А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Только вряд ли это скоро случится — он слишко глубоко и слишком надолго завяз в этом уголовном деле.
При воспоминании о деле, сердце сжалось тревогой за него. Сейчас ему противостоят куда более серьезные противники, чем прежде. Но и тогда он не уберегся от двух снайперских пуль в спину. Нет, я обязательно должна быть рядом с ним. Обязательно!
Утром, когда мы пили кофе, я спросила:
— Сережа, а почему ты против моего включения в группу?
— Не говори глупостей, — пробормотал он, отводя взгляд. — Кто тебе сказал, что я — против?
Есть люди, которые совершенно не умеют лгать. Сережа — из таких. Сейчас у него было до того растерянное и глупое лицо, что я невольно рассмеялась.
— Рокотов сказал.
— Дурак он — ваш Рокотов и не лечится. Язык, как помело. А что это ты, интересно, смеешься?
— У тебя такой смешной вид.
— Вот когда истина открылась в своей ужасной наготе! Я давно подозревал, что ты согласилась выйти за меня замуж не просто так, а с вполне определенной целью. Теперь у меня появились доказательства. Тебе понадобился личный шут, который бы тебя развлекал.
Все его попытки уйти от прямого ответа были наивны и я решила в корне их пресечь.
— Так ты, значит, — не против?
— Чего — не против?
— Не против включения меня в свою группу?
— А я разве это говорил? Странно. У тебя не иначе — звуковые галюцинации. Похоже, что всему вашему управлению надо обратиться к врачу.
Его способность уходить от прямого ответа начинала меня забавлять. Интересно, я что он скажент на это:
— Так ты, что — против?
— Против чего?
— Послушай, Сережа, перестань ваньку валять! — начала я заводиться. — Я хочу работать в твоей группе. И я буду в ней работать. Понял?
Лицо его стало серьезным, даже злым.
— Понял. Только не понял — почему? Хочешь укоротить мой срок пребывания на этой славной планете?
— Ну знаешь! — задохнулась я возмущением. — Сказать такое!
— Я-то знаю. Знаю скольких лет мне стоило твое прошлое пленение этим сукиным сыном. А вот ты этого, похоже, не знаешь. Тебе мало, видите ли, рядовых будней, подавай именно героические.
— В каждой работе есть свои недостатки.
— Ничего себе — недостатки, да?! И вообще, зачем тебе все это нужно? Володя говорит, что в управлении по делам несовершеннолетних появилась хорошая вакансия. Мне кажется это бы тебе очень подошло. Ты любишь возиться с подростками.
— А почему ты сам не идешь на прокурорскую должность?
— Я? Я — это другое дело.
— Трепачи вы мужики! Только болтать любите о равноправии, а как до дела, так — «Что положено Юпитеру, не положено — быку».
Сережа решил весь наш разговор свести к шутке. Встал, обнял меня за плечи.
— Так ты равноправия захотела?! Я тебе сейчас покажу — равноправие!
Но я здорово обиделась. Чувствовала — ещё чуть-чуть и разревусь, как последняя дура. Сказала упрямо.
— Ты должен взять меня в свою группу.
Кажется, он понял мое состояние, чем это ему грозит. Он терпеть не мог женских слез и терялся, как школьник.
— Но почему ты хочешь именно в мою группу?
— Потому.
Он рассмеялся,
— Довод железный, нечего сказать. — Глубоко вздохнул, сказал покаяно: — Хорошо. Только давай договоримся — никакой самостоятельности и инициативы, беспрекословно выполнять все указания руководителя, то бишь, — мои.
— Слушаюсь и повинуюсь! — прокричала я дурашливо и... разревелась.
— Вот те раз! — растерялся Сережа. — А что же тогда плачешь?!
— Это просто так, не обращай внимания... Как ты не можешь понять, что я хочу быть всегда там, где ты. Ведь ты мне не безразличен.
— Рад это слышать, — сказал он, обнимая меня. — И как же я тебе не безразличен?
— Я тебя, Сережа, так люблю, как... Словом, очень сильно я тебя люблю.
— И я тебя — очень. — Он меня поцеловал. А потом мы ещё долго целовались, позабыв все на свете. До того долго, что кофе наш окончательно простыл.
— Сегодня в десять у меня совещание по делу. Приходи.
— Обязательно! — ответила я с оодушевлением.
* * *
Когда я пришла, то в кабинете у Сережи уже находились: мой шеф полковник Рокотов, следователи прокуратуры: Михаил Дмитриевич Краснов и Валерий Истомин, ребята из нашего управления: Колесов, Хлебнмиков, Роман Шилов, подполковник ФСБ Юрий Дронов. Я поздоровалась. Мне недружно ответили. Прошла и села на свободный стул.
— А это новый член нашей группы Светлана Козицина, — сказал Сережа, улыбаясь, — Я пологаю, что вы с ней уже знакомы? Рвется в бой. Я пытался было остановить. Но кого там. Ибо нет на земле мужчины, кто бы мог остановить на скаку женщину.
Все смущенно заулыбались, отворачиваясь от меня, так как не знали, как я смогу среагировать на очередную выходку моего возлюбленного. А Сергей Колесов вскочил и торжественно и несколько смущенно проговорил:
— Сергей Иванович и Светлана Анатольевна, разрешите от имени присутствующих поздравить вас с помолвкой!
— А от себя? — «строго» спросил его Сережа.
— Что — от себя? — не понял тот.
— Лично от себя ты поздравляешь?
