– Ты читал газеты? – осторожно спросил Тони, не зная, как сын отнесется к печальному известию.
– Что такое?
– Ронда Сиббет покончила с собой.
– Я знаю... Знаю... – Голос Керта плыл. Неужели напился еще до обеда? – Я так ее любил!
– Хватит болтать! Немедленно домой! Только не смей трепаться на Мальте о Ронде.
– Я не вернусь! Это ты убил Ронду. Ты...
Тони бросил трубку. «Мякина вместо мозгов» в отношении Керта звучало как комплимент. Просто идиот последний! Додумался обвинять родного отца в убийстве по телефону! Вдруг линия прослушивается? Хотя это вряд ли: мальтийские законы строги. Но, зная, что с ним сражается семейка Пифани, пользующаяся услугами экспертов из Форт-Халстеда, Тони не мог рисковать.
Он откинулся в кресле и уставился в потолок. Лично ему ничего не угрожало. Никто не сумеет доказать, что это он приказал прикончить Ронду. Он быстренько смотался на пароме на Сицилию, где связался со старым дружком-мафиозо. Джузеппе Альдо поручил убийство Ронды самому своему опытному головорезу.
Если бы Тони задумал убить кого-то, чтобы завладеть акциями, то нанял бы Джузеппе, – и никакого дилетантства. До чего доходит человеческая глупость! И этот пустоголовый его родной сын?
Впервые Тони поддался унынию. Он всю жизнь потратил на возведение империи. Но разве можно оставить ее сыну, который настолько туп, что поступает вопреки элементарной логике? У Тони оставался единственный выход – внук. Керта надо незамедлительно женить, причем невеста должна располагать не столько бюстом, сколько мозгами. И чтоб тут же произвели на свет наследника!
Пока же следовало заняться устранением причиненного ущерба. Предстояло спасти свой имидж, который он пестовал на протяжении полувека. Он стал мысленно разучивать свою речь на пресс-конференции, которую намеревался созвать в тот же день. Его отвлек телефонный звонок: секретарша сообщала о посетителе – Коллисе Коддингтоне Пемброке.
– Подержите его в приемной пятнадцать минут, а потом пригласите.
Настороженно относясь к любому представителю кранделловского лагеря, Тони взвесил ситуацию. С самого рождения Джанны он пристально следил за ней. Он недоумевал, почему Пифани позволила ей выйти за такого пустобреха, как этот Коллис. Потом он вспомнил про длительную связь Керта и Ронды. Он не сумел проконтролировать собственного сына! Мысль о том, что Пифани столкнулась с аналогичными трудностями, принесла ему удовлетворение.
Измена Коллиса Пемброка, а также то, что Реджинальд отказал приемной дочери в наследстве, сыграло Пифани на руку. Теперь Джанна находилась у нее под боком; скоро она снова выйдет замуж и нарожает сыновей, которые, окончив Оксфорд, высадятся на Мальте, потрясая дипломами и заявляя о своей принадлежности к британской аристократии.
– Очень о вас наслышан, мистер Бредфорд. – Дождавшись секретарского приглашения, Коллис Пемброк протянул Тони руку. – Я часто привожу «Бредфорд энтерпрайсиз» в качестве примера успешного возведения деловой империи. Весьма впечатляющие результаты!
– Вы так считаете? – Тони выдавил довольную улыбку, хотя за версту чуял дешевую лесть.
– Еще бы! Первоклассная компания! Можете поверить специалисту.
Тони изучал посетителя. Красавчик, несмотря на подбитый глаз. Совсем как Керт, разве что блондин. Впрочем, Джанна могла бы сделать лучший выбор. Перед его мысленным взором вдруг предстал непрошеный образ – Ник Дженсен. Тони едва не выругался вслух.
– Чем могу быть вам полезен?
– Мне известно о ваших затруднениях с Пифани Кранделл. Полиция обвиняет вашу семью в покушениях на убийство ради владения акциями ее компании.
– В этом нет ни слова правды, – сказал Тони, дождавшись, пока Пемброк сделает паузу. – Мой сын связался с психически неуравновешенной женщиной, которая... Что тут сказать? Она взяла дело в свои руки. Записка, которую она оставила, прежде чем покончить жизнь самоубийством, снимает с нашей семьи все подозрения.
– Тем не менее Атертоны и Пифани Кранделл причинили вам немало хлопот.
Тони пожал плечами, никак не выдавая своих чувств. Он намеренно не отклонялся от версии, которую собирался сунуть в зубы прессе.
