А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Я просто хочу, чтобы ты это понял, — сказал я.
— Этот человек — сутенер. Он не заслуживает пощады.
— Может быть, так оно и есть. Но пусть это останется на моей совести. — Я подмигнул ему и ухмыльнулся.
Ему это не понравилось; тем не менее он взял деньги и побрел искать палатку мороженщика. В бассейне пацаны сигали с вышки в голубую, игравшую солнечными бликами воду.
— Ты и вправду поверил, что я путался с твоей женой? — спросил я у Буббы.
— А разве не так, сука?
— Сплюнь свои ругательства и отвечай нормально.
— Она знает, как залезть мужику в штаны.
— Как ты можешь так о собственной жене?
— Ну и что? Она такая же женщина.
— Неужели ты не понял, что тебя надули? Я-то думал, ты умнее.
— Неужели, когда она сидела рядом с тобой в грузовике, ты ни о чем таком не думал? — улыбнулся он. Его зубы еще были розовыми от крови. Руки его были закованы за спиной, и от этого его грудь казалась еще шире. — Она любит иногда подурачиться, — сказал он.
— Все они это любят. Это не означает, что надо расстегивать ширинку.
— Эй, скажи честно, ты ведь чуть в штаны не наложил, когда я тебя ударил?
— Я хочу тебе кое-что сказать, Бубба. Пойми меня правильно. Сходил бы ты к психиатру. Ты ведь богат, можешь себе позволить. Начнешь лучше разбираться в людях, да и в себе тоже.
— Что я богат, это точно. Да мой садовник получает больше, чем ты. Тебе это ни о чем не говорит?
— Ты не умеешь слушать. И никогда не умел. Потому-то в один прекрасный день тебя ждет большой облом.
Я выбрался из машины и открыл дверцу.
— Ты что? — спросил он.
— Выходи.
Я помог ему выбраться из машины.
— Повернись, — приказал я.
— Что ты задумал? — спросил он.
— Ничего. Я отпускаю тебя.
Я расстегнул наручники. Он принялся тереть запястья. Его широко расставленные серо-голубые глаза сверлили меня недоуменным взглядом.
— Полагаю, то, что произошло у Ти Нега, останется между нами. Так что на сей раз ты свободен. Попадешься еще раз — отправишься в тюрьму.
— Блин, ну ты Робин Гуд.
— Не знаю почему, но у меня такое чувство, что ты — человек без будущего.
— Да ну?
— В один прекрасный день они погубят тебя.
— Кто — они?
— Федералы, легавые или твои дружки. Рано или поздно это случится, и притом тогда, когда ты меньше всего будешь готов. Вспомни ту шлюху, которую поджег Эдди Китс. Когда он с улыбкой постучал в ее дверь, она, наверное, предвкушала уик-энд на островах.
— Думаешь, ты первый легавый, который говорит мне подобную чушь? И всегда-то я слышу эти бредни, когда у вас ничего на меня нет, ни улик, ни состава преступления, ни свидетелей. А знаешь, почему вы так говорите? Потому, что вы носите дерьмовые костюмы, ездите на дерьмовых машинах и живете в хибарах возле аэропорта. И вот вам попадается человек, у которого есть все, о чем вам приходится только мечтать, оттого что большинство из вас слишком безмозглые, чтобы иметь хоть толику моего. И единственным способом рассчитаться вам видится этот. Да-да, именно пурга про то, что типа кто-то скоро меня прихлопнет. Так что тебе я скажу то же самое, что говорю остальным: когда вы сдохнете, я куплю пива и помочусь на вашу могилу.
Он достал из кармана пластинку жвачки, развернул обертку, выбросил ее на землю и сунул резинку в рот. Все это время он не отрывал взгляда от моего лица.
— У тебя ко мне все?
— Да.
— Кстати, вчера я напился, так что не спеши приписывать себе победу.
— Я перестал вести счет давным-давно. Наверное, повзрослел.
— Да ну? Скажи это себе в очередной раз, когда увидишь свой банковский счет. Кстати, я ж тебе должен за то, что ты меня разукрасил. Купи себе что-нибудь хорошее и пришли мне счет. Увидимся.
— Я хочу, чтобы ты понял, Бубба. Если я узнаю, что ты как-то связан с гибелью моей жены, пеняй на себя.
Он продолжал жевать резинку. Потом вдруг оглянулся на бассейн, словно подыскивая нужные слова для ответа, однако вместо этого быстрым шагом пошел прочь. Под подошвами его мокасин похрустывали сухие листья. Внезапно он остановился и обернулся ко мне.
— Послушай-ка, Дейв. Представь, что у меня деловая встреча и мой партнер видит такую рожу. Прикинь, да?
Пройдя еще несколько шагов, он снова обернулся. Солнечные блики играли на его жестких волосах и загорелом лице.
— А помнишь, как вот в этом самом парке мы играли в мяч и орали друг на друга как полоумные? — И, дурачась, ухватил себя между ног. — То-то времечко было, приятель.
* * *
По дороге в участок мне пришлось купить упаковку колотого льда и растопить его в чистом пластиковом ведерке. Каждые пятнадцать минут я окунал туда полотенце, прикладывал его к лицу и считал до шестидесяти. Не самый приятный способ полуденного отдыха, однако это спасло меня от перспективы проснуться с физиономией цвета спелой сливы.
Почти перед концом рабочего дня, когда лучи вечернего солнца озарили красноватым светом поля сахарного тростника за окном, я уселся за стол в своем крошечном кабинетике и вновь принялся изучать досье Виктора Ромеро, присланное нам новоорлеанским полицейским управлением. На стандартных снимках анфас и в профиль, сделанных в участке, черно-белый контраст выделялся особенно отчетливо. Его свисавшие к шее черные кудри были словно смазаны маслом, кожа лица казалась белой как кость, а небритые щеки словно кто сажей испачкал.
Его послужной список не слишком впечатлял. Четырежды его задерживали за незначительные правонарушения, в том числе содействие проституции; полгода его продержали в окружной тюрьме за ношение орудий взлома, а еще ему предстояло судебное разбирательство за неявку на рассмотрение дела о вождении автомобиля в нетрезвом состоянии. Однако это список только тех преступлений, в которых его удалось уличить. А сколько, должно быть, остались неизвестными, а следовательно, безнаказанными? К тому же о том, что происходит в голове парня по имени Виктор Ромеро, эта бумажка тоже бессильна дать ответ.
На фотографиях глаза его ничего не выражали. С таким выражением ждут автобуса на остановке. С трудом верилось, что этот самый человек убил Энни, что он в упор расстреливал ее, пока она кричала и пыталась закрыть лицо руками. Неужели этот человек состоит из плоти, мышц, костей и сухожилий, как и все мы? Или его мозг вышел прямо из адского котла, а руки-ноги выкованы в дьявольской кузнице?
* * *
На следующее утро нам позвонили ребята из округа Св. Мартина. Негр, рыбачивший на свой пироге близ Хендерсоновой дамбы, заметил под водой затонувший автомобиль. Полицейский-водолаз установил, что это малиновая «тойота», и водитель находится в машине. На место преступления из Сент-Мартинвилля выехали полицейские с коронером, а также тягач.
Я позвонил в Новый Орлеан Майносу Дотриву и предложил ему встретиться на месте.
— Вот и молодец, — сказал он. — Вот это я называю профессиональным сотрудничеством. И когда это я ругал провинциальных легавых?
— Кончай язвить, Майнос.
Через двадцать минут мы с Сесилом уже прибыли к насыпи на краю атчафалайского болота. Жара стояла ужасная, солнце отражалось в водной глади, а поросшие ивняком островки недвижно зеленели в утреннем мареве. Припозднившиеся рыбаки все еще пытались поймать голубого тунца или пучеглазого окуня, устроившись на старых нефтяных вышках, разбросанных по заливчикам, или в теньке на скатах шоссе, опоясывающего водоем. Высоко в небе парили в поисках добычи грифы-индейки. Пахло тухлой рыбой, водяными лилиями и камышами. Неподалеку от берега из воды торчали черные чешуйчатые мордочки мокасиновых змей.
На том месте, где машина шлепнулась в воду, земля была мокрой. Под углом к дороге среди травы и лютиков тянулся след шин; колеса машины проделали глубокие колеи в болотистой почве, и она погрузилась в ил. Водитель тягача, здоровяк в джинсах, с обнаженным торсом, вручил крюк полицейскому-водолазу, стоявшему на мелководье в желтых плавках, с маской и дыхательной трубкой наготове. В глубине, под толщей искрящейся на солнце воды, виднелись очертания «тойоты».
Майнос подъехал как раз в тот момент, когда водолаз прицепил крюк к корпусу автомобиля и трос лебедки натянулся под тяжестью машины.
— Как думаешь, что могло случиться? — спросил он меня.
— Хороший вопрос.
— Может быть, тебе все-таки удалось попасть в него?
— Кто знает. Если так, то как же он здесь очутился?
— Помирать приехал. Даже такой дерьмец, как он, должен сообразить, что такие вещи надо делать в одиночестве.
Тут он увидел выражение моего лица. Откусил сломанный ноготь, сплюнул и стал наблюдать, как лебедка тянет машину наружу.
— Прости, — сказал он.
Внезапно песок вдоль берега вздыбился, точно от взрыва, и на поверхности появилась задняя часть «тойоты», покрытая водяными лилиями и вырванными с корнем камышами. Водитель тягача аккуратно вытащил машину на поверхность и рывком вытянул ее на берег. В заднем стекле зубастой пастью зияла дыра.
Двое полицейских из участка Св. Мартина открыли боковые дверцы, и на землю пролился поток воды вперемешку с илом, мхом и прочей растительностью; извиваясь, плюхнулись на берег угри. Длинные жирные рыбины с серебристыми телами и красными плавниками извивались среди лютиков, словно клубок змей. Тело человека на переднем сиденье завалилось набок так, что голова свисала из открытой пассажирской двери. Голова эта была обмотана засохшей лозой, покрыта грязью и пиявками. Я уставился на тело, Майнос заглянул через мое плечо:
— О господи, да у него пол-лица отъедено.
— Ага.
— Что ж, может быть, Виктор мечтал стать частью природы.
— Это не Виктор Ромеро, — отозвался я. — Это Эдди Китс.
Глава 9
Один из полицейских попытался вытащить его за запястья на траву, но быстро оставил это дело, вытер руки о штаны и, найдя валявшийся в траве обрывок газеты, обернул его вокруг руки Китса и рывком вытянул его из машины. Из уже знакомых мне лиловых ковбойских сапог Китса хлынула вода. Рубаха его была расстегнута на груди. Входное отверстие пули было справа, и довольно крупное — с мой мизинец, черное, с рваными краями; кожа вокруг него была изрядно обожжена. Вышла пуля через левую подмышку. Полицейский ткнул его руку носком ботинка, чтоб получше рассмотреть рану.
— Такое впечатление, что эту дырку провинтили чайной ложечкой, — сказал он.
Коронер кивнул двум медикам, стоявшим возле машины, чтобы те спускались. С собой у них были носилки и черный мешок.
— Сколько он пробыл в воде? — спросил я коронера.
— Дня два-три, — ответил тот — огромный, толстозадый человек; карманы его были набиты сигарами. Щурясь, он уставился на играющую солнечными бликами воду. — В такую погоду они разлагаются моментально. Этот еще не особо, но на подходе. Вы его знаете?
— Есть немного.
— И кто же этот красавчик?
— Наемный убийца. Довольно низкого пошиба. Из тех, с кем торг уместен, — сообщил Майнос.
— По-моему, кто-то сделал работу за него, — откликнулся коронер.
— Как вы считаете, о каком оружии идет речь? — спросил Майнос.
— Поскольку у нас нет пули, остается только гадать. Может, какие-то частички мы и найдем, но особого толку от них не будет. Навскидку я бы исключил винтовку. Кожа вокруг входного отверстия обожжена, это позволяет предположить, что дуло приставили к телу. Однако угол попадания восходящий, из чего можно сделать вывод, что убийца держал оружие низко и пригнул ствол перед тем, как выстрелить, что в принципе бессмысленно. Таким образом, я считаю, что стреляли из пистолета, причем из крупнокалиберного, вроде «магнума» 44-го или 45-го калибра. У бедняги небось было ощущение, что кто-то сунул ему в глотку ручную гранату. Что-то вид у вас растерянный.
— И то правда, — сказал Майнос.
— Что такое? — удивился коронер.
— В машине не тот, — глухо произнес я.
— А по мне, так тот самый. Давайте закругляться. Не желаете осмотреть его карманы, покуда мы его не убрали?
— Я скоро подъеду в Сент-Мартинвилль, — сказал я. — Если можно, сделайте мне копию протокола вскрытия.
— Не вопрос. А то оставайтесь и посмотрите сами. Я мигом его разделаю. — Глаза его весело блеснули, а в уголках рта заиграла улыбка. — Да ладно, расслабьтесь. Шучу я.
Тело Китса упаковали в мешок и унесли. Из штанины выпал и задергался в траве угорь: должно быть, ему переломило спину.
Через несколько минут скорая, машина коронера и участковый автомобиль уехали. Мы с Майносом остались одни. У тягача что-то случилось с лебедкой, и водитель на пару с Сесилом пытались исправить поломку. На болотах дул горячий ветер; он оставлял рябь на воде и пригибал к земле траву и лютики под нашими ногами. Слышно было, как лещи кормятся упавшими в воду москитами.
Майнос подошел к «тойоте» и принялся рассматривать следы от моих пуль на капоте. Отверстия были серебристого цвета и гладкие на ощупь, словно след от дырокола.
— Ты уверен, что Китса в машине не было? — спросил Майнос.
— Если только на полу прятался, — ответил я.
— Тогда каким образом он попал сюда и почему его грохнули и утопили в болоте вместе со злополучной машиной?
— Откуда мне знать.
— А какие-то соображения имеются?
— Я же сказал, нет.
— Да ладно. По-твоему, кто мог желать его смерти?
— Куча народа.
— А из этой кучи кто живет ближе всего отсюда?
— На что ты намекаешь?
— Да так. Сам посуди: моя цель — добраться до Буббы Рока. А теперь получается так, что все, кто как-то был с ним связан, мрут как мухи. Мне это очень не нравится.
— Китсу тоже.
— Не смешно.
— Открою тебе тайну, Майнос. Расследование убийств — это не то, что расследование преступлений, связанных с наркотиками. Твои клиенты нарушают закон в основном из-за денег. А вот убийства совершаются по многим причинам, зачастую не поддающимся никакому логическому объяснению. В особенности если дело касается Китса и ему подобных.
— Слушай, всякий раз у меня возникает ощущение, что ты говоришь людям далеко не все, что знаешь. Не в курсе, почему мне так кажется?
— Ну обыщи меня.
— А еще у меня ощущение, что тебе плевать, как они погибли, — по-твоему, сдох, и ладно?
Я снова подошел к «тойоте» и заглянул внутрь. Ничего интересного я не увидел: осколки стекла на полу, два выходных отверстия от пули в спинке пассажирского сиденья, куски сплющенного свинца на приборной доске, глубокая борозда в потолочной обшивке. Из салона несло теплой сыростью.
— Полагаю, Ромеро собирался избавиться от машины, потому и пригнал ее сюда. А Китс, скорее всего, должен был забрать его на другом автомобиле. Потом по какой-то причине Ромеро застрелил его. Может быть, просто что-то не поделили. А статься, это Китс должен был прикончить Ромеро, но у него не вышло.
— А зачем Китсу было убивать Ромеро?
— Да откуда я должен знать? По-хорошему, о Ромеро и речи быть не должно. Его надо было упечь в кутузку давным-давно. Почему бы тебе не нажать на своих коллег?
— Может быть, и стоит. Может, им самим это не нравится. Иногда эти засранцы становятся неуправляемыми. Однажды мы взяли под защиту как свидетеля одно уличного торговца. А он вместо благодарности возьми и пристрели продавца винного магазина. Так тоже бывает.
— Мне ничуть вас не жаль. Поехали, Сесил. Пока, Майнос.
Мы с Сесилом отправились обратно; на пути нам попадались лодочные станции, пивные и рыбацкие хижины на сваях. Ветер развевал пучки мха, свисавшие с засохших кипарисовых стволов. В кафе на мосту Бро я угостил Сесила жареной рыбой, потом в нависшем над дорогой полуденном мареве мы покатили в Нью-Иберия.
Последовавшие два часа я проторчал в своем кабинете, зарывшись в бумаги, однако так и не смог сосредоточиться на бланках и формах. Никогда не любил заниматься подобными вещами: во-первых, они не имеют никакого отношения к настоящей работе — пусть ими занимаются те, кто жаждет повышения, или прирожденные канцелярские крысы. К тому же, как и многие люди, достигшие среднего возраста, я понял, что кража времени — куда более серьезное преступление, чем кража денег или имущества.
Я допил кофе и уставился в окно на залитые солнцем деревья. Позвонил домой узнать, как Алафэр, потом Батисту, на лодочную станцию. Сходил в туалет — просто чтоб отвлечься. Однако мне пришлось вернуться к письменному столу: показатель раскрываемости, почасовой отчет о произведенных действиях — при том что большинство из задержанных выпущено под залог и, скорее всего, вряд ли чье-либо дело дойдет до суда. Кончилось тем, что я открыл самый большой ящик своего письменного стола и сунул туда все бумаги. Задвинув ящик носком ботинка, сменился со службы и прикатил домой как раз вовремя, чтобы увидеть отъезжающее такси и Робин Гэддис, стоящую с чемоданом на крыльце.
На ней были кожаные лакированные туфли, «ливайсы» и свободная блузка с нежным, точно нарисованным акварелью, розово-серым рисунком. Я притормозил, выскочил из грузовичка и пошел ей навстречу; под моими ногами хрустели сухие листья. Она улыбнулась мне и закурила сигарету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29