Это огорчило Коре Хенриксена:
— Очень хотели отвезти вас на шлюпке, но, к сожалению, она не ледокол. Поживите ещё несколько дней на станции, пока не вынесет лёд из фьорда.
Мы поблагодарили любезного директора, но оставаться дольше не решились: скоро ожидался приход в Баренцбург за углём теплохода «Дашава», на котором экспедиция должна была выехать в Мурманск. Кроме того, мы очень хотели совершить пешеходный маршрут вдоль берегов Ис-фьорда и побывать на мысе Ивана Старостина.
Все свободные от вахт сотрудники станции вышли проводить нас в дорогу. Как водится, сфотографировались на память, обменялись дружескими рукопожатиями и направились на восток, в Баренцбург. Мне показалось, что даже каблуки сапог «настроились» на дорогу, словно отстукивая ритм походного марша: «Ско-рей до-мой!
До-мой ско-рей!»
Пока мы шли, я вспомнил недавно прочитанную в шахтёрской библиотеке интересную книгу «К северу от морской пустыни». Её автор — Лив Балстад, жена первого послевоенного губернатора Свальбарда, прожившая на архипелаге в общей сложности девять лет. Последний раз эта мужественная женщина видела Шпицберген осенью 1955 года. Вскоре она умерла. Но осталась её познавательная книга, в которой фру Лив с большой теплотой вспоминает о дружелюбии и взаимовыручке, свойственных русским и норвежцам, живущим на Шпицбергене близко друг от друга в суровых природных условиях, в отрыве от родного дома. «В то время как во всём мире развивалась „холодная война“, — замечает Лив Балстад, — отношения между норвежцами и русскими на Свальбарде становились все теплее».
Как первые, так и последующие контакты, установленные нами на этом полярном архипелаге с норвежцами, и наши встречи подтверждают её слова о том, что русским и норвежским людям, живущим на одном острове, легко сотрудничать.
Уже позже, в 1977 году, на Шпицбергене побывал министр иностранных дел Норвегии Кнут Фрюденлунд. После своей поездки он сделал заявление, в котором, в частности, отметил: «Мы рады, что с того времени, как возникли советские посёлки, между норвежцами и советскими людьми установились хорошие, добрососедские отношения. Мы надеемся, что эти хорошие отношения будут развиваться и далее…»
шпицбергенский уголёк, добытый руками советских шахтёров в Пирамиде.
Однообразия в природе, к счастью, не бывает, и долгое безумство метели, издевательски превращающей календарное лето в зиму, сменяется несколькими чудесными днями. Ветер успокаивается, и длинные шлейфы сугробов застывают вокруг палаток, на снегомерной площадке. Исчезают тёмные, набухшие снегом облака, и мы спешим насладиться чистым синим-синим небом и даже ухитряемся слегка погреться под лучами светила. После почти непрерывных снежных буранов и полного отсутствия видимости такой резкий погодный контраст воспринимается человеком как-то по-особенному. Окружающий нас воздух становится изумительно чистым и неправдоподобно прозрачным — даже очень-очень далёкие пики гор, обычно еле видимые невооружённым глазом, теперь чётко, едва не графически, выделяются на небосводе.
Июль — самый тёплый месяц на Шпицбергене. Но даже в это наиболее приятное и мягкое время года средняя месячная температура воздуха на нашей станции оказалась отрицательной. Июль запомнился нам и обилием туманов. 23 дня мы «витали» в густых, непрозрачных облаках, плотно накрывавших плато. Часто видимость сокращалась настолько, что со снегомерной площадки, отстоявшей от палатки на несколько десятков метров, я не видел нашего жилища. Когда же к туману ещё присоединялась пурга, можно было вообще не заметить КАПШ с близкого расстояния и легко пройти мимо него. Чтобы избежать этой неприятности, мы «высадили» вокруг палаток небольшую рощицу… вешек и соединили их между собой верёвкой. Для гляциолога, работающего на леднике в непогоду, даже самая маленькая палочка, служащая опознавательным знаком, во сто крат дороже самого высокого дерева, растущего в лесу…
В середине июля радистка из Пирамиды Нина Чекаева сообщила, что у них на берегу Билле-фьорда «погода, как в Сочи: 15 градусов тепла». В это же самое время у нас было холоднее на 10 градусов. Но даже максимальную летнюю температуру воздуха, которую удалось наблюдать на станции в этот день — 5 градусов тепла, мы восприняли как настоящую жару!
В самый жаркий день Маркин взял лыжи, походные приборы, небольшой «тормозок» (так шахтёры называют в шутку завтрак, прихватываемый ими на работу) и отправился в свой гляциоклиматический маршрут по западному склону плато в сторону нунатака Эхо.
Около месяца назад по этому пути мы провожали группу Троицкого. За 20 дней снег успел заметно осесть, обнажились многие трещины, которые тогда удалось миновать, даже не подозревая о них.
Когда представилась новая возможность, Слава предпринял другую вылазку, теперь уже на восточный склон плато, в сторону ледника Негри. В своих маршрутах мой напарник определял на разных высотах ледника температуру и влажность воздуха. Эти данные были крайне нужны для дальнейшего их сравнения с наблюдениями, полученными нами на станции…
ОТСЮДА СТАРТОВАЛИ К ПОЛЮСУ
Быстро и незаметно прошла зима после первой поездки на Шпицберген. Тёплые, ласковые лучи весеннего московского солнца растопили остатки грязного городского снега. Жители столицы с нетерпением ждали лета. Мои товарищи и я, наоборот, стремились скорее уехать от него вновь к зиме — на ледники Шпицбергена.
Предварительные результаты своих исследований на архипелаге мы доложили в Институте географии Академии наук СССР на специальном заседании научного семинара по гляциологии. Несколько часов ледяной «дух» Снежной королевы словно витал в старинных каменных стенах институтского здания. Крупнейшие советские гляциологи поддержали наше стремление продолжить изучение ледников Шпицбергена.
…Экспресс «Арктика» увёз участников второй гляциологической экспедиции в Мурманск. Вот и Кольский залив — начало нашей морской дороги. Прямо с вокзала шагаем в торговый порт, где горделиво стоит новейший ледокол «Киев». С разрешения Мурманского морского пароходства на нём мы отправляемся на Шпицберген.
Уже на вторые сутки могучий, широкоплечий ледокол легко резал, ломал, крушил и подминал метровый лёд, сковавший Ис-фьорд, словно шёл по чистой воде.
На наше гляциологическое счастье, приход весны на острове задержался. Все горы, прибрежные долины и равнины ну и, конечно, ледники ещё завалены толстым слоем снега. Значит, попали сюда вовремя — до начала таяния. Из рассказов полярников мы узнали, что прошедшая. зима выдалась на редкость холодной и не такой многоснежной, как предыдущая. Даже майна в Грён-фьорде замерзала на месяц.
Чтобы не терять дорогого времени, на другой же день экспедиция приступила к снегомерной съёмке на противоположной стороне залива. Сразу же после этого Василий Фурсов «забросил» гляциологов на перевал ледников Грён-фьорд Восточный и Фритьоф. Такую систему ледников иногда называют перемётной, так как они залегают на двух противоположных склонах гор, но соединяются своими верхними частями на гребне.
Снега на перевале было в три раза больше, чем на побережье. Десятиметровая термометрическая скважина, проткнувшая ледораздел, показала, что весь снег, выпавший в прошлом году, насытился талой водой, которая, пройдя на значительную глубину внутрь фирновой толщи, осенью замёрзла. В результате этого выделившееся тепло прогрело слой фирна до температуры ноль градусов.
Теперь можно было приступать к выполнению наиболее сложного дела — высадке на ледоразделе ледникового плато Хольтедаля, расположенного примерно в 40 километрах к востоку от норвежского посёлка Ню-Олесунн, иногда называемого Кингсбеем.
Но прежде чем рассказать об этом очень известном в своё время самом северном поселении, связанном со стартами знаменитых воздушных экспедиций к вершине мира, мне хочется вспомнить волнующую историю попыток достижения Северного полюса со Шпицбергена…
* * *
В начале XIX века полярные исследования стали приобретать значительный размах. Одним из важных стимулов усиленного интереса к изучению Арктики были, конечно, и щедрые награды, обещанные первооткрывателям Северо-Западного прохода и Северного полюса.
