Принятие это произойдёт только, если вы сделаете следующее: перестанете цепляться за знание, перестанете цепляться за философии, учения, догматы. Перестанете цепляться за организованные церковью религии, иначе вы останетесь при ложных взглядах, и эти ложные взгляды не позволят войти истине в вас.
Есть прекрасная притча…
Вдоль всего плетня, окружавшего птичий двор, расселись ласточки, беспокойно щебеча друг с другом, говоря о многом, но думая только о лете и юге, потому что осень стояла уже у порога, ожидался северный ветер.
Однажды они улетели навсегда, и все заговорили о ласточках и о юге. «Пожалуй, я сама слетаю на следующий год на юг», — сказала курица.
И вот минул год, ласточки вернулись, минул год и они снова расселись йа плетне, а весь птичник обсуждал предстоящее отбытие курицы.
Ранним утром подул северный ветер, ласточки разом взлетели и, паря в небе, почувствовали, как ветер наполняет их крылья; к ним пришла сила, странное древнее знание и нечто большее, чем человеческая вера. Высоко взлетев, они оставили дым наших городов.
«Ветер, пожалуй, подходящий», — сказала курица, распрямила крылья и выбежала из птичника. Хлопая крыльями, она выскочила на дорогу, сбежала вниз по насыпи и попала в сад.
К вечеру, тяжело задыхаясь, она вернулась обратно и рассказывала обитателям птичника, как летала на юг, до самого шоссе, и видела величайший в мире поток машин, мчащихся мимо. Она была в землях, где растёт картофель и видела питающие людей злаки. И, наконец, она попала в сад, в нем были розы, прекрасные розы, и там был садовник.
«Потрясающе, — сказал весь птичий двор, — и как живописно рассказано!»
Прошла зима, прошли тяжёлые зимние месяцы, занялась весна нового года, и опять вернулись ласточки.
Но птичий двор ни за что не соглашался, что на юге — море. «Послушайте нашу курицу!» — говорили они.
Курица теперь стала адептом, она-то знала, что и как там на юге, хотя она даже не ушла из городка, просто перешла дорогу.
Интеллект — такая же курица… ему не уйти далеко, и как только курица что-то узнает, это сразу же становится помехой, препятствием.
Отбросьте интеллект, вы ничего не потеряете. Останьтесь с интеллектом — потеряете все… Отбросьте интеллект — вы потеряете только тёмную камеру, свою неправду; отбросьте интеллект и внезапно ваше сознание воспарит высоко, обретёт свои крылья… вы полетите на крайний юг, к открытому морю, от которого вы все. Интеллект — обуза для человека.
И последнее, прежде чем углубиться в притчу: Дао начинается со смерти. Почему? Есть что-то знаменательное в таком начале. "Если вы понимаете смерть, — говорит Дао, — вы понимаете все, потому что в смерти ваши границы размоет; в смерти вы исчезнете; в смерти "я" будет отброшено; в смерти ума больше не будет; в смерти будет отброшено все несущественное и останется только существенное."
Если вы понимаете смерть, вы поймёте Дао, поймёте, что такое путь без пути, потому что религия — это тоже путь смерти, любовь — тоже путь смерти, молитва — тоже путь смерти. Медитация — это великая смерть. Смерть — величайшее явление, это кульминация жизни, крещендо, высочайший пик. Вы знаете только один пик — пик секса, но это маленький пик в Гималаях. Да, это пик, но самый маленький; смерть — пик величайший.
Секс — это рождение, это начало Гималаев, низина. В самом начале вершина невозможна; постепенно пики поднимаются все выше и выше и наконец доходят до предела. Смерть — это вершина, а секс
— в самом начале. Между сексом и смертью проходит вся жизнь.
Психология Запада начинает с понимания секса, психология Востока, психология Будды начинает с понимания смерти. Понимать секс
— самое начало, понять смерть — это все. Поняв смерть, можно умереть в сознании. Если вы умрёте сознательно, то не родитесь вновь, — больше не нужно; вы поняли урок, вас больше не бросят назад, снова и снова, в колесо жизни и смерти. Вы научились, вы поняли, — вас больше не нужно снова посылать в школу, вы превзошли. Если вы не познали смысл смерти, вам придётся вернуться назад. Жизнь — это ситуация для того, чтобы познать, что такое смерть.
Когда Ли-цзы закусывал на обочине дороги по пути в Вэй, он увидел столетний череп. Подняв прутик, он указал на череп и, повернувшись к своему ученику, сказал: «Только он и я знаем, что ты никогда не рождался и никогда не умрёшь. Он ли подлинно несчастен? Мы ли подлинно счастливы?»
Таинственная фраза, шифр, который надо раскрыть. «Только он и я знаем, — говорит Ли-цзы, указывая на череп, пролежавший сотню лет, — что ты никогда не рождался и никогда не умрёшь». Почему он сказал «только он и я?» Хозяин черепа умер не вольной смертью, Ли-цзы умер вольной смертью; оба умерли. Ли-цзы умер через медитацию. Ли-цзы умер, потому что он больше не "я", потому что он больше не отделен от целого, потому что его больше нет. Это настоящая смерть, более глубокая, чем смерть черепа. Понял ли смерть человек, чей череп пролежал тут больше ста лет? Уверенности нет: может понял, может нет. Ли-цзы понял и познал, его смерть сознательна, но он воспользовался ситуацией. Притча пользуется ситуацией. Рядом сидел его ученик, тут же был череп, Ли-цзы указал на него: «Только он и я знаем, что ты никогда не рождался и никогда не умрёшь».
"Кто умирает, кто рождается? "Я" рождается и "я" умирает. В глубине, где "я" больше нет, вы никогда не рождаетесь и никогда не умираете. Вы вечны, вы — вечность, вы — суть, самая основа этого существования, её важнейший субстракт, — как вы можете умереть? Но "я" рождается и "я" умирает.
Вы никогда не рождались и никогда не можете умереть, но как познать это? Может быть подождать, когда придёт смерть? Это очень рискованно: если вы прожили бессознательно всю свою жизнь, то невелика вероятность, что вы станете сознательным, будучи при смерти. Это невозможно: вся ваша жизнь прошла бессознательно, вы и умрёте бессознательно, вы не сможете перенести смерть осознанно. Вы умрёте в коме и не сможете наблюдать и видеть, что происходит. Вы не смогли даже увидеть жизнь, как же вы сможете увидеть смерть? Смерть ещё тоньше.
Если вы на самом деле хотите знать, то начните сознавать, начните пробуждаться, живите сознательно, учитесь осознанности, накаляйте сознание, станьте великим пламенем сознания, тогда в момент, когда придёт смерть, вы сможете стать её наблюдателем, сможете увидеть и понять: "Тело умирает, "я" умирает, но я не умираю, я — наблюдающий". Этот наблюдающий и есть самая сердцевина существования, этот наблюдающий и есть то, что другие религии называют «Богом» и то, что Ли-цзы и Чжуан-цзы
•называют «Дао»: знающий, познающий элемент, сознание, понимание, пробуждён ность.
Начните жить сознательной жизнью, делайте все, что делаете, но делайте так, как если бы вы были наблюдателем происходящего:
смотрите, молчаливо продолжайте наблюдать, не теряйтесь в происходящем, оставайтесь пробуждённым, оставайтесь вне. Начните с малого: когда вы идёте на улице, едите, принимаете ванну, жмёте другу руку, говорите, слушаете, — все самое будничное,
— сохраняйте пробужденность.
Снова и снова вы будете терять её, снова и снова будете забывать, но вновь ухватывайтесь за нить, вновь находите, вновь вспоминайте. Это то, что Будда называет «памятованием» (букв. «полнота сознания»), Гурджиев — «самоприпоминанием».
Продолжайте помнить, что вы — наблюдатель. Вначале это мучительно трудно, потому что мы долго спали: мы проспали много жизней, мы так привыкли ко сну, Мы метафизически похрапываем. Это трудно, но если вы попытаетесь, постепенно луч пробуждения проникает в ваше существо. Это, возможно, трудно, но возможно, не невозможно. Это самое ценное в жизни.
«Только он и я знаем, что ты никогда не рождался и никогда не умрёшь».
Я знаю, что вы никогда не умрёте, потому что никогда не рождались, но вы этого не знаете. Моё знание вам не поможет; вам это надо узнать самим, это должно стать вашим пониманием, — светом, льющимся в небе".
«Он ли подлинно несчастен? Мы ли подлинно счастливы?»
Теперь он спрашивает ученика: «Кто же счастлив, тот кто жив, или тот, кто мёртв? Кто подлинно несчастлив: мёртвый или живой? И кто подлинно счастлив?» Он оставляет вопрос нерешённым. Это коан, предмет медитации для ученика.
Притча ничего не сообщает, она внезапно обрывается, теперь ученику надо над ней потрудиться, теперь ему время медитировать, он должен понять смерть, жизнь, любовь, все самое главное. И он должен подумать над тем, кто же счастлив? Счастливы только от того, что живы? Нет: весь мир в таком убожестве. Так что одно ясно несомненно: человек необязательно счастлив только оттого, что жив; быть живым ещё не достаточно для счастья; для счастья нужно что-то ещё. Жизнь плюс сознание — тогда возникает счастье: ведь в познании, в свете сознания исчезнет темнота "я".
Теперь, когда к жизни прибавится сознание, происходят великие события. Первое: исчезает "я" и вместе с "я" исчезает смерть, — ведь умирает только "я", ведь это оно родилось. Вместе с "я" исчезнет рождение, исчезнет смерть; вместе с "я" исчезнет отдельность от существования.
В этом смысл распятия: распинается "я". Когда Иисус распинается, рождается Христос, — в этом смысл воскресения. По одну сторону — распятие, по другую — воскресение.
Умрите — если хотите жить на самом деле; это истина парадоксальная, но огромной важности — это абсолютная величина. Такие, как вы есть, вы не живы и не мертвы, вы висите посередине, а значит — в убожестве, напряжении, страдании. Вы расщеплены: не мёртвые и не живые. Или будьте полностью живы и тогда узнаете, что такое жизнь; или будьте полностью мертвы, тогда тоже полностью узнаете, что такое жизнь, потому что полнота открывает двери Дао.
Будьте полны. Тот, кто спит, не может быть полон ни в чем. Вот вы едите, но вы не полностью здесь, вы думаете о сотне вещей, , вы механически насыщаетесь. Даже в постели с любимой или любимым вы не полностью присутствуете здесь, быть может, вы наслаждаетесь со своей женой и думаете о другой женщине или думаете о покупках, о ценах, о том, что ныне все так дорого, — сотни мыслей, а вы наслаждаетесь только механически.
Будьте полным в своих поступках, и если вы полны, вы все поймёте, а без понимания никто не полон.
Быть полным — значит не иметь никаких других посторонних мыслей:
если едите, то просто едите, вы полностью здесь и сейчас. Вы весь — в еде, вы не только насыщаетесь, вы наслаждаетесь: тело, ум, душа — все сонастроено, когда вы едите, — струится гармония, глубинный ритм установился между тремя уровнями вашего существа. Тогда еда становится медитацией, ходьба становится медитацией, несение воды из колодца становится медитацией, приготовление еды становится медитацией. Будничное и незначительное преображается, все становится лучезарным действием, и каждое действие становится столь полным, что имеет достоинство Дао.
Вы уже не сами действуете, когда вы полны, — тогда действует Бог или действует эта полнота, а вы — просто колёсико, средство. Но стать этим средством — высшая благодать, высшее благословение.
ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ
ВОПРОС Насколько соответствует Дао, включающее дисциплину внешнего выражения, облагораживанию подсознания?
ОТВЕТ Дао не знает никакой дисциплины. Дао спонтанно, лишено усилий. Всякая дисциплина неестественна, это её свойство. Деревья и реки, звери и звезды не знают ни о какой дисциплине. Дисциплину создали люди, из-за дисциплины человек становится расщеплённым: одна часть пытается командовать другой, так создаётся раскол. Сознание пытается управлять телом, тело пытается незаметно управлять сознанием, или по крайней мере, саботирует. Конфликт создаёт путаницу, любой конфликт — это путаница. Конфликт не может создавать слияния в гармонию, вы не можете стать единым, целым, не можете слиться в одного, отсюда конфликт. Конечный результат — только шизофрения. Вы все боретесь и боретесь; постепенно вы уже не одна индивидуальность, вас становится много, по крайней мере двое, а если дела идут хуже, то вас много; вы — уже не вы, а целая толпа. А когда вы не один, нельзя быть счастливым.
Счастье — это свойство единства, счастье — это музыка, которая льётся, когда все в гармоническом созвучии, когда все подходит друг другу, когда все в гармонии, когда никакого конфликта нет, когда вы не толпа, а оркестр… Никто не пытается управлять, никто не пытается стать главным, никто не пытается эксплуатировать, подавлять… Все существо переполнено радостью.
Дао спонтанно, это не дисциплина, поэтому Дао — самое глубинное в религии; ни одна религия не достигает этого пика. Как только религия начинает становиться дисциплиной, она уже пала низко.
Есть три стадии религии — как детство, юность и старость. Когда религия рождается, это её детство; тогда жив Учитель, все свежо, энергия течёт от источника, струится аромат. Когда Лао-цзы, Будда, Иисус живы — религия в своём первом, детском, невинном состоянии — это детство. Она свежа, как капля утренней росы, как только что распустившаяся роза, свежа и невинна, как звезды. Она не знает никакой дисциплины, только спонтанность. Затем вокруг Учителя начинают собираться люди. Это совершенно неизбежно:
есть магнит — начинают собираться люди. Наступает вторая стадия — стадия органической религии. Первая стадия индивидуальна, революционна, спонтанна, и речи нет ни о каком усилии, какой-то дисциплине, каких-то текстах; Бог обнажён, истина есть как она есть, никакого камуфляжа, никакой одежды. Затем начинают собираться люди. Из-за этих людей мало-помалу начинает появляться учение, возникает дисциплина. Учитель продолжает говорить о спонтанности, но ученики спонтанности не понимают, они переводят её в понятие самодисциплины. «Просто будьте», — говорит Учитель. Они спрашивают: «Как?» Их вопрос «как?» постепенно превращается в учение, они создают учение. Я бы сказал так: Учитель вносит спонтанность, ученики вносят учение.
Слова «учение» и «ученик» от одного корня. Когда вокруг Учителя собираются ученики, они начинают переводить, что же он говорит, что же он имеет в виду, они начинают истолковывать его слова, но, конечно же, толкуют по-своему, иначе нельзя. Как только вы толкуете, вы толкуете неверно.
Настоящий ученик — тот, кто не толкует, не переводит, кто пассивно слушает, кто не спрашивает «как?», не спешит добраться до результатов, не стремится к цели, не жаден. Каждый ученик тут же создаёт учение — это вторая стадия, ещё живая, но я называю её органическим состоянием религии. Есть Учитель, пришли ученики; органическое единство, но…
В первой стадии — только один круг, теперь — это семейство концентрических кругов, и эти круги становятся больше, и чем они больше, тем меньше в дих правды. Чем дальше окружности отходят от центра, тем дальше они уходят от центра, тем дальше уходят они от истины, от свежести. Это становится знанием, учением, догмой, но все меньше и меньше доходит сквозь все эти экраны.
В третьей стадии, когда Учитель уходит, религия становится организованной религией, она больше не ограничена, потому что центр исчез. Теперь система окружностей пытается существовать без центра, она становится церковью, верой, теологией. Теперь религия уже очень стара: как-нибудь, когда-нибудь религия умирает, но церковь остаётся.
Вы спрашиваете: «Насколько соответствует Дао, включающее дисциплину внешнего проявления, облагораживанию подсознания.»
Дао никогда не позволяет себе стать органической религией и, конечно же, никогда не позволило себе стать церковью. Оно осталось спонтанным, потому что в нем нет никаких последователей, никакой церкви, как скажем Ватикан или Шанкарачарья, ничего подобного. Дао осталось доступным тем, кто имеет мужество быть спонтанным. Чтобы быть спонтанным, нужно великое мужество;
быть спонтанным — значит пребывать в состоянии постоянного полного отсутствия контроля. Спонтанность означает невмешательство в свою природу: пусть все будет, что бы там ни было, и пусть все идёт, куда бы оно ни шло. Быть, как ветер, быть, как река, которая не знает, куда она течёт, не заботясь, чем все это кончится, не пытаясь планировать, не пытаясь защищаться.
Чтобы быть естественным, необходимо огромное мужество, поэтому немногие достигли Дао. Миллионы христиан, миллионы мусульман, миллионы индуистов, миллионы буддистов, но Дао сохранило трансцендентальность, аромат, не связанный, не посаженный в клетку, отсюда его красота, возвышенная притягательность, высшая истина.
Сверхсознательное, сознательное, бессознательное — эти разделения для отведавших учение; в вас же — просто сознание, не разделяемоё в своём единстве. Нет никаких разграничении. Последователи Фрейда, Юнга, Адлера и других аналитиков говорят об этих разделениях как об естественно присутствующих, как об особенности, присущей всем людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28