А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Майор все же подозревал, что под видом безвредного лекарства здесь какой-то сложный яд, тем более что на рецепте проставлена неверная дата. Он велел Мозарину установить, в какой аптеке изготовлено лекарство. Лейтенант попросил научно-технический отдел проверить: нет ли еще каких-нибудь подчисток на рецепте? Может быть, и номер аптеки фальшивый? Оказалось, что номер правильный, но вытравлена фамилия врача: «В. Афанасьев» и другим почерком выведено: «Д-р Преображенская». Корнева установила, что для травления применялась лимонная кислота. Лейтенант вызвал управляющего аптекой, и тому не стоило большого труда точно определить, что рецепт подписан дежурным фармацевтом А. Г. Карасевой…
По мере того как все эти мысли проносились в голове офицера, ненависть сжимала его сердце. Сколько людей, детей сжили со свету такие вот магды! Как издевались и глумились они над ними! Но Рыжей Магде мало этого — она приехала сюда, в столицу победителей, продолжать свое черное дело.
Майор, записав показания Некрасовой, поднялся и поблагодарил ее. Мозарин низко поклонился. Няня медленно повезла кресло из кабинета. Преступница бросила вслед учительнице волчий взгляд…
Градов, не повышая тона, сказал:
— Итак, Магда Тотгаст, вы заметили, что гражданка Некрасова присматривается к вам. Вы боялись, что она вас выдаст, и задумали покончить с ней?
Преступница пренебрежительно пожала плечами.
— Прошу записать, что приехала сюда по принуждению. После войны я жила в западном секторе Берлина. Меня вызвал к себе офицер американской стратегической службы, сказал, что ему известно, где и с кем я работала, и предложил поехать в Россию.
— Сколько денег и в какой валюте вы дали Егорову?
— Я не собиралась платить бывшему осведомителю гестапо.
— Шмидт тоже бывший осведомитель?
— Да!
— Назовите фамилии тех, кто еще помогал вам?
— Больше никто!
— Вы не могли действовать только с помощью двоих!
— Нет, могла! Я отлично управляю машиной, но могу задавить любого человека, если полиция догадается на минуту отвернуться. К сожалению, господин майор, с вашей милицией я не могла достигнуть взаимопонимания.
— Стало быть, помешала милиция?
— Не только она. У вас нет хороших условий для угона автомобилей. Я должна была рассчитывать и придумывать, куда девать машину, после того как покончу с Некрасовой.
— Словом, у вас большие претензии к нам! — с иронией проговорил Градов. — Да, у нас нет частных гаражей, куда после преступления можно домчаться, где разберут автомобиль на части, а вам дадут другой… — Он закончил писать протокол и положил его перед преступницей.. — Прочтите и распишитесь!
Когда конвоир увел Магду Тотгаст, майор позвонил по телефону комиссару и доложил о результатах следствия по делу № 306. Он попросил Турбаева снестись с Управлением госбезопасности, вызвать оттуда конвой и закрытую машину за Тотгаст, Груниным-Егоровым и Шмидтом-Башлыковым. Положив трубку, он сказал Мозарину:
— Мой учитель, полковник Аниканов, любил повторять: «Видимая война кончилась, но невидимая продолжается!» — Майор подошел к распахнутому окну, вслушался в мирный шелест листвы и, глубоко вздохнув, зашагал по кабинету, — Кстати, чтобы не забыть: Корнева очень толково помогала нам в следствии. Последние две ночи вместе с другими специалистами сидела над нашими анализами. Прошу вас, зайдите к начальнику научно-технического отдела и попросите от моего имени отпустить ее сейчас домой. Пусть отдохнет!
— Слушаюсь, товарищ майор!
— Вызовите машину, доставьте Корневу домой и по дороге купите ей хороший букет цветов.
— Да, но я вовсе не собираюсь…
— Нет, букет вы ей поднесете от имени всех оперативных работников, принимавших участие в следствии.
— Слушаюсь, товарищ майор!
— И, пожалуйста, Михаил Дмитриевич, поблагодарите ее потеплей.
— Есть!
Когда Мозарин вышел из кабинета, Градов опустился в кресло и благодушно рассмеялся.
Спустя некоторое время Мозарин и Корнева вышли из ворот Управления милиции. Они свернули на Петровский бульвар. Казалось, матовые шары фонарей под шепчущей листвой — легкие, мерцающие — вот-вот поднимутся в воздух. А за деревьями то и дело, разбрасывая над собой трескучие электрические звездочки, громыхали трамваи.
Румяный, чуть тронутый позолотой лист липы лежал на краю скамейки. В мягком свете фонаря он казался нарисованным на ней. Август… август… Надя остановилась, воткнула стебелек листа в кармашек блузки. Пройдя просторную Пушкинскую площадь, они пошли по улице Горького. Мимо катились, сверкая круглыми золотыми глазами, автомобили, проплыл, светя окнами, двухэтажный переполненный троллейбус. Вдруг все движение остановилось: вспыхнул красный фонарь светофора. Громко гудя сиреной, промчался кремовый автомобиль «скорой помощи».
Мозарин и Корнева переглянулись.
— Признаться, я тогда очень боялся за вас, Надя. Этой Рыжей Магде убить человека — что раз плюнуть!
— Знаете, Михаил Дмитриевич, я сперва чуточку перетрухнула, но потом взяла себя в руки. Я просто сказала себе: ведь на операции любой из нас на волосок от смерти.
Молодые люди остановились у витрины с фотоснимками к предстоящему состязанию «Динамо» — «Спартак».
— Я обязательно пойду на этот матч, — сказала Корнева, разглядывая снимок, на котором был запечатлен вратарь в тот момент, когда он делал фантастический прыжок за мячом, протянув руки в небо. — Только вот с билетами трудно!
— У меня есть билеты, — успокоил ее Мозарин. — Поехали вместе?!
— А я думала — вы бываете только на мотогонках.
— Открою вам тайну. Только не смейтесь! Я завзятый болельщик.
— Зачем же мне смеяться? — сказала девушка, стараясь идти в ногу с лейтенантом. — Я тоже болельщица!
— За кого же вы, Надя, болеете?
— А вы за кого, Михаил Дмитриевич?
— Нет, сперва вы скажите.
— Давайте вместе. Я считаю до трех. Раз, два, три! — и тут же проговорила: — «Спартак»!
— «Динамо»! — одновременно произнес Мозарин. Они остановились, смотря друг другу в глаза.
— Но мы… же… — наконец вымолвил лейтенант.
— …подеремся? — спросила Корнева и расхохоталась. — Я предлагаю перемирие до конца футбольного сезона. Согласны?
На углу Советской площади Михаил купил девушке огненный букет гвоздик, взял ее под руку и повел к скверу. Там, поднимаясь до окон третьих этажей, журчал одетый пеной мощный фонтан. Освещенные красным светом струи, словно составленные из цепи стеклянных бубенчиков, плавно перегибаясь наверху, падали вниз. Водяная пыль нежно касалась разгоряченных лиц Мозарина и девушки.
— Хорошо! — прошептала Надя.
На следующий день комиссар Турбаев вызвал к себе в кабинет Градова, Мозарина и Корневу.
— Я хочу, чтобы вы прослушали те сведения о диверсантке, которые я получил. — И, взяв напечатанную на машинке справку, стал читать: — «Магда Тотгаст — кличка „Рыжая Магда“, тридцать семь лет, уроженка Харькова. Отец — Вильгельм фон Ленбах, помощник начальника харьковского жандармского управления.
Мать — урожденная Куракина, дочь крымского помещика, прокурора Екатеринославской судебной палаты. В тысяча девятьсот девятнадцатом году отец Магды — подполковник деникинской контрразведки, известный кровавыми расправами над коммунистами-подпольщиками юга России, — расстрелян красными партизанами.
В октябре тысяча девятьсот двадцатого года, накануне разгрома Врангеля, прокурор Куракин эвакуировался из Севастополя вместе с дочерью и внучкой Магдой в Константинополь, а затем с частью белых эмигрантов переехал в Берлин.
В эмиграции Магда воспитывалась в семье деда Куракина, . где говорили по-русски. С тысяча девятьсот двадцать третьего года она — воспитанница белоэмигрантского «Института для благородных девиц имени императрицы Марии Федоровны». Затем училась в берлинской фармацевтической школе. До захвата власти Гитлером судилась вместе с группой белоэмигрантов-аферистов за подделку банковских векселей.
В тысяча девятьсот тридцать пятом году стала нацисткой, завербована гестапо, работала тайным агентом среди русской эмиграции. Вышла замуж за Фридриха Тотгаста, одного из провинциальных руководителей «Гитлерюгенда», убитого в декабре тысяча девятьсот сорок первого года при разгроме фашистской армии под Москвой.
В годы войны Магда Тотгаст служила помощницей-лаборанткой известного военного преступника Фридриха Кнопблоха, старшего врача гитлеровских концлагерей на территории оккупированной Польши. Вместе с ним участвовала в насилиях и зверствах, чинимых над заключенными.
«Лаборатория» Кнопблоха проводила чудовищные и мучительные эксперименты над детьми, в результате чего умерщвлены тысячи польских, русских, украинских, еврейских детей».
Турбаев на секунду оторвал взгляд от справки и пояснил:
— Об этом подробно изложено в книге о Нюрнбергском процессе над гитлеровскими военными преступниками, — и продолжал читать справку: — «После войны Магда Тотгаст осуждена на двадцать лет заключения, которое отбывала в американской зоне послевоенной Германии. Была досрочно освобождена и обучалась в шпионско-диверсионной школе под Мюнхеном.
По окончании курса была снабжена фальшивыми советскими документами, шифрами, кодами, оружием, ядами и вместе с другими диверсантами, ныне задержанными работниками госбезопасности, переброшена на территорию СССР.
Магде Тотгаст было предписано пробраться в Москву, поступить на службу фармацевтом в одну из аптек, возглавить явочный и передаточный пункт тайной агентуры, а также снабжать агентов ядами и химикалиями, необходимыми для шпионской и диверсионной деятельности.
По замыслу руководителей Магды Тотгаст, аптека, куда ежедневно приходят сотни людей и сдают бумажки с рецептами, должна была стать идеальным местом явки и «почтовым ящиком» тайной агентуры. Магде Тотгаст также было поручено вербовать тех лиц, местонахождение которых ей указали.
Но над шпионско-диверсантским гнездом нависла угроза провала. Учительница 670-й школы В. П. Некрасова могла разоблачить матерую преступницу «Рыжую Магду». Не зная, как ей поступить, Тотгаст вступила в шифрованную связь с резидентом своей группы, именуемым Семеном Семеновичем, и получила от него указание любыми средствами сохранить явку в аптеке, а учительницу Некрасову ликвидировать».
— Семен Семенович? — переспросил Градов. — Стало быть, телеграмма, адресованная Карасевой, была подписана резидентом…
— Ну, — сказал Турбаев, — остальное вы сами хорошо знаете! — И он положил на стол справку. — Я только хочу обратить ваше внимание на то, что, во-первых, диверсантка, совершая политическое преступление, прикрывала его уголовным, то есть обычным наездом на пешехода. И риска меньше, и наказание намного легче! Во-вторых, пыталась довольно ловко направить нас по следам ни в чем не повинной Иркутовой. И, в-третьих, что особенно бросается в глаза, взяла себе в помощники еще ранее завербованный уголовный сброд.
Должен сказать, что грабитель, спекулянт, скупщик краденого, расхититель социалистической собственности, аферист — эти уголовные преступники, спасая свою шкуру, нередко попадают в сети иностранной агентуры. Но такова логика жизни: человек, отколовшийся от советского общества, становится игрушкой в руках врагов нашей Родины…
Москва, 1949—1950 гг.
ПО СЛЕДУ, ИДУЩЕМУ ИЗ ТЕМНОТЫ
Скажу сразу и напрямик, что не очень-то я высоко ценю тех читателей, которые, придя в библиотеку, категорически заявляют: «.Мне только детективчик какой-нибудь. И чтобы пошпионистей».
Впрочем, не слишком милы моему сердцу и те, кто чванливо изрекают: «Нет, детективов я вообще не читаю и не признаю за настоящую литературу».
Неправы, конечно, как те, так и другие. У каждого вида, у каждого жанра литературы и искусства своя радость, свои законы, свои художественные приемы. И важно лишь одно: все, что выходит из-под пера писателя, независимо от жанра, должно отвечать требованиям, которые мы вообще предъявляем к настоящему искусству. А серьезный, влюбленный в книгу читатель хотя и может иметь пристрастие к какому-нибудь определенному разделу художественной литературы, но знает и ценит самые разнообразные ее виды. Можно, например, понять парнишку, который, мечтая в будущем стать моряком, прежде всего ищет в библиотеке книги писателей-маринистов, начиная от Станюковича и кончая Новиковым-Прибоем или Леонидом Соболевым. Но, думается, неважный из него выйдет моряк, подходя к этому званию с нашей сегодняшней точки зрения на культурного человека, если не будет он знать Пушкина, Толстого, Чехова, Горького, Маяковского.
Так обстоит дело и с теми читателями, которые признают лишь детективные книги, то есть литературные произведения, в которых все строится примерно по такому плану:
1. Что произошло? 2. Кто мог это совершить? 3. Где причины случившегося? 4. Куда ведут следы? 5. Кем ведется поиск по этим следам? 6. Правилен ли избранный путь? 7. Изобличен ли виновный? 8. Схватят ли его когда-нибудь?
Вот примерно обычная схема экспозиции того литературного произведения, которое принято называть детективом. Однако это внешние черты, определяющие принадлежность книги к известному разряду приключенческой литературы. Важно, чтобы во всем остальном, то есть по глубине и четкости описания людей, по яркости характеров, по языку и художественной правде, книга отвечала нашим представлениям о подлинной художественной литературе. Этого умели добиваться такие мастера, и по существу первооткрыватели детективного жанра, как Конан-Дойл и Честертон. Недаром образы Шерлока Холмса и Патера Брауна стали классическими для всей мировой литературы. Во многом запоминаются и такие персонажи детективной литературы, как комиссар Мегрэ из романов французского писателя Сименона или инспектор Пуаро из многочисленных книг английской писательницы Агаты Кристи. Заслуженную популярность у читателей приобрели книги детективного жанра, принадлежащие перу наших писателей — Ардаматского, Брянцева, Томана. Умело и уважительно использовали приемы детектива такие отличные мастера нашей советской литературы, как Павел Нилин, покойный Лев Никулин, Виль Липатов и др.
Немало увлекательных книг, отвечающих характеру жанра, о котором идет речь, написал и Матвей Ройзман, чьи три повести вы только что прочли.
Матвей Ройзман родился в 1896 году. Учился в Московском коммерческом училище. Окончив его, поступил в Московский университет на юридический факультет. С юных лет он пишет стихи. После революции у него выходят два поэтических сборника. Он член тогдашнего Всероссийского Союза поэтов. В 1920 году М. Ройзман примыкает к литературному течению имажинистов, к тому его крылу, где во главе стоит Сергей Есенин. Вскоре Ройзман становится секретарем организованной самим Есениным «Ассоциации вольнодумцев», как бравурно окрестила себя эта группа. Знаменитый поэт относился к Ройзману с большим дружеским вниманием и доверием.
Но, несмотря на увлеченность поэзией, Ройзман обращается к прозе. Он пишет роман «Минус шесть» — сатиру на нэпманов, как называли тогда торгашей и коммерсантов, решивших, что после введения в нашей, разоренной гражданской войной, измученной голодом и разрухой стране новой экономической политики (нэп) пришло их время. Само название романа «Минус шесть», взятое из выносимых в те годы советским судом приговоров, запрещавших осужденным жуликам жить в шести крупнейших городах страны, как бы подчеркивало тщету и кратковременность существования нэпманов, спекулянтов. Роман имел большой успех. Его перевели на многие языки.
В последующие годы М. Ройзман много ездит по стране, в результате чего появились очерковые книжки о Белоруссии, роман «Эти господа», повествующий о труде и быте крымских виноградарей, и роман «Граница» о пограничном промколхозе.
С конца 1936 года писатель увлекается новой темой: он знакомится с трудной, подчас героической работой нашей милиции.
Надо сказать, что в некоторых литературных кругах не очень-то одобряли его новое пристрастие. «Ну, тащат пьяных в вытрезвитель, ловят жуликов, что тут расписывать?» — говорили некоторые блюстители «высокой литературы». Но Ройзман понимал всю важность и значительность незаметной для равнодушного глаза работы тех, о ком еще с такой теплой признательностью и так весело писал Маяковский: «Моя милиция меня бережет». Он неутомимо печатал очерки о работе милиции, выпустил книгу о ней: «Друзья, рискующие жизнью».
Настоящий, большой успех пришел к писателю после того, как вышла в свет повесть об оперативных работниках Уголовного розыска «Берлинская лазурь». Содержание, персонажи и сюжет ее приобрели повсеместную популярность у нас в стране и за рубежом, после того как в 1956 году был выпущен фильм «Дело № 306», поставленный по этой повести и давший ей впоследствии новое название.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14