Её упекут за решётку, а Дамиан вернётся в ад. Вот дерьмо! Нужно остановить его. Даже если придётся с ним драться. Раз этот идиот хочет, чтобы его загрызла собака, — ну что ж, так тому и быть. Все зашло слишком далеко. Нужно забрать телефон и связать этого говнюка.
Господи, ну что за урод, он даже не может смириться с поражением.
В панике она быстро взлетела наверх, затем поспешила вниз, перепрыгивая через два или три бревна сразу. Она должна добраться до него, прежде чем он сообщит полиции, где находится. Дамиан остался на той стороне и теперь ей не поможет.
Отлично. Надеюсь, он доберётся сюда раньше, чем Севилл сделает из меня отбивную.
Даже раненый, Севилл был очень силён, и Элизабет догадывалась, что ей придётся туго. Она услышала, как Севилл начал говорить, и, перемахнув ещё на три ствола вниз, приземлилась на огромное бревно в основании штабеля — оно выступало чуть дальше остальных. Опустившись на него, она поскользнулась и тяжело рухнула на спину, задев край. И в один ужасный миг поняла, что под её весом бревно сместилось и теперь скользит из-под неё. Верх штабеля обрушился следом. Раздался жуткий рокочущий гром. Все произошло слишком быстро — она не успела ничего понять, только видела яркое небо, тёмные стволы и слышала гулкие удары брёвен друг о друга. Падение — и невыносимая тяжесть. Почти не больно, только в бёдрах ноет как-то странно.
Движения и звуки прекратились. Несколько мгновений девушка не шевелилась.
Спасибо, господи, — подумала она, — меня не убило.
Элизабет лежала на спине и пыталась подняться. Но двигались только плечи и голова. Ничего не понимая, она попыталась ещё раз, но опять ничего не вышло.
На мне же нет ни одного бревна, почему я не могу встать?
Она приподнялась на локте и посмотрела на своё тело.
Ох.
Её раздавило — абсолютно раздавило. Тело нелепо распласталось, сплющенное от пояса до колен. Элизабет недоуменно взглянула на Севилла. Доктор приблизился, и телефон едва не выпал из его руки.
— Иисусе, — прошептал он.
Она не отрывала взгляда от остатков собственного тела, пытаясь осознать случившееся. Ей не было страшно — она просто смотрела, не понимая, что все это значит. Потом кое-что вспомнила — нечто гораздо важнее той странной штуки, которая только что с ней приключилась.
— Где моя собака?
Её испугал собственный голос — слабый и незнакомый. Чужой, и все же он исходил от неё. Она почувствовала вкус крови во рту. Странно.
Я, наверное, прикусила язык.
Севилл опустился на колени, и она потянулась к нему, ухватилась за куртку, пытаясь подняться. Она вцепилась в него.
Смешно, я чувствую каждую нитку в его куртке, но больше не чувствую своего тела.
Она даже ощущала сквозь материю тепло его тела и эти влажные пятна, где кровь пропитала ткань. Какой-то инстинкт подсказывал ей держаться за ощущения, запахи, образы, сосредоточиться на них. Чувствовать их означало жить. Она вдыхала острый запах хвои от расколотых брёвен; когда Севилл подходил, она слышала шорох его одежды; резкий, душераздирающий лай где-то у него под ногами. Слева лежало бревно. Элизабет видела узор коры, похожий на нехитрый зигзаг головоломки, где каждый кусочек обведён чёткой рельефной линией. Островки серо-зеленого мха, приросшие к коре, выступали с потрясающей резкостью. Девушка сильнее вцепилась в куртку Севилла — пока она может воспринимать все так отчётливо, она жива, с ней все в порядке, все должно быть хорошо. Не может быть, чтобы её так сильно ранило. Она посмотрела Севиллу в лицо.
— Со мной все будет хорошо, — уверенно сказала она, — мне только нужно встать.
— Тебе нужно лежать и не двигаться, — ответил он.
А потом, потом — она поняла. Новое, жутковато-странное ощущение захватило её, когда прошёл первый шок. Она чувствовала, как тело ускользает от неё, однако сознание прояснилось, и она посмотрела на то, что недавно было её ногами. Хотя в ушах шумело море, мозг работал пугающе чётко.
— Боже мой, боже мой, — прошептала она. Задохнулась, закашлялась, изо рта хлынула кровь. — Где Дамиан, с ним все в порядке? — беспокойно спросила она. Но она волновалась не за себя — собственное спокойствие ей казалось странным. Рядом не было Дамиана. Севилл огляделся.
— Я его не вижу, но уверен, с ним все в порядке. — Он наклонился и начал осматривать её, потом медленно опустил руки. Посмотрел ей в глаза. — Мне очень жаль, но, похоже, я ничего не могу для тебя сделать.
Элизабет чувствовала, как рот её заполняется кровью. Она пыталась держать голову — кашляя, сплёвывая, борясь с кровотечением.
— Кое-что можете, — наконец вымолвила она. — Вы же понимаете, что я не могу оставить его так, с вами. Пусть его заберёт Барбара… — Она сильно сжала его руку. — Прошу вас.
— Ты же знаешь, я не могу этого сделать.
Сердце у неё упало. Она представила себе, как Дамиан лежит, опустив голову на лапы. Ждёт её, ждёт, а она уже не придёт никогда. Долгие мучительные часы, жизнь в конуре или клетке, откуда можно выйти только по прихоти господина. Пёс будет ждать и думать, почему она его покинула.
Нет.
Дамиан никогда не перестанет надеяться, что она придёт. Он никогда не сомневался в ней. Его доверие абсолютно.
— Ради всего святого, — прошептала она, — не надевайте на него ошейник.
— Посмотрим, — сказал он, — не волнуйся о собаке. Тебе нужно лежать спокойно.
У Элизабет закружилась голова — отвратительное ощущение на грани обморока, — но она осталась в сознании. Она отталкивалась руками от земли, дёргалась, извивалась, пыталась поднять своё тело, приказывала ему подняться. Доктор удерживал её на земле, и от этого было ещё тяжелее. Её худшие кошмары стали реальностью. Даже если Дамиан остался жив, если его не раздавило стволами, она все равно больше не сможет его защитить. Все было напрасно. Её тело раздавлено брёвнами, разрушено, бесполезно и умирает. Закрыв глаза, она смирилась с горчайшим поражением. К ней пришло видение. Лосось, теперь уже мёртвый, покачивался на отмели в той же заводи, где родился. Смогла ли рыба выполнить свою миссию? Умерла ли она спокойно, со светлым ощущением хорошо прожитой жизни; приняла ли смерть как завершение своего труда? Или, как она, погибла, не успев, не сумев довести дело до конца?
Севилл достал из кармана носовой платок и промокнул кровь у неё на губах.
— Давай я тебе помогу.
— Нет. — Она приподнялась, медленно отвернула голову. — Не нужна мне ваша помощь, — сказала она тихо, словно сама себе, — я не боюсь умирать. Мне не нужна такая помощь… — Элизабет открыла глаза и дерзко, пристально посмотрела на него. — Я знаю ей цену.
Закрыв глаза, она улыбнулась легко, еле заметно, гордясь тем, что до самого конца не пресмыкается перед ним.
Потом снова открыла глаза, не желая оставаться в темноте. Она смотрела на клочок неба над головой. Уже виднелась луна — неяркая, но отчётливая. Не скрываясь, средь бела дня, она была заметна лишь тому, кто искал её.
Неизвестно почему, но её успокоила эта мысль: луна продолжает свой путь вечно. Не такая сильная, как солнце, она тем не менее всегда была здесь. Прекрасная и древняя. Элизабет хотела бы сейчас попросить Билла, чтобы он думал о ней, когда будет смотреть на луну, сидя в своём саду среди сладких ароматов тёплого летнего вечера. Или морозной, бессонной зимней ночью. Она кивнула луне, все ещё чуть улыбаясь лёгкой, сокровенной улыбкой, и снова закрыла глаза.
— Пожалуйста, — сказала она так тихо, что Севиллу пришлось наклониться, чтобы расслышать. — Я хочу, чтобы вы знали. Мои отец и дедушка — они помогали Дамиану, потому что для них это была ваша собака. Понимаете? Они спасали ему жизнь, потому что он ваш. Им не хотелось, чтобы он умер. Это не их вина…
— Я понимаю.
— Не могли бы вы… Скажите им, что я их люблю. Пожалуйста. Обещайте, что скажете. Скажите, что я не мучилась. Мне больно только вот здесь. — Элизабет положила руку на сердце. Она говорила все тише, затем задохнулась и подняла голову, захлёбываясь кровью. — Скажете?
— Скажу.
Она отвернулась от непонятного, пугающего света, опускавшегося на неё.
— Дамиан! — позвала она. Она хотела знать, что с ним, прежде чем уйти.
Послышался странный топот. Севилл поднялся и быстро отошёл от неё. Рядом внезапно оказался Дамиан, ткнулся в неё носом, испуганно обнюхал, учуяв кровь. Увидев его шершавую золотистую морду, она тут же почувствовала невероятное облегчение.
— Дамиан, с тобой все в порядке. Ты здесь, — прошептала она.
Он зажал хвост между лапами, уши прижались к голове. Как и у любого хищника, у него были свои отношения со смертью, но, в отличие от чувственной, опьяняющей смерти убитой жертвы, здесь было что-то другое — мистическое и тревожное присутствие.
— Побудь со мной. — Она потянулась к нему. Дамиан ткнулся в неё носом, протолкнул голову ей под руку.
— Пёс, — заскулил он.
Элизабет понимала, что больше не может ничего сделать. Она хотела прижать его к себе, но не могла. Так не должно быть. Её дыхание стало частым и поверхностным, кровь стремительно заливала лёгкие, уставшие качать воздух. Она изо всех сил пыталась вдохнуть.
— Слушай, Дамиан. Ты должен меня слушать. Белая Боль обидит тебя. Иди и найди Барбару… — Она зашлась в кровавом кашле, и пёс подполз ближе, уткнувшись в руки, которыми она закрывала лицо. Она чувствовала его крепкое горячее тело. — Иди. — Она слабо оттолкнула его. — Ты не понял? Уходи!
Это усилие стоило ей дорого — новый приступ жуткого кашля. Пёс взглянул туда, где стоял Севилл — футах в десяти, наблюдая за ними.
— Спокойно, Дамиан. Спокойно, — тихо сказал он. — Стой.
— Черт! — Элизабет отчаянно махнула собаке. — Не слушай его, Дамиан, уходи! Иди сейчас же! Уходи. Прочь. Не давай Белой Боли трогать тебя. Иди, найди Барбару, Дамиан.
Пёс дрожал от беспокойства, горя и недоумения. Он сел, уныло сгорбившись, подальше от Элизабет, но его глаза переполняла любовь — такая же осязаемая, как все на земле.
— Нет, — сказал он.
— Ох, Дами… — Теперь её поражение стало полным. Слезы потекли сами — не за себя, за собаку. Дамиан не хотел бросать её. Он останется здесь, а когда она умрёт, Севилл его уведёт. Он снова заберёт собаку, и больше никто не сможет ему помешать. Она силилась повернуть голову. — Прости, Дамиан, прости.
Не справилась. Все пропало.
Элизабет вспомнила слова Барбары той ночью у костра, когда она надела на шею мешочек с жёлудем. Она отчётливо слышала их сейчас сквозь шум в ушах. И это было очень важно.
«Можешь не волноваться, — говорила Барбара. — Что бы ни случилось с тобой или Дамианом, это не будет ни результатом действия злых сил, ни божественным вмешательством, ни магией, ни глупой удачей. Это будет просто жизнь, игра. И она идёт с начала времён».
Севилл двинулся было вперёд, к ней, но, заметив реакцию пса, остановился. Элизабет отвернулась от него, и ей пришла в голову одна вещь. Её умирающий мозг поймал эту мысль, как она сама однажды поймала кружащийся кленовый лист, когда они с Дамианом играли в дендрарии, а утренний иней сверкал в солнечных лучах. Барбара узнает о судьбе Дамиана. Она узнает, что пёс снова в руках Севилла, и что-нибудь предпримет. Элизабет сама себе кивнула. Барбара услышит о её смерти, а значит, придёт за Дамианом. Барбара — соперник, равный Севиллу. Язычница сможет победить там, где потерпела неудачу Элизабет. Девушка глубоко вздохнула — угасающему сознанию стало легче. Она снова подумала о себе и о смерти.
Я слишком молода, чтобы умереть.
Я очень мало успела сделать.
Кем бы я стала?
Дамиан помог ей найти ответ. По крайней мере, умирая, Элизабет знала, кто она такая. Теперь она жалела лишь об одном — что рядом нет Тома. Со смертью пришла странная убеждённость, что он остался ей верен. Она все ещё любила его.
Она пристально посмотрела на пса, протянула руку и стащила со своей шеи кожаный ремешок. Из последних сил она сорвала такой же с головы Дамиана. Заменила его своим, а его мешочек медленно надела на себя. И крепко зажала его в руке.
— Не забывай меня, — сказала она едва слышно. — Не забывай. — Она закрыла глаза. — Похоже, теперь моя очередь ждать тебя, Дами. Я буду ждать.
В горле забулькало. Кровь переполняла ей горло и рот. Она слабо приподняла руки и протянула их к собаке. Качнула головой — с жалостью и печалью.
— Больше никогда, — прошептала она.
Севилл осторожно подошёл, поглядывая на пса, повернул её голову набок. Хлынула кровь, Элизабет задохнулась и встретила взгляд своего пса. Потянулась к нему, и Дамиан ткнулся полосатой головой ей в грудь. Она прижалась лицом к его тёплой шее.
Просто обними его, — сказал Голос. Она слышала его теперь совершенно отчётливо. — Просто скажи ему, что ты его любишь.
И пока жизнь уходила из её тела, она снова и снова обнимала Дамиана и повторяла ему эти слова.
Позвонив в полицию, Севилл занялся своим внешним видом. Он застегнулся, спортивная куртка скрыла прорехи на рубашке и почти всю кровь. То, что осталось, он мог объяснить тем, что испачкался кровью Элизабет, когда помогал ей. Он закурил, поглубже затянулся, потом резко выдохнул и двинулся к собаке. Питбуль свернулся в тугой комок рядом с мёртвой подругой. Голова его по-прежнему покоилась на груди Элизабет. Мужчина приблизился, пёс посмотрел на него, и Севилл насторожился. Он не без оснований полагал, что пёс не бросится на него просто так, но все же напомнил себе, что однажды очень ошибся, посчитав, что пёс вообще не способен на него напасть.
«Когда я надену на тебя ошейник, — подумал он со злостью, — мы придём к полному взаимопониманию, ты и я». Теперь уже маловероятно, что последнее слово останется за собакой.
Дамиан проследил, как человек подходит и становится рядом, и снова опустил голову на неподвижное тело Элизабет. Севилл вынул изо рта сигарету.
— Дамиан, ко мне.
Пёс даже не поднял головы.
— Фу, — сказал он обречённо.
— Ты идёшь со мной, сейчас же.
Пёс сел и мягко прикоснулся носом к неподвижному телу девушки. Потом встал и обернулся к Севиллу, всем своим видом вопрошая о том, для чего у него не было слов.
— Она умерла, — сказал Севилл, подходя к нему с поводком в руке, — идём.
Дамиан отступил, избегая его.
— Дамиан! — рявкнул Севилл. — Стоять! — Он быстро пошёл на пса, собираясь накинуть петлю, и пёс снова уклонился от него. Несколько раз Севилл пытался схватить пса, кривясь от боли, и каждый раз Дамиан отбегал от него, просто держась на расстоянии. — Дамиан, лежать! Лежать! — Севилл вышел из себя, голос его сорвался от злости. Дамиан вывернулся буквально из-под руки и прижал уши, словно извиняясь. Но он не хотел идти с этим человеком. По крайней мере, сейчас.
Севилл с минуту поразмышлял, затем, держась за свой изорванный живот, сел на бревно и задумчиво воззрился на пса. Похоже, что, когда тело уберут, поймать его будет легче. Он подождёт.
Дамиан вернулся к телу Элизабет и тоже сел, глядя на человека. Вдалеке послышался вой сирен. Несколько минут спустя подъехали машины коронёра и полиции.
Полицейские знали Севилла и не усомнились в словах доктора: несчастный случай. В протокол записали, что все произошло из-за рухнувшего штабеля. Однако следовало соблюсти формальности, поэтому натянули ленту, и офицеры с опаской обходили убитую горем собаку, которая упорно лежала рядом с телом. Записав показания и завершив осмотр, коронёр попросила, чтобы собаку убрали — нужно было осмотреть тело.
— Вы хотите, чтобы я просто отогнал его? — спросил Севилл.
— Мне плевать, что вы сделаете. Я просто хочу работать без риска, что он вцепится мне в шею.
Севилл пошёл вперёд, держа перед собой поводок.
— Давай, Дамиан, отойди оттуда.
Пёс не двинулся с места, и Севилл остановился. Затем снова пошёл вперёд, мягко обращаясь к нему, показывая поводок. Дамиан неохотно отошёл. Коронёр и её ассистент осторожно приблизились к телу.
— Что с собакой, док? — спросил ассистент. — Это её собака?
— Нет. Моя. — Севилл заметил, как мужчина и женщина обменялись взглядами.
— Ну ладно, — сказал ассистент. Оки присели и деловито раскрыли свои чемоданчики с инструментами. — Матерь божья, — прошептал мужчина.
Захрустел гравий, и Севилл обернулся. Подъехала маленькая машина, из неё вышел его бывший помощник. Он в замешательстве оглядел полицейских и подошёл к Севиллу, по привычке встав рядом.
— Как вы догадались? — спросил Том. Ведь Севиллу он так ничего и не сказал.
Учёного так и подмывало ответить, что это не его собачье дело, но он практично заключил, что не стоит устраивать сцен и поднимать лишние вопросы в присутствии полиции. Он хотел, чтобы они побыстрее уехали и оставили его наедине с собакой, пока не случилось что-нибудь ещё.
— Я подумал, что кто-нибудь её заметит, пока мы с тобой разговариваем, поэтому проверил сообщения. Машинист подъёмного крана, — он указал подбородком на стоявший в отдалении кран, — увидел её и позвонил.
— Где Элизабет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Господи, ну что за урод, он даже не может смириться с поражением.
В панике она быстро взлетела наверх, затем поспешила вниз, перепрыгивая через два или три бревна сразу. Она должна добраться до него, прежде чем он сообщит полиции, где находится. Дамиан остался на той стороне и теперь ей не поможет.
Отлично. Надеюсь, он доберётся сюда раньше, чем Севилл сделает из меня отбивную.
Даже раненый, Севилл был очень силён, и Элизабет догадывалась, что ей придётся туго. Она услышала, как Севилл начал говорить, и, перемахнув ещё на три ствола вниз, приземлилась на огромное бревно в основании штабеля — оно выступало чуть дальше остальных. Опустившись на него, она поскользнулась и тяжело рухнула на спину, задев край. И в один ужасный миг поняла, что под её весом бревно сместилось и теперь скользит из-под неё. Верх штабеля обрушился следом. Раздался жуткий рокочущий гром. Все произошло слишком быстро — она не успела ничего понять, только видела яркое небо, тёмные стволы и слышала гулкие удары брёвен друг о друга. Падение — и невыносимая тяжесть. Почти не больно, только в бёдрах ноет как-то странно.
Движения и звуки прекратились. Несколько мгновений девушка не шевелилась.
Спасибо, господи, — подумала она, — меня не убило.
Элизабет лежала на спине и пыталась подняться. Но двигались только плечи и голова. Ничего не понимая, она попыталась ещё раз, но опять ничего не вышло.
На мне же нет ни одного бревна, почему я не могу встать?
Она приподнялась на локте и посмотрела на своё тело.
Ох.
Её раздавило — абсолютно раздавило. Тело нелепо распласталось, сплющенное от пояса до колен. Элизабет недоуменно взглянула на Севилла. Доктор приблизился, и телефон едва не выпал из его руки.
— Иисусе, — прошептал он.
Она не отрывала взгляда от остатков собственного тела, пытаясь осознать случившееся. Ей не было страшно — она просто смотрела, не понимая, что все это значит. Потом кое-что вспомнила — нечто гораздо важнее той странной штуки, которая только что с ней приключилась.
— Где моя собака?
Её испугал собственный голос — слабый и незнакомый. Чужой, и все же он исходил от неё. Она почувствовала вкус крови во рту. Странно.
Я, наверное, прикусила язык.
Севилл опустился на колени, и она потянулась к нему, ухватилась за куртку, пытаясь подняться. Она вцепилась в него.
Смешно, я чувствую каждую нитку в его куртке, но больше не чувствую своего тела.
Она даже ощущала сквозь материю тепло его тела и эти влажные пятна, где кровь пропитала ткань. Какой-то инстинкт подсказывал ей держаться за ощущения, запахи, образы, сосредоточиться на них. Чувствовать их означало жить. Она вдыхала острый запах хвои от расколотых брёвен; когда Севилл подходил, она слышала шорох его одежды; резкий, душераздирающий лай где-то у него под ногами. Слева лежало бревно. Элизабет видела узор коры, похожий на нехитрый зигзаг головоломки, где каждый кусочек обведён чёткой рельефной линией. Островки серо-зеленого мха, приросшие к коре, выступали с потрясающей резкостью. Девушка сильнее вцепилась в куртку Севилла — пока она может воспринимать все так отчётливо, она жива, с ней все в порядке, все должно быть хорошо. Не может быть, чтобы её так сильно ранило. Она посмотрела Севиллу в лицо.
— Со мной все будет хорошо, — уверенно сказала она, — мне только нужно встать.
— Тебе нужно лежать и не двигаться, — ответил он.
А потом, потом — она поняла. Новое, жутковато-странное ощущение захватило её, когда прошёл первый шок. Она чувствовала, как тело ускользает от неё, однако сознание прояснилось, и она посмотрела на то, что недавно было её ногами. Хотя в ушах шумело море, мозг работал пугающе чётко.
— Боже мой, боже мой, — прошептала она. Задохнулась, закашлялась, изо рта хлынула кровь. — Где Дамиан, с ним все в порядке? — беспокойно спросила она. Но она волновалась не за себя — собственное спокойствие ей казалось странным. Рядом не было Дамиана. Севилл огляделся.
— Я его не вижу, но уверен, с ним все в порядке. — Он наклонился и начал осматривать её, потом медленно опустил руки. Посмотрел ей в глаза. — Мне очень жаль, но, похоже, я ничего не могу для тебя сделать.
Элизабет чувствовала, как рот её заполняется кровью. Она пыталась держать голову — кашляя, сплёвывая, борясь с кровотечением.
— Кое-что можете, — наконец вымолвила она. — Вы же понимаете, что я не могу оставить его так, с вами. Пусть его заберёт Барбара… — Она сильно сжала его руку. — Прошу вас.
— Ты же знаешь, я не могу этого сделать.
Сердце у неё упало. Она представила себе, как Дамиан лежит, опустив голову на лапы. Ждёт её, ждёт, а она уже не придёт никогда. Долгие мучительные часы, жизнь в конуре или клетке, откуда можно выйти только по прихоти господина. Пёс будет ждать и думать, почему она его покинула.
Нет.
Дамиан никогда не перестанет надеяться, что она придёт. Он никогда не сомневался в ней. Его доверие абсолютно.
— Ради всего святого, — прошептала она, — не надевайте на него ошейник.
— Посмотрим, — сказал он, — не волнуйся о собаке. Тебе нужно лежать спокойно.
У Элизабет закружилась голова — отвратительное ощущение на грани обморока, — но она осталась в сознании. Она отталкивалась руками от земли, дёргалась, извивалась, пыталась поднять своё тело, приказывала ему подняться. Доктор удерживал её на земле, и от этого было ещё тяжелее. Её худшие кошмары стали реальностью. Даже если Дамиан остался жив, если его не раздавило стволами, она все равно больше не сможет его защитить. Все было напрасно. Её тело раздавлено брёвнами, разрушено, бесполезно и умирает. Закрыв глаза, она смирилась с горчайшим поражением. К ней пришло видение. Лосось, теперь уже мёртвый, покачивался на отмели в той же заводи, где родился. Смогла ли рыба выполнить свою миссию? Умерла ли она спокойно, со светлым ощущением хорошо прожитой жизни; приняла ли смерть как завершение своего труда? Или, как она, погибла, не успев, не сумев довести дело до конца?
Севилл достал из кармана носовой платок и промокнул кровь у неё на губах.
— Давай я тебе помогу.
— Нет. — Она приподнялась, медленно отвернула голову. — Не нужна мне ваша помощь, — сказала она тихо, словно сама себе, — я не боюсь умирать. Мне не нужна такая помощь… — Элизабет открыла глаза и дерзко, пристально посмотрела на него. — Я знаю ей цену.
Закрыв глаза, она улыбнулась легко, еле заметно, гордясь тем, что до самого конца не пресмыкается перед ним.
Потом снова открыла глаза, не желая оставаться в темноте. Она смотрела на клочок неба над головой. Уже виднелась луна — неяркая, но отчётливая. Не скрываясь, средь бела дня, она была заметна лишь тому, кто искал её.
Неизвестно почему, но её успокоила эта мысль: луна продолжает свой путь вечно. Не такая сильная, как солнце, она тем не менее всегда была здесь. Прекрасная и древняя. Элизабет хотела бы сейчас попросить Билла, чтобы он думал о ней, когда будет смотреть на луну, сидя в своём саду среди сладких ароматов тёплого летнего вечера. Или морозной, бессонной зимней ночью. Она кивнула луне, все ещё чуть улыбаясь лёгкой, сокровенной улыбкой, и снова закрыла глаза.
— Пожалуйста, — сказала она так тихо, что Севиллу пришлось наклониться, чтобы расслышать. — Я хочу, чтобы вы знали. Мои отец и дедушка — они помогали Дамиану, потому что для них это была ваша собака. Понимаете? Они спасали ему жизнь, потому что он ваш. Им не хотелось, чтобы он умер. Это не их вина…
— Я понимаю.
— Не могли бы вы… Скажите им, что я их люблю. Пожалуйста. Обещайте, что скажете. Скажите, что я не мучилась. Мне больно только вот здесь. — Элизабет положила руку на сердце. Она говорила все тише, затем задохнулась и подняла голову, захлёбываясь кровью. — Скажете?
— Скажу.
Она отвернулась от непонятного, пугающего света, опускавшегося на неё.
— Дамиан! — позвала она. Она хотела знать, что с ним, прежде чем уйти.
Послышался странный топот. Севилл поднялся и быстро отошёл от неё. Рядом внезапно оказался Дамиан, ткнулся в неё носом, испуганно обнюхал, учуяв кровь. Увидев его шершавую золотистую морду, она тут же почувствовала невероятное облегчение.
— Дамиан, с тобой все в порядке. Ты здесь, — прошептала она.
Он зажал хвост между лапами, уши прижались к голове. Как и у любого хищника, у него были свои отношения со смертью, но, в отличие от чувственной, опьяняющей смерти убитой жертвы, здесь было что-то другое — мистическое и тревожное присутствие.
— Побудь со мной. — Она потянулась к нему. Дамиан ткнулся в неё носом, протолкнул голову ей под руку.
— Пёс, — заскулил он.
Элизабет понимала, что больше не может ничего сделать. Она хотела прижать его к себе, но не могла. Так не должно быть. Её дыхание стало частым и поверхностным, кровь стремительно заливала лёгкие, уставшие качать воздух. Она изо всех сил пыталась вдохнуть.
— Слушай, Дамиан. Ты должен меня слушать. Белая Боль обидит тебя. Иди и найди Барбару… — Она зашлась в кровавом кашле, и пёс подполз ближе, уткнувшись в руки, которыми она закрывала лицо. Она чувствовала его крепкое горячее тело. — Иди. — Она слабо оттолкнула его. — Ты не понял? Уходи!
Это усилие стоило ей дорого — новый приступ жуткого кашля. Пёс взглянул туда, где стоял Севилл — футах в десяти, наблюдая за ними.
— Спокойно, Дамиан. Спокойно, — тихо сказал он. — Стой.
— Черт! — Элизабет отчаянно махнула собаке. — Не слушай его, Дамиан, уходи! Иди сейчас же! Уходи. Прочь. Не давай Белой Боли трогать тебя. Иди, найди Барбару, Дамиан.
Пёс дрожал от беспокойства, горя и недоумения. Он сел, уныло сгорбившись, подальше от Элизабет, но его глаза переполняла любовь — такая же осязаемая, как все на земле.
— Нет, — сказал он.
— Ох, Дами… — Теперь её поражение стало полным. Слезы потекли сами — не за себя, за собаку. Дамиан не хотел бросать её. Он останется здесь, а когда она умрёт, Севилл его уведёт. Он снова заберёт собаку, и больше никто не сможет ему помешать. Она силилась повернуть голову. — Прости, Дамиан, прости.
Не справилась. Все пропало.
Элизабет вспомнила слова Барбары той ночью у костра, когда она надела на шею мешочек с жёлудем. Она отчётливо слышала их сейчас сквозь шум в ушах. И это было очень важно.
«Можешь не волноваться, — говорила Барбара. — Что бы ни случилось с тобой или Дамианом, это не будет ни результатом действия злых сил, ни божественным вмешательством, ни магией, ни глупой удачей. Это будет просто жизнь, игра. И она идёт с начала времён».
Севилл двинулся было вперёд, к ней, но, заметив реакцию пса, остановился. Элизабет отвернулась от него, и ей пришла в голову одна вещь. Её умирающий мозг поймал эту мысль, как она сама однажды поймала кружащийся кленовый лист, когда они с Дамианом играли в дендрарии, а утренний иней сверкал в солнечных лучах. Барбара узнает о судьбе Дамиана. Она узнает, что пёс снова в руках Севилла, и что-нибудь предпримет. Элизабет сама себе кивнула. Барбара услышит о её смерти, а значит, придёт за Дамианом. Барбара — соперник, равный Севиллу. Язычница сможет победить там, где потерпела неудачу Элизабет. Девушка глубоко вздохнула — угасающему сознанию стало легче. Она снова подумала о себе и о смерти.
Я слишком молода, чтобы умереть.
Я очень мало успела сделать.
Кем бы я стала?
Дамиан помог ей найти ответ. По крайней мере, умирая, Элизабет знала, кто она такая. Теперь она жалела лишь об одном — что рядом нет Тома. Со смертью пришла странная убеждённость, что он остался ей верен. Она все ещё любила его.
Она пристально посмотрела на пса, протянула руку и стащила со своей шеи кожаный ремешок. Из последних сил она сорвала такой же с головы Дамиана. Заменила его своим, а его мешочек медленно надела на себя. И крепко зажала его в руке.
— Не забывай меня, — сказала она едва слышно. — Не забывай. — Она закрыла глаза. — Похоже, теперь моя очередь ждать тебя, Дами. Я буду ждать.
В горле забулькало. Кровь переполняла ей горло и рот. Она слабо приподняла руки и протянула их к собаке. Качнула головой — с жалостью и печалью.
— Больше никогда, — прошептала она.
Севилл осторожно подошёл, поглядывая на пса, повернул её голову набок. Хлынула кровь, Элизабет задохнулась и встретила взгляд своего пса. Потянулась к нему, и Дамиан ткнулся полосатой головой ей в грудь. Она прижалась лицом к его тёплой шее.
Просто обними его, — сказал Голос. Она слышала его теперь совершенно отчётливо. — Просто скажи ему, что ты его любишь.
И пока жизнь уходила из её тела, она снова и снова обнимала Дамиана и повторяла ему эти слова.
Позвонив в полицию, Севилл занялся своим внешним видом. Он застегнулся, спортивная куртка скрыла прорехи на рубашке и почти всю кровь. То, что осталось, он мог объяснить тем, что испачкался кровью Элизабет, когда помогал ей. Он закурил, поглубже затянулся, потом резко выдохнул и двинулся к собаке. Питбуль свернулся в тугой комок рядом с мёртвой подругой. Голова его по-прежнему покоилась на груди Элизабет. Мужчина приблизился, пёс посмотрел на него, и Севилл насторожился. Он не без оснований полагал, что пёс не бросится на него просто так, но все же напомнил себе, что однажды очень ошибся, посчитав, что пёс вообще не способен на него напасть.
«Когда я надену на тебя ошейник, — подумал он со злостью, — мы придём к полному взаимопониманию, ты и я». Теперь уже маловероятно, что последнее слово останется за собакой.
Дамиан проследил, как человек подходит и становится рядом, и снова опустил голову на неподвижное тело Элизабет. Севилл вынул изо рта сигарету.
— Дамиан, ко мне.
Пёс даже не поднял головы.
— Фу, — сказал он обречённо.
— Ты идёшь со мной, сейчас же.
Пёс сел и мягко прикоснулся носом к неподвижному телу девушки. Потом встал и обернулся к Севиллу, всем своим видом вопрошая о том, для чего у него не было слов.
— Она умерла, — сказал Севилл, подходя к нему с поводком в руке, — идём.
Дамиан отступил, избегая его.
— Дамиан! — рявкнул Севилл. — Стоять! — Он быстро пошёл на пса, собираясь накинуть петлю, и пёс снова уклонился от него. Несколько раз Севилл пытался схватить пса, кривясь от боли, и каждый раз Дамиан отбегал от него, просто держась на расстоянии. — Дамиан, лежать! Лежать! — Севилл вышел из себя, голос его сорвался от злости. Дамиан вывернулся буквально из-под руки и прижал уши, словно извиняясь. Но он не хотел идти с этим человеком. По крайней мере, сейчас.
Севилл с минуту поразмышлял, затем, держась за свой изорванный живот, сел на бревно и задумчиво воззрился на пса. Похоже, что, когда тело уберут, поймать его будет легче. Он подождёт.
Дамиан вернулся к телу Элизабет и тоже сел, глядя на человека. Вдалеке послышался вой сирен. Несколько минут спустя подъехали машины коронёра и полиции.
Полицейские знали Севилла и не усомнились в словах доктора: несчастный случай. В протокол записали, что все произошло из-за рухнувшего штабеля. Однако следовало соблюсти формальности, поэтому натянули ленту, и офицеры с опаской обходили убитую горем собаку, которая упорно лежала рядом с телом. Записав показания и завершив осмотр, коронёр попросила, чтобы собаку убрали — нужно было осмотреть тело.
— Вы хотите, чтобы я просто отогнал его? — спросил Севилл.
— Мне плевать, что вы сделаете. Я просто хочу работать без риска, что он вцепится мне в шею.
Севилл пошёл вперёд, держа перед собой поводок.
— Давай, Дамиан, отойди оттуда.
Пёс не двинулся с места, и Севилл остановился. Затем снова пошёл вперёд, мягко обращаясь к нему, показывая поводок. Дамиан неохотно отошёл. Коронёр и её ассистент осторожно приблизились к телу.
— Что с собакой, док? — спросил ассистент. — Это её собака?
— Нет. Моя. — Севилл заметил, как мужчина и женщина обменялись взглядами.
— Ну ладно, — сказал ассистент. Оки присели и деловито раскрыли свои чемоданчики с инструментами. — Матерь божья, — прошептал мужчина.
Захрустел гравий, и Севилл обернулся. Подъехала маленькая машина, из неё вышел его бывший помощник. Он в замешательстве оглядел полицейских и подошёл к Севиллу, по привычке встав рядом.
— Как вы догадались? — спросил Том. Ведь Севиллу он так ничего и не сказал.
Учёного так и подмывало ответить, что это не его собачье дело, но он практично заключил, что не стоит устраивать сцен и поднимать лишние вопросы в присутствии полиции. Он хотел, чтобы они побыстрее уехали и оставили его наедине с собакой, пока не случилось что-нибудь ещё.
— Я подумал, что кто-нибудь её заметит, пока мы с тобой разговариваем, поэтому проверил сообщения. Машинист подъёмного крана, — он указал подбородком на стоявший в отдалении кран, — увидел её и позвонил.
— Где Элизабет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46