Вот и сейчас, не ожидая моего, как всегда бестолкового вопроса, Би-Ай продолжал говорить на совсем уже другую тему – о том, что не стоит забывать и о застрявших в Силикон Вэлли рукописях, о том, что так и не поговорил с отцом перед тем как лететь – ну не ехать же было к нему, в Европу, когда тут решалось, понимаешь ли, все, а старик, между тем, совсем плох, и если он его больше... Тут радиоволны дотащили до него мой вопрос, он как-то досадливо поморщился и вернулся к минуты уже полторы, как оставленной теме:
– Ну да, конечно, теперь от него совсем уж все стремятся отмазаться. Я его хорошо знал по работам и по выступлениям на конференциях, симпозиумах и всем таком... Очень талантлив и работоспособен... Был... Но и чокнутым основательно он был тоже. Уже тогда... А УН просто купила разработку твоей Джессики у Грэма Моддарда уже после того, как он погорел с затеей организовать собственное дело. Компьютерную педагогическую сеть. А еще до этого он нам всем плешь проел своими идеями о воспитании нового поколения в симбиозе с компьютерным разумом... Постепенно он съехал с этой идеей в полный бред в том духе, что высшее предназначение человечества состоит, собственно, в подготовке Вселенной к превращению в один большой суперкомпьютер, и его, кажется, благополучно отправили на лечение. За деньги УН, кстати.
Помехи стайкой пробежали по экрану. Неуловимо зыбким, словно глубина замерзающего пруда, стало лицо Би-Ай. Я заторопилась.
– То есть как на лечение? И как это – подготовка Вселенной? А сами мы куда, по его мнению, денемся? И откуда ты все это знаешь? Почему не говорил раньше?
Вопрос был довольно бессмысленный – разговор о Джессике лишь впервые возник между нами. До старта Орбитера я и сама не ведала о своей предстоящей покупке, а потом детские игрушки, сколько бы не пришлось заплатить за них, казались совсем неподходящей темой для траты так скупо выделенных станцией минут сеансов космической связи экипажа с семьями.
Бессмысленным был вопрос еще и потому, что радиоволны явно не успевали донести мой вопрос до ушей Би-Ай. Сеанс стремительно шел к концу – об этом предупреждала вежливая надпись, возникшая в уголке экрана. А Би-Ай, не слыша меня, все продолжал говорить...
– Потом оказалось, что он был очень опасен... Очень... Просто дело замяли. Но когда в его лабораториях стали, как говориться, наводить порядок, то...
Он тоже увидел сигнал окончания сеанса и заторопился...
– Одним словом, сбудь с рук эту дрянь и подумай лучше, как Лу скоротать время где-нибудь на природе. И не забудь насчет рукописей. Пока!
– Пока! – без толку сказала я в пустой экран, поднялась и, сопровождаемая заботливым служащим станции, пошла к выходу...
* * *
– Похоже, что вы так и не нашли подхода к своим проблемам, – доктор Горфилд походил на расстроенного директора детского пансионата. – Более того, я бы сказал, что, судя по тому, как вы отвечали на мои вопросы, ваше невротическое состояние углубилось... Вы регулярно принимали лекарство?
Я не стала расстраивать доброго дока еще больше и говорить ему, что попросту выбросила рецепт – как и моя непутевая бабка (о ней – как-нибудь в другой раз) я смертельно боюсь всяких таблеток – и ответила невразумительным «М-м-м-м...».
– И вы продолжаете... вспоминать сны?.. Или было еще что-нибудь... неприятное?
Что и говорить. Кое-что неприятное было. Не слишком приятно, например, узнать, что среди пятерых девочек, которые жестоко поколотили шестую, отняли ее щенка и чуть насмерть не замучили бедную тварь, могла быть и твоя дочь. Только эта шестая – до потери речи побитая девчонка, – уже придя в себя, ни в какую не хочет называть своих обидчиц. И к покалеченному песику не подходит – ее мама жалеет и подлечивает бывшего любимца сама...
И неожиданная резкость тона, которым тебе отвечают на простейший вопрос – тоже неприятно. И порванный, заброшенный дневник, который так старательно и заботливо раньше прятали от маминых глаз – неприятно тоже. И еще неприятно, что Лу стала подслушивать мою телефонную болтовню – да я стала часами болтать по телефону. С матерями ее подруг, в основном – вот уж не заподозрила бы в себе этого качества раньше... А теперь я стала болезненно морщиться, когда после того, как я опускаю трубку, почти всегда раздается тихое электронное квак – ложится на аппарат параллельная трубка в прихожей. Или на кухне – не знаю... Или все это – действительно просто невроз – нездоровая реакция на вполне обыденные обстоятельства вполне здоровой жизни? Да и так ли уж испортилась, ожесточилась Лу?
– Вы знаете, док, – сказала я, прервав сбивчивый рассказ о своих заботах, – только вчера я завела с ней разговор на одну... на больную для нее тему. Я все старалась не травмировать ее... Но сейчас мне стало просто важно – не изменилось ли это в ней... Понимаете – в прошлом году, когда мы еще жили не здесь... В общем, у Лу и ее друзей был любимец – пес Таузер. Беспородный, совершенно. Формально он, конечно, принадлежал одной семье, но знаете... Так вот, вышла какая-то дурацкая сцена – знаете, для детей еще совершенно непонятная, и хозяин – взрослый, пожилой человек, этого пса снес в местную ветеринарную лечебницу. Для эвтаназии – вы знаете...
– Конечно, знаю... Для вашей дочери это было травмой?
– Да. И очень большой. Как назло, какой-то дурак еще и рассказал им как все это... Так вот, я напомнила Лу. В связи с тем, что девочки покалечили на днях этого щенка... Вы знаете – она не забыла... Ей по-прежнему больно. Только...
– Я слушаю вас...
– Только она как-то не могла сопоставить эти... случаи. Тот и этот. То был Таузер, а это – просто соседский щенок... И тот взрослый, чужой человек был убийцей, злодеем, а это – ее хорошие подруги... С которыми жить дальше... И самое страшное, док, что я так до сих пор и не знаю – участвовала ли Лу в... в этом...
– По-моему, что-то еще висит у вас на душе...
– Да, док... Так, собственно, мелочь... Как-то нехорошо она спросила меня... До сих пор я чувствую неприятный такой осадок.
– ?
– Ну, она спросила меня: «Мама, ну зачем мы все хотим быть хорошими... Или плохими... Или, вообще, какими-то?.. Ведь все равно мы все умрем и для нас все будет так, словно мы и не родились...» Я не знаю, может я неправильно понимаю все, и ребенок просто взрослеет?
Не знаю, почему я не стала говорить о том остром понимании того, что Лу просто перепасовала мне вопрос, который задала ей как-то кукла Джессика...
Доктор Горфилд отошел к столу, сел за него, словно снова собирался выписать рецепт, но вместо этого сказал:
– Мне кажется, что не вашей... Не только вашей психикой следует заняться сейчас. Я хотел бы порекомендовать вам хорошего детского психотерапевта... Если вы находите это неуместным...
– Я буду очень благодарна вам доктор... И еще...
– Скажите, вы продолжаете связывать эти... изменения в личности вашей дочери с влиянием электронной куклы? Вы не пытались ограничить их... контакты?
– Пыталась... Но если бы вы видели ее реакцию...
– Вы имеете ввиду – реакцию дочери?
– Разумеется. Хотя... Вы знаете – и у Джессики... У Джессики тоже можно было заметить своеобразную реакцию... Ее голос теперь меняется, когда я вхожу в комнату...
– Вот как... Хм-м...
– Я хочу попросить вас об одной услуге, док... Тоже профессиональной, но немного не такой, как обычно.
Док насторожился, но не убрал с усов доброжелательной улыбки.
– Это... Это я узнала от людей, связанных с электронной промышленностью. – Я не стала, почему-то, выдавать Би-Ай. – Дело в том, что разработчик этой системы... Ну, одним словом, человек, который придумал Джессику... Он в настоящее время находится в Желтом Доме. Мне сказали, что с этим связана какая-то жуткая история, которую постарались замять... Но он опасен этот человек, очень опасен. У меня... у меня сложилось такое впечатление... Я хотела бы, чтобы вы... Вы ведь пользуетесь большим авторитетом, доктор, и многое знаете из того, что рядовой врач... Одним словом, постарайтесь узнать – что это было, док, а?
– Вы понимаете, что дело идет о врачебной этике? – после внушительной паузы спросил доктор Горфилд.
– Я же не говорю – узнайте и расскажите мне. Если это... Если все это не относится к тому, что происходит с моей дочерью – пожалуйста, хоть заройте эту тайну в землю! Но, может, за всем этим что-то стоит? Ведь, если они сговорились молчать, это ведь тоже нечестная игра, док?
– Если вы ставите вопрос именно так... Я подчеркиваю – именно так, как вы выразились только что, то я, не беря на себя никаких обязательств, попробую выполнить вашу просьбу. В той мере, в какой это в моих силах. Но не требуйте от меня большего. Вы, кажется, так и не назвали имя этого... человека. Разработчика...
– Его звали Грэм Моддард...
Это что-то сказало доку. Лицо его дернулось.
– Вы уверены? Этот случай... О нем просачивалась информация... Только я никогда бы не подумал, что речь идет о конструкторе детских игрушек.
– Он и не был конструктором игрушек... Он... работал в гораздо более серьезном проекте... – я не была уверена, что стоит называть здесь тот отдел, службе в котором отдали немало лет жизни мой муж и Моддард.
– Думаю, до следующей нашей встречи я успею созвониться с теми, кто сможет пролить свет на это дело, – сказал док на прощание. – И встретиться кое с кем. Многого не ждите, повторяю, но если действительно обнаружатся некие... тревожащие обстоятельства, я незамедлительно позвоню вам...
Позвонил он этим же вечером.
* * *
– Думаю, что дело касается непосредственно вас и вашей дочери, миссис Айриш, – без обиняков начал он. – Так же, как и всех абонентов «Ультимэйт Нолидж». Я думаю...
Впервые в разговоре со мной, доктор Горфилд плохо владел своим голосом.
– Он... Что сейчас делает этот человек? Где он?
– Он умер. Еще этой зимой. В психиатрической лечебнице. Нет смысла называть это заведение... Покончил жизнь самоубийством – страшным, невероятно мучительным способом... Нечеловеческим... Впрочем, это не должно представлять интереса... для нормальных людей. Важно другое... Фактически речь идет о целой серии экспериментов на живых людях, на детях, тоже... Впрочем, это далеко не телефонный разговор. Следует перенести время нашей следующей встречи... Я записываю вас на послезавтра, рано утром. Вы сможете?..
– Почему бы нам не встретится завтра, док? Я очень волнуюсь...
– Я должен совершить небольшую поездку. Именно в связи с делом Моддарда... Чтобы быть совершенно уверенным... Так вас устраивает назначенное время?
Да, разумеется. Отбой. Я повесила трубку. Квак – сказал через пол-секунды телефон.
* * *
Я, наверное, была единственной из клиентов доктора Горфилда, которая не ведала, что приходить в его тщательно и со вкусом оформленный кабинет на Айвори Лэйн не имеет больше никакого смысла – я просто пропустила утреннюю сводку новостей.
Впрочем, спортивного вида, консервативно одетый человек лет сорока все-таки считал нужным кого-то ждать, присев на уголок высокого крыльца и листая знакомый мне блокнот доктора с расписанием приема клиентов.
– Здравствуйте, миссис Айриш, – приветствовал он меня с профессионально скорбной улыбкой. – Вы, видимо, не знаете о... происшедшем?
– Простите? – несколько растерянно, но как-то сразу догадавшись обо всем дальнейшем, воззрилась я на незнакомца. И совсем не удивилась, когда тот представился, держа перед моими глазами полицейский жетон:
– Лейтенант Бьорн, отдел расследования убийств. Дело в том, что доктор Мелвин Горфилд погиб. Этим утром, около половины седьмого...
– Так я и знала... – как всегда на редкость к месту брякнула я, чем, разумеется, спровоцировала взрыв вежливого интереса лейтенанта Бьорна.
– Вы хотите сказать, что у вас были основания думать, что доктору Горфилду угрожает э-э-э... некая опасность? Пройдемте в дом, миссис Айриш, наверное, нам надо поговорить поподробнее, – все с той же служебной вежливостью он подхватил меня под руку и увлек в осиротевший кабинет покойного специалиста по психоанализу.
Здесь царил непривычный беспорядок. Несколько рядов книг были сняты с полок и лежали на ковре. Ящики стола были выдвинуты, а альпийский пейзаж – снят со стены и уже не маскировал располагавшийся за ним, встроенный сейф. Двое коллег лейтенанта корпели, занимаясь чем-то вроде снятия отпечатков пальцев с окантовки стола и дверец бара, вращающаяся полка которого была повернута и, вместо декоративного набора хрусталя и коробок сигар, демонстрировала солидную коллекцию компакт-кассет, оснащенную аккуратнейшими табличками со знакомыми мне фамилиями клиентов дока Горфилда.
Наговорив с самого начала достаточно лишнего, я теперь в этом антураже следственного действа намертво заткнулась и терпеливо ждала откровений со стороны собеседника. Тот откашлялся и, не видя в моем поведении должного энтузиазма, взял дело в свои руки:
– Итак, вы считаете, что вашему врачу что-то угрожало? Может быть, и вам самой – тоже?
– Я, должно быть, ввела вас в заблуждение, лейтенант. При мне никто не угрожал доктору Горфилду. И мне неизвестно, чтобы у него были... враги. Или, хотя бы, недоброжелатели...
– Почему же, в таком случае...
– Это... Это – просто предчувствие... Та проблема, которой мы занялись с доктором... Мне с самого начала казалось, что кто-то будет нам мешать в этом деле... Кто-то или что-то...
– Вот как? Здесь, – лейтенант приподнял с колена блокнот доктора, – встреча с вами записана в неурочное время. В эти часы приема док не вел. И вообще, очень энергично, с нажимом, и явно второпях сделанная запись. И трижды подчеркнуто... Вы, видимо, звонили доктору и просили о внеочередной встрече?
– Если быть совсем точной, то это доктор звонил мне и хотел сообщить нечто важное... Тогда именно я и почувствовала... Что эта встреча не состоится...
– Я не ошибусь, если предположу, что у доктора были и какие-то дела со своими клиентами помимо их здоровья? – не видя сопротивления с моей стороны, лейтенант Бьорн продолжил свою мысль. – Ведь психоанализ это – такая вещь... Открывает многое о человеке. Такое порой, чего он и не хотел бы открывать... Скажите – господин Горфилд шантажировал вас? Или кого-либо еще? Ну, может быть не прямо, вот так, но... скажем, просил о каких-то услугах, которые... шли вразрез с вашими... интересами... или принципами...
– Вы не по той дорожке пошли, лейтенант... Я же сказала, что никто не хотел зла доктору. Из всех кого я знаю. А если бы он... Если бы он занимался такими вещами... Нет, просто мы с ним наткнулись на что-то такое... Пока копались в моих проблемах, мы, вроде, напали на след... Какой-то очень странный след. Но я совсем не уверена, конечно, что тут не просто совпадение...
– Простите меня за такой вопрос, миссис...
– Дело пойдет лучше, если вы будете называть меня по имени. Не так похоже на допрос... Меня зовут Тамара...
– Хорошо...
Скажите, Тамара, я не обижу вас вопросом, если поинтересуюсь, что за проблемы вы имели... с психикой, если уж вы обратились к такому высокооплачиваемому специалисту?..
– Мы здесь, вообще, все люди из дорогих кварталов, вы, наверное, заметили. И половина здешних... дам регулярно посещает кабинет психиатра. Проще будет, если вы посмотрите мой файл в записях дока...
– Исключено, – откликнулся от полок с кассетами помощник лейтенанта. – Я уже проверил, как только вы вошли – записи по миссис Айриш тоже уперли...
– Послушайте, а что здесь вообще-то было... Доктора грабили?
– Наконец вы задали этот вопрос... Сначала это тут определили как несчастный случай. Типичный. Но, по счастью, именно сегодня с утра пришла прислуга – делать уборку. Миссис Мэрриот, – лейтенант справился по записной книжке. – И сразу заметила, что в кабинете кто-то похозяйничал...
– Поэтому – отдел убийств... Так от чего умер док?
– Отдел ПО РАССЛЕДВАНИЮ убийств, с вашего позволения... Доктора убило током. Радио упало в ванну...
– Господи... А... а чьи еще записи... унесли?.. – наивно спросила я, и бесхитростный подручный лейтенанта Бьорна, заглянув в свой листочек, начал было выкладывать все как есть:
– Нет кассет и досье по Мирзоянам. По обоим – жене и мужу. И еще по Лебуа...
– Потом, – с нажимом в голосе остановил его лейтенант. – Потом. Позже обсудим эти дела. Заканчивайте Сойер... – он присмотрелся к выражению моего лица. – Тамара, вам, я вижу, что-то сказали эти имена?
Я с каким-то всхлипом, внезапно вырвавшимся у меня из схваченного неожиданной спазмой горла, вдруг начала торопливо, запинаясь, нести какую-то явную чушь, совершенно искренне пытаясь растолковать ему всю эту самой мне непонятную историю. На третьей или четвертой минуте этого сбивчивого монолога собеседник остановил меня.
– Успокойтесь, миссис... Успокойтесь, Тамара, – сказал он, поднимаясь и протягивая мне стакан с водой, – я вижу, сейчас вы не в состоянии... все мне растолковать как следует. Вас можно понять. Послушайте, здесь на углу с Парк-лейн можно выпить кофе с гамбургерами, а мне с утра не удалось как следует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9