А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Сирано получал приглашения на званые вечера и к герцогине де Шеврез, и к принцессе Монпансье, но всякий раз находил предлог отказаться, хотя, быть может, мог там встретить Лауру.Но нет! Он гордо желал увидеть ее в знакомом особняке, непременно одну, как она сама предложила ему волнующим шепотом у графини де Ла Морлиер.Однако вестей от баронессы де Тассили все не было!Сирано не находил себе места, но гордость не позволяла ему искать салонной встречи с Лаурой.Ноде, часто навещая его, только покачивал головой.По его настоянию Сирано задумал трагедию «Смерть Агриппы», поставить которую на сцене пообещал помочь деньгами герцог д'Ашперон. Без помощи мецената об успехе и мечтать не приходилось, хотя сцена в ту пору, когда и газет-то не было, служила всенародным рупором, и пьесы играли повсюду, порой без актеров, своими силами, и во дворцах, и в замках, даже в деревенских сараях. Недаром сам Ришелье сочинял в политических целях свои комедии.Сирано де Бержерак знал об удачах модных тогда Корнеля и былого своего друга по занятиям с Гассенди Жана Поклена, взявшего себе сценическое имя Мольера. Беспечно уверенный в себе, Бержерак намеревался не уступить им в сценическом искусстве, хотя имел за плечами лишь юношескую комедию «Проученный педант» и скандальную славу ее провала, вызванного гневом церкви. Остерегаясь теперь этого, он выбрал события столетней давности, рассчитывая при показе их бичевать невежество современной церкви, бесконечно далекой от истинной науки, ибо попы не способны ее понять!Трагедия обещала быть крайне острой, но Сирано надеялся приобрести после ее постановки славу не меньшую, чем принесла ему острая шпага, ржавеющая теперь в ножнах.Задумывался он и об осмеянии современного ему зла и нашел себе единомышленника в лице того же Мольера, с которым и поделился наброском едко-шутливых сцен, названных им «Проделки Скапена". Былых друзей вновь объединило общее неприятие пороков современности и смелость их осуждения.Но все эти замыслы Сирано потускнели, едва герцог передал ему письменное приглашение на твердой глянцевой бумаге с виньетками: «Баронесса Лаура де Тассили обращается с покорнейшей просьбой к герцогу д'Ашперону, поэту Сирано де Бержераку и писателю Ноде почтить своим посещением ее особняк в Сен-Жерменском предместье во второй вторник августа текущего года за два часа до захода солнца, заранее извинив за скромность предлагаемого вечера».Это означало пышный ужин и всяческие развлечения.Сирано уже ни о чем не мог думать и снова отложил поездку к матери, которая горячо ждала сына, не понимая причин его задержки.Да и сам Сирано не мог объяснить собственных действий, он просто не в состоянии был поступить иначе.С самого утра долгожданного вторника он занялся туалетом, чего с ним никогда не случалось, начав с великолепных своих волос, уложив их спадающими кудрями на плечи, подстриг усики, начисто выбрил подбородок и долго разглядывал в зеркало лоб над переносицей, пытаясь вспомнить, прикладывали ли к нему индейцы свои снадобья, пока он болел, и не потому ли такая гладкая у него там кожа.Потом стал примерять нарядные костюмы, которыми снабдил герцог своего поэта; затем, предвидя возможное желание баронессы, старательно переписал на лучшей бумаге сочиненный им еще после их первой встречи сонет, который, как он считал, передавал всю глубину и пылкость его чувств.Взволнованно расхаживая по комнате, Сирано не мог дождаться Ноде, чтобы вместе с ним отправиться к герцогу, давшему согласие ехать к баронессе, сделав исключение ради любимого поэта, поскольку других приглашений не принимал.И вот к назначенному времени карета, запряженная четверкой вороных коней попарно цугом, подкатила под свод главного подъезда замка.Седовласый герцог был одет скромнее всех. Если Сирано выглядел молодым щеголем, то Ноде снова утопал в своих брюссельских кружевах, весело поблескивая глазами-бусинками.— Обожаю званые вечера у прелестных дам, ваша светлость, — оправдывался он перед критически оглядевшим его величественным герцогом. — Мужчина, право же, должен хотя бы выглядеть пышно, если лишен павлиньего хвоста.Карета тронулась к Сен-Жерменскому предместью.