Сколько дел о нераскрытых заказных убийствах лежит и пылится на полках, а преступники ходят на свободе, дал бы любое, но только не это, ведь он коротко знаком с женой убитого. Мне об этом ничего не говорил. Занимался бы им сам. Зачем я, дурак, ходил к вдове на квартиру и разговаривал с ней? Её нужно вызвать в милицию и сказать прямо, что есть сведения о ваших связях с Князевым. Что она ответит? Рассмеётся мне в лицо и скажет: „Ну и что?“ Она очень уверенно вела себя дома. Смотрела на меня снисходительно, я видел по глазам. По сути дела, сейчас нужно допросить Князева. Как его допросить? В лоб не задашь вопрос: „В каких вы состоите отношениях с женой убитого?“ Может, они просто знакомые. Снимков столько много, и везде они вдвоем. Князев ей то руки целует, то дарит цветы, то провожает. Слишком близкое знакомство. Попал я в переплёт! У меня куча неоконченных дел, над которыми нужно работать, а я с этим без толку столько времени пурхаюсь, а оказывается, мой шеф и вдова хорошие знакомые. А, может, они любовники? Хм! Кто знает! Если так, то жену Кольцова и Князева можно объединить в одно целое. Им обоим мешал Кольцов. Богатая ювелирная коллекция — повод для того, чтобы убить ювелира. В таком случае мотив убийства ясен. Мне нужно проверить Князева. Скажу ему, что подозреваемый убийца Махонин скрылся, что его нужно объявить в розыск, а за домом Кольцовой установить круглосуточное наблюдение, преступник может неожиданно вернуться и ограбить её. Интересно, как он отнесется к моему предложению?»
Приехав в отделение, увидел возле кабинета женщину.
— Вы ко мне? — обратился к ней.
— Мне к следователю Рогожину.
— Проходите, — он открыл дверь и пропустил женщину. — Садитесь.
— Моя фамилия Малышева, — представилась гражданка. — В августе месяце у меня ограбили квартиру, я подавала заявление в милицию, дело вел следователь Татаринов, а сейчас сказали, что оно находится у вас. Я пришла узнать, скоро ли вы найдёте преступников и отдадите их под суд, и когда ко мне вернутся вещи?
Рогожин вспомнил: действительно Князев дал ему в придачу к делу Кольцова еще два уголовных дела, одно об изнасиловании, а другое он ещё не открывал, до него просто не дошли руки.
— Вы знаете, — сказал он, — следователь Татаринов совсем недавно уволился из милиции, поэтому он не довёл ваше дело до конца. Мне его поручили вести совсем недавно, вот я в нём разбираюсь.
— Я буду жаловаться, — не скрывая недовольства, произнесла посетительница. — Вы на службе у народа, должны раскрывать преступления и передавать преступников судам. Меня ограбили: вынесли все подчистую, бытовую технику, посуду, весь гардероб. Скоро зима, в доме не осталось тёплых вещей, покупать одежду не на что. Я к Татаринову ходила целый месяц, ему тоже было всё время некогда. Он элементарного не сделал: ни соседей не опросил, ни отпечатков пальцев не снял в квартире, не вызвал на допрос тех, кого я подозревала. Неужели у вас нет никаких обязательств и сроков по раскрытию преступлений? Те люди, которых подозревала, давно скрылись, где их искать — неизвестно, а вы здесь сидите и непонятно за что деньги получаете.
Рогожин молча слушал упреки. Сказать в ответ что—либо утешительное он не нашёл. Дело было заведено, но в нем, как говорится, конь не валялся. Времени много упущено, это правда. Чтобы не встречаться с потерпевшей взглядом, Рогожин углубился в список пропавших вещей.
— По радио и в газетах только и трубят: преступность удалось снизить на энное количество процентов, раскрываемость дел повысилась, а на самом деле, где это видно? — продолжала возмущаться посетительница. — Меня сразу предупредили знакомые: и не надейся, пока взятку не дашь, искать никто ничего не будет. А я принципиально взяток не даю и, видимо, останусь при своих интересах. Вы же моё дело уберете в архив, где—нибудь плюсик в отчёте поставите, вам, глядишь, премию ещё дадут или в звании повысят. Вот так вы и работаете, народная наша милиция. Преступники вас не боятся, вы с ними дружбу водите, потому что вся милиция ими куплена и они вас сильнее. А честные люди вас остерегаются и не доверяют, искать защиту в органах бесполезно. Не дай Бог к вам обращаться. Знаю, что жалобу писать пустое дело, хоть в городской, хоть в областной отдел милиции. Придёт отписка, вы же все друг друга защищаете, поэтому виноватых нет.
Женщина тяжело поднялась со стула и, не попрощавшись, вышла из кабинета. «Ну, в чем здесь моя вина? — думал после ухода Малышевой Рогожин. — Подсунул шеф пустое дело, ни одного документа по фактам расследования нет. Время упущено, где искать преступников? Они уже давно, наверное, все продали, сами скрылись, а, может, и не скрывались вовсе, ходят среди нас и ничего не боятся». Он взглянул на часы — было половина шестого вечера. «Нужно успеть застать Князева пока не ушёл». Он позвонил шефу по внутреннему телефону.
— Разрешите к вам зайти и доложить о деле Кольцова?
— Заходите.
Через минуту взволнованный Рогожин докладывал Князеву:
— Думаю, что убийство Кольцова совершил не кто иной, как Махонин.
На лице Князева никак не отразилось известие.
— Кто такой?
— Был судим, амнистирован, через некоторое время попал под следствие по подозрению в убийстве. Дело вёл я, но потом им занимались другие следователи. Я его случайно в архиве обнаружил. Махонина опознала по фотографии дворничиха. В день убийства, ранним утром, он чуть не сбил её с ног в подъезде дома Кольцова. В ювелирном магазине Махонин работал шофёром, после убийства директора спешно уволился. Никаких сомнений у меня нет в том, что Махонин причастен к убийству.
— Ты ничего не путаешь? Или дворничиха, может быть, ошиблась?
— Да нет, я ей несколько фотографий предложил, а она выбрала две — Махонина и сына Кольцова, который тоже отирался возле дома отца, хотя в нем не живёт.
— Одного опознания дворничихи недостаточно.
— Но ведь он работал в ювелирном магазине шофёром, после убийства немедленно скрылся. Соседи говорят, что давно его не видят.
— Зачем ему понадобилось убивать Кольцова?
— Кольцов располагал драгоценной коллекцией ювелирных украшений, видимо, Махонин знал о ней. Возможно, у него был план проникнуть в квартиру и похитить драгоценности. Нужно немедленно объявить его в розыск, а за квартирой Кольцовой установить постоянное наблюдение или устроить в ней засаду.
— Да, круто закручено, — произнёс Князев и постучал пальцами по столу. Лицо его приняло озабоченное выражение. — Ты говоришь, что дворничиха опознала сына Кольцова?
— Да, я вызывал его на допрос.
— Ну, и что он из себя представляет?
— Молодой парень, был судим, вышел по амнистии, наркоман, нигде не работает.
— Он мог убить отца, наверняка знал, что у него есть драгоценности, — после паузы высказал мнение Князев.
— У него алиби, он был в этот день на даче вместе с бабулькой — картошку копал, — возразил Рогожин.
— Ну и алиби! Бабульке сколько лет? — рассмеялся Князев. — Наверняка в склерозе пребывает. Его нужно немедленно арестовать и раскрутить на полную катушку. Посидит в КПЗ или в цыганской камере две—три ночки переночует, быстренько признается. Махонина объявлять в розыск не считаю нужным. С какой стати устраивать наблюдение за квартирой Кольцовой, да ещё оставлять засаду? Это слишком. Только напугаем бедную вдову. А ты, я смотрю, уставший какой—то: в отпуске когда был последний раз? — неожиданно спросил Князев.
— Два года назад.
— Да ты что, третий год без отпуска? — изумлённо воскликнул начальник. — С завтрашнего дня отправляйся в отпуск. Это приказ. На днях ребята возвращаются, им, на свежую голову, будет легче разобраться в этом деле.
«Как мне ему сказать, что я подозреваю его? Как спросить почему он освободил Махонина в том деле? Как сказать, что в частном агентстве имеются фотоснимки, где он запечатлен вместе с женой Кольцова? Но старшему по званию по уставу я не имею права предъявлять обвинения», — думал Рогожин, а вслух сказал:
— Понял, пойду в отпуск, но у меня остается несколько неоконченных дел.
— Дела всегда будут, а здоровье нужно беречь и заботиться о нём. Вы свободны, — заботливо сказал Князев и углубился в чтение бумаг.
Рогожин вышел из кабинета с решением оформить отпуск и подать немедленно в розыск Махонина. «Чем быстрее сделаю, тем будет лучше. Телевидение уже сегодня может показать его портрет в вечерних новостях, а через газеты о нём узнают завтра. А шеф и вида не подал, что фамилия Махонин ему знакома. Неужели я ошибаюсь? Но ему явно не понравились мои предложения, поэтому и отправил отдыхать».
Глава одиннадцатая
Нинель Александровна рассматривала приглашения, которые лежали на столе. Многочисленные фирмы города, телекомпании, закрытые и открытые акционерные общества, техникумы, институты — все приглашали «Афродиту» продемонстрировать новые коллекции одежды. Нинель Александровна была довольна успехами. Кто бы мог подумать, что спустя несколько лет агентство приобретет такую высокую популярность? В глубокой провинции, во время экономического спада, она нашла своё дело и преуспела в нём.
Конечно, вершин Кристиана Диора, Пьера Версаче, Сен Лорана она не достигла, но кто знает, что будет впереди? В город постоянно приезжают заморские бизнесмены, проходят выставки и показы новых моделей одежды, может быть, кого—то заинтересуют её оригинальные коллекции и девушки—модистки буду приглашены за границу? Если очень захотеть и постараться, то не исключено, что в недалеком будущем её модели будут очаровывать посетителей Парижского Дома Моды.
Нинель Александровна улыбнулась розовым мечтам. Из пачки приглашений отобрала яркую, красочную открытку с изображением аппетитного шоколадного торта и шоколадных конфет. На обратной стороне прочитала, что ОАО кондитерская фабрика «Сластена» просит агентство моды «Афродита» оказать любезность и продемонстрировать в ближайшее время коллекции одежды на сцене Дворца культуры. Понравившуюся открытку отложила в сторону. «Пожалуй, эта организация нам подойдет, — подумала она. — В ней работают женщины, и поэтому многие модели могут быть моментально распроданы или можно будет получить заказы на пошив понравившейся одежды». Созвонившись с директором фабрики, они наметили провести демонстрацию новых моделей одежды в ближайшую субботу. Из пятнадцати девушек манекенщиц осталось десять (пятерых она отправила на «сверхурочные» работы на выходные дни). Моделей много, девушкам придётся покрутиться, чтобы продемонстрировать коллекцию. «Ничего, — успокоила она себя, — не в первый раз, справятся. Нужно подумать, как одеться самой. Одежда, украшения, обувь, прическа, макияж — всё должно быть в гармонии и дополнять друг друга».
Вернувшись домой, принялась выбирать наряд. Перебрав несколько платьев, остановилась на костюме бежевого цвета. Он был оригинального фасона, отлично на ней сидел, подчёркивая все достоинства фигуры. Ей пришла в голову мысль украсить его брошью из коллекции Петра. Она открыла сейф и извлекла из него коробочку. В ней лежал изящный комплект. Золотая камелия — брошь и золотой перстень прекрасно подойдут к костюму. Прикрепив брошь на отворот пиджака, Нинель Александровна осталась довольной.
На следующий день модистки отрабатывали программу, с которой планировали выступить на показе. Всем пришлось по несколько раз менять одежду и под музыку демонстрировать наряды. Нинель Александровна придирчиво наблюдала за репетицией. Сделав несколько замечаний, ушла в будуар и стала готовить кофе.
Телефонный звонок отвлёк от занятия.
— Алло! — она сняла трубку.
— Можно Нинель Александровну? — спрашивал незнакомый женский голос.
— Я слушаю.
— Это говорит дочь вашей подруги Тамары, Светлана, помните меня?
— Да, да, Светлана, конечно, помню, — перед глазами Нинель Александровны живо встал образ Тамары, с которой они были дружны со школьной скамьи, так рано ушедшей из жизни. Светлана — её единственная дочь, которую она знала с рождения.
— Нинель Александровна, помогите мне, — в трубке послышалось всхлипывание. Голос на несколько секунд прервался, потом зазвучал опять. — Я попала в сложную ситуацию. Осталась одна, без работы, без денег и семьи.
Голос опять оборвался и затих.
— Алло, алло, Светлана, ты что, плачешь? Приезжай немедленно в моё агентство, ко мне, ты знаешь, где оно находится?
— Да, знаю, сейчас приеду.
Через полчаса перед Нинель Александровной сидела молодая, стройная, очень симпатичная молодая женщина, вылитая Тамара в молодости. Внешнее сходство дочери и матери было таким поразительным, что Нинель Александровна не могла не удивиться. Светлана Тропина рассказала свою грустную историю:
— После похорон мамы меня стали преследовать неприятности одна за другой. Я попала под суд, а затем в тюрьму. Вышла недавно к разбитому корыту. Вы понимаете, у меня сейчас такая моральная травма, что даже не знаю, где взять силы, чтобы пережить страдания и прийти в себя. Это душевная боль, её невозможно описать, нет никаких сравнений, она не дает мне покоя ни днём, ни ночью. Мне кажется, что я умерла и с того света смотрю на себя. Не знаю, где найти выход.
Нинель Александровна с сочувствием смотрела на Светлану.
— Муж трижды предал меня. Первый раз посадил меня в тюрьму, хотя по большому счёту должен был сам в неё сесть как директор фирмы, который за всё отвечает. Второй раз он совершил гнусное предательство, когда привел в дом бабу и стал с ней жить, когда я сидела за решёткой. Мало того, настроил против меня детей, называя меня не иначе, как воровкой. Сейчас он подал на развод, а я осталась ни с чем, без дома, без работы и без детей, — Светлана говорила и вытирала с лица слёзы.
— Я могу предложить тебе работу в нашем агентстве. Ты, наверное, за этим пришла ко мне? — с готовностью предложила Нинель Александровна.
— Да, помогите мне, пожалуйста, меня никто не берёт на работу, — всхлипывая, попросила Светлана.
— У нас девушки—манекенщицы получают неплохую зарплату. Будешь и ты со временем хорошо зарабатывать, встанешь на ноги, купишь квартиру, заберёшь детей, все образумится. С внешними данными у тебя в порядке: лицо, фигура, ноги — всё безукоризненно, как и должно быть у манекенщицы. Научим тебя ходить по подиуму, раздеваться и одеваться, будешь неотразима.
— Благодарю вас. — Светлана взяла руку Нинель Александровны и поцеловала её.
— Ну, полно, полно! У тебя есть крыша над головой?
— Сейчас живу у бабушки, она одна, я ей нужна.
— Ну, вот и прекрасно. Я познакомлю тебя с хореографами, косметологами, визажистами. Все вместе мы сделаем из тебя супермодель. Твой муж еще пожалеет.
— Да, он пожалеет, — неожиданно суровым и твердым голосом сказала Светлана. — Он очень и очень пожалеет, что так обошелся со мной. Спасибо вам за доброту, до свидания.
— Постой, деньги у тебя есть на первое время?
— Нет, у меня ничего нет. — Светлана отрицательно покачала головой.
— На, возьми, — Нинель Александровна достала из сумочки пятьсот долларов и протянула женщине.
— Какая вы добрая! Я обязательно верну.
— Ты дочь моей подруги, у тебя действительно никого нет, кто смог бы поддержать в трудную минуту. В память о Тамаре я не могу поступить иначе. Но ты не думай, что у меня жизнь сладкая, это только снаружи всё красиво и легко. У нас здесь свои законы, может быть, тебе и не понравится. Тогда ты скажи мне прямо.
— Я была в тюрьме, поверьте мне, это пострашнее ада. Все остальное для меня — ерунда.
— Ну, тогда всё будет в порядке.
На следующий день в уютном зале Дворца культуры кондитерской фабрики, где всё было заранее подготовлено к приёму желанных гостей, собралось много зрителей. Зал был заполнен до отказа. Оказалось, что весть о показе новой коллекции одежды Кольцовой облетела многих горожан и все, кто следит за модой, приехали на шоу. Многим не хватило мест, и люди стояли на балконе. Нинель Александровна устроилась за небольшим столиком на сцене и комментировала каждую модель одежды, в которой появлялись неотразимые девушки—манекенщицы.
Просмотр проходил самым наилучшим образом. Каждую модистку, выходящую в эффектном, элегантном наряде, публика встречала дружными аплодисментами. В результате всё, что показали манекенщицы, оказалось востребованным. Многие женщины тут же делали заказы на понравившиеся платья и костюмы. Кроме этого, агентство заключило с фабрикой контракт на пошив современной рабочей одежды для работниц предприятия.
Во время демонстрации Нинель Александровна всё время ощущала на себе чей—то острый, пристальный взгляд. Этот взгляд не давал ей покоя, он смущал и держал её скованной. Она внимательно всмотрелась в зал и встретилась с упорным взглядом женщины, примерно её возраста, которая пристально смотрела на неё. От этого взгляда Нинель Александровне стало не по себе, он нервировал и напрягал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Приехав в отделение, увидел возле кабинета женщину.
— Вы ко мне? — обратился к ней.
— Мне к следователю Рогожину.
— Проходите, — он открыл дверь и пропустил женщину. — Садитесь.
— Моя фамилия Малышева, — представилась гражданка. — В августе месяце у меня ограбили квартиру, я подавала заявление в милицию, дело вел следователь Татаринов, а сейчас сказали, что оно находится у вас. Я пришла узнать, скоро ли вы найдёте преступников и отдадите их под суд, и когда ко мне вернутся вещи?
Рогожин вспомнил: действительно Князев дал ему в придачу к делу Кольцова еще два уголовных дела, одно об изнасиловании, а другое он ещё не открывал, до него просто не дошли руки.
— Вы знаете, — сказал он, — следователь Татаринов совсем недавно уволился из милиции, поэтому он не довёл ваше дело до конца. Мне его поручили вести совсем недавно, вот я в нём разбираюсь.
— Я буду жаловаться, — не скрывая недовольства, произнесла посетительница. — Вы на службе у народа, должны раскрывать преступления и передавать преступников судам. Меня ограбили: вынесли все подчистую, бытовую технику, посуду, весь гардероб. Скоро зима, в доме не осталось тёплых вещей, покупать одежду не на что. Я к Татаринову ходила целый месяц, ему тоже было всё время некогда. Он элементарного не сделал: ни соседей не опросил, ни отпечатков пальцев не снял в квартире, не вызвал на допрос тех, кого я подозревала. Неужели у вас нет никаких обязательств и сроков по раскрытию преступлений? Те люди, которых подозревала, давно скрылись, где их искать — неизвестно, а вы здесь сидите и непонятно за что деньги получаете.
Рогожин молча слушал упреки. Сказать в ответ что—либо утешительное он не нашёл. Дело было заведено, но в нем, как говорится, конь не валялся. Времени много упущено, это правда. Чтобы не встречаться с потерпевшей взглядом, Рогожин углубился в список пропавших вещей.
— По радио и в газетах только и трубят: преступность удалось снизить на энное количество процентов, раскрываемость дел повысилась, а на самом деле, где это видно? — продолжала возмущаться посетительница. — Меня сразу предупредили знакомые: и не надейся, пока взятку не дашь, искать никто ничего не будет. А я принципиально взяток не даю и, видимо, останусь при своих интересах. Вы же моё дело уберете в архив, где—нибудь плюсик в отчёте поставите, вам, глядишь, премию ещё дадут или в звании повысят. Вот так вы и работаете, народная наша милиция. Преступники вас не боятся, вы с ними дружбу водите, потому что вся милиция ими куплена и они вас сильнее. А честные люди вас остерегаются и не доверяют, искать защиту в органах бесполезно. Не дай Бог к вам обращаться. Знаю, что жалобу писать пустое дело, хоть в городской, хоть в областной отдел милиции. Придёт отписка, вы же все друг друга защищаете, поэтому виноватых нет.
Женщина тяжело поднялась со стула и, не попрощавшись, вышла из кабинета. «Ну, в чем здесь моя вина? — думал после ухода Малышевой Рогожин. — Подсунул шеф пустое дело, ни одного документа по фактам расследования нет. Время упущено, где искать преступников? Они уже давно, наверное, все продали, сами скрылись, а, может, и не скрывались вовсе, ходят среди нас и ничего не боятся». Он взглянул на часы — было половина шестого вечера. «Нужно успеть застать Князева пока не ушёл». Он позвонил шефу по внутреннему телефону.
— Разрешите к вам зайти и доложить о деле Кольцова?
— Заходите.
Через минуту взволнованный Рогожин докладывал Князеву:
— Думаю, что убийство Кольцова совершил не кто иной, как Махонин.
На лице Князева никак не отразилось известие.
— Кто такой?
— Был судим, амнистирован, через некоторое время попал под следствие по подозрению в убийстве. Дело вёл я, но потом им занимались другие следователи. Я его случайно в архиве обнаружил. Махонина опознала по фотографии дворничиха. В день убийства, ранним утром, он чуть не сбил её с ног в подъезде дома Кольцова. В ювелирном магазине Махонин работал шофёром, после убийства директора спешно уволился. Никаких сомнений у меня нет в том, что Махонин причастен к убийству.
— Ты ничего не путаешь? Или дворничиха, может быть, ошиблась?
— Да нет, я ей несколько фотографий предложил, а она выбрала две — Махонина и сына Кольцова, который тоже отирался возле дома отца, хотя в нем не живёт.
— Одного опознания дворничихи недостаточно.
— Но ведь он работал в ювелирном магазине шофёром, после убийства немедленно скрылся. Соседи говорят, что давно его не видят.
— Зачем ему понадобилось убивать Кольцова?
— Кольцов располагал драгоценной коллекцией ювелирных украшений, видимо, Махонин знал о ней. Возможно, у него был план проникнуть в квартиру и похитить драгоценности. Нужно немедленно объявить его в розыск, а за квартирой Кольцовой установить постоянное наблюдение или устроить в ней засаду.
— Да, круто закручено, — произнёс Князев и постучал пальцами по столу. Лицо его приняло озабоченное выражение. — Ты говоришь, что дворничиха опознала сына Кольцова?
— Да, я вызывал его на допрос.
— Ну, и что он из себя представляет?
— Молодой парень, был судим, вышел по амнистии, наркоман, нигде не работает.
— Он мог убить отца, наверняка знал, что у него есть драгоценности, — после паузы высказал мнение Князев.
— У него алиби, он был в этот день на даче вместе с бабулькой — картошку копал, — возразил Рогожин.
— Ну и алиби! Бабульке сколько лет? — рассмеялся Князев. — Наверняка в склерозе пребывает. Его нужно немедленно арестовать и раскрутить на полную катушку. Посидит в КПЗ или в цыганской камере две—три ночки переночует, быстренько признается. Махонина объявлять в розыск не считаю нужным. С какой стати устраивать наблюдение за квартирой Кольцовой, да ещё оставлять засаду? Это слишком. Только напугаем бедную вдову. А ты, я смотрю, уставший какой—то: в отпуске когда был последний раз? — неожиданно спросил Князев.
— Два года назад.
— Да ты что, третий год без отпуска? — изумлённо воскликнул начальник. — С завтрашнего дня отправляйся в отпуск. Это приказ. На днях ребята возвращаются, им, на свежую голову, будет легче разобраться в этом деле.
«Как мне ему сказать, что я подозреваю его? Как спросить почему он освободил Махонина в том деле? Как сказать, что в частном агентстве имеются фотоснимки, где он запечатлен вместе с женой Кольцова? Но старшему по званию по уставу я не имею права предъявлять обвинения», — думал Рогожин, а вслух сказал:
— Понял, пойду в отпуск, но у меня остается несколько неоконченных дел.
— Дела всегда будут, а здоровье нужно беречь и заботиться о нём. Вы свободны, — заботливо сказал Князев и углубился в чтение бумаг.
Рогожин вышел из кабинета с решением оформить отпуск и подать немедленно в розыск Махонина. «Чем быстрее сделаю, тем будет лучше. Телевидение уже сегодня может показать его портрет в вечерних новостях, а через газеты о нём узнают завтра. А шеф и вида не подал, что фамилия Махонин ему знакома. Неужели я ошибаюсь? Но ему явно не понравились мои предложения, поэтому и отправил отдыхать».
Глава одиннадцатая
Нинель Александровна рассматривала приглашения, которые лежали на столе. Многочисленные фирмы города, телекомпании, закрытые и открытые акционерные общества, техникумы, институты — все приглашали «Афродиту» продемонстрировать новые коллекции одежды. Нинель Александровна была довольна успехами. Кто бы мог подумать, что спустя несколько лет агентство приобретет такую высокую популярность? В глубокой провинции, во время экономического спада, она нашла своё дело и преуспела в нём.
Конечно, вершин Кристиана Диора, Пьера Версаче, Сен Лорана она не достигла, но кто знает, что будет впереди? В город постоянно приезжают заморские бизнесмены, проходят выставки и показы новых моделей одежды, может быть, кого—то заинтересуют её оригинальные коллекции и девушки—модистки буду приглашены за границу? Если очень захотеть и постараться, то не исключено, что в недалеком будущем её модели будут очаровывать посетителей Парижского Дома Моды.
Нинель Александровна улыбнулась розовым мечтам. Из пачки приглашений отобрала яркую, красочную открытку с изображением аппетитного шоколадного торта и шоколадных конфет. На обратной стороне прочитала, что ОАО кондитерская фабрика «Сластена» просит агентство моды «Афродита» оказать любезность и продемонстрировать в ближайшее время коллекции одежды на сцене Дворца культуры. Понравившуюся открытку отложила в сторону. «Пожалуй, эта организация нам подойдет, — подумала она. — В ней работают женщины, и поэтому многие модели могут быть моментально распроданы или можно будет получить заказы на пошив понравившейся одежды». Созвонившись с директором фабрики, они наметили провести демонстрацию новых моделей одежды в ближайшую субботу. Из пятнадцати девушек манекенщиц осталось десять (пятерых она отправила на «сверхурочные» работы на выходные дни). Моделей много, девушкам придётся покрутиться, чтобы продемонстрировать коллекцию. «Ничего, — успокоила она себя, — не в первый раз, справятся. Нужно подумать, как одеться самой. Одежда, украшения, обувь, прическа, макияж — всё должно быть в гармонии и дополнять друг друга».
Вернувшись домой, принялась выбирать наряд. Перебрав несколько платьев, остановилась на костюме бежевого цвета. Он был оригинального фасона, отлично на ней сидел, подчёркивая все достоинства фигуры. Ей пришла в голову мысль украсить его брошью из коллекции Петра. Она открыла сейф и извлекла из него коробочку. В ней лежал изящный комплект. Золотая камелия — брошь и золотой перстень прекрасно подойдут к костюму. Прикрепив брошь на отворот пиджака, Нинель Александровна осталась довольной.
На следующий день модистки отрабатывали программу, с которой планировали выступить на показе. Всем пришлось по несколько раз менять одежду и под музыку демонстрировать наряды. Нинель Александровна придирчиво наблюдала за репетицией. Сделав несколько замечаний, ушла в будуар и стала готовить кофе.
Телефонный звонок отвлёк от занятия.
— Алло! — она сняла трубку.
— Можно Нинель Александровну? — спрашивал незнакомый женский голос.
— Я слушаю.
— Это говорит дочь вашей подруги Тамары, Светлана, помните меня?
— Да, да, Светлана, конечно, помню, — перед глазами Нинель Александровны живо встал образ Тамары, с которой они были дружны со школьной скамьи, так рано ушедшей из жизни. Светлана — её единственная дочь, которую она знала с рождения.
— Нинель Александровна, помогите мне, — в трубке послышалось всхлипывание. Голос на несколько секунд прервался, потом зазвучал опять. — Я попала в сложную ситуацию. Осталась одна, без работы, без денег и семьи.
Голос опять оборвался и затих.
— Алло, алло, Светлана, ты что, плачешь? Приезжай немедленно в моё агентство, ко мне, ты знаешь, где оно находится?
— Да, знаю, сейчас приеду.
Через полчаса перед Нинель Александровной сидела молодая, стройная, очень симпатичная молодая женщина, вылитая Тамара в молодости. Внешнее сходство дочери и матери было таким поразительным, что Нинель Александровна не могла не удивиться. Светлана Тропина рассказала свою грустную историю:
— После похорон мамы меня стали преследовать неприятности одна за другой. Я попала под суд, а затем в тюрьму. Вышла недавно к разбитому корыту. Вы понимаете, у меня сейчас такая моральная травма, что даже не знаю, где взять силы, чтобы пережить страдания и прийти в себя. Это душевная боль, её невозможно описать, нет никаких сравнений, она не дает мне покоя ни днём, ни ночью. Мне кажется, что я умерла и с того света смотрю на себя. Не знаю, где найти выход.
Нинель Александровна с сочувствием смотрела на Светлану.
— Муж трижды предал меня. Первый раз посадил меня в тюрьму, хотя по большому счёту должен был сам в неё сесть как директор фирмы, который за всё отвечает. Второй раз он совершил гнусное предательство, когда привел в дом бабу и стал с ней жить, когда я сидела за решёткой. Мало того, настроил против меня детей, называя меня не иначе, как воровкой. Сейчас он подал на развод, а я осталась ни с чем, без дома, без работы и без детей, — Светлана говорила и вытирала с лица слёзы.
— Я могу предложить тебе работу в нашем агентстве. Ты, наверное, за этим пришла ко мне? — с готовностью предложила Нинель Александровна.
— Да, помогите мне, пожалуйста, меня никто не берёт на работу, — всхлипывая, попросила Светлана.
— У нас девушки—манекенщицы получают неплохую зарплату. Будешь и ты со временем хорошо зарабатывать, встанешь на ноги, купишь квартиру, заберёшь детей, все образумится. С внешними данными у тебя в порядке: лицо, фигура, ноги — всё безукоризненно, как и должно быть у манекенщицы. Научим тебя ходить по подиуму, раздеваться и одеваться, будешь неотразима.
— Благодарю вас. — Светлана взяла руку Нинель Александровны и поцеловала её.
— Ну, полно, полно! У тебя есть крыша над головой?
— Сейчас живу у бабушки, она одна, я ей нужна.
— Ну, вот и прекрасно. Я познакомлю тебя с хореографами, косметологами, визажистами. Все вместе мы сделаем из тебя супермодель. Твой муж еще пожалеет.
— Да, он пожалеет, — неожиданно суровым и твердым голосом сказала Светлана. — Он очень и очень пожалеет, что так обошелся со мной. Спасибо вам за доброту, до свидания.
— Постой, деньги у тебя есть на первое время?
— Нет, у меня ничего нет. — Светлана отрицательно покачала головой.
— На, возьми, — Нинель Александровна достала из сумочки пятьсот долларов и протянула женщине.
— Какая вы добрая! Я обязательно верну.
— Ты дочь моей подруги, у тебя действительно никого нет, кто смог бы поддержать в трудную минуту. В память о Тамаре я не могу поступить иначе. Но ты не думай, что у меня жизнь сладкая, это только снаружи всё красиво и легко. У нас здесь свои законы, может быть, тебе и не понравится. Тогда ты скажи мне прямо.
— Я была в тюрьме, поверьте мне, это пострашнее ада. Все остальное для меня — ерунда.
— Ну, тогда всё будет в порядке.
На следующий день в уютном зале Дворца культуры кондитерской фабрики, где всё было заранее подготовлено к приёму желанных гостей, собралось много зрителей. Зал был заполнен до отказа. Оказалось, что весть о показе новой коллекции одежды Кольцовой облетела многих горожан и все, кто следит за модой, приехали на шоу. Многим не хватило мест, и люди стояли на балконе. Нинель Александровна устроилась за небольшим столиком на сцене и комментировала каждую модель одежды, в которой появлялись неотразимые девушки—манекенщицы.
Просмотр проходил самым наилучшим образом. Каждую модистку, выходящую в эффектном, элегантном наряде, публика встречала дружными аплодисментами. В результате всё, что показали манекенщицы, оказалось востребованным. Многие женщины тут же делали заказы на понравившиеся платья и костюмы. Кроме этого, агентство заключило с фабрикой контракт на пошив современной рабочей одежды для работниц предприятия.
Во время демонстрации Нинель Александровна всё время ощущала на себе чей—то острый, пристальный взгляд. Этот взгляд не давал ей покоя, он смущал и держал её скованной. Она внимательно всмотрелась в зал и встретилась с упорным взглядом женщины, примерно её возраста, которая пристально смотрела на неё. От этого взгляда Нинель Александровне стало не по себе, он нервировал и напрягал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28