– Главной проблемой была Ронда Сиббет. Ненормальная женщина... Какая трагедия!
Коллис Пемброк улыбнулся наиболее самодовольной улыбкой из тех, что доводилось видеть Тони. Тот почувствовал облегчение, разлившееся по телу, как тепло от добротного коньяка. У Пифани, похоже, своя проблема, свое проклятье – Коллис Коддингтон Пемброк.
– Как бы там ни было, Тони, – Коллис подался вперед с таким видом, словно беседует с закадычным другом, – я подумал, что вас могут заинтересовать кое-какие подробности об их семье, неизвестные широкой публике.
Держи карман шире! Тони было известно буквально все, достойное интереса, о Пифани Кранделл и ее родне.
– Какие именно?
– Детали завещания Реджинальда Атертона. Оставшиеся в тени обстоятельства его смерти.
Тони улыбнулся, изображая легкую заинтересованность, хотя в папке, лежавшей на столе рядом с Колли-сом, были собраны мельчайшие подробности на ту и другую тему.
– Графа легко можно обвинить в преступном нарушении закона.
Тони было совершенно все равно, какое обвинение грозит Уоррену Атертону. Мальту отделяло от Лондона меньше трех часов лету, но они отстояли друг от друга на многие световые годы. Арест графа Лифорта отзовется на Мальте едва заметно, если отзовется вообще.
– Есть и другие подробности, но...
– Сколько? – спросил Тони, внезапно сообразив, что ему самой судьбой предоставляется отличная возможность спасти мечту всей жизни и положение в обществе.
– Миллион фунтов.
– За сплетни? Не слишком ли вы размахнулись?
– Я располагаю любопытными сведениями о рождении Джаниы. Пифани Кранделл не захочется, чтобы они выплыли наружу.
Тони изо всех сил изображал удивление и любопытство. На самом деле ему было с точностью до минуты известно, когда Джанна появилась на свет. Наглец не мог сообщить ему ничего нового. Самое большее, на что он был способен, – это доставить Пифани некоторое огорчение. Но эта женщина была гораздо сильнее духом, чем мог себе представить Коллис.
– Полмиллиона. – Цена пошла вниз.
Тони сложил руки на груди и стал шевелить пальцами, притворяясь, будто взвешивает предложение. Коллис целую минуту терзался противоречивыми ожиданиями.
– У вас есть доказательства? Документы, еще что-нибудь?
– Фотокопии завещания Атертона, свидетельство о его смерти, свидетельство о рождении Джанны, документы о ее удочерении.
– Гм-м... – Тони усердно изображал любопытство. Свидетельство о рождении Джанны содержало вымышленные сведения, та же чепуха перекочевала в документы об удочерении. Только два человека на свете знали правду – Пифани и Тони. Или Пифани все-таки сказала Джанне? Тони тут же отмел эту мысль: он слишком хорошо знал Пифани.
– Четверть миллиона фунтов? – с надеждой спросил Коллис.
– Ладно, – согласился Тони, немного поколебавшись. – Мне пригодятся копии, которые я смог бы подбросить прессе. – Пемброк с энтузиазмом закивал, и Тони добавил: – Плюс одно маленькое письменное заявление от вас.
Коллис мгновенно насторожился.
– Ничего страшного, – заверил его Тони, – просто подпишите бумагу, согласно которой я плачу вам за передачу фотокопий личных документов Атертонов и Пифани Кранделл. Можете напустить туману. Должен же я обезопасить себя на случай, если эти документы окажутся подделкой.
Коллис нехотя согласился, и Тони велел секретарю подготовить необходимые бумаги. Подписавшись, Коллис отбыл, пообещав доставить из Англии фотокопии.
Тони проводил его взглядом, после чего, покосившись на его подпись, едва удержался от улыбки. Коллис Коддингтон Пемброк, сукин сын и редкий дурень! Оказывается, Керт – не единственный олух на свете.
* * *
Керт валялся поперек кровати в роскошном номере «Пуэнто-Романо», свесив голову. Неподалеку, в соседней гостиной, переговаривались и посмеивались братья Мифсуд. Они смотрели телевизор. Керт рассеянно рассматривал мраморный пол. Рисунок на нем был похож на облака, а мысль об облаках напомнила ему о Ронде, о том, как они часами лежали нагишом на безлюдном пляже, провожая взглядом проплывающие по небу облака. Ощущение навсегда утраченной любви наполнило его душу горечью. Несмотря на выпитую бутылку водки, душевная боль не проходила.
