от нее, сопровождает, как тень, даже в похоронное бюро, не желает слушать родителей. Он вымолвил лишь одно разумное предложение, обращаясь ко мне, потому что знал, что я собираюсь звонить тебе.– Какое же?– Он велел мне сказать тебе, чтобы ты не привозила ребенка на похороны. Он не хочет, чтобы она видела это. Конечно, в том случае, если ты вообще приедешь на похороны.– Конечно, я буду на похоронах, – заверила я. Она же была моей сестрой.– Да, она была твоей сестрой, – сухо произнесла Жанна. – Извини. Больше я говорить не могу. Ты можешь позвонить позже и спросить Джеймса о подробностях относительно похорон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35