Жалко, что сейчас все реже встречаются такие виртуозы. Контакты с цивилизацией притупляют их способности читать следы.
— В последнее время я замечаю, — язвительно сказал Том, — что и наш виртуоз начинает издавать фальшивые нотки. Или на него тоже повлиял городской комфорт... Или, может, склероз...
Ветер внезапно усилился. Хотя и с запозданием, кукабурра и в этот раз не ошиблась. Из раскаленной пустыни несло жаром, как из открытой печи. В воздухе заклубилось облачко пыли.
— Земля Австралии летит к морю, — шутливо заметил Крум, провожая взглядом темное облако.
Он не договорил, потому что к нему подошел Бурамара, еще более замкнутый, еще более мрачный.
— Это был не дикарь! — проговорил он тихо, но решительно.
Крум снова уловил в его голосе знакомую боль.
— Его убил белый человек!
Том засмеялся своим угрожающим смехом, от которого трепетали на допросах арестанты.
— С тобой что-то происходит, Бурамара! Ты ночью случайно не приложился к бутылке? У белых людей есть револьверы и ружья. Они не мечут копья.
Чернокожий не ответил. Цвет кожи давно научил его сносить унижения. Это не произвело особого впечатления и на Крума. Начальник его всегда был таким. Плохо, если в чем-нибудь ошибешься и подвернешься ему под горячую руку. Он не наказывает, не ругает. Но насмешки его невыносимее любого наказания.
Ветер усилился. Красноватого цвета облако, которое медленно надвигалось с востока, заслонило солнце. Песчаная пыль начала забиваться в глаза, в горло. До них донеслась далекая приглушенная музыка, грустная песня песков, одновременно угрожающая и благозвучная. В отдельных местах начали подниматься пылевые смерчи.
— Давайте-ка двигаться обратно! — предложил Том Риджер, растирая воспаленные от пыли глаза. — В «Сити» разберемся.
Крум возразил:
— Лучше еще несколько минут побудем здесь! Проверим выводы Бурамары. А то после бури никаких следов не останется.
Следопыт не дал ему договорить.
— Я готов! — сказал он.
Крум одобрительно взглянул на него. Том также кивнул головой, сжав губы в решительную складку.
Бурамара начал:
— Убийца попытался замести следы, как если бы зачеркивал строчки в книге. Но Бурамара разобрал написанное. С трудом, но прочитал.
Он не смотрел им в глаза. Только капли пота, стекавшие по его грубому лицу под широкополой шляпой, стали крупнее, то ли от напряжения, то ли от жары. А может, ему нездоровилось?
— Скорпиончик шел быстро, — продолжил следопыт. — Шаг широкий, песок отброшен далеко назад. Здесь он остановился. Обернулся. Следы ног на одном уровне, но расстояние между ними шире. Значит, он стоял вот так!
И он занял позу человека, который ожидает нападения, и вытащил пистолет. Затем он продолжил рассказывать, для большей убедительности показывая каждое описываемое действие.
— Убийца бежал. Следы носков обуви глубже. Когда он увидел направленный на него пистолет, остановился. Поднял руки. При этом тело давит на переднюю часть ступни, и там отпечатки глубже. Если поднимешь только одну руку, одна нога оставляет более глубокий след. Они заговорили. Убийца опустил руки и приблизился. Скорпиончик спрятал пистолет. Оба они сели вот на этот камень. Убийца был тяжелее. Он стер больше пыли в камня. Закурили. Вот пепел. Вот один окурок, вот второй. Потом поднялись. Между ними произошла ссора. Следы наступают друг на друга, и они то мельче, то глубже.
Том пошутил:
— Жалко, что он не европеец. А то писал бы чудесные сценарии для детективных фильмов. Превзошел бы Конан Дойля. Судя по тому, как он дал волю своему воображению, я не удивлюсь, если он обвинит в убийстве кого-нибудь из наших, а может, даже тебя или меня. Для большего эффекта.
Крум, который полностью доверял следопыту, на этот раз тоже заколебался. Он был полицейским, а значит, никому не должен был доверять, даже ближайшим друзьям, даже самому себе. Был случай, когда преступление совершил полицейский, страдавший раздвоением личности. Он снова взглянул на нож Бурамары. Связь с убийством Билла Скитальца становилась все более очевидной. Туземцы, как все угнетаемые люди, имеют склонность преувеличивать. Может, и Бурамара...
А Бурамара, словно не слыша насмешки инспектора и не замечая колебания его помощника, продолжал рассказывать, как будто читал написанное и подшитое в папку следственное досье, подкрепленное показателями свидетелей и признанием обвиняемого:
— Тогда убийца приставил дуло пистолета к груди Скорпиончика и выстрелил. Скорпиончик упал лицом вниз. Вот кровь, присыпанная потом землей. Убийца перевернул его на спину, чтобы обыскать. Взял то, что ему было надо. Потом разулся и пошел босиком. Срезал одну прямую ветку вон с той акации, заострил ее как копье туземцев, оттащил убитого на песок и воткнул копье ему в спину, в рану от пули. Несколько раз обошел вокруг этого места, чтобы оставить побольше следов босых ног, и попытался замести старые следы метелкой из веток. Попытался, но не смог. Только человек, который видит следы, может их замести. Когда он их не видит, он только разбрасывает песок, все равно что черкает между строчками, а не по самим строчкам.
Крум прервал его:
— Ты уверен, что следы босых ног оставил не абориген?
—У чернокожих ступня шире. И большой палец отставлен дальше. Они ходят по раскаленной земле спокойно, а белый семенил и ковылял. Дайте мне закончить, а потом спрашивайте! Убийца вернулся к трупу и там тоже замел следы, только еще хуже. Чтобы можно было подумать, будто их заметал туземец, но чтобы были видны и отпечатки босых ног. Потом побежал на восток, вон до той скалы, а оттуда двинулся на запад, ступая все время по камням в надежде, что на них не остаются следы. Он дошел до места, где оставил обувь, обулся и пошел дальше на запад.
Том Риджер молчал, упорно разглядывая землю под ногами. Когда следопыт закончил, он спросил его:
— Бурамара, самое важное из того, что ты сказал, это то, что Скорпиончик был убит пулей, а не копьем. Вот в этом ты и убеди меня, докажи, что преступление совершил не дикарь.
— Докажу! — сквозь стиснутые зубы произнес Бурамара. — Идемте!
Он отвел их к трупу.
— Смотрите! Одежда вокруг раны опалена. Наклонитесь! Все еще пахнет порохом.
Двое полицейских стояли задумавшись. Несомненно, выводы были убедительны. Том Риджер положил руку на плечо Бурамары.
— Остается, чтобы ты сказал мне еще одно. Кто его убил?
Тогда Бурамара поднял голову.
— Ты! — произнес он глухо, но решительно.
Том Риджер, овладев собой, сжал губы в тонкую линию. Да, недооценил он способности следопыта. Ледяным голосом он произнес:
— Бурамара, у меня нет времени на плоские шутки. Если ты знаешь что-нибудь, говори! Или молчи!
— Я знаю, что убийца — ты! Ты надел ботинки Гарри. Но ты тяжелее его. И ступаешь на внешнюю сторону ступни. По этому я догадался, что это был не Плешивый, хотя обувь и его. Я знаю и след твоей босой ноги. Знаю, как «дикари» делают копья. Знаю, какую марку сигарет куришь ты и какую Плешивый. Нашел я и гильзу от твоего пистолета. Знаю, что боек твоего пистолета бьет капсули немного в сторону. А кроме того, твои глаза сейчас говорят, что я прав.
Опомнившись от удивления, Крум Димов стиснул зубы. Первой его мыслью было: «Эх, Бурамара! Зачем ты усложняешь мне жизнь?» Но потом в нем пробудилось его гражданское сознание. Он все еще оставался полицейским. По крайнем мере, гражданином. А напротив него стоял убийца. Крум потянулся за оружием. Но Том Риджер, который давно уже ожидал этого момента, опередил его.
— Не шевелись! — крикнул он, направляя на Крума свой пистолет. — Давай объяснимся!
Пораженный неожиданным открытием, Крум вымолвил:
— Какие могут быть объяснения! Я должен тебя арестовать!
Том возразил.
— Верно, я его убил. Но ты знаешь, почему?
— Для меня это не важно. Объяснишь в суде.
— Нет, важно! Скорпиончик — вор. Он выкрал опал у Гарри Плешивого. И я преследовал его как вора. Он отказался вернуть опал, угрожал убить меня, и я, прибегнув к законной самообороне...
— А зачем ты потом воткнул в рану копье?
— Из-за тебя. Чтобы ты встал на нашу сторону в борьбе против дикарей. Я видел, что ты колеблешься. А необходимо очистить от них окрестности. Иначе они не оставят нас в покое.
Эти ответы вовсе не были приемлемыми, но все же это были хоть какие-то ответы. Крум задал свой последний вопрос:
— А почему тогда ты не вернул опал Гарри? Почему промолчал?
— Если бы я это сделал публично, ночью кто-нибудь его бы прихлопнул. А остаться с ним наедине мне не удалось.
— Все равно я должен тебя арестовать! — упрямо повторил Крум.
Том Риджер отступил на несколько шагов, не опуская оружия. Он знал силу этого обыкновенно миролюбивого болгарина.
— Если ты выдашь меня суду, я и тебя потащу за собой в тюрьму. Покажу чек и скажу, что ты был моим соучастником в торговле египетскими «находками». Назову случаи, когда ты освобождал пойманных мошенников.
— Я отпускал их под твою ответственность.
— Что, уже начал оправдываться? — засмеялся Том. — Это ты и будешь доказывать в суде.
Крум заколебался. Действительно, во время следствия его доверчивость может быть истолкована как соучастие. Возникла реальная опасность, что в тюрьму попадет и он.
Бурамара, выполнивший поставленную перед ним задачу и вновь замкнувшийся в скорлупе своей безучастности, проговорил:
— Идет вилли-вилли!
«Вилли-вилли» — это смерч, ужас песчаного океана. Но, словно не услышав его на этот раз, инспектор вдруг заговорил добродушно и примирительно:
— Крум! Останемся друзьями! Скажем, что это дикари, и точка! Станем компаньонами, ведь мы же друзья! Если мы будем с тобой вместе, ни один из тех негодяев не посмеет нам слова сказать. Мы потребуем десять процентов добычи. А кто откажется, того прогоним. У меня уже есть там несколько надежных ребят. Только ты еще мне необходим. Разбогатеем, станем миллионерами...
Крум процедил сквозь зубы:
— После Билла Скитальца и Скорпиончика кто на очереди?
Том затряс головой.
— О Билле я и правда ничего не знаю. Но думаю, что это дикари. Ну, соглашайся! Дай руку! И весь мир будет наш!
Внезапно резким движением Крум выхватил пистолет. Однако противник опередил его. Том нажал на курок. Одновременно с грохотом выстрела Крум бросился на землю, а Том отступил назад, не переставая стрелять в Бурамару, который как кенгуру метнулся за ближайшую скалу. Но тут Крум приподнялся на локтях и, направив на Тома пистолет, крикнул:
— Прекрати огонь! Стрелять буду!
Том знал, что прицел Крума безошибочен. Поэтому он заспешил. Выстрелил еще раз. И, конечно же, с такого расстояния промахнулся. Он был плохим стрелком.
В его сознании мелькнула слабая надежда: «Тарелочка» не способен убить человека.
Крум спустил курок. Однако, верный себе, он послал пулю не в тело преступника, а в его руку. Пуля пробила мякоть между большим и указательным пальцами, и пистолет выпал из руки Тома. Обезоруженный, видя, как с одной стороны Крум снова взводит курок, а с другой Бурамара приготовился метнуть свой нож, Том Риджер обезумел от страха. Он бросился назад и, не дожидаясь, когда его верблюд опустится на колени, вскочил в седло. И тут ему пришла в голову мысль. Он погнал перед собой верблюдов своих врагов, чтобы те не смогли настичь его.
И только сейчас он заметил, что вокруг уже бушевала буря. Его оглушил ее грозный рев. Дюна, которая была перед ним, словно ожила. Вдоль ее гребня как дым начало куриться облачко песка. Задымились и другие дюны. Небо, зловеще красное, как бы придавило землю. Песок кипел как вода в котле. Багровая мгла поднялась и заволокла солнце, которое еще некоторое время продолжало плыть, словно огненный шар в песчаном хаосе, пока не угасло.
Том Риджер спешил выбраться из пустыни, выйти на дорогу к лагерю, опередить самум. Он перевязал платком раненую руку, а другой ухватился за поводья. Перепуганные, как и он, верблюды отфыркивались, выдувая из ноздрей набившуюся пыль. Но вдруг у него мелькнула мысль — куда он едет? Не был ли он уже здесь раньше? Гудящий ветер еще не успел замести следы трех верблюдов, и он понял, что они шли кругами.
И вот сквозь кровавую мглу он увидел «вилли-вилли». Словно засасываемый гигантской воронкой с широким концом наверху, песок взвивался ревущим смерчем и подобно чудовищному канату устремлялся ввысь, туда, где должен был быть синий небосвод, но сейчас клубился тот же самый песок, который засасывал ноги животных, забивался под одежду, в рот, глаза и уши. Дикари представляют небо в виде мужчины с ногами эму. «Вилли-вилли», смерчи, — это и есть его страусиные ноги.
Том почувствовал, что задыхается. Сердце его неистово колотилось. Легкие были забиты пылью. Губы потрескались и кровоточили. Горло саднило. Во время бури дикари ложатся на землю, обматывают головы травой и ждут ее конца. Но он не мог ждать.
Единственная радостная мысль мелькала в его сознании среди этого ужаса стихии. Верблюды были с ним. А Крум и Бурамара должны были идти пешком. Крум, к тому же, ранен. Да, буря может ему помочь, убрать их с его пути.
Лишь бы выбраться! Лишь бы уцелеть! Добраться до «Сити», собрать людей, убедить их в том, что Крум на него напал, и тогда они пойдут за ним. До сих пор он считал своего помощника легкомысленным юношей, которым можно вертеть как заблагорассудится. И вдруг тот выказал такую твердость! Впрочем нет — на этот раз действительно совершил глупость! Для чего им воевать друг с другом? Какой в этом смысл?
А буря все усиливалась. Животные уже не могли держаться на ногах. Тогда они легли на землю и спрятали морды между передними ногами. Спрыгнул на землю и Том Риджер и укрылся между верблюдами от ветра. Голову он обмотал попоной, успев заметить, что смерч приближается. Песок закипел. Пустыня словно обезумела, извергая в воздух тучи песка и при этом сотрясаясь с грохотом, подобным орудийной канонаде.
Несчастный почувствовал, что погибает. Ему не хватало воздуха. Голова раскалывалась от боли. Перед глазами проносились кошмары, один другого ужаснее. То ему казалось, что он, лежа на огромной лопате, летит в раскаленную печь. То — будто он попал в мутную реку и огромный крокодил схватил его голову и, сжимая челюсти, тащит его вниз, на илистое дно, а зубы все глубже и глубже впиваются в его череп.
Верблюд, что лежал рядом с ним, тоже задыхался. Песок засыпал их тяжелым, раскаленным сугробом. Ветер наметал над ними новую дюну...
Два часа спустя
буря прошла. Грохот ее затих как раскаты далекого грома. Багровая мгла рассеялась. Гнувшиеся к самой земле под напором воздуха травы и кустарники распрямились, стряхнув осевший на них песок. Небосвод снова засиял огненным блеском. Солнце обрушило на землю свой жар.
Бурамара высвободил голову из травы, которой он ее обмотал. Потом толкнул Крума, лежавшего с ним рядом.
— Все кончилось!
Раненый с трудом поднялся. Рука его болела нестерпимо. Кровь перестала идти, запеклась, и рубашка прилипла к ране. Каждое движение причиняло ему резкую боль.
Он попытался встать и упал на колени. Ослаб от потери крови.
— Останемся здесь! — сказал Бурамара. — Пока ты не почувствуешь себя лучше. Крум встрепенулся.
— Нет! Я не имею права лежать здесь! Мы должны его опередить. Если он будет там раньше нас, то соберет свою шайку и они еще по дороге нас прикончат. А там Мария, одна...
— Тогда хотя бы похороним Скорпиончика! — предложил Бурамара.
Крум не стал возражать. Это было совсем естественно. Он подождал, пока следопыт вырыл в песке глубокую яму, опустил в нее тело несчастного и потом засыпал ее песком. Сверху он воткнул в песок две ветки, сложив их крестом.
Крум снова попробовал встать. Бурамара поддерживал его. Так, опираясь на плечо следопыта, Крум двинулся в обратный путь.
Метис остановился.
— Подожди, давай я перевяжу тебе рану!
Он осторожно усадил Крума на камень и сбегал к ближайшему эвкалиптовому кусту. Сорвал несколько листочков, потом промыл рану водой. Разорвав рукав, наложил на рану листья и перевязал руку куском ткани.
— Так-то лучше! — сказал он.
И повел, вернее, понес его дальше.
Недавно еще мертвая и безжизненная, степь оживала. Укрывшиеся от гнева стихии животные вылезали из своих убежищ. Куда ни посмотришь, всюду виднелось множество живых существ: кенгуру, эму, козы, попугаи. Больше всего было попугаев: черные, желтые, красные, зеленые, они прыгали по кустам, перекликались друг с другом, качались, уцепившись клювом за ветки. Великое множество змей, ящериц, скорпионов ползало по земле. В воздухе носились тучи насекомых.
Превозмогая боль в руке и лихорадочную дрожь в теле, едва шевеля потрескавшимися губами, Крум спросил:
— Бурамара, ты уверен, что это Том?
— Когда я не уверен, то молчу!
— Но как ты узнал, что это он, когда, кроме всего прочего, он был в чужой обуви?
— Я видел его вчера вечером. Тогда еще подумал: для чего это он переобулся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— В последнее время я замечаю, — язвительно сказал Том, — что и наш виртуоз начинает издавать фальшивые нотки. Или на него тоже повлиял городской комфорт... Или, может, склероз...
Ветер внезапно усилился. Хотя и с запозданием, кукабурра и в этот раз не ошиблась. Из раскаленной пустыни несло жаром, как из открытой печи. В воздухе заклубилось облачко пыли.
— Земля Австралии летит к морю, — шутливо заметил Крум, провожая взглядом темное облако.
Он не договорил, потому что к нему подошел Бурамара, еще более замкнутый, еще более мрачный.
— Это был не дикарь! — проговорил он тихо, но решительно.
Крум снова уловил в его голосе знакомую боль.
— Его убил белый человек!
Том засмеялся своим угрожающим смехом, от которого трепетали на допросах арестанты.
— С тобой что-то происходит, Бурамара! Ты ночью случайно не приложился к бутылке? У белых людей есть револьверы и ружья. Они не мечут копья.
Чернокожий не ответил. Цвет кожи давно научил его сносить унижения. Это не произвело особого впечатления и на Крума. Начальник его всегда был таким. Плохо, если в чем-нибудь ошибешься и подвернешься ему под горячую руку. Он не наказывает, не ругает. Но насмешки его невыносимее любого наказания.
Ветер усилился. Красноватого цвета облако, которое медленно надвигалось с востока, заслонило солнце. Песчаная пыль начала забиваться в глаза, в горло. До них донеслась далекая приглушенная музыка, грустная песня песков, одновременно угрожающая и благозвучная. В отдельных местах начали подниматься пылевые смерчи.
— Давайте-ка двигаться обратно! — предложил Том Риджер, растирая воспаленные от пыли глаза. — В «Сити» разберемся.
Крум возразил:
— Лучше еще несколько минут побудем здесь! Проверим выводы Бурамары. А то после бури никаких следов не останется.
Следопыт не дал ему договорить.
— Я готов! — сказал он.
Крум одобрительно взглянул на него. Том также кивнул головой, сжав губы в решительную складку.
Бурамара начал:
— Убийца попытался замести следы, как если бы зачеркивал строчки в книге. Но Бурамара разобрал написанное. С трудом, но прочитал.
Он не смотрел им в глаза. Только капли пота, стекавшие по его грубому лицу под широкополой шляпой, стали крупнее, то ли от напряжения, то ли от жары. А может, ему нездоровилось?
— Скорпиончик шел быстро, — продолжил следопыт. — Шаг широкий, песок отброшен далеко назад. Здесь он остановился. Обернулся. Следы ног на одном уровне, но расстояние между ними шире. Значит, он стоял вот так!
И он занял позу человека, который ожидает нападения, и вытащил пистолет. Затем он продолжил рассказывать, для большей убедительности показывая каждое описываемое действие.
— Убийца бежал. Следы носков обуви глубже. Когда он увидел направленный на него пистолет, остановился. Поднял руки. При этом тело давит на переднюю часть ступни, и там отпечатки глубже. Если поднимешь только одну руку, одна нога оставляет более глубокий след. Они заговорили. Убийца опустил руки и приблизился. Скорпиончик спрятал пистолет. Оба они сели вот на этот камень. Убийца был тяжелее. Он стер больше пыли в камня. Закурили. Вот пепел. Вот один окурок, вот второй. Потом поднялись. Между ними произошла ссора. Следы наступают друг на друга, и они то мельче, то глубже.
Том пошутил:
— Жалко, что он не европеец. А то писал бы чудесные сценарии для детективных фильмов. Превзошел бы Конан Дойля. Судя по тому, как он дал волю своему воображению, я не удивлюсь, если он обвинит в убийстве кого-нибудь из наших, а может, даже тебя или меня. Для большего эффекта.
Крум, который полностью доверял следопыту, на этот раз тоже заколебался. Он был полицейским, а значит, никому не должен был доверять, даже ближайшим друзьям, даже самому себе. Был случай, когда преступление совершил полицейский, страдавший раздвоением личности. Он снова взглянул на нож Бурамары. Связь с убийством Билла Скитальца становилась все более очевидной. Туземцы, как все угнетаемые люди, имеют склонность преувеличивать. Может, и Бурамара...
А Бурамара, словно не слыша насмешки инспектора и не замечая колебания его помощника, продолжал рассказывать, как будто читал написанное и подшитое в папку следственное досье, подкрепленное показателями свидетелей и признанием обвиняемого:
— Тогда убийца приставил дуло пистолета к груди Скорпиончика и выстрелил. Скорпиончик упал лицом вниз. Вот кровь, присыпанная потом землей. Убийца перевернул его на спину, чтобы обыскать. Взял то, что ему было надо. Потом разулся и пошел босиком. Срезал одну прямую ветку вон с той акации, заострил ее как копье туземцев, оттащил убитого на песок и воткнул копье ему в спину, в рану от пули. Несколько раз обошел вокруг этого места, чтобы оставить побольше следов босых ног, и попытался замести старые следы метелкой из веток. Попытался, но не смог. Только человек, который видит следы, может их замести. Когда он их не видит, он только разбрасывает песок, все равно что черкает между строчками, а не по самим строчкам.
Крум прервал его:
— Ты уверен, что следы босых ног оставил не абориген?
—У чернокожих ступня шире. И большой палец отставлен дальше. Они ходят по раскаленной земле спокойно, а белый семенил и ковылял. Дайте мне закончить, а потом спрашивайте! Убийца вернулся к трупу и там тоже замел следы, только еще хуже. Чтобы можно было подумать, будто их заметал туземец, но чтобы были видны и отпечатки босых ног. Потом побежал на восток, вон до той скалы, а оттуда двинулся на запад, ступая все время по камням в надежде, что на них не остаются следы. Он дошел до места, где оставил обувь, обулся и пошел дальше на запад.
Том Риджер молчал, упорно разглядывая землю под ногами. Когда следопыт закончил, он спросил его:
— Бурамара, самое важное из того, что ты сказал, это то, что Скорпиончик был убит пулей, а не копьем. Вот в этом ты и убеди меня, докажи, что преступление совершил не дикарь.
— Докажу! — сквозь стиснутые зубы произнес Бурамара. — Идемте!
Он отвел их к трупу.
— Смотрите! Одежда вокруг раны опалена. Наклонитесь! Все еще пахнет порохом.
Двое полицейских стояли задумавшись. Несомненно, выводы были убедительны. Том Риджер положил руку на плечо Бурамары.
— Остается, чтобы ты сказал мне еще одно. Кто его убил?
Тогда Бурамара поднял голову.
— Ты! — произнес он глухо, но решительно.
Том Риджер, овладев собой, сжал губы в тонкую линию. Да, недооценил он способности следопыта. Ледяным голосом он произнес:
— Бурамара, у меня нет времени на плоские шутки. Если ты знаешь что-нибудь, говори! Или молчи!
— Я знаю, что убийца — ты! Ты надел ботинки Гарри. Но ты тяжелее его. И ступаешь на внешнюю сторону ступни. По этому я догадался, что это был не Плешивый, хотя обувь и его. Я знаю и след твоей босой ноги. Знаю, как «дикари» делают копья. Знаю, какую марку сигарет куришь ты и какую Плешивый. Нашел я и гильзу от твоего пистолета. Знаю, что боек твоего пистолета бьет капсули немного в сторону. А кроме того, твои глаза сейчас говорят, что я прав.
Опомнившись от удивления, Крум Димов стиснул зубы. Первой его мыслью было: «Эх, Бурамара! Зачем ты усложняешь мне жизнь?» Но потом в нем пробудилось его гражданское сознание. Он все еще оставался полицейским. По крайнем мере, гражданином. А напротив него стоял убийца. Крум потянулся за оружием. Но Том Риджер, который давно уже ожидал этого момента, опередил его.
— Не шевелись! — крикнул он, направляя на Крума свой пистолет. — Давай объяснимся!
Пораженный неожиданным открытием, Крум вымолвил:
— Какие могут быть объяснения! Я должен тебя арестовать!
Том возразил.
— Верно, я его убил. Но ты знаешь, почему?
— Для меня это не важно. Объяснишь в суде.
— Нет, важно! Скорпиончик — вор. Он выкрал опал у Гарри Плешивого. И я преследовал его как вора. Он отказался вернуть опал, угрожал убить меня, и я, прибегнув к законной самообороне...
— А зачем ты потом воткнул в рану копье?
— Из-за тебя. Чтобы ты встал на нашу сторону в борьбе против дикарей. Я видел, что ты колеблешься. А необходимо очистить от них окрестности. Иначе они не оставят нас в покое.
Эти ответы вовсе не были приемлемыми, но все же это были хоть какие-то ответы. Крум задал свой последний вопрос:
— А почему тогда ты не вернул опал Гарри? Почему промолчал?
— Если бы я это сделал публично, ночью кто-нибудь его бы прихлопнул. А остаться с ним наедине мне не удалось.
— Все равно я должен тебя арестовать! — упрямо повторил Крум.
Том Риджер отступил на несколько шагов, не опуская оружия. Он знал силу этого обыкновенно миролюбивого болгарина.
— Если ты выдашь меня суду, я и тебя потащу за собой в тюрьму. Покажу чек и скажу, что ты был моим соучастником в торговле египетскими «находками». Назову случаи, когда ты освобождал пойманных мошенников.
— Я отпускал их под твою ответственность.
— Что, уже начал оправдываться? — засмеялся Том. — Это ты и будешь доказывать в суде.
Крум заколебался. Действительно, во время следствия его доверчивость может быть истолкована как соучастие. Возникла реальная опасность, что в тюрьму попадет и он.
Бурамара, выполнивший поставленную перед ним задачу и вновь замкнувшийся в скорлупе своей безучастности, проговорил:
— Идет вилли-вилли!
«Вилли-вилли» — это смерч, ужас песчаного океана. Но, словно не услышав его на этот раз, инспектор вдруг заговорил добродушно и примирительно:
— Крум! Останемся друзьями! Скажем, что это дикари, и точка! Станем компаньонами, ведь мы же друзья! Если мы будем с тобой вместе, ни один из тех негодяев не посмеет нам слова сказать. Мы потребуем десять процентов добычи. А кто откажется, того прогоним. У меня уже есть там несколько надежных ребят. Только ты еще мне необходим. Разбогатеем, станем миллионерами...
Крум процедил сквозь зубы:
— После Билла Скитальца и Скорпиончика кто на очереди?
Том затряс головой.
— О Билле я и правда ничего не знаю. Но думаю, что это дикари. Ну, соглашайся! Дай руку! И весь мир будет наш!
Внезапно резким движением Крум выхватил пистолет. Однако противник опередил его. Том нажал на курок. Одновременно с грохотом выстрела Крум бросился на землю, а Том отступил назад, не переставая стрелять в Бурамару, который как кенгуру метнулся за ближайшую скалу. Но тут Крум приподнялся на локтях и, направив на Тома пистолет, крикнул:
— Прекрати огонь! Стрелять буду!
Том знал, что прицел Крума безошибочен. Поэтому он заспешил. Выстрелил еще раз. И, конечно же, с такого расстояния промахнулся. Он был плохим стрелком.
В его сознании мелькнула слабая надежда: «Тарелочка» не способен убить человека.
Крум спустил курок. Однако, верный себе, он послал пулю не в тело преступника, а в его руку. Пуля пробила мякоть между большим и указательным пальцами, и пистолет выпал из руки Тома. Обезоруженный, видя, как с одной стороны Крум снова взводит курок, а с другой Бурамара приготовился метнуть свой нож, Том Риджер обезумел от страха. Он бросился назад и, не дожидаясь, когда его верблюд опустится на колени, вскочил в седло. И тут ему пришла в голову мысль. Он погнал перед собой верблюдов своих врагов, чтобы те не смогли настичь его.
И только сейчас он заметил, что вокруг уже бушевала буря. Его оглушил ее грозный рев. Дюна, которая была перед ним, словно ожила. Вдоль ее гребня как дым начало куриться облачко песка. Задымились и другие дюны. Небо, зловеще красное, как бы придавило землю. Песок кипел как вода в котле. Багровая мгла поднялась и заволокла солнце, которое еще некоторое время продолжало плыть, словно огненный шар в песчаном хаосе, пока не угасло.
Том Риджер спешил выбраться из пустыни, выйти на дорогу к лагерю, опередить самум. Он перевязал платком раненую руку, а другой ухватился за поводья. Перепуганные, как и он, верблюды отфыркивались, выдувая из ноздрей набившуюся пыль. Но вдруг у него мелькнула мысль — куда он едет? Не был ли он уже здесь раньше? Гудящий ветер еще не успел замести следы трех верблюдов, и он понял, что они шли кругами.
И вот сквозь кровавую мглу он увидел «вилли-вилли». Словно засасываемый гигантской воронкой с широким концом наверху, песок взвивался ревущим смерчем и подобно чудовищному канату устремлялся ввысь, туда, где должен был быть синий небосвод, но сейчас клубился тот же самый песок, который засасывал ноги животных, забивался под одежду, в рот, глаза и уши. Дикари представляют небо в виде мужчины с ногами эму. «Вилли-вилли», смерчи, — это и есть его страусиные ноги.
Том почувствовал, что задыхается. Сердце его неистово колотилось. Легкие были забиты пылью. Губы потрескались и кровоточили. Горло саднило. Во время бури дикари ложатся на землю, обматывают головы травой и ждут ее конца. Но он не мог ждать.
Единственная радостная мысль мелькала в его сознании среди этого ужаса стихии. Верблюды были с ним. А Крум и Бурамара должны были идти пешком. Крум, к тому же, ранен. Да, буря может ему помочь, убрать их с его пути.
Лишь бы выбраться! Лишь бы уцелеть! Добраться до «Сити», собрать людей, убедить их в том, что Крум на него напал, и тогда они пойдут за ним. До сих пор он считал своего помощника легкомысленным юношей, которым можно вертеть как заблагорассудится. И вдруг тот выказал такую твердость! Впрочем нет — на этот раз действительно совершил глупость! Для чего им воевать друг с другом? Какой в этом смысл?
А буря все усиливалась. Животные уже не могли держаться на ногах. Тогда они легли на землю и спрятали морды между передними ногами. Спрыгнул на землю и Том Риджер и укрылся между верблюдами от ветра. Голову он обмотал попоной, успев заметить, что смерч приближается. Песок закипел. Пустыня словно обезумела, извергая в воздух тучи песка и при этом сотрясаясь с грохотом, подобным орудийной канонаде.
Несчастный почувствовал, что погибает. Ему не хватало воздуха. Голова раскалывалась от боли. Перед глазами проносились кошмары, один другого ужаснее. То ему казалось, что он, лежа на огромной лопате, летит в раскаленную печь. То — будто он попал в мутную реку и огромный крокодил схватил его голову и, сжимая челюсти, тащит его вниз, на илистое дно, а зубы все глубже и глубже впиваются в его череп.
Верблюд, что лежал рядом с ним, тоже задыхался. Песок засыпал их тяжелым, раскаленным сугробом. Ветер наметал над ними новую дюну...
Два часа спустя
буря прошла. Грохот ее затих как раскаты далекого грома. Багровая мгла рассеялась. Гнувшиеся к самой земле под напором воздуха травы и кустарники распрямились, стряхнув осевший на них песок. Небосвод снова засиял огненным блеском. Солнце обрушило на землю свой жар.
Бурамара высвободил голову из травы, которой он ее обмотал. Потом толкнул Крума, лежавшего с ним рядом.
— Все кончилось!
Раненый с трудом поднялся. Рука его болела нестерпимо. Кровь перестала идти, запеклась, и рубашка прилипла к ране. Каждое движение причиняло ему резкую боль.
Он попытался встать и упал на колени. Ослаб от потери крови.
— Останемся здесь! — сказал Бурамара. — Пока ты не почувствуешь себя лучше. Крум встрепенулся.
— Нет! Я не имею права лежать здесь! Мы должны его опередить. Если он будет там раньше нас, то соберет свою шайку и они еще по дороге нас прикончат. А там Мария, одна...
— Тогда хотя бы похороним Скорпиончика! — предложил Бурамара.
Крум не стал возражать. Это было совсем естественно. Он подождал, пока следопыт вырыл в песке глубокую яму, опустил в нее тело несчастного и потом засыпал ее песком. Сверху он воткнул в песок две ветки, сложив их крестом.
Крум снова попробовал встать. Бурамара поддерживал его. Так, опираясь на плечо следопыта, Крум двинулся в обратный путь.
Метис остановился.
— Подожди, давай я перевяжу тебе рану!
Он осторожно усадил Крума на камень и сбегал к ближайшему эвкалиптовому кусту. Сорвал несколько листочков, потом промыл рану водой. Разорвав рукав, наложил на рану листья и перевязал руку куском ткани.
— Так-то лучше! — сказал он.
И повел, вернее, понес его дальше.
Недавно еще мертвая и безжизненная, степь оживала. Укрывшиеся от гнева стихии животные вылезали из своих убежищ. Куда ни посмотришь, всюду виднелось множество живых существ: кенгуру, эму, козы, попугаи. Больше всего было попугаев: черные, желтые, красные, зеленые, они прыгали по кустам, перекликались друг с другом, качались, уцепившись клювом за ветки. Великое множество змей, ящериц, скорпионов ползало по земле. В воздухе носились тучи насекомых.
Превозмогая боль в руке и лихорадочную дрожь в теле, едва шевеля потрескавшимися губами, Крум спросил:
— Бурамара, ты уверен, что это Том?
— Когда я не уверен, то молчу!
— Но как ты узнал, что это он, когда, кроме всего прочего, он был в чужой обуви?
— Я видел его вчера вечером. Тогда еще подумал: для чего это он переобулся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24