Все время пути три доброносца молчали.Кто ведает, о чем думали герцог, новый Вершитель Добра тайного общества, и писатель Ноде, мечтавший описать историю освобождения Кампанеллы, но у Сирано де Бержерака в душе бушевали противоречивые чувства.Радость предстоящей встречи омрачалась угрызениями совести. Он проклинал себя, стараясь разобраться в самом себе.Что он за человек, потомок «богов» или «соляриев», ученик Демония Сократа, казалось бы, способный на подвижничество?Так ли это, хотя он и рисковал собой, вызволяя Кампанеллу, хотя и уверовал твердо в его коммунистические принципы и видел их воплощенными на Солярии или воочию, или в горячечном бреду, быть может, под влиянием рассказов Тристана или Отца «Города Солнца».Да, он подписал кровью клятву доброносцев, но отказался ли он во имя добра от всех мирских страстей? Зачем он ищет встречи с пламенной женщиной, способной сжечь его? Он, воитель против клокочущей пустоты, сам готов оступиться в эту пропасть. Не он ли забыл свой сыновний долг и не оказывает помощи матери? Какое может он найти у самого себя, строжайшего из всех судей, оправдание?С горечью вспоминалось, как после свидания с кардиналом Ришелье он размышлял о своих успехах, оценив их всего лишь как удачи неудачника.Что ждет его впереди? Неудачная удача?Поистине бывают минуты, когда человек теряет самого себя. Именно их и переживал под тревожно предупреждающий стук колес Сирано, готовый выпрыгнуть из кареты, но остававшийся в ней.Впрочем, может быть, потому, что сидел там рядом с герцогом, теперешним Вершителем Добра их тайного общества, и, пока сопровождает его, как состоящий при нем поэт, не нарушает своей клятвы?Этот довод помог Сирано заглушить его терзания. О том, что ждет его после встречи с Лаурой-пламя, он думать боялся, хотя страстно жаждал этого, чем и обрек себя на все последующее.Однако приближался он к особняку с твердо принятым намерением заглушить в себе всякое проявление страстей.Но знакомого особняка он не узнал.Фасад его был украшен неведомо как успевшими здесь вырасти вьющимися растениями с распустившимися диковинными цветами.В красочно убранном вестибюле пахнуло запахом роз. Видимо, ковры были щедро умащены розовым маслом, ценящимся дороже золота.Вместо безобразной старухи гостей приветливыми улыбками встречали миловидные служанки, стараясь угадать всякое желание прибывших.Так же изменились и внутренние комнаты. В каждой был свой аромат заморских благовоний, сочетающийся с цветом обивки изящной и дорогой мебели. Шаги заглушались мягкими персидскими коврами, стены были украшены причудливой бронзой и драгоценной живописью. В углах комнат стояли древние беломраморные скульптуры римлян и греков.Все говорило о богатстве, щедрости и вкусе хозяйки особняка.Она, яркая, оживленная, счастливая, встречала гостей на пороге знакомой Сирано комнаты, где он виделся с нею последний раз.Там сидели уже приехавшие в сопровождении своих спутников знатные дамы: герцогиня де Шеврез, величественная, не тускнеющая красавица, спорящая с нею своей молодостью принцесса Монпансье, графиня де Ла Морлиер с неизменным своим крысоподобным чичисбеем, маркизом де Шампань, и какие-то важные вельможи, среди которых выделялась новая пурпурная мантия вновь назначенного кардинала Реца, недавнего парижского архиепископа, и балагурящего среди дам герцога Бюфона, которого Сирано запомнил стоящим на бочке одной из баррикад, произнося пламенную речь перед толпой.Баронесса Лаура де Тассили затмила собой всех. Сирано смотрел на нее, чувствуя, как испаряется его твердое намерение не поддаваться страсти.Прежде всего он заметил, что неестественных румянца или бледности, отличавших Лауру от его Эльды, больше нет.Но странно, исчезновение особенностей вовсе не сблизило их облика, а наоборот, сделало их совершенно непохожими, хотя и не менее прекрасными. Сирано смотрел и не верил глазам.Лаура же, улыбаясь всем, нашла миг, чтобы одним лишь взглядом агатовых глаз сказать Сирано нечто такое, что повергло его в полную растерянность, а она еще и «добила» его окончательно, шепнув:— Я жду обещанного сонета, мой поэт! И не отпущу вас отсюда раньше, чем взойдет солнце.— Я готов остановить светило! — ответил ей с поклоном Сирано.— Смотрите, — погрозила ему пальцем Лаура, — если не солнце, то часы можно останавливать.И в голосе ее опять прозвучал столь милый акцент и неуловимая неправильность речи.Вечер у баронессы де Тассили носил несколько фривольный характер. Так, для развлечения гостей в особняк были допущены не только цыгане из кочующего повсюду цыганского табора, но и итальянские комедианты, фокусники и акробаты с обезьянками, к счастью, без медведя, но с украденными детьми, приученными завязывать тело узлом и улыбаться. Все они были одеты в пестрые курточки и войлочные шляпы, «которые якобы не снимались даже перед королем».Цыганки пели «горячие» песни и плясали под них зажигательные танцы, шелестя вздымавшимися юбками и призывно вибрируя плечами.Вспоминался танец с кастаньетами Лауры-пламя, но у себя дома она танцевать не стала, предоставив это цыганкам.Те ушли не сразу, приставая к гостям, чтобы погадать по руке или раскинуть карты.Лаура спросила Сирано, не хочет ли он узнать свою судьбу?— Я неисправимый вольнодумец, баронесса, — ответил он. — Не верю ни попам, ни колдунам и не считаю, что жизнь кем-то предопределена. Каждый сам делает свою судьбу.— О-о! — протянула Лаура. — В таком случае, может быть, не только свою? — И загадочно засмеялась.Цыганки наконец ушли, но не раньше, чем им «позолотили ручки».Гости перешли обратно в гостиную, где Бержераку, «самому делающему свою судьбу», привелось пережить неприятные минуты.Два блистательных гостя, принц Конде и герцог Бюфон с кудрями, не уступающими бержераковским, наперебой стали ухаживать за прекрасной хозяйкой, оказывая ей всевозможные знаки внимания. Она охотно принимала это и смеялась до кашля.Сирано вспомнил о своем первом посещении великосветского раута, когда он, ощутив вокруг себя «клокочущую пустоту», обрушился на знать сонетом «Ода пустоте».Стараясь овладеть собой, Сирано примкнул к группе гостей, окруживших герцогиню де Шеврез, которая обращалась к кардиналу Рецу:— Измена Тюрена, перешедшего на сторону Мазарини, ставит его вне святой католической церкви рядом с вероотступниками, гугенотами.— Да будет низложен, ваша светлость, такой католический кардинал, как Мазарини, когда нас, кардиналов, призовут в Рим к святейшему престолу, — запальчиво отозвался кардинал Рец.— Такие слова вашего преосвященства убеждают меня, что не напрасно папа в Риме возвел вас в высший священный сан. Этот Мазарини, подобно ушедшему Ришелье, не брезгует привлечением на свою сторону вероотступников, лишь бы усилить свою власть.— Такая власть противна богу, ваша светлость, и собранное Фрондой ополчение в десять тысяч человек под командованием непобедимого принца Конде сумеет доказать это с освященным церковью оружием в руках.Принц Конде тем временем изощрялся в комплиментах Лауре, стремясь выйти и здесь, как на поле боя, победителем в соперничестве с герцогом Бюфоном.— Нет жемчужин испанской короны, которая сравнилась бы с сиянием Сен-Жерменского алмаза, обнаруженного нами сегодня здесь, баронесса! — И принц Конде церемонно раскланялся перед Лаурой.Герцог Бюфон не желал ему уступить:— Сам вице-король Новой Испании, прославленный генерал дон Альварес де Гарсиа дель Пополо Валенсе, смертью храбрых погибший в бою под Аррасом, воплотил весь блеск своей славы в красоте любимой дочери! — по-испански расшаркался перед испанкой Бюфон.Та ослепительно улыбнулась в ответ, а Сирано похолодел, страшась верить ушам. Неужели отец Лауры и тот чванливый испанский генерал, с которым ему пришлось свести счеты под Аррасом, припомнив преследование Кампанеллы в Риме, одно лицо! Знает ли Лаура, от чьего удара пал ее отец?Но Лаура, видимо, ничего не знала. Она мило улыбалась кавалерам, осыпавшим ее комплиментами, и смотрела в сторону Сирано.— Сколь ни поэтичны ваши слова, доблестные рыцари, но я намереваюсь надеяться, что приглашенный нами поэт не останется у вас в долгу.И она подошла к Сирано.— Написан ли вами, мой поэт, заказанный вам моим сердцем сонет, который отразил бы ваше отношение к нему?— О да, баронесса! — прошептал Сирано.— Тогда прочтите его всем. У меня на родине не делают секрета из сонетов и серенад. Надеюсь, что дамы Фронды, борясь за свободу, станут понимать меня.— Читайте, мой друг, читайте, знаю, ведь сонет вами написан, — поддержал Сирано стоявший рядом Ноде, улыбаясь Лауре из своих кружев.Сирано, тряхнув гривой волос, вышел на середину гостиной.— «Богине буйных грез», — возвестил он.Гости зашептались, находя название сонета смелым и интригующим.Сирано продолжал, как от искр загораясь с каждой строчкой:Когда ты входишь, солнце меркнет.Дохнешь — благоуханье роз!Тебе молюсь в любовной церкви, Моя богиня буйных грез!Твой взгляд слепит сверканьем молний, Твой ум — ключи Добра и Зла!С тобой я — парус, ветром полный!Один я — лодка без весла!Хочу в безумье быть счастливым!И не гасить страстей своих!Весенним яростным разливом Кипеть, бурлить у ног твоих!Твое лишь имя повторю И весь дрожу, огнем горю!Лаура расцвела.— О, мой поэт заслуживает награды, и пусть его место за нашим столом оказывается рядом с моим.Принц Конде и герцог Бюфон смотрели на счастливца, готовые растерзать его, но зная, что тот уже не принимает вызовов на поединки, спрятали свои кривые улыбки в усы.Ноде шепнул Сирано:— Друг мой, вы превзошли в этом сонете самого себя, но, умоляю вас, будьте осторожны. Мне не нравятся некоторые косые взгляды в вашу сторону.— Вы испытанный друг, Ноде, благодарю вас, — ответил Сирано.За ужином вино лилось рекой. Не только спутники прелестных дам, но и сами дамы не уступали им в этом.Подвыпившая принцесса Монпансье, желая отомстить принцу Конде за его комплименты в адрес Лауры, звонко выкрикнула:В сражении я к пушке встать готова, Но если бы сонет был мой, Я без гостей его прослушала бы снова!— Сама истина глаголет устами младенца или женщины, вкусившей опьянение, — шепнула Лаура Сирано. — А истине надо отплачивать дань. Не так ли? — И она подлила в бокал Сирано вина.— Вино, клянусь вам, баронесса, подобно мышьяку, которым люди травят сами себя.— О-о! Но это же испанское вино из погребов отца! Оно придает смелости в бою и дерзость при свидании с дамой! — И она звонко засмеялась, потом не без лукавства спросила: — И вы не хотите, чтобы я вас отравливала? Нет, не мышьяком, конечно!Сирано сам не знал, что отвечал.В особняке в Сен-Жерменском предместье в этот вечер не осталось места для салонной чопорности, баронесса собственным примером общения с Сирано освободила гостей от всех светских условностей. Ведь это было во времена Фронды, когда слово «свобода» использовалось каждым по собственному усмотрению. И после ужина гости веселились напропалую.Герцог д'Ашперон, явно недовольный атмосферой, в которой оказался, сделал знак Сирано и Ноде о своем намерении уехать.Баронесса Лаура, перехватив сигнал, превратилась в разъяренную тигрицу, у которой хотят отнять добычу.— Ваша светлость, — обратилась она к д'Ашперону, — боюсь оказаться застенчиво-дерзкой, но в моем доме, как и в вашем замке, дверь для уезжающих открывается только после моего пожелания.Герцог церемонно поклонился.— Может быть, вы сделаете исключение, баронесса, для людей преклонного возраста и прикажете все-таки «поднять мост через ров»?— Конечно, ваша светлость, если вы признаете, что не все, с вами приехавшие, успели состариться.— Пусть паролем на выход будет наша седина, — заключил герцог, откланиваясь, беря под руку Ноде и оглядываясь на Сирано.Сирано застыл, колеблясь. Сомнения снова охватили его, но колдовская близость Лауры лишила его воли и ясности ума.Он знал, что не должен, не может остаться… и все-таки остался!Они вместе с баронессой провожали в конце вечера гостей, а те с понимающими улыбками прощались с ними.Под утро уже пешком, без кареты, возвращался Сирано в Париж, переживая минуты познанного счастья. Ему хотелось петь, кричать от радости, временами переходить на бег, словно спасаясь от кого-то. Ему казалось, что бочка водовоза, выехавшего поутру развозить воду по домам парижан, катится впереди сама собой (лошади из-за бочки не было видно), и он готов был вообразить, что бочка и есть лошадь, едущая в самокатящейся карете.Все встречные улыбались ему, как вчера итальянские комедианты и цыганки, как сама Лаура.Он был бы беспечно счастлив, если бы не вспоминал сказанные ему Лаурой загадочные слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69