.. Ненавидите доброе, любите злое; сдираете с них кожу их и плоть с костей их. (Михей, 2:1, 3:2)#
#И во мне поднималась радость, Радость от века, Радость, что я убил человека. (Б. Савинков)#
Внутривидовой агрессор — биологический палеоантроп, первоубийца явился как бы «злым гением» человечества (в гегелевском оформлении этого понятия, т.е. как мать является «гением» своего ребенка; здесь, конечно же, подразумевается внеэтический аспект). Совершив патологический переход к хищному поведению по отношению к своему же виду, палеоантропагрессор принес в мир гоминид страх перед «ближним своим». Закрепляясь генетически, этот страх стал врожденным. Это «страшное наследие» проявляется у людей уже в раннем детстве в форме «боязни посторонних», когда пяти-семимесячный ребенок начинает отличать «своих» от «чужих» и испытывает страх при приближении незнакомого человека, хотя и не имеет отрицательного опыта общения с ним. Реакция «боязни посторонних» наблюдается у всех народов мира.
Эта боязнь — всего лишь отголосок того древнего Пра-страха, ставшего некогда бичом популяции гоминид, разбившего ее на виды, а в дальнейшем разобщившего и рассеявшего человечество по всей Земле. И хотя биологические палеоантропы — внутривидовые агрессорыпервоубийцы — в ходе лавинообразного становления «человека разумного» были уничтожены, но потомки их остались в составе рода человеческого, равно как осталась и их агрессивность по отношению к людям.
Практически все сообщества высших животных строят свои взаимоотношения иерархически, образуя привилегированные ступени из альфа-, бета-, гамма— (и т.д.) особей. И всегда существует определенный уровень внутривидовой агрессивности. Понятно также, что это «неравноправие» должно обостряться в неблагоприятных, экстремальных условиях. Но лишь у позднейших гоминид (троглодитов), предтеч людей, это «иерархическое строительство» дошло до устойчивой смертоносной агрессивности, что и привело к осознанию (уже человеком!) реальной смертельной опасности, исходящей от внешне такого же, как и он, сам существа. «Такой — да не такой» — это и была та самая первая дипластия, тот страшный абсурд, который привел к первейшему проблеску гоминизации животного, что и стало детонатором взрывоподобного становления рассудка.
Именно таким образом и происходит страшное открытие человека (также и в смысле открытия нового — уже собственно человеческого — пути): «Я могу быть убит таким же существом, как и Я!!» И в этом озарении-прозрении заключалось буквально все: и самоосознание, «овладение собой, как предметом» [2], и вероятностное прогнозирование будущих событий, т.е. все то, на чем зиждется человеческий рассудок.
Одновременно при этом само-осознании (иначе говоря — при рождении рассудка) происходит и неизбежное запечатление, или т.наз. «импринтинг», хищного поведения, в результате которого убийства себе подобных предстают перед рассудочным человеком на долгие века как естественные. В этом плане страшный «импринтинг человекоубийства», ставший величайшим трагическим заблуждением человечества, видится как высочайшая цена, уплаченная людьми за приобретение ими рассудка.
Становление рассудка у Homo pre-sapiens происходило необычайно стремительно, по своей организации оно было подобно гонке с выбыванием, причем «выбывшие» из нее выбывали полностью и буквально: не справлявшиеся с возрастанием суггестивного воздействия, не имевшие достаточных средств самозащиты, моментально оказывались в кандидатах на поедание. (Хотя, возможно, некоторым популяциям и удалось избежать подобной участи, вовремя отселившись от владеющих более сильным аппаратом суггестивного воздействия «гонщиков», «сойти с трассы», за что они расплатились относительной слабостью мыслительного аппарата контрсуггестии, т.е. гипертрофированной наивностью. Именно такими ранними беглецами, «ушедшими в отрыв в сторону», видятся самые древние отселенцы: аборигены Австралии, японские айны, индейцы Южной Америки). В этом механизме самовосхождения был и мощнейший внутренний движитель. Это те самые хищные гоминиды, потомки первоубийц, они-то и не давали никакой возможности остановиться на какой-либо стадии этого стремительного процесса: внутривидовая смертоносная агрессия не прекращалась, и постоянно требовались все новые и новые ухищрения для выработки защитных мер (вот уж, действительно, «нет худа без добра»!).
Людям стало невыносимо трудно сосуществовать с себе подобными: людоедство стало неотъемлемым атрибутом, вначале — экологии популяции, а затем оно «успешно» перекочевало и в быт возникающих сообществ. Именно этим и объясняется дисперсия, рассеяние человечества. Ничем иным не объясним факт заселения людьми всех хоть как-то пригодных к обитанию территорий Земного шара. За несколько тысячелетий, со времени последнего ледникового периода, обуреваемое страхом и ненавистью к себе подобным, разбегающееся само от себя, первобытное человечество распространилось практически по всей планете. Незанятыми остались лишь полярные зоны да некоторые из отдаленных островов.
По данным современного расоведения можно судить и о существовавших некогда потоках и направлениях самых первых «великих переселений» народов. А именно: американские монголоиды (индейцы) по своему антропологическому типу древнее современных азиатских, они откочевали из Азии в Америку до сколько-нибудь плотного заселения Азии. Из американских — южноамериканские древнее североамериканских. Австралийские же аборигены представляют собой особенно древний тип людей, переселившихся сюда в самую раннюю пору этого взаиморазбегания становящегося человечества. Таким образом, в самые далекие края пригодного к обитанию мира Homo sapiens переселился еще в эпоху дивергенции с палеоантропами. Первый вал переселения с пра-родины человечества (т.е., бесспорно, из Африки) и последующие не были строго разделены во времени: вышедшие последними белые люди достигли атлантического побережья Европы на три десятка тысячелетий раньше, чем первые переселенцы оказались в Патагонии и на Огненной Земле в Южной Америке.
Поверхность Земного шара покрылась антропосферой — системой замкнутых этносов, взаимообособленных человеческих сообществ, каждый из которых пользовался своим собственным языком, как средством самозащиты с помощью непонимания и безошибочного выделения чужаков, всегда потенциально опасных. Отголоски этой древней защиты людских этносов при помощи языкового обособления прослеживаются в наличии современных жаргонов (арго) у многих социальных групп и слоев, а также — в тайных эзотерических организациях с конспиративными формами общения.
И наоборот, в географических областях с уплотненным населением и повышенным агрессивным межобщинным настроем одновременно возникает, развивается и поддерживается также и рознь лингвистическая, при которой чужая речь взаимно считается «тарабарщиной». Свое наречие в каждой деревне Новой Гвинеи, сотни языков на Кавказе, десятки диалектов в странах Западной Европы, взаимовысмеивающие областные говоры России, Украины.
Дисперсия человечества завершилась неустойчивой стабильностью, состоянием «недоброжелательной общительности» в отношениях между людьми, «квазимиролюбивости» [3] и враждой между группами. Началась человеческая «история»: общеизвестное нагромождение фактов бессмысленных чудовищных взаимоистреблений и жуткой череды непрекращающегося насилия людей друг над другом. Началось — принявшее затем лавинообразный характер — изготовление и усовершенствование орудий убийства со смежным подпроизводством «остроумных» приспособлений для пыток и истязаний.
Природа оказалась беззащитной перед вооруженным человеком. В свою очередь человек выявил себя совершенно неспособным к «разумному», осмотрительному использованию так трагически «свалившегося на его голову» рассудка. Он по-прежнему шел окольным, недомысленным путем проб и ошибок, в основном страшных и дорого обходящихся и ему и Природе. Самым же зловещим симптомом недоумия человечества является полное игнорирование им горьких и страшных уроков собственной истории, главный из которых, как известно, состоит в том, что уроки эти никого и ничему не научили.
Адельфофагия, выполнив роль детонатора взрывоподобного становления рассудка, а с ним — и агрессивности, «повышающе» трансформировалась в изобретательную и хитроумную, свирепую и беспощадную охоту за чужаками и соседями. Это стало своего рода «подсобным хозяйством»: так, еще с сотни полторы лет тому назад негритянские племена использовали в качестве боевого клича не какое-нибудь там «цивилизованное» «Виват!» или «Банзай!» «высокоразвитых культурных народов», а простой и наглядный призыв — приглашение к потенциальной трапезе: «Мясо!».
Возникло также и ритуальное оформление каннибализма. Во многих местах появляются «хобби» по типу «охоты за головами». Европейские первооткрыватели застают за всеми этими «увлекательными» занятиями народы Африки, Америки, Австралии, Океании, Новой Гвинеи, Индонезии. Да и те же, считающиеся вроде бы как и цивилизованными, японцы во время Второй мировой войны поедали сырую печень, вырезаемую ими у пленных американцев. Лишь с пару десятков лет тому назад в Папуа Новая Гвинея был принят, наконец-то, закон, запрещающий «древний народный обычай» поедания мозга у умерших соплеменников. В тропической Африке «новейшие» адельфо-гурманы разрывают свежие могилы и «лакомятся» трупами; в тамошних «краеведческих музеях» можно увидеть страшные крючья, с помощью которых члены тайных обществ «людейльвов» и «людей-тигров» разрывают пойманную жертву на части и пожирают ее [4].
Трансформировались и межвидовые отношения. Большинство этносов имело в своекм составе представителей хищных видов, и агрессивность палеоантропов и суггесторов переместиилась на соседнеие этнические группы. Ежедневная же их потребность в насилии (их «дежурное зло») сублимировалось в удовлетворение атрибутами жестокой власти, так что доставалось и «своим». Причем эта жестокость нередко доходила до степени, опасной для всего сообщества. Достаточно будет упомянуть вождя африканской общности киломбо, поднимавшегося со своего трона одним-единственным способом: опираясь на ножи, всаживаемые в спины двух своих «верноподданных» [5].
Появившиеся вожди и их приспешники — это всегда палеоантропы (суперанималы, неотроглодиты) и суггесторы. Любая иная видовая принадлежность властителей, как правило, делала подобную властную структуру неустойчивой и недолговременной. По мере увеличения числа и численности сообществ росло и количество представителей стоящей над обществом власти: деспоты, короли, сатрапы и т.д.
Основная масса суггесторов пошла по пути приспособленчества и обмана, их «профессиональной ориентацией» стали торговля чужим трудом, казнокрадство, мошенничество, политический карьеризм и т.д. Макиавеллизм — наиболее полное воплощение их жизненной позиции.
Тем хищным гоминидам, которым не хватало места в официальных общественных иерархиях, поневоле приходилось становиться антиобщественными элементами. Это — мятежники, разбойники, гангстеры, революционеры, «воры в законе» и т.п. смертоубийственная братия.
Диффузный вид составил аморфную массу, легко поддающуюся любой актуальной агитации. Этот вид людей в разные времена и в различных частях Земли именовался поразному, но всегда и везде — одинаково уничижительно. И чернь, и быдло, и толпа, и массы, и, наконец, народ (семантически и этимологически что-то близкое к животноводческому термину «приплод»), с добавочным использованием откровенно селекционной терминологии: простонародье, простолюдины.
К сожалению, этот вид людей обладает прискорбно гипертрофированной конформностью. Из этого обстоятельства и вытекает определение этого вида, как «диффузного», т.е. допускающего проникновение в себя чего угодно, да и сам он способен проникнуть, «диффундировать» во что ни попадя. Брат может пойти на брата, сын — поднять руку на отца, и наоборот, папаня представитель «мудрого народа» — в состоянии под горячую руку «порубать» своих чад и наследников. Все это — в зависимости от тех установок и лозунгов, которыми на текущий момент снабдили «народные массы» дежурные сильные мира сего — грызущиеся между собой насмерть, за власть и деньги, хищные гоминиды.
Неоантропы преимущественно имеют дело с Природой, занимаются наукой, техникой, духовными поисками и находятся всегда в состоянии интеллектуального отстранения от окружающей их «мировой грызни». В прошлом именно такие люди могли быть святыми, пророками: Это — и многие ученые, философы: Познание Мира и себя стало для них путеводной звездой. Но в большинстве своем — это честные, не тщеславные люди: «истинно великие люди проходят по жизни незаметно». И нравственный прогресс осуществляется именно посредством неброской деятельности таких людей, признающих Высший Смысл Мира (или же — относящихся к жизни с тихой грустью), а отнюдь — не усилиями властолюбивой, мстительной, злобно-веселящейся хищной сволочи.
Но и в самые гуманные духовные и интеллектуальные области человеческой деятельности не преминули затесаться хищные гоминиды. Это именно от них исходит вся религиозная нетерпимость, конфронтация вер и конфессий, ибо в их руках — все властные иерархические структуры официальной церковности. Их же ловких рук и хитрых голов порождение — обильная пена вездесущего шарлатанства. Ими же организовано и изуверское сектантство с мрачной «зияющей вершиной» сатанизма. Суггесторы же, подвизавшиеся на ниве науки, «осчастливили» среду научных поисков с полнейшим пренебрежением к последствиям своей «научной деятельности», как в технической области (надвигающаяся экологическая катастрофа), так и в гуманитарной, где тоже имеются свои «вершинные достижения»: всемирно известные изуверские эксперименты над людьми в концлагерях времен Второй мировой войны и засекреченные — в нынешних «научно-медицинских» испытательных центрах.
Таким образом, основное, кардинальное различие людей и разделение человечества происходит не по расовым или национальным признакам, предстающим в видовом ракурсе второстепенными. Существуют белые и черные палеантропы-сверхживотные (суперанималы, неотроглодиты), желтые и цветные суггесторы, американские и русские неоантропы, а также — диффузное большинство всех стран и народов. Численное соотношение этих четырех видов во всех сообществах различно, что и определяет степень (зачастую — лишь потенциальную) воинственности, хитрости (коварства), миролюбия и разумности нации, народа, племени, государства…
Красивый тезис «все люди — братья» тоже нуждается в значительной корректировке. Предание о Каине и Авеле можно — с известной натяжкой считать позднейшим метафорическим обобщением реальных событий перехода людей к убийству себе подобных. И рассудок, таким образом, оказывается не чем иным, как порождением братоубийства. Картина человеческой истории написана реальной братоубийственной кровью и никак не просыхает от все новых и новых мазков многочисленных художников — как «любителей», так и «профессионалов».
Но все же степень «родства» братьев человеческих необходимо признать различной. И различия в «дальности» этого родства более значительны, чем те, которые могли бы быть вызваны наличием или отсутствием какого-то гена, типа недавно открытого американскими учеными некоего «гена агрессивности». Речь идет об очень большого масштаба расхождениях, ибо даже немотивированная агрессивность хромосомных (!) мутантов с кариотипом XYY — и та не идет ни в какое сравнение с теми сущностными различиями (можно считать — и гено-, и фенотипическими), которые имеются между хищными и нехищными человеческими индивидами, позволяющими говорить об их этической несоизмеримости. Имеется скорее всего некая устойчивая наследственная структура, как минимум супергенный комплекс, обуславливающий данные видовые различия.
К сожалению, человечество легкомысленно поддалось обманчивости внешних, «оберточных» расовых признаков, в результате чего зоологический примитивизм расовых теорий, оголтелое неприятие физиологических и культурных своеобразий этносов заслонили и надолго отвлекли внимание людей от сущностных, кардинальных различий между людьми. И если расовую неприязнь можно как-то если и не оправдать, то хотя бы объяснить личностным бескультурьем и общественной неразвитостью, то между порядочным, честным человеком и садистом — убийцей его детей необходимо уже провести четкую (видовую!) границу, будь они даже и одной национальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
#И во мне поднималась радость, Радость от века, Радость, что я убил человека. (Б. Савинков)#
Внутривидовой агрессор — биологический палеоантроп, первоубийца явился как бы «злым гением» человечества (в гегелевском оформлении этого понятия, т.е. как мать является «гением» своего ребенка; здесь, конечно же, подразумевается внеэтический аспект). Совершив патологический переход к хищному поведению по отношению к своему же виду, палеоантропагрессор принес в мир гоминид страх перед «ближним своим». Закрепляясь генетически, этот страх стал врожденным. Это «страшное наследие» проявляется у людей уже в раннем детстве в форме «боязни посторонних», когда пяти-семимесячный ребенок начинает отличать «своих» от «чужих» и испытывает страх при приближении незнакомого человека, хотя и не имеет отрицательного опыта общения с ним. Реакция «боязни посторонних» наблюдается у всех народов мира.
Эта боязнь — всего лишь отголосок того древнего Пра-страха, ставшего некогда бичом популяции гоминид, разбившего ее на виды, а в дальнейшем разобщившего и рассеявшего человечество по всей Земле. И хотя биологические палеоантропы — внутривидовые агрессорыпервоубийцы — в ходе лавинообразного становления «человека разумного» были уничтожены, но потомки их остались в составе рода человеческого, равно как осталась и их агрессивность по отношению к людям.
Практически все сообщества высших животных строят свои взаимоотношения иерархически, образуя привилегированные ступени из альфа-, бета-, гамма— (и т.д.) особей. И всегда существует определенный уровень внутривидовой агрессивности. Понятно также, что это «неравноправие» должно обостряться в неблагоприятных, экстремальных условиях. Но лишь у позднейших гоминид (троглодитов), предтеч людей, это «иерархическое строительство» дошло до устойчивой смертоносной агрессивности, что и привело к осознанию (уже человеком!) реальной смертельной опасности, исходящей от внешне такого же, как и он, сам существа. «Такой — да не такой» — это и была та самая первая дипластия, тот страшный абсурд, который привел к первейшему проблеску гоминизации животного, что и стало детонатором взрывоподобного становления рассудка.
Именно таким образом и происходит страшное открытие человека (также и в смысле открытия нового — уже собственно человеческого — пути): «Я могу быть убит таким же существом, как и Я!!» И в этом озарении-прозрении заключалось буквально все: и самоосознание, «овладение собой, как предметом» [2], и вероятностное прогнозирование будущих событий, т.е. все то, на чем зиждется человеческий рассудок.
Одновременно при этом само-осознании (иначе говоря — при рождении рассудка) происходит и неизбежное запечатление, или т.наз. «импринтинг», хищного поведения, в результате которого убийства себе подобных предстают перед рассудочным человеком на долгие века как естественные. В этом плане страшный «импринтинг человекоубийства», ставший величайшим трагическим заблуждением человечества, видится как высочайшая цена, уплаченная людьми за приобретение ими рассудка.
Становление рассудка у Homo pre-sapiens происходило необычайно стремительно, по своей организации оно было подобно гонке с выбыванием, причем «выбывшие» из нее выбывали полностью и буквально: не справлявшиеся с возрастанием суггестивного воздействия, не имевшие достаточных средств самозащиты, моментально оказывались в кандидатах на поедание. (Хотя, возможно, некоторым популяциям и удалось избежать подобной участи, вовремя отселившись от владеющих более сильным аппаратом суггестивного воздействия «гонщиков», «сойти с трассы», за что они расплатились относительной слабостью мыслительного аппарата контрсуггестии, т.е. гипертрофированной наивностью. Именно такими ранними беглецами, «ушедшими в отрыв в сторону», видятся самые древние отселенцы: аборигены Австралии, японские айны, индейцы Южной Америки). В этом механизме самовосхождения был и мощнейший внутренний движитель. Это те самые хищные гоминиды, потомки первоубийц, они-то и не давали никакой возможности остановиться на какой-либо стадии этого стремительного процесса: внутривидовая смертоносная агрессия не прекращалась, и постоянно требовались все новые и новые ухищрения для выработки защитных мер (вот уж, действительно, «нет худа без добра»!).
Людям стало невыносимо трудно сосуществовать с себе подобными: людоедство стало неотъемлемым атрибутом, вначале — экологии популяции, а затем оно «успешно» перекочевало и в быт возникающих сообществ. Именно этим и объясняется дисперсия, рассеяние человечества. Ничем иным не объясним факт заселения людьми всех хоть как-то пригодных к обитанию территорий Земного шара. За несколько тысячелетий, со времени последнего ледникового периода, обуреваемое страхом и ненавистью к себе подобным, разбегающееся само от себя, первобытное человечество распространилось практически по всей планете. Незанятыми остались лишь полярные зоны да некоторые из отдаленных островов.
По данным современного расоведения можно судить и о существовавших некогда потоках и направлениях самых первых «великих переселений» народов. А именно: американские монголоиды (индейцы) по своему антропологическому типу древнее современных азиатских, они откочевали из Азии в Америку до сколько-нибудь плотного заселения Азии. Из американских — южноамериканские древнее североамериканских. Австралийские же аборигены представляют собой особенно древний тип людей, переселившихся сюда в самую раннюю пору этого взаиморазбегания становящегося человечества. Таким образом, в самые далекие края пригодного к обитанию мира Homo sapiens переселился еще в эпоху дивергенции с палеоантропами. Первый вал переселения с пра-родины человечества (т.е., бесспорно, из Африки) и последующие не были строго разделены во времени: вышедшие последними белые люди достигли атлантического побережья Европы на три десятка тысячелетий раньше, чем первые переселенцы оказались в Патагонии и на Огненной Земле в Южной Америке.
Поверхность Земного шара покрылась антропосферой — системой замкнутых этносов, взаимообособленных человеческих сообществ, каждый из которых пользовался своим собственным языком, как средством самозащиты с помощью непонимания и безошибочного выделения чужаков, всегда потенциально опасных. Отголоски этой древней защиты людских этносов при помощи языкового обособления прослеживаются в наличии современных жаргонов (арго) у многих социальных групп и слоев, а также — в тайных эзотерических организациях с конспиративными формами общения.
И наоборот, в географических областях с уплотненным населением и повышенным агрессивным межобщинным настроем одновременно возникает, развивается и поддерживается также и рознь лингвистическая, при которой чужая речь взаимно считается «тарабарщиной». Свое наречие в каждой деревне Новой Гвинеи, сотни языков на Кавказе, десятки диалектов в странах Западной Европы, взаимовысмеивающие областные говоры России, Украины.
Дисперсия человечества завершилась неустойчивой стабильностью, состоянием «недоброжелательной общительности» в отношениях между людьми, «квазимиролюбивости» [3] и враждой между группами. Началась человеческая «история»: общеизвестное нагромождение фактов бессмысленных чудовищных взаимоистреблений и жуткой череды непрекращающегося насилия людей друг над другом. Началось — принявшее затем лавинообразный характер — изготовление и усовершенствование орудий убийства со смежным подпроизводством «остроумных» приспособлений для пыток и истязаний.
Природа оказалась беззащитной перед вооруженным человеком. В свою очередь человек выявил себя совершенно неспособным к «разумному», осмотрительному использованию так трагически «свалившегося на его голову» рассудка. Он по-прежнему шел окольным, недомысленным путем проб и ошибок, в основном страшных и дорого обходящихся и ему и Природе. Самым же зловещим симптомом недоумия человечества является полное игнорирование им горьких и страшных уроков собственной истории, главный из которых, как известно, состоит в том, что уроки эти никого и ничему не научили.
Адельфофагия, выполнив роль детонатора взрывоподобного становления рассудка, а с ним — и агрессивности, «повышающе» трансформировалась в изобретательную и хитроумную, свирепую и беспощадную охоту за чужаками и соседями. Это стало своего рода «подсобным хозяйством»: так, еще с сотни полторы лет тому назад негритянские племена использовали в качестве боевого клича не какое-нибудь там «цивилизованное» «Виват!» или «Банзай!» «высокоразвитых культурных народов», а простой и наглядный призыв — приглашение к потенциальной трапезе: «Мясо!».
Возникло также и ритуальное оформление каннибализма. Во многих местах появляются «хобби» по типу «охоты за головами». Европейские первооткрыватели застают за всеми этими «увлекательными» занятиями народы Африки, Америки, Австралии, Океании, Новой Гвинеи, Индонезии. Да и те же, считающиеся вроде бы как и цивилизованными, японцы во время Второй мировой войны поедали сырую печень, вырезаемую ими у пленных американцев. Лишь с пару десятков лет тому назад в Папуа Новая Гвинея был принят, наконец-то, закон, запрещающий «древний народный обычай» поедания мозга у умерших соплеменников. В тропической Африке «новейшие» адельфо-гурманы разрывают свежие могилы и «лакомятся» трупами; в тамошних «краеведческих музеях» можно увидеть страшные крючья, с помощью которых члены тайных обществ «людейльвов» и «людей-тигров» разрывают пойманную жертву на части и пожирают ее [4].
Трансформировались и межвидовые отношения. Большинство этносов имело в своекм составе представителей хищных видов, и агрессивность палеоантропов и суггесторов переместиилась на соседнеие этнические группы. Ежедневная же их потребность в насилии (их «дежурное зло») сублимировалось в удовлетворение атрибутами жестокой власти, так что доставалось и «своим». Причем эта жестокость нередко доходила до степени, опасной для всего сообщества. Достаточно будет упомянуть вождя африканской общности киломбо, поднимавшегося со своего трона одним-единственным способом: опираясь на ножи, всаживаемые в спины двух своих «верноподданных» [5].
Появившиеся вожди и их приспешники — это всегда палеоантропы (суперанималы, неотроглодиты) и суггесторы. Любая иная видовая принадлежность властителей, как правило, делала подобную властную структуру неустойчивой и недолговременной. По мере увеличения числа и численности сообществ росло и количество представителей стоящей над обществом власти: деспоты, короли, сатрапы и т.д.
Основная масса суггесторов пошла по пути приспособленчества и обмана, их «профессиональной ориентацией» стали торговля чужим трудом, казнокрадство, мошенничество, политический карьеризм и т.д. Макиавеллизм — наиболее полное воплощение их жизненной позиции.
Тем хищным гоминидам, которым не хватало места в официальных общественных иерархиях, поневоле приходилось становиться антиобщественными элементами. Это — мятежники, разбойники, гангстеры, революционеры, «воры в законе» и т.п. смертоубийственная братия.
Диффузный вид составил аморфную массу, легко поддающуюся любой актуальной агитации. Этот вид людей в разные времена и в различных частях Земли именовался поразному, но всегда и везде — одинаково уничижительно. И чернь, и быдло, и толпа, и массы, и, наконец, народ (семантически и этимологически что-то близкое к животноводческому термину «приплод»), с добавочным использованием откровенно селекционной терминологии: простонародье, простолюдины.
К сожалению, этот вид людей обладает прискорбно гипертрофированной конформностью. Из этого обстоятельства и вытекает определение этого вида, как «диффузного», т.е. допускающего проникновение в себя чего угодно, да и сам он способен проникнуть, «диффундировать» во что ни попадя. Брат может пойти на брата, сын — поднять руку на отца, и наоборот, папаня представитель «мудрого народа» — в состоянии под горячую руку «порубать» своих чад и наследников. Все это — в зависимости от тех установок и лозунгов, которыми на текущий момент снабдили «народные массы» дежурные сильные мира сего — грызущиеся между собой насмерть, за власть и деньги, хищные гоминиды.
Неоантропы преимущественно имеют дело с Природой, занимаются наукой, техникой, духовными поисками и находятся всегда в состоянии интеллектуального отстранения от окружающей их «мировой грызни». В прошлом именно такие люди могли быть святыми, пророками: Это — и многие ученые, философы: Познание Мира и себя стало для них путеводной звездой. Но в большинстве своем — это честные, не тщеславные люди: «истинно великие люди проходят по жизни незаметно». И нравственный прогресс осуществляется именно посредством неброской деятельности таких людей, признающих Высший Смысл Мира (или же — относящихся к жизни с тихой грустью), а отнюдь — не усилиями властолюбивой, мстительной, злобно-веселящейся хищной сволочи.
Но и в самые гуманные духовные и интеллектуальные области человеческой деятельности не преминули затесаться хищные гоминиды. Это именно от них исходит вся религиозная нетерпимость, конфронтация вер и конфессий, ибо в их руках — все властные иерархические структуры официальной церковности. Их же ловких рук и хитрых голов порождение — обильная пена вездесущего шарлатанства. Ими же организовано и изуверское сектантство с мрачной «зияющей вершиной» сатанизма. Суггесторы же, подвизавшиеся на ниве науки, «осчастливили» среду научных поисков с полнейшим пренебрежением к последствиям своей «научной деятельности», как в технической области (надвигающаяся экологическая катастрофа), так и в гуманитарной, где тоже имеются свои «вершинные достижения»: всемирно известные изуверские эксперименты над людьми в концлагерях времен Второй мировой войны и засекреченные — в нынешних «научно-медицинских» испытательных центрах.
Таким образом, основное, кардинальное различие людей и разделение человечества происходит не по расовым или национальным признакам, предстающим в видовом ракурсе второстепенными. Существуют белые и черные палеантропы-сверхживотные (суперанималы, неотроглодиты), желтые и цветные суггесторы, американские и русские неоантропы, а также — диффузное большинство всех стран и народов. Численное соотношение этих четырех видов во всех сообществах различно, что и определяет степень (зачастую — лишь потенциальную) воинственности, хитрости (коварства), миролюбия и разумности нации, народа, племени, государства…
Красивый тезис «все люди — братья» тоже нуждается в значительной корректировке. Предание о Каине и Авеле можно — с известной натяжкой считать позднейшим метафорическим обобщением реальных событий перехода людей к убийству себе подобных. И рассудок, таким образом, оказывается не чем иным, как порождением братоубийства. Картина человеческой истории написана реальной братоубийственной кровью и никак не просыхает от все новых и новых мазков многочисленных художников — как «любителей», так и «профессионалов».
Но все же степень «родства» братьев человеческих необходимо признать различной. И различия в «дальности» этого родства более значительны, чем те, которые могли бы быть вызваны наличием или отсутствием какого-то гена, типа недавно открытого американскими учеными некоего «гена агрессивности». Речь идет об очень большого масштаба расхождениях, ибо даже немотивированная агрессивность хромосомных (!) мутантов с кариотипом XYY — и та не идет ни в какое сравнение с теми сущностными различиями (можно считать — и гено-, и фенотипическими), которые имеются между хищными и нехищными человеческими индивидами, позволяющими говорить об их этической несоизмеримости. Имеется скорее всего некая устойчивая наследственная структура, как минимум супергенный комплекс, обуславливающий данные видовые различия.
К сожалению, человечество легкомысленно поддалось обманчивости внешних, «оберточных» расовых признаков, в результате чего зоологический примитивизм расовых теорий, оголтелое неприятие физиологических и культурных своеобразий этносов заслонили и надолго отвлекли внимание людей от сущностных, кардинальных различий между людьми. И если расовую неприязнь можно как-то если и не оправдать, то хотя бы объяснить личностным бескультурьем и общественной неразвитостью, то между порядочным, честным человеком и садистом — убийцей его детей необходимо уже провести четкую (видовую!) границу, будь они даже и одной национальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23