— Конечно!
— Тогда спасибо! Я, Сережа, знал, что ты настоящий друг. Дай я тебя обниму. — Он вышел из-за стола, обнял Колесова и троекратно расцеловал.
И я окончательно поняла, что в семейной жизни мне скучать не придется. Точно.
— Сережа, кончай ты это... представление, понимаешь! — недовольно проговорил Краснов.
— Мрачный ты человек, Михаил Дмитриевич, — вздохнул Сережа, «с сожалением» глядя на своего друга. — К тому же зануда, каких свет не видывал. Любое естественное проявление человеческих чувств ты готов тут же опошлить и заклеймить. И что самое прискорбное — считаешь себя всегда и во всем правым...
— Ну, замолол, — добродушно усмехнулся Михаил Дмитриевич, перебивая Сережу.
— Миша, ты не прав. Еще немецкий писатель-сатирик Георг Лихтенберг говорил: «Приучи свой разум к сомнению, а сердце к терпимости». Если ты, Миша, этого не поймешь и не пересмотришь свои взгляды на действительность и окружающих тебя людей, то плохо кончишь.
— Мы зачем сюда пришли — заниматься делом, или выслушивать твои глупости? — спросил Краснов.
— Нет, это уже патология, — развел руками Сережа, обведя присутствующих насмешливым взглядом. — Мои благородные порывы спасти этого человека натыкаются на глухую стену непонимания, даже озлобленности. Правы были древние инки, когда говорили, что горбатого — могила исправит. А потому, оставим тщетные попытки и перейдем к делу. — Он вернулся на место. — Прежде всего разрешите передать всем привет от вашего общего знакомого Андрея Говорова, с которым я имел удовольствие ни далее, как вчера разговаривать по телефону.
— Как он там?! — заинтересованно спросил Михаил Дмитриевич, улыбаясь.
— Этот крутой парнишка на новом поприще делает поразительные успехи и уже успел получить благодарность от нового руководства.
— Здорово! — не выдержав, воскликнул Роман Шилов, светясь гордостью за своего друга.
— Да, — согласился с ним Сережа. — Недавние газетные публикации о сделке его патрона Танина с американской компанией «Боинг» — его рук дело. Он также сообщает, что за организацией Высшего экономического совета, который имел честь представлять на сибирской земле небезызвестный вам Кудрявцев, стоит известный олигарх Виктор Сосновский. Кстати, фиома Танина входит в финансовую империю Сосновского. Следовательно, за всем, что происходит сейчас в нашем городе, стоит также он. Этот серый «кардинал» обладает исключительным влиянием на президента и его администрацию. Это, естественно, не может нравиться остальным финансовым воротилам, а потому в их лагере произошел раскол. Результаты этого должны скоро сказаться. Наша задача — использовать это противостояние, чтобы сыграть свою партию.
— Круто, — сказал Рокотов.
— А иначе нельзя, господин подполковник. С крутыми и бороться надо по крутому. В открытом противостоянии мы заранее обречены на неудачу, что, кстати, мы уже проходили. А теперь я хотел бы послушать Сергея Петровича о том, что сделано по информации нашего нового агента Афанасия Ступы. Мы вас слушаем, господин подполковник.
Колесов встал, одернул китель, откашлялся.
— Значит так. Нами установлены те, с кем Ступа поддерживал постоянную связь. Это заместитель директора охранной фирмы «Законность» Владимир Степанович Обушков и начальник претензионного отдела этой фирмы Юрий Сергеевич Мотыль. Есть основания полагать, что именно эти двое организовали убийства капитана ФСБ Полунина, воровского авторитета Безбородова и покушение на Бесбородова. В настоящее время их разработка продолжается. Телефон сотовой связи, по которому Ступа связывался с боссом, зарегестрирован на имя Людмилы Яковлевны Верхорученко.
— Каким же образом её телофон попал этому боссу? — спросил Рокотов.
— Этого мы пока не знаем. Об этом могли бы сказать Обушков, Мотыль или сама Верхорученко. Но вы, Владимир Дмитриевич, сами запретили кого-либо задерживать или допрошивать. А без этого трудно выйти на босса.
— А кто такая Верхорученко? — спросила я.
Колесов ответил:
— Тридцать два года. Вдова. Очень красивая. Была замужем за бывшим директором фирмы «Законность» Верхорученко Павлом Андреевич, который год назад умер от инфаркта. Сама же Людмила Яковлевна владеет салоном красоты «Зимняя вишня» на Богдана Хмельницкого.
— А что это за салон? — заинтересовалась я. Это не прошло незамеченным Сережей. Он делано строго сказал:
— Светлана Анатольевна, вы мне клятвенно обещали не проявлять инициативы.
— А я и не проявляю. Но, как член группы, я вправе кое-что для себя уточнить.
— Если именно так обстоит дело, то я не против — уточняйте, — согласился Сергей. Повернулся к Колесову. — Господин подполковник, удовлетворите любопытство дамы.
— Это даже не салон, а целый комбинат красоты, — ответил тот. — Кроме парикмахерской, косметического кабинета, там есть спортивный зал с различными тренажерами, стоматологический и даже хирургический кабинет, где делают пластические операции. Словом, там из любой дурнушки могут сделать красавицу.
— И туда могут записаться все желающие? — спросила я.
— Да, — кивнул Колесов. — Но там такие цены, что не все это могут себе позволить.
Мною уже полностью завладела идея непременно посетить этот салон.
— А сама Верхