А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

И если бы не вы, геймеры, – они бы продолжали жить так и впредь. Как нормальные люди, Рик…
– Как люди, да? – вскидывает голову Любарский. – Как нормальные люди, Адриан?.. Но нормальные люди живут по совести не потому, что их дергают за ниточки невидимые руки хозяев! Нормальных людей никто не может заставить убить или полюбить кого-то против своей воли! Пойми, Адриан, то, что вы делаете, это страшно, потому что люди для вас как бы не существуют. Для вас они – материал для лепки, пластилин! Захотел – и вылепил болванчика, да не простого, а считающего, что он совершает свои поступки осознанно и правильно!..
– Что ж, – говорю я, – поскольку воспитательная беседа явно заходит в тупик, пора ее заканчивать… Мне и в самом деле пора отчитываться о выполнении задания.
С этими словами я поднимаю набалдашник «труподела» на уровень лица Любарского.
Но тут происходит нечто непонятное. Что-то тяжелое и больное обрушивается на меня сзади, и, прежде чем погрузиться в темноту, я вспоминаю, какую ошибку допустил. Входная дверь в квартиру так и оставалась открытой на протяжении всего нашей беседы с Любарским. И все-таки последний всплеск моего сознания полон профессионального удовлетворения: ведь то, что Рику удалось навести на меня «игрушку», означает, что мои подозрения в отношении него подтвердились…
Глава 17
Самым страшным было то, что я даже не успел пошевелиться.
Видимо, обманув мой домофон, Адриан не закрыл входную дверь, и Катерина, гулявшая на улице, беспрепятственно смогла войти в квартиру в самый кульминационный момент. Я не знаю, слышала ли она наш разговор с Клуром, но влетела в комнату она, подобно бесшумному вихрю, в тот момент, когда Адриан нацелил на меня набалдашник своего смертоносного прибора. Запрещающий окрик почему-то застрял в моем пересохшем горле, и мне оставалось только лицезреть, как шестилетняя девочка бьет здорового, натренированного мужчину сзади по голове тем, что было у нее в руках. А в руках у нее была обыкновенная палка, подобранная где-то на улице. С тех пор, как девочка жила у меня, я уже успел убедиться в ее нездоровом влечении ко всякого рода хламу. Стоило Катьке найти где-нибудь на окрестной помойке или в сквере пустую коробку от конфет или красивую, с ее точки зрения, рекламную этикетку, или куклу с отломанной рукой, или ничем не примечательную хворостину – как она тут же перла свою находку домой и складировала в специально выделенном мной для ее игрушек фанерном ящике…
А на этот раз у нее была аккуратно оструганная, увесистая палка толщиной в два пальца. Ею-то Катерина и вдарила прицельно по плеши с родимым пятном на голове Клура. Спецслужбовец покачнулся, закатил глаза и, выронив свое странное оружие, распростерся на полу возле шкафа.
Дальнейшее произошло еще быстрей. Я прыгнул из кресла к телу Клура с воплем: «Не смей, Катя!», но девочка оказалась намного проворнее, чем я. Она подхватила выпавший из руки Клура «труподел», нацелила его на лежащего и нажала на спусковой крючок.
В следующую секунду я выхватил у нее из рук фибриллятор, но было поздно. Тело Адриана Клура выгнулось дугой, судорожно дернулось несколько раз, а потом обмякло.
Я приложил ухо к груди интерполовца. Сердце не билось. Я попытался прощупать пульс. Пульса не было. Я стал делать искусственное дыхание, лихорадочно вспоминая разные пособия и инструкции на этот счет, но спустя четверть часа убедился в том, что напрасно трачу время.
Тогда я сел на пол рядом с трупом и слепо поглядел на Катерину. Она, как ни в чем не бывало, деловито оправляла на себе платьице.
– Зачем ты это сделала, Катерина? – спросил я, не слыша своего голоса.
– Это плохой дядя, – ответила девочка с той убежденностью в своей правоте, которая бывает только у детей. – Это он приходил к нам с мамой тогда ночью… Это из-за него моя мама умерла, дядя Рик. И сейчас он хотел сделать тебе больно… Правда?
Я смотрел в ее большие и честные глаза и чувствовал, как внутри меня все смерзается в тугой плотный комок. Больше всего на свете мне сейчас хотелось или завыть во весь голос от ужаса и отчаяния, или спрятаться куда-нибудь в уголок, подобно серому мышонку, чтобы никто и никогда не нашел меня. Ни Контроль, ни геймеры…
Значит, Куров все-таки был прав… Он же сказал мне правду о Контроле, а я… Дурак, я не верил ни одному его слову, а на самом-то деле…
Адриан был «игрушкой» – только управляли им не геймеры, а Контроль. Я вдруг осознал это с особой ясностью – так, что мне хотелось завыть и проклясть все на свете. Все мы, возможно, были игрушками, и правили нами те, кто был за ширмой, и не было у нас отныне ни свободы, ни выбора, а то, что нам казалось жизнью, в действительности было игрой. Игрой для игрушек…
Я поверил Адриану, когда он пообещал мне, что стуит обезвредить Шлемиста – и с геймерами будет покончено. На самом деле он сознательно обманывал меня. Потому что, кроме геймеров, был еще и Контроль. Да, геймеров можно было бы вывести всех до одного, как тараканов на кухне… Но можно ли противостоять в одиночку хорошо законспирированной, превосходно оснащенной и протянувшей свои спрутовьи щупальца ко всему миру организации, которая, в сущности, играла в ту же игру, что и геймеры?
От этого знания некуда было деться. Я знал, что отныне не будет мне ни счастья, ни покоя, потому что я всегда буду подозревать в любом поступке окружающих меня людей чужое влияние. Влияние тех, кто нажимает на кнопки, чтобы превращать людей в игрушек.
Ощущение было таким, будто весь окружавший меня мир стал зыбким и ненадежным, и отныне не было больше ни одного человека, которому можно было бы доверять, даже если этот человек – шестилетний ребенок, и не стало больше идей и идеалов, на которых, как на твердых кочках, можно было бы утвердиться, чтобы окончательно не быть засосанным липким и чавкающим болотом…
И не известно, сколько времени теперь придется мучиться, прежде чем я смогу – если вообще смогу когда-нибудь – ответить хотя бы на некоторые из тех вопросов, что уже сверлят меня головной болью, и на те, что неизбежно будут возникать и впредь. Взять, например, девушку по имени Рола, которая стала моей первой любовью… Любит ли она меня или просто подчиняется чьим-то командам? Может быть, Контролю или геймерам просто было выгодно использовать ее в качестве подсадной утки?..
Или Катерина. Действительно ли она ударила палкой Клура, только будучи движимой детскими представлениями о мести? Или же ею кто-то руководил в тот момент, когда она вошла в квартиру?..
И, наконец, я сам. Уверен ли ты, Рик, в том, что все действия, которые ты совершал в последнее время, были обусловлены исключительно твоей волей, и ни чьей больше? Да, разумеется, ты отдавал отчет в своих поступках, и у тебя не было провалов в сознании даже тогда, когда ты спешил в полицию, чтобы взять на себя убийство Слана и тем самым спасти Люцию и ее дочь. Но ведь, если верить Клуру, в том и заключается вся хитрость: игрушки не осознают, что ими играют. Лишь тот, кто играет ими, знает, что вся их жизнь – это игра, а они-то считают, что все равно они живут, даже если однажды кто-нибудь случайно им выдаст им их истинную сущность…
Ты, Рик, молодец, ты расшифровал послание своего дружка по кличке Сигнальщик и блестяще разоблачил главаря геймеров по кличке Шлемист. С твоей подачи его укокошил твой знакомый «контролер» по имени – если, конечно, это было настоящее имя – Адриан Клур. После этого кто-то решил столкнуть вас с Клуром один на один… Кто? И зачем он это сделал? Ведь если в городе все контролируется, как ничейная земля, ярко освещенная ракетами и простреливаемая до самой последней пяди обеими сторонами, то, согласись, трудно поверить в то, что Клур действовал на свой страх и риск, побуждаемый лишь своей бредовой идеей о том, что ты – и есть истинный Шлемист. Да, у него, как и у его коллег, была защита от Воздействия Сети в виде небольшого медальона. «Заглушки», как он сказал. Но где гарантия, что те, кто раскрутил эту дьявольский эксперимент по массовому зомбированию, не предусмотрел возможность контролировать и самих «контролеров»? Что, если существует еще одна Сеть, находящаяся по сравнению с первой, на более высоком уровне, а потому предоставляющая возможность более тонкого, абсолютно незаметного управления людьми?..
Но ведь это черт-те что получается, старина Рик, и так можно свихнуться, представляя, в какую бесконечность уходит вся цепочка множества Сетей, и кто в конечном итоге управляет всеми людьми на свете!..
Тем не менее, ясно одно: Клуру тебя подставили. Неважно, в общем-то, кто это был – геймеры или Контроль. Фактом является лишь то, что руками Катерины тебе помогли уничтожить Клура, а это может означать, если отбросить разные беспочвенные предположения, одно: ты кому-то очень нужен, Рик. Тебе, конечно же, все это может не нравиться, но ты уже участвуешь в этой игре, и какая разница, в качестве кого: пешки или ферзя? Все равно ты будешь думать, что это ты, пешка, сделал шаг вперед, а на самом деле тебя взяли и аккуратно переставили на одну клетку. Очень даже может быть, что именно тебя решили превратить в ферзя, потому что ты умудрился благополучно дотопать до последней горизонтали, и отныне Воздействие на тебя станет еще более тонким…
Что же теперь делать тебе, мой запутавшийся бедный Рик? Ведь если даже ты отныне будешь решать все проблемы выбора с помощью монеты по принципу «орел-решка», то где гарантия, что те варианты, которые ты при этом будешь загадывать, не окажутся заранее просчитанными и внушенными тебе каким-нибудь умником, сидящим где-нибудь в Москве или в соседнем здании?
Еще до нежданного прихода к тебе Клура ты четко знал, что тебе следует сделать в ближайшее время. Ты решил сломать ту завесу секретности, которой окутана пакостная деятельность Контроля. Но ведь ты вовлечен в сложную игру, Рик, и не является ли твое стремление в действительности чьим-то решением перевести игру в иную, совершенно новую плоскость? Что, если разоблачение Контроля кому-то выгодно для продолжения эксперимента над людьми? Тебе и в голову не пришло, что кто-то исподтишка подталкивает тебя к совершенно определенному решению… Чет – нечет… Или да – или нет…
Если это Контроль, значит, тебя решили использовать в качестве резидента для уничтожения геймеров. Но если это геймеры, значит, они решили принять тебя в свои ряды для борьбы против Контроля. Хотя нет, даже если тебя пытаются сделать геймером, Рик, то нет гарантии, что Контроль не задумал очередную комбинацию… В конце концов, кто может ответить на вопрос: не Контроль ли инициировал появление геймеров? Не было ли это предусмотрено программой эксперимента? Да, геймеры – игроки и авантюристы, а разве не могут быть игроками люди, облаченные в мундиры государственных служащих? Разве можно играть в какую-либо из игр без партнера? Вот они и создали себе партнера в лице кучки любителей острых ощущений, а потом принялись уничтожать их с пылом и жаром…
Вспомни, как говорилось в той брошюре, которую однажды пытались всучить тебе на перекрестке странствующие миссионерки Братства Адвентистов: «Кто в действительности правит миром?.. Какие силы заставляют людей совершать отвратительные действия или маневрируют ими, ставя в ситуации, в которых они вынуждены совершать злодеяния?»… Теперь-то ты знаешь ответ на этот вопрос, Рик. Только братья-адвентисты немного ошибались, полагая, что противоборство идет между Богом и Сатаной. Люди, и только люди управляют людьми, чтобы одержать победу в борьбе за невидимую власть над миром…
Правда, есть и еще один выход из сложившегося положения. Признаться, он страшен для тебя, но зато это надежный способ покончить со всеми муками самоистязания и не подчиниться воле псевдобогов, пытающихся сделать тебя своей марионеткой. Достаточно лишь взять этот самый прибор, которым пытался убить тебя Клур, повернуть его набалдашником к себе и нажать на спусковой крючок. Наверное, это будет очень быстрая и практически безболезненная смерть. Тот шахматист, который готовится превратить тебя в ферзя, будет весьма удивлен, увидев, что пешка безвозвозвратно валится с края доски в бездонную пропасть…
И это было так соблазнительно, что я уже было повернул дуло «пистолета» к себе, и палец мой уже лег на курок, как вдруг кто-то потряс меня за плечо. Я очнулся и увидел перед собой Катерину. Она что-то говорила мне, но я не слышал ее. Я будто пришел в себя после тяжелого сна.
Клур лежал на прежнем месте и в прежней позе. Его тело начинало коченеть, и Катерина, оказывается, спрашивала меня:
– Дядя Рик, а этот дядя, который упал, уснул, да? А скоро он проснется?
Я тупо посмотрел в ее удивленные глаза и почувствовал, что тело мое покрывается путом.
– Да, Катя, – сказал немного погодя я. – Этот дядя плохо себя почувствовал, но он обязательно проснется. Знаешь что?.. Иди-ка ты, погуляй еще на улице, а?
– Но ведь уже темно, – возразила девочка. – Ты же мне сам говорил, что, когда темно, детям гулять нельзя.
Я посмотрел в окно. На улице действительно сгущались сумерки.
– Хорошо, – сказал я. – Тогда идем, я постелю тебе на кухне.
Я достал постельные принадлежности, приготовил Катерине постель на диванчике в кухне и уложил ее. Вскоре она уже спала.
Потом я вернулся в комнату и, стараясь не смотреть на тело Клура, достал из шкафа Шлем. У полиции не должно было возникнуть никаких сомнений относительно того, что Клур скончался естественной смертью. Они ни в коем случае не должны были придать значение следу от удара на его голове. Мертвым – ад или рай, а живым – жизнь, совмещающая в себе оба этих понятия…
Я обязан продолжать жить и бороться. Не ради себя – хотя бы ради этого шестилетнего создания, доставшегося мне и в радость, и в наказание. Именно поэтому я не мог позволить себе упасть с доски. Конечно, может быть, на это и уповают те, кто таким способом заставляет меня надеть Шлем, но теперь это не имеет никакого значения. Мне некуда теперь деться. Со стороны может показаться, что я выиграл первую схватку. Но, по сути, я ее проиграл, и остается лишь надеяться, что не безнадежно. Остается верить в то, что исход игры решится в будущем.

Часть 2. Корректор
Вновь от чьей-то руки раскрутилась лихая рулетка.
Ничего не поделать – придется играть до конца…
Жаль, что в этой игре, словно в жизни, везет нам так редко,
Что так часто в игре разрываются наши сердца!
Руслан Этенко
Глава 1
Стараясь не делать лишних движений, он осторожно выбрался из-под одеяла и, собрав одежду в охапку, двинулся на кухню. Там на секунду убавил тонировку оконного стекла до нуля. За окном было темно. Не зажигая света, он торопливо оделся, постоял в нерешительности, потом потрогал рукой чайник. Чайник был еще теплым. Но при одной мысли о том, что если тепловатой водой разбавить кофе, то получится мутная, горьковатая бурда, он лишь поморщился и двинулся к выходу.
Свет в прихожей он тоже зажигать не стал – и тут же был наказан за это. Когда, разгибаясь после шнуровки ботинок, он протянул руку к замку, то пальцы его наткнулись на что-то металлическое, которое незамедлительно брякнулось на пол с громким звоном. Внутри у него все оборвалось, и он замер.
В комнате вроде бы было тихо, но едва он открыл входную дверь, как женский голос произнес ему в спину:
– Куда это ты собрался, Рик?
Щелкнул выключатель, и свет ударил по глазам так, что на мгновение стало больно смотреть.
– Ты спи, – сказал он. – Ну, чего ты, Ро?
Рола стояла, оперевшись плечом о стену, такая укоряющая и растрепанная со сна, что ему нестерпимо стало жалко ее.
– Ночь ведь, – сообщила она, словно он сам не знал этого. – Ну, зачем тебе это, Рик?..
Он виновато, но в то же время упрямо молчал.
– Ну, хорошо, – продолжала она, – раз уж ты без этого жить не можешь, то дома бы поработал… Притаскивай сюда свое добро – и хоть всю ночь напролет сиди. Только не надо шататься неизвестно где, Рик. Я боюсь, понимаешь ты это, бо-юсь!.. – Она всхлипнула, хотя глаза ее оставались сухими.
– Нельзя, Ро, – мягко, но упрямо сказал он. – Дома давно уже нельзя, ты сама прекрасно это понимаешь… У них теперь есть спецпеленгаторы, и я не хочу, чтобы из-за меня в случае чего пострадали и вы с Катериной…
– Я тебя не понимаю, Рик, – сказала она с обидой. – Ну, что ты так прикипел к этому занятию, а? Ну, почему ты не хочешь жить, как все? Я бы еще поняла, какой во всем этом смысл, если бы ты что-то имел от этого – но ведь ты ни юма себе не можешь позволить таким способом! Ты же у нас благородный, бессеребренник!..
– Замолчи, – сказал он, глядя себе под ноги. – Я тебе уже тысячу раз объяснял, что я занимаюсь этим не ради денег…
– Да знаю-знаю: ты делаешь это ради людей! А на жену с дочерью тебе наплевать! Между прочим, скоро надо за школу платить, а у нас пока пусто в кошельке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55