– Ненавижу его! – сказал Керт, глядя в пол. – Большой Тони вообразил, что может помыкать всем миром. Убивать Ронду было совершенно необязательно. Никто не смог бы... – Он потерял мысль и с трудом вернулся к ней вновь, закончив рассуждение: – Никто не сумел бы ничего доказать.
Он попытался представить себе мир без Ронды, но это оказалось невозможно. Он видел лишь гири на ногах и цепь, приковавшую его к отцу. Керт не сомневался, что Большой Тони вновь вынашивает планы женить его. Уж он подберет ему партию по своему вкусу!..
– Не могу, не могу! – шептал Керт, едва не касаясь кончиком носа пола. Потом он переменил позу. Сейчас он снимет трубку и пошлет отца к черту. У него закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Он упал на спину, стараясь остановить вращение стен, не дать им обрушиться на него.
В голове у Керта зазвучал отцовский голос. Он замер, жалея, что у него нет под рукой ножа, который он с наслаждением вонзил бы Большому Тони прямо в сердце. Что чувствовала Ронда в последние секунды жизни, когда ее заставили приставить дуло к голове и спустить курок? Он содрогнулся, представив себе ее предсмертный ужас. Не пожалела ли она, что любила его? Он молился, чтобы этого не произошло, но не мог избавиться от сомнений.
Потолок крутился у него над головой, усугубляя страдания. Его горечь была неизлечима. Ни одна женщина не заменит Ронду. Возвратиться на Мальту значило предать ее память, наплевать на жертву, которую она принесла ради любви к нему.
Он прислушался: за стеной братья Мифсуд покатывались со смеху, пытаясь понять испанский перевод американской комедийной программы. Они считают, что он напился и уснул, и еще долго не заглянут в спальню. Он выбрался на балкон, перевалился через перила, упал на песок. Встав, он, ни о чем не думая, бросился бежать по пляжу, мимо роскошных бунгало «Клуба Марбелья».
* * *
К одиннадцати часам вечера Джанна вернулась в «Соколиное логово». Ставя машину в гараж, она думала о Нике. Она еще не имела никаких вестей, но полагала, что он уже добрался до Хьюстона. Джанна попробовала представить себе тетю Пиф лежащей на больничной койке, как Остин Прескотт, но это оказалось свыше ее сил. Она все понимала, но сердце ее стремилось к Нику, невзирая ни на что.
– Джанна! – позвала ее Шадоу, выходя из главного дома. – Ты смотрела телевизор? Большой Тони дал интервью.
– Нет, – устало ответила Джанна. Ей была известна всего одна новость: Уоррен позвонил в отель и сообщил, что эксперты из Форт-Халстеда прилетели в Монако и что их заключения полностью подтверждают первоначальную версию: улик, указывающих на насильственную смерть Ронды Сиббет, не найдено.
– Если ты поторопишься, – продолжила Шадоу, – мы сможем увидеть Тони в одиннадцатичасовых новостях.
Пока они добрались до гостевого домика и включили телевизор, повтор интервью Тони уже успел начаться.
«Мне жаль Пифани Кранделл. Но откуда мне было знать, что мой сын когда-то встречался с психически неуравновешенной женщиной, которая не остановилась перед убийством, решив, что сможет выйти за него замуж, если раздобудет акции?»
– Вот это нахальство! – сказала Шадоу.
– Звучит искренне. Он умеет врать.
«Для того чтобы продемонстрировать мисс Кранделл мою добрую волю, – продолжал Тони, – я готов продать ей имеющиеся у меня акции ее корпорации за ту же сумму, которую я за них заплатил». – Он картинно продемонстрировал бумаги.
– Поразительно! – воскликнула Джанна.
«Мальта – слишком маленький островок, а туризм – слишком важное дело, чтобы не воспользоваться возможностью забыть о наших дрязгах ради блага страны».
– Блестяще! – Джанне не верилось, что он руководствовался альтруистическими мотивами. От тети Пиф она много чего слышала о Тони Бредфорде, но сейчас была вынуждена признать, что он сделал ловкий ход. Полиции не удалось опровергнуть версию о самоубийстве Ронды. В ее записке смерть Трейвиса Прескотта объяснялась так же, как и в легкомысленных газетных статьях, – «шалостью с печеньем».
«Нетрудно догадаться, – продолжал Тони, – что у Пифани Кранделл хватает врагов. К их числу относится муж ее племянницы».
Джанна упала в кресло. Она чувствовала себя глубоко униженной. Тони снова помахал какими-то бумажками. Репортер взял их и стал внимательно изучать.
«Коллис Коддингтон Пемброк, супруг Джанны Атертон Пемброк, племянницы Пифани Кранделл и наследницы ее отелей, предложил мне купить у него документы, раскрывающие семейные тайны. Видимо, существуют какие-то скандальные обстоятельства, в которых замешан граф Лифорт, а также его сестра, леди Джанна».
Негодование Джанны было так велико, что в этот момент она смогла бы задушить Коллиса собственными руками.
«Естественно, – вещал Тони со снисходительной улыбкой, – я отказался от этого низкого предложения. Понятия не имею, о каких тайнах идет речь. Невзирая на всю эту грязь и на их сплетни, постоянно меня преследующие, я отказываюсь вставать с ними на одну ступеньку и приобретать документы, которыми пытается торговать Пемброк. Он не получит от меня ни пенни. Я хочу одного, – закончил Тони на проникновенно искренней ноте, – чтобы Мальта заняла в мире принадлежащее ей по праву место туристического центра. Пускай Пифани Кранделл сама разбирается со своими проблемами».
– Видишь? – сказала Джанна Шадоу. – Это он убил Ронду, а теперь заметает следы.
– Разумеется, – кивнула Шадоу.
– Он убил Ронду, а до нее Трейвиса и Йена Макшейна. Ничего, на сей раз и ему не сносить головы.
* * *
Коллис прошел по длинному рукаву и проследовал в направлении, указанном для граждан стран Европейского сообщества. По правде говоря, он ожидал получить гораздо больше за информацию, которую предложил Энтони Бредфорду, но, учитывая свое поражение в «Соколином логове», считал удачей хоть какой-то барыш. Деньги от Бредфорда он мысленно приплюсовал к сумме, на которую рассчитывал после развода, а также продажи дома, машины, ценных бумаг. Получалось совсем неплохо. При своем блестящем знании фондового рынка, а также некоторой удаче он бы мог сколотить на этой основе приличное состояние.
Пока что он вполне мог продолжать заниматься тем, к чему привык, – произносить речи. После надлежащей утечки в прессу Уоррен уже не сможет составить ему конкуренцию. Ему еще повезет, если о нем упомянут на 57-й странице какого-нибудь третьеразрядного таблоида – да и то в случае, если у него хватит наглости вернуться в палату лордов и взять там слово. Коллис довольно улыбнулся. Лично он не отказался бы теперь от политической карьеры.
Коллис все еще ухмылялся, когда, миновав «зеленый коридор» таможни, оказался в зале прилета. Неожиданно его ослепили вспышки, кто-то окликнул его по фамилии. Снова вспышки. Коллиса окружила толпа репортеров. Он оказался внутри микрофонного частокола. Сперва он решил, что его спутали с какой-нибудь кинозвездой, но тут же смекнул, что любая звезда не годится внешностью ему в подметки.
– Верно, что вы торгуете репутацией своей семьи? – выкрикнул один из репортеров, сунув микрофон ему под нос.
– О чем вы говорите?
– О графе Лифорте, – ответил другой репортер, уже включивший камеру. – Вы пытаетесь продать его семейные секреты.
– Что это за секреты? – сразу несколько репортеров перекрыли ему путь к отступлению.
– Я... Не знаю, о чем вы говорите.
– Как вы объясняете заявления Энтони Бредфорда? Коллис так и остался стоять с разинутым ртом.
23
Стенания муэдзина, призывающего правоверных на полуденную молитву, разносились по пыльным закоулкам, которые в ливийском городе Бардия именовались улицами. Слепой попрошайка, устроившийся на ступеньках здания, принадлежащего ливийскому министерству здравоохранения, распевал отрывки из Корана. Внутри здания находились Джанна и Моррис Венворт, эксперт из Форт-Халстеда, а также Ибрагим Мафжи, мальтийский атташе в Ливии. Все трое внимали попрошайке, чей фальцет доносился до них через распахнутое окно. Джанна изучала портрет Муамара Каддафи, висевший с опасным наклоном на стене, над рабочими столами чиновников, предающихся молитве.
– То, что занимает пять минут в Лондоне, семь в Риме и десять на Мальте, здесь отнимает целый день, – вполголоса предупредил англичан мальтиец. – По части бюрократизма Ливия не имеет себе равных.
– Я готов к волоките, – отозвался Моррис, бодро улыбаясь Джанне.
Джанна не разделяла его настроения; ей очень хотелось наорать на клерков в белых балахонах, которые с самого утра без толку шелестели бумажками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49