Прошлый век ознаменовал начало международных «скачек» к этой далёкой цели. Тогда было ещё не известно, что окружает полюс — открытое море, льды или суша. Люди знали о существовании в морях Арктики лишь трех земель — Гренландии, Новой Земли и Шпицбергена. Так как Шпицберген был относительно близко расположен и к полюсу, и к Европе, а также наиболее доступен, он привлёк к себе внимание многих полярных исследователей и путешественников. Шпицберген представлялся им последним удобным сухопутным «трамплином», с которого можно было достичь полюса и осуществить тем самым свои честолюбивые намерения.
Если в прошлом столетии смельчаки отправлялись отсюда в неизведанный путь на Север пешком, на санях-лодках, морских судах, собаках, оленях и даже на воздушном шаре, то в нашем веке — на летающих лодках, аэропланах, дирижаблях, подводной лодке и вновь пешком…
Первую серьёзную попытку достичь полюса, уйдя со Шпицбергена, предпринял в 1827 году известный английский полярный исследователь и мореплаватель Уильям Эдуард Парри. Он полагал, что на парусном судне через арктические льды к полюсу не пробиться, и поэтому предложил совершенно иной путь — использовать лодки со стальными полозьями, чтобы с их помощью двигаться по льдам или плыть по морю.
На корабле «Хекла» Парри отправился к Шпицбергену. В начале июня 1827 года он достиг его северных берегов и встал на якорь в одной из маленьких бухт Сорг-фьорда, названной Хекла. Оставив здесь судно, Уильям Парри в сопровождении известного полярного исследователя Джеймса Росса отправился в первую большую санную экспедицию к полюсу. Около 300 человек предприняли попытку первыми достичь его на двух шлюпках, поставленных на полозья.
Парри привёз на судне приручённых оленей. Однако он не решился их впрягать. Тащить людям по льдам среди торосов сани-лодки, нагруженные провизией на 71 день, оказалось невероятно трудным делом. Поход осложнялся тем, что льды постоянно сносило течением на запад и юг. За 35 дней по прямой линии англичане смогли удалиться от корабля лишь на 170 миль. Парри убедился, что продвижение на север становится безнадёжным занятием, и принял благоразумное решение повернуть назад. Несмотря на неудачу, был установлен рекорд проникновения человека на север: 82 градуса 45 минут…
Стоявшие весьма далеко от полярных предприятий немцы тоже надумали попытаться найти путь к заветной точке. К организации германской арктической экспедиции призывал видный географ и картограф Август Петерман.
В мае 1868 года небольшая яхта «Германия» под командой капитана Карла Кольдевея вышла из Бергена и направилась к Гренландии. Но из-за льдов она вынуждена была повернуть на восток, к Шпицбергену. Здесь Кольдевею удалось достичь лишь 81-й параллели. Чтобы не зазимовать, капитан повернул на юг…
На пути человека к Северному полюсу непреодолимой преградой продолжали вставать огромные трудности. Чтобы одолеть великое ледяное пространство, требовалось в первую очередь заменить беспомощные во льдах морские суда на более практичные и скоростные суда воздушные, что представляло на первых порах чрезвычайно рискованное предприятие. За их применение в Арктике ратовали Юлиус Пайер, Фритьоф Нансен, Адольф Норденшельд, Роберт Пири и другие известные полярники. Они мечтали о таких кораблях, которые, словно птицы, могли бы переносить их через моря и горы, льды и другие препятствия.
Такое время неумолимо приближалось. Первая попытка практического использования нового средства для достижения полюса — воздушного шара была предпринята отсюда в конце XIX столетия.
На возможность перелёта через Северный полюс на управляемом аэростате указал шведский инженер Саломон Август Андре. Свою идею он изложил после возвращения со Шпицбергена, где в 1882 году принимал участие в проведении метеонаблюдений по программе 1-го Международного полярного года.
14 лет Андре разрабатывал проект первой в мире экспедиции, которая должна была отправиться к полюсу не по воде и льдам, а по воздуху. Было тщательно продумано снаряжение, питание и даже связь с внешним миром, для чего исследователь отобрал несколько десятков голубей.
По вычислениям талантливого инженера в Париже был построен воздушный шар, наречённый «Орлом». Его объём составлял почти пять тысяч кубических метров, а грузоподъёмность — три тонны. Он мог взять в полет трех человек, лодки, сани, запас продовольствия на четыре месяца, необходимые инструменты… Управлять аэростатом и удерживать его на определённой высоте предполагалось при помощи трех балластных канатов-гайдропов общей длиной 1000 метров и весом 850 килограммов.
