А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


OCR Ustas; Spellcheck Bookworm
«Д.Бартелми. Король/пер. с англ. М.Немцов»: ЭКСМО; М.; 2004
ISBN 5-699-05384-0
Аннотация
– Во мне так и не развился вкус к бомбежкам мирного населения, – сказал король. – Выглядит нарушением общественного договора. Мы обязаны вести войну, а народ – за нее расплачиваться.
Советский Союз и Америка еще не вступили во Вторую мировую войну, поэтому защищать Европу от фашистских орд выпало на долю короля Артура и рыцарей Круглого Стола. Гвиневера изменяет супругу с Ланселотом, Эзра Паунд обвиняет всех в масонском заговоре, Черчилль роет подземную ставку, профсоюзы требуют денег, а Мордред замыслил измену. Решить исход войны должно таинственное пророчество Мерлина…
Последняя книга американского классика постмодернизма Доналда Бартелми (1931 – 1989) «Король» – пародийное переложение рыцарских романов и легенд о короле Артуре, черный юмор и высокая романтика. Впервые на русском языке.
Доналд Бартелми
Король
Анне и Катарине
***
– Глядите! Ланселот!
– Скачет, скачет…
– Да как поспешно!
– Точно сам диавол его распаляет!
– Великолепная мускулатура могучей кобылы перекатывается ритмично под пропотевшей насквозь шкурой ея же!
– Иисусе, да он неимоверно поспешает!
– Но вот осаживает он кобылу свою и замирает на миг, в думу погрузившись!
– А вот мотает прекрасной головою в сумасбродной манере!
– Натягивает поводья, разворачивает кобылу и всаживает в бока ей золотые шпоры!
– Но ведь оттуль и прискакал он давеча с таким превышением скорости!
– Да нет, маленько не оттуль! Оттуль сейчас он скачет градусах в пятнадцати!
– Такой головоломный аллюр эдак скоро оставит лошадь без седока!
– Но не без Ланселота! Ланселот – самый всадчивый ездок в королевстве!
– Гляди-ка! Ланселот вместе с лошадью погрузился в глубокие грязи!
– Он сброшен с седла! Лошадь пала!
– Вот кобыла с трудом подымается! Но Ланселот еще на земле! Вероятно, он что-то себе повредил!
– Нет, вот он встал, осматривает лошадь, прыгает в седло и вновь натягивает поводья… Но он же неистово скачет совсем в другую сторону опять!
– От его метаний земля под копытами горит!
– Точно ему дают наводку со всех румбов сразу!
– Обеты его суровы и многочисленны!
– Поглядите – вот на пути у Ланселота еще один рыцарь оба уперли копья в фокры и несутся друг на друга вот сшибка тот рыцарь который не сэр Ланселот выбит из седла вот он взлетает в воздух и переворачивается вверх тормашками…
– Ланселот же с шумом и грохотом мчит себе дальше он даже не останавливается сокрушить голову противника а топочет еще неистовее к цели своей отдаленной…
– Я теряю его из виду, фигура его убывает и мельчает!
– А я еще вижу его, он все меньше и меньше в далеком отдалении!
– Скачет, скачет…
Гвиневера в Лондоне, во дворце. Сидючи в кресле, переводя яблоко на повидло.
– Мне это надоело до смерти, до чертиков, и меня уже тошнит, – сказала она.
– Да, мадам, – сказала Варли.
– Добрый вечер, английские собратья, – сказало радио. – Говорит Германия.
– Фундаментально неприятственный голос, – сказала Гвиневера. – Тухлая капуста.
– Неуязвимые силы Рейха, – сказал Ха-Ха, – наступают по всем фронтам. Дюнкерк полностью блокирован. Невообразимейшая резня. Сообщают о захвате в плен Гавейна…
– И за сто миллионов лет им этого не сделать, – сказала Гвиневера. – Гавейн еще задаст перцу их свинине.
– Самозваный и подлый король Артур тем временем чахнет в Дувре, если верить моим шпионам. В подозрительном одиночестве. Никакой Гвиневеры поблизости. Мне кажется, мы вправе, дорогие собратья, поинтересоваться, что это может означать.
– Это будет новость про вас, мадам.
– Я полагаю.
– А где же Ланселот? Куда он подевался? Куда и Гвиневера, – сказал Ха-Ха. – Война позабыта. Шлем и кольчуга отложены, свисают с кроватного столбика.
– Слоновий чеснок, – сказала Гвиневера.
– Что? – спросила Варли.
– Для щавелевого супа, – сказала Гвиневера. – Идеален. Как же мне раньше в голову не пришло?
– Да, получилось бы недурственно, мадам.
– Гвиневера – баба неплохая. В душе, – сказало радио.
– Откуда ему знать?
– Но женщины часто бестолковы, – сказал Ха-Ха. – Кроме того, она стареет. А женщины, старея, нередко становятся отчасти безрассудны.
– Но недостаточно безрассудны, – сказала Гвиневера, прикончив яблоко.
– Поганый язык – вот этого у него уж точно не отнять.
– Однако нужна ли налогоплательщикам королева, которая только и делает, что тянет сливянку да развлекается с одним из главных королевских советников? По-моему, нет.
– Который час? – спросила Гвиневера.
– Почти десять, – ответила Варли.
– Пора переключать. Поищи Эзру.
Варли повозимшись с радио.
– Это у меня не самая любимая наша война, – сказала Гвиневера. – Слишком много конкурентов. Никакой ясности. Ну разве что мы на Божьей стороне, это да. Вот что всегда меня восхищало в Артуре: как он вечно умудряется сражаться за правое дело. Но Иисусе – какова интрига! Были времена, когда мужчины выходили, полтора дня лупили друг друга по головам, и на этом все заканчивалось. А теперь же – послы туда-сюда, туда-сюда, секретные соглашения, дополнения еще секретнее, предательства, перемены сторон, ножи в спину…
– Действительно ужас, мадам.
– Приходится держать в голове столько разных людей – думать о них раньше вообще в голову не приходило, – сказала Гвиневера. – Взять, к примеру, хорватов. До этой войны я и понятия не имела, что существуют еще какие-то хорваты.
– А они за нас?
– Насколько я понимаю, их пока держат в резерве для вероятного восстания в том случае, если сербам не удастся выполнить какое-то там соглашение.
– Что есть серб, мадам?
– Должна тебе признаться в наисовершеннейшем невежестве, – ответила королева. – Я знаю только, что они делят территорию с хорватами. Надо полагать, без большой охоты. А еще приходится переживать за болгар, румын, венгров, албанцев и вообще бог знает кого. Того и гляди макушка лопнет.
– Вот те раз! – сказала Варли. – Я и забыла.
– Забыла что?
– Человек тот опять сегодня приходил.
– Какой человек?
– Поляк.
– И что ему было нужно?
– Что-то про верфи. Люди на верфях несчастны, сказал он.
– Люди на верфях всегда несчастны.
– И еще железнодорожники, сказал он. Железнодорожники вообще натворили что-то ужасное.
– Что именно?
– Говорит, приварили к рельсам локомотив на ветке Ипсвич–Стоумаркет. И теперь по этой линии ничего не может двигаться.
– Остроумно.
– Я сказала, что вы погружены в молитвы, мадам.
– Вскоре я в них и погружусь. Никак не найдешь Эзру?
– Очень много шума, мадам.
– Узнаю Эзру, – сказала королева. – Ну его на фиг. Я не безрассудна. И тридцать шесть – едва ли старость, что скажешь, Варли?
– Довольно-таки юность, с моей колокольни.
– А тебе сколько лет, Варли?
– Точно никто не знает, мадам. К пятидесяти, ежели навскидку.
– Ты привлекательная пожилая женщина, – сказала королева. – Равно как и хорошая подруга.
– Благодарю вас, мадам.
– Наверное, следует отправить Артуру телеграмму об этом проклятом локомотиве, приваренном к этим проклятым рельсам, – сказала Гвиневера. – А поляк говорил, чего хотят железнодорожники?
– Сказал, что больше денег.
– Quel сюрприз, – сказала королева.
– Большевистская антимораль, – сказал Эзра, – проистекает из Талмуда, а Талмуд – грязнейшее учение, какое кодифицировала какая-либо раса на земле. Талмуд – вот единственный источник большевистской системы.
– Через минуту он заговорит о «жидовствующих ростовщиках», – сказал Артур. – Поэты, разумеется, и должны быть безумцами, но все же…
– Он мне напоминает, – сказал сэр Кэй, – какого-то старого сельского сквайра из какого-нибудь Суррея. Который после ужина бежит к своей несчастной замарашке-жене.
– Полагаю, под это можно вязать, – сказал Артур. – Способствует сосредоточенности.
– Уж лучше вам привить собственным детям тиф и сифилис, – сказал Эзра, – чем впустить к себе Сассунов, Ротшильдов и Варбургов.
– Поищите что-нибудь другое, – сказал король. – А лучше вообще его заткните. Я еще помню времена, когда чертово радио не болботало нам дни и ночи напролет.
– Я как-то на днях послушал Шёнберга. Сюиту для фортепиано.
– Я никогда не понимал ваших музыкальных пристрастий, мой дорогой сэр Кэй. Да и вкусов королевы. Гвиневере нравится, чтобы в музыке звучало много скорби. Чем скорбнее, тем лучше. Как будто в жизни этого мало. Мне же нравится музыка более жизнеутверждающая, если можно так выразиться.
– Королевы, как правило, более консервативны в музыкальном отношении, – сказал сэр Кэй. – Я знавал их превеликое множество, и большинство оказывались на поверку старыми боевыми лошадками. У меня не было ни одной знакомой королевы, которая бы переваривала Брукнера. Сыграешь ей кусочек Малера – и она давай кукситься.
– У королев невелики шансы самовыразиться, – сказал Артур. – Берегут себя для чего-нибудь поважнее.
– Кстати, – сказал сэр Кэй. – У нас одной не хватает. Фионы, Королевы Гоора. По телетайпу передали бюллетень.
– И где расположен этот Гоор?
– Не припоминаю. Где-то на севере. Как бы то ни было, уж несколько недель как хватились.
– Имеется ль у нее супруг? И сколько ей лет?
– Двадцать два. Король – намного старше. Зовут Унтанк.
– Должно быть, она где-нибудь шалит. Постарайтесь, чтобы не попало в газеты. Сам не понимаю, почему я должен беспокоиться о таких вещах, когда идет война.
– Говорят, она довольно мила.
– Это интересно.
– Одна из прекраснейших женщин королевства, говорят.
– Это интересно.
– Говорят, у нее замечательная фигюра.
– Для меня все это – в прошлом, более или менее. И вам это известно.
– Разумеется, сир. Я просто держу вас в курсе.
– Что-нибудь еще?
– Гавейн отчикал деве голову. Случайно. В очередной раз.
– Боже милостивый, – сказал Артур. – Кому?
– Дочери Короля Зога. Мне кажется, ее звали Линет.
– Значит, вся Албания подымется, – сказал Артур. – И вся албанская ненависть к итальянцам – псу под хвост. Эти дамочки всегда попадаются Гавейну под горячую руку. Наносит удар, руку рикошетит от панциря противника или еще чего, и Гавейн отсекает голову оказавшейся поблизости дамы. Это уже система. А в прессе мы выглядим нехорошо. И Ха-Ха об этом высказывался.
– На Ха-Ха никто не обращает внимания.
– Я с вами категорически не согласен, – сказал Артур. – Народ ловит каждое его слово. Его находят восхитительным. Весь англоговорящий мир считает, что Ланселот спит с Гвиневерой.
– О, я в этом сомневаюсь, – сказал сэр Кэй. – Ей тридцать шесть. Люди разве спят с женщинами такого возраста?
– О вкусах не спорят, – сказал король. – Я не возлегал с Гвиневерой вот уже двенадцать лет. Не то чтобы она не нравилась мне, вы понимаете, да? Но двадцать четыре – мой верхний предел. Всегда был и всегда будет.
– Довольно здраво, – сказал сэр Кэй. – Возможно, отношения у них какие-нибудь пиетистические – у Ланселота с королевой, то есть. Быть может, они читают вместе облагораживающие душу труды, ходят к заутрене, блюдут новены, ну и прочее в том же духе.
– Гвиневера не набожнее кошки.
– Кроме того, поступили письма от Виктора Эммануила, – сказал сэр Кэй.
– Я их прочел. Весьма неприятные. Итальянцам подавай Югославию, Грецию, Ниццу и бог весть что еще.
– В старину, – заметил сэр Кэй, – мы бы заставили гонца эти письма съесть. Вместе с печатями.
– Я никогда не вымещал гнев на гонцах, – сказал Артур. – По мне, так это низко.
– Пришла депеша от королевы. Что-то о локомотиве, который железнодорожный профсоюз приварил к рельсам.
– Да-да-да, – сказал Артур. – Кто у нас сейчас главный железнодорожник? Предполагаю, им нужно больше денег.
– Как и людям с верфей. Там есть некий поляк, он выступает от имени обеих групп. Забыл его фамилию.
– Ну так дайте им чуть больше денег, – сказал Артур. – И соответственно поднимите акциз на пинту.
– Нет, – сказал сэр Кэй. – Сначала акциз, потом прибавка – вот в чем весь фокус. Так менее очевидно.
– Они считают, что денег у меня куры не клюют, – сказал Артур. – Денежный запас конечен. Этого они не хотят понимать. Думают, у меня по чердакам и чуланам во всех замках стоят огромные сейфы с деньгами.
– Так оно и есть, – сказал сэр Кэй.
– Не в этом дело, – сказал Артур. – Это не мои деньги в реальном смысле слова. Это государственные деньги, деньги Англии. Нам нужно поддерживать страну на ходу. Кто знает, что случится на этой войне? Может, мы проиграем? И тогда нам придется выкупать себя и все это чертово королевство. Благоразумно откладывать что-то на крайний случай. Обыватель о крайних случаях никогда не заботится.
– И то правда.
– А кроме того, Вильгельмина Нидерландская богаче меня, и все это знают. Я разве жалуюсь, что я в Европе лишь на втором месте по богатству? Нет, не жалуюсь. Я принимаю сей факт благосклонно.
– Вы знамениты своей скромностью и умеренностью, – сказал сэр Кэй. – А также – постоянством…
– Дать итальянцам хоть кусочек того, что они хотят? Думаю, не стоит. А то прибегут за добавкой.
– Можно разбомбить Милан. Превентивный удар. Пусть задумаются. О собственном поведении.
– Во мне так и не развился вкус к бомбежкам мирного населения, – сказал король. – Выглядит нарушением общественного договора. Мы обязаны вести войну, они – за нее расплачиваться.
– Да, было времечко.
– Позвольте мне кое в чем признаться, – сказал Артур. – Меня всегда беспокоило, какой некролог я получу от «Таймс». Любопытно, да? Мне вот очень любопытно. Сколько страниц? Сколько фотографий? Какого размера? Презренные мысли, что скажете?
– Нам всем это интересно, – сказал сэр Кэй. – Мы уже так давно читаем некрологи.
– Если б мы ввязались в войну за Чехословакию, – сказал Артур, – мы бы выиграли ее, не сходя с места, я в этом убежден. Задним числом, я полагаю, но все же…
– Это французы струсили.
– Неизменно верно во всем винить французов, – сказал Артур, – но Мюнхен, главным образом, наших рук дело. Слишком много решений мы вверили гражданскому правительству.
– И это ошибка – если задним числом.
– Конституционная монархия, – сказал Артур, – прекрасна в мирное время. В мирное время не стоит беспокоиться о торговом балансе и тому подобном, нам подавай соколиную охоту. А военное время – совсем другой коленкор. Вот когда мы нужны. Вспомните осаду Андорры. Мы же были великолепны. Ланселот в замке, возглавляет оборону. Бесподобен, как водится. Видели б вы его на бастионах – как он швырялся в осаждающих ульями. Он обожает швыряться ульями в осаждающих. Разумеется, мы проиграли.
– А кто облажался? – спросил сэр Кэй. – Уайтхолл. Гражданские. Мы проигрываем войну.
– Да уж явно не выигрываем. Меня так и подмывает заглянуть в Пророчество Мерлина и посмотреть, как все обернется.
– Я думал, Пророчество Мерлина уже дискредитировано.
– Разумеется, – сказал Артур. – Дискредитировано. Целиком и полностью опровергнуто. Не представляет ни малейшего научного интереса. Его происхождение в клочьях. О каком именно Пророчестве Мерлина вы говорите?
– А их больше одного?
– Есть то, которое Гальфрид Монмутский послал Епископу Линкольнскому, – сказал Артур. – Знаменитое. И есть подлинное.
– Существует второе Пророчество Мерлина?
– Существует.
– И у вас оно есть?
– Есть.
– А откуда вы знаете, что ваше – подлинное?
– Вы забываете, – сказал Артур, – что я был знаком с Мерлином. А Гальфрид Монмутский – нет. Если вы – такой же знаток пророческих повадок, как я…
– Да ни боже упаси, – сказал сэр Кэй. – Я в замешательстве.
– А сколько еще замешательств впереди, – сказал Артур. – К примеру: если я руководствуюсь Пророчеством, то есть читаю Пророчество как историю, хотя история еще не свершена, тогда для меня будущее – переопределено, а этого я не желаю. Все дело в благоразумном использовании Пророчества, разве не ясно? Нужно использовать его, а не быть используемым им.
– И все же, – сказал сэр Кэй, – если это действительное, подлинное Пророчество, от него трудно отмахнуться, как мне кажется.
– Это немалое искусство, – сказал Артур. – Игнорировать советы, я имею в виду. Некоторым так и не удается им овладеть.
– А можно посмотреть? – спросил сэр Кэй. – Этот… э-э… документик?
– Некоторые не верят, пока не увидят что-то собственными глазами, – сказал Артур. – Некоторые видят собственными глазами, но все равно не понимают, что видят. А некоторым их король что-то говорит, но они все равно желают это что-то увидеть собственными глазами.
– Я сглупил, – сказал сэр Кэй.
– Да, – сказал Артур.
Ланселот в единоборстве с Черным Рыцарем.
Латы Черного Рыцаря – из черных пластин с серебряной гравировкой. Ланселот оделяючи его мощным ударом в плечо.
– Сдаетесь, сэр?
– Боже упаси, – сказал Черный Рыцарь.
– Не соблаговолите ли тогда немного передохнуть?
– Вы не рыцарь, а воплощенная любезность, – сказал Черный Рыцарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10