7 июня 1896 года экспедиция направилась на Шпицберген. Исходным пунктом полёта аэронавты выбрали пустынную бухту Вирго на острове Датском, расположенном на северо-западной окраине архипелага. Между холмами на юго-западном берегу бухты шведы построили высокий дощатый эллинг — «дом» — для стоянки аэростата. В начале августа все приготовления к старту были завершены. Надвигалась зима, а благоприятный ветер никак не хотел дуть на север. Из-за этого пришлось отложить экспедицию до следующего года и вернуться на материк.
Незадолго перед этим, 14 августа, совершенно неожиданно в бухту Вирго зашёл «Фрам». В тот день легендарный норвежский корабль завершил свой небывалый трехлетний трансарктический дрейф во льдах недалеко от северных берегов Шпицбергена. Как только судно бросило якорь неподалёку от парохода «Вирго», Андре со спутниками на шлюпке отправился приветствовать норвежцев. Назад они вернулись вместе с капитаном «Фрама» Отто Свердрупом и другими норвежскими моряками, которые осмотрели на берегу стартовую базу. После этого «Фрам» стал готовиться к отходу в Норвегию.
В мае 1897 года канонерская лодка «Свенсксунд» доставила шведскую экспедицию снова в бухту Вирго. 11 июля задул наконец долгожданный и сильный южный ветер, и «Орёл» поднялся в воздух, унося пионеров полярного воздухоплавания: Андре, физика Нильса Стриндберга и техника Кнута Френкеля.
Первое несчастье ожидало аэронавтов уже в самом начале пути: шар вскоре стал терять высоту. Пришлось срочно выбрасывать балласт. Подхваченный ветром «Орёл» стремительно взмыл над бухтой и полетел в северо-восточном направлении. Во время этого манёвра оборвались все три гайдропа, что полностью лишило шар необходимой управляемости.
Спустя четыре дня после старта норвежские моряки поймали в Баренцевом море почтового голубя, у которого под крыльями нашли маленький пергаментный свёрточек. Когда его вскрыли, то прочитали сообщение: «13 июля. 12 часов 30 минут дня, нахожусь 82° 02' с. ш., 15 05' в. д. Хорошее воздушное течение на восток 10° к югу. Все благополучно. Это мой третий голубь. Андре»…
В мае 1899 года к побережью Исландии прибило небольшой буй с краткой информацией, посланной вслед за предыдущей весточкой. На следующий год на северном берегу Норвегии нашли буёк-поплавок с вложенной в него запиской. Он был выброшен на морской лёд по истечении восьми часов полёта. Кроме того, удалось обнаружить ещё несколько пустых буйков…
33 года никто ничего не знал о судьбе смельчаков.
Летом 1930 года из Норвегии отправилась на Землю Франца-Иосифа научно-промысловая экспедиция геолога Гуннара Хорна. По пути судно «Братвог» сделало краткую остановку у юго-западной оконечности острова Белого, находящегося примерно в 80 километрах к востоку от Северо-Восточной Земли.
Вскоре матросы случайно напали на следы затерянной экспедиции. На безымянном мысу, названном впоследствии по предложению профессора Н. Н. Зубова именем Андре, люди увидели лодку, торчавшую из-под снега. В ней лежал шест с вырезанными словами: «Полярная экспедиция Андре». Затем нашли фотоаппарат, молоток, топорик, остатки одежды и другие вещи. Чуть поодаль удалось обнаружить тела Андре и Стриндберга. Около инженера валялись ружьё и примус с керосином, а в кармане пиджака Андре сохранился его дневник с несколькими страничками записей…
В сентябре на остров Белый отправилась поисковая экспедиция на судне «Исбьёрн» («Белый медведь»). Удалось найти тело Френкеля, а также много различного снаряжения. По расшифрованным испорченным непогодой дневниковым записям и экспедиционному журналу, по проявленным фотоплёнкам Андре и его товарищей постепенно восстанавливалась трагическая история первых полярных воздухоплавателей.
Полет «Орла» продолжался три дня. Интенсивное обледенение шара, вызванное густым туманом, утяжелило его и значительно снизило высоту движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Очень хотели отвезти вас на шлюпке, но, к сожалению, она не ледокол. Поживите ещё несколько дней на станции, пока не вынесет лёд из фьорда.
Мы поблагодарили любезного директора, но оставаться дольше не решились: скоро ожидался приход в Баренцбург за углём теплохода «Дашава», на котором экспедиция должна была выехать в Мурманск. Кроме того, мы очень хотели совершить пешеходный маршрут вдоль берегов Ис-фьорда и побывать на мысе Ивана Старостина.
Все свободные от вахт сотрудники станции вышли проводить нас в дорогу. Как водится, сфотографировались на память, обменялись дружескими рукопожатиями и направились на восток, в Баренцбург. Мне показалось, что даже каблуки сапог «настроились» на дорогу, словно отстукивая ритм походного марша: «Ско-рей до-мой!
До-мой ско-рей!»
Пока мы шли, я вспомнил недавно прочитанную в шахтёрской библиотеке интересную книгу «К северу от морской пустыни». Её автор — Лив Балстад, жена первого послевоенного губернатора Свальбарда, прожившая на архипелаге в общей сложности девять лет. Последний раз эта мужественная женщина видела Шпицберген осенью 1955 года. Вскоре она умерла. Но осталась её познавательная книга, в которой фру Лив с большой теплотой вспоминает о дружелюбии и взаимовыручке, свойственных русским и норвежцам, живущим на Шпицбергене близко друг от друга в суровых природных условиях, в отрыве от родного дома. «В то время как во всём мире развивалась „холодная война“, — замечает Лив Балстад, — отношения между норвежцами и русскими на Свальбарде становились все теплее».
Как первые, так и последующие контакты, установленные нами на этом полярном архипелаге с норвежцами, и наши встречи подтверждают её слова о том, что русским и норвежским людям, живущим на одном острове, легко сотрудничать.
Уже позже, в 1977 году, на Шпицбергене побывал министр иностранных дел Норвегии Кнут Фрюденлунд. После своей поездки он сделал заявление, в котором, в частности, отметил: «Мы рады, что с того времени, как возникли советские посёлки, между норвежцами и советскими людьми установились хорошие, добрососедские отношения. Мы надеемся, что эти хорошие отношения будут развиваться и далее…»
шпицбергенский уголёк, добытый руками советских шахтёров в Пирамиде.
Однообразия в природе, к счастью, не бывает, и долгое безумство метели, издевательски превращающей календарное лето в зиму, сменяется несколькими чудесными днями. Ветер успокаивается, и длинные шлейфы сугробов застывают вокруг палаток, на снегомерной площадке. Исчезают тёмные, набухшие снегом облака, и мы спешим насладиться чистым синим-синим небом и даже ухитряемся слегка погреться под лучами светила. После почти непрерывных снежных буранов и полного отсутствия видимости такой резкий погодный контраст воспринимается человеком как-то по-особенному. Окружающий нас воздух становится изумительно чистым и неправдоподобно прозрачным — даже очень-очень далёкие пики гор, обычно еле видимые невооружённым глазом, теперь чётко, едва не графически, выделяются на небосводе.
Июль — самый тёплый месяц на Шпицбергене. Но даже в это наиболее приятное и мягкое время года средняя месячная температура воздуха на нашей станции оказалась отрицательной. Июль запомнился нам и обилием туманов. 23 дня мы «витали» в густых, непрозрачных облаках, плотно накрывавших плато. Часто видимость сокращалась настолько, что со снегомерной площадки, отстоявшей от палатки на несколько десятков метров, я не видел нашего жилища. Когда же к туману ещё присоединялась пурга, можно было вообще не заметить КАПШ с близкого расстояния и легко пройти мимо него. Чтобы избежать этой неприятности, мы «высадили» вокруг палаток небольшую рощицу… вешек и соединили их между собой верёвкой. Для гляциолога, работающего на леднике в непогоду, даже самая маленькая палочка, служащая опознавательным знаком, во сто крат дороже самого высокого дерева, растущего в лесу…
В середине июля радистка из Пирамиды Нина Чекаева сообщила, что у них на берегу Билле-фьорда «погода, как в Сочи: 15 градусов тепла». В это же самое время у нас было холоднее на 10 градусов. Но даже максимальную летнюю температуру воздуха, которую удалось наблюдать на станции в этот день — 5 градусов тепла, мы восприняли как настоящую жару!
В самый жаркий день Маркин взял лыжи, походные приборы, небольшой «тормозок» (так шахтёры называют в шутку завтрак, прихватываемый ими на работу) и отправился в свой гляциоклиматический маршрут по западному склону плато в сторону нунатака Эхо.
Около месяца назад по этому пути мы провожали группу Троицкого. За 20 дней снег успел заметно осесть, обнажились многие трещины, которые тогда удалось миновать, даже не подозревая о них.
Когда представилась новая возможность, Слава предпринял другую вылазку, теперь уже на восточный склон плато, в сторону ледника Негри. В своих маршрутах мой напарник определял на разных высотах ледника температуру и влажность воздуха. Эти данные были крайне нужны для дальнейшего их сравнения с наблюдениями, полученными нами на станции…
ОТСЮДА СТАРТОВАЛИ К ПОЛЮСУ
Быстро и незаметно прошла зима после первой поездки на Шпицберген. Тёплые, ласковые лучи весеннего московского солнца растопили остатки грязного городского снега. Жители столицы с нетерпением ждали лета. Мои товарищи и я, наоборот, стремились скорее уехать от него вновь к зиме — на ледники Шпицбергена.
Предварительные результаты своих исследований на архипелаге мы доложили в Институте географии Академии наук СССР на специальном заседании научного семинара по гляциологии. Несколько часов ледяной «дух» Снежной королевы словно витал в старинных каменных стенах институтского здания. Крупнейшие советские гляциологи поддержали наше стремление продолжить изучение ледников Шпицбергена.
…Экспресс «Арктика» увёз участников второй гляциологической экспедиции в Мурманск. Вот и Кольский залив — начало нашей морской дороги. Прямо с вокзала шагаем в торговый порт, где горделиво стоит новейший ледокол «Киев». С разрешения Мурманского морского пароходства на нём мы отправляемся на Шпицберген.
Уже на вторые сутки могучий, широкоплечий ледокол легко резал, ломал, крушил и подминал метровый лёд, сковавший Ис-фьорд, словно шёл по чистой воде.
На наше гляциологическое счастье, приход весны на острове задержался. Все горы, прибрежные долины и равнины ну и, конечно, ледники ещё завалены толстым слоем снега. Значит, попали сюда вовремя — до начала таяния. Из рассказов полярников мы узнали, что прошедшая. зима выдалась на редкость холодной и не такой многоснежной, как предыдущая. Даже майна в Грён-фьорде замерзала на месяц.
Чтобы не терять дорогого времени, на другой же день экспедиция приступила к снегомерной съёмке на противоположной стороне залива. Сразу же после этого Василий Фурсов «забросил» гляциологов на перевал ледников Грён-фьорд Восточный и Фритьоф. Такую систему ледников иногда называют перемётной, так как они залегают на двух противоположных склонах гор, но соединяются своими верхними частями на гребне.
Снега на перевале было в три раза больше, чем на побережье. Десятиметровая термометрическая скважина, проткнувшая ледораздел, показала, что весь снег, выпавший в прошлом году, насытился талой водой, которая, пройдя на значительную глубину внутрь фирновой толщи, осенью замёрзла. В результате этого выделившееся тепло прогрело слой фирна до температуры ноль градусов.
Теперь можно было приступать к выполнению наиболее сложного дела — высадке на ледоразделе ледникового плато Хольтедаля, расположенного примерно в 40 километрах к востоку от норвежского посёлка Ню-Олесунн, иногда называемого Кингсбеем.
Но прежде чем рассказать об этом очень известном в своё время самом северном поселении, связанном со стартами знаменитых воздушных экспедиций к вершине мира, мне хочется вспомнить волнующую историю попыток достижения Северного полюса со Шпицбергена…
* * *
В начале XIX века полярные исследования стали приобретать значительный размах. Одним из важных стимулов усиленного интереса к изучению Арктики были, конечно, и щедрые награды, обещанные первооткрывателям Северо-Западного прохода и Северного полюса.
Прошлый век ознаменовал начало международных «скачек» к этой далёкой цели. Тогда было ещё не известно, что окружает полюс — открытое море, льды или суша. Люди знали о существовании в морях Арктики лишь трех земель — Гренландии, Новой Земли и Шпицбергена. Так как Шпицберген был относительно близко расположен и к полюсу, и к Европе, а также наиболее доступен, он привлёк к себе внимание многих полярных исследователей и путешественников. Шпицберген представлялся им последним удобным сухопутным «трамплином», с которого можно было достичь полюса и осуществить тем самым свои честолюбивые намерения.
Если в прошлом столетии смельчаки отправлялись отсюда в неизведанный путь на Север пешком, на санях-лодках, морских судах, собаках, оленях и даже на воздушном шаре, то в нашем веке — на летающих лодках, аэропланах, дирижаблях, подводной лодке и вновь пешком…
Первую серьёзную попытку достичь полюса, уйдя со Шпицбергена, предпринял в 1827 году известный английский полярный исследователь и мореплаватель Уильям Эдуард Парри. Он полагал, что на парусном судне через арктические льды к полюсу не пробиться, и поэтому предложил совершенно иной путь — использовать лодки со стальными полозьями, чтобы с их помощью двигаться по льдам или плыть по морю.
На корабле «Хекла» Парри отправился к Шпицбергену. В начале июня 1827 года он достиг его северных берегов и встал на якорь в одной из маленьких бухт Сорг-фьорда, названной Хекла. Оставив здесь судно, Уильям Парри в сопровождении известного полярного исследователя Джеймса Росса отправился в первую большую санную экспедицию к полюсу. Около 300 человек предприняли попытку первыми достичь его на двух шлюпках, поставленных на полозья.
Парри привёз на судне приручённых оленей. Однако он не решился их впрягать. Тащить людям по льдам среди торосов сани-лодки, нагруженные провизией на 71 день, оказалось невероятно трудным делом. Поход осложнялся тем, что льды постоянно сносило течением на запад и юг. За 35 дней по прямой линии англичане смогли удалиться от корабля лишь на 170 миль. Парри убедился, что продвижение на север становится безнадёжным занятием, и принял благоразумное решение повернуть назад. Несмотря на неудачу, был установлен рекорд проникновения человека на север: 82 градуса 45 минут…
Стоявшие весьма далеко от полярных предприятий немцы тоже надумали попытаться найти путь к заветной точке. К организации германской арктической экспедиции призывал видный географ и картограф Август Петерман.
В мае 1868 года небольшая яхта «Германия» под командой капитана Карла Кольдевея вышла из Бергена и направилась к Гренландии. Но из-за льдов она вынуждена была повернуть на восток, к Шпицбергену. Здесь Кольдевею удалось достичь лишь 81-й параллели. Чтобы не зазимовать, капитан повернул на юг…
На пути человека к Северному полюсу непреодолимой преградой продолжали вставать огромные трудности. Чтобы одолеть великое ледяное пространство, требовалось в первую очередь заменить беспомощные во льдах морские суда на более практичные и скоростные суда воздушные, что представляло на первых порах чрезвычайно рискованное предприятие. За их применение в Арктике ратовали Юлиус Пайер, Фритьоф Нансен, Адольф Норденшельд, Роберт Пири и другие известные полярники. Они мечтали о таких кораблях, которые, словно птицы, могли бы переносить их через моря и горы, льды и другие препятствия.
Такое время неумолимо приближалось. Первая попытка практического использования нового средства для достижения полюса — воздушного шара была предпринята отсюда в конце XIX столетия.
На возможность перелёта через Северный полюс на управляемом аэростате указал шведский инженер Саломон Август Андре. Свою идею он изложил после возвращения со Шпицбергена, где в 1882 году принимал участие в проведении метеонаблюдений по программе 1-го Международного полярного года.
14 лет Андре разрабатывал проект первой в мире экспедиции, которая должна была отправиться к полюсу не по воде и льдам, а по воздуху. Было тщательно продумано снаряжение, питание и даже связь с внешним миром, для чего исследователь отобрал несколько десятков голубей.
По вычислениям талантливого инженера в Париже был построен воздушный шар, наречённый «Орлом». Его объём составлял почти пять тысяч кубических метров, а грузоподъёмность — три тонны. Он мог взять в полет трех человек, лодки, сани, запас продовольствия на четыре месяца, необходимые инструменты… Управлять аэростатом и удерживать его на определённой высоте предполагалось при помощи трех балластных канатов-гайдропов общей длиной 1000 метров и весом 850 килограммов.
7 июня 1896 года экспедиция направилась на Шпицберген. Исходным пунктом полёта аэронавты выбрали пустынную бухту Вирго на острове Датском, расположенном на северо-западной окраине архипелага. Между холмами на юго-западном берегу бухты шведы построили высокий дощатый эллинг — «дом» — для стоянки аэростата. В начале августа все приготовления к старту были завершены. Надвигалась зима, а благоприятный ветер никак не хотел дуть на север. Из-за этого пришлось отложить экспедицию до следующего года и вернуться на материк.
Незадолго перед этим, 14 августа, совершенно неожиданно в бухту Вирго зашёл «Фрам». В тот день легендарный норвежский корабль завершил свой небывалый трехлетний трансарктический дрейф во льдах недалеко от северных берегов Шпицбергена. Как только судно бросило якорь неподалёку от парохода «Вирго», Андре со спутниками на шлюпке отправился приветствовать норвежцев. Назад они вернулись вместе с капитаном «Фрама» Отто Свердрупом и другими норвежскими моряками, которые осмотрели на берегу стартовую базу. После этого «Фрам» стал готовиться к отходу в Норвегию.
В мае 1897 года канонерская лодка «Свенсксунд» доставила шведскую экспедицию снова в бухту Вирго. 11 июля задул наконец долгожданный и сильный южный ветер, и «Орёл» поднялся в воздух, унося пионеров полярного воздухоплавания: Андре, физика Нильса Стриндберга и техника Кнута Френкеля.
Первое несчастье ожидало аэронавтов уже в самом начале пути: шар вскоре стал терять высоту. Пришлось срочно выбрасывать балласт. Подхваченный ветром «Орёл» стремительно взмыл над бухтой и полетел в северо-восточном направлении. Во время этого манёвра оборвались все три гайдропа, что полностью лишило шар необходимой управляемости.
Спустя четыре дня после старта норвежские моряки поймали в Баренцевом море почтового голубя, у которого под крыльями нашли маленький пергаментный свёрточек. Когда его вскрыли, то прочитали сообщение: «13 июля. 12 часов 30 минут дня, нахожусь 82° 02' с. ш., 15 05' в. д. Хорошее воздушное течение на восток 10° к югу. Все благополучно. Это мой третий голубь. Андре»…
В мае 1899 года к побережью Исландии прибило небольшой буй с краткой информацией, посланной вслед за предыдущей весточкой. На следующий год на северном берегу Норвегии нашли буёк-поплавок с вложенной в него запиской. Он был выброшен на морской лёд по истечении восьми часов полёта. Кроме того, удалось обнаружить ещё несколько пустых буйков…
33 года никто ничего не знал о судьбе смельчаков.
Летом 1930 года из Норвегии отправилась на Землю Франца-Иосифа научно-промысловая экспедиция геолога Гуннара Хорна. По пути судно «Братвог» сделало краткую остановку у юго-западной оконечности острова Белого, находящегося примерно в 80 километрах к востоку от Северо-Восточной Земли.
Вскоре матросы случайно напали на следы затерянной экспедиции. На безымянном мысу, названном впоследствии по предложению профессора Н. Н. Зубова именем Андре, люди увидели лодку, торчавшую из-под снега. В ней лежал шест с вырезанными словами: «Полярная экспедиция Андре». Затем нашли фотоаппарат, молоток, топорик, остатки одежды и другие вещи. Чуть поодаль удалось обнаружить тела Андре и Стриндберга. Около инженера валялись ружьё и примус с керосином, а в кармане пиджака Андре сохранился его дневник с несколькими страничками записей…
В сентябре на остров Белый отправилась поисковая экспедиция на судне «Исбьёрн» («Белый медведь»). Удалось найти тело Френкеля, а также много различного снаряжения. По расшифрованным испорченным непогодой дневниковым записям и экспедиционному журналу, по проявленным фотоплёнкам Андре и его товарищей постепенно восстанавливалась трагическая история первых полярных воздухоплавателей.
Полет «Орла» продолжался три дня. Интенсивное обледенение шара, вызванное густым туманом, утяжелило его и значительно снизило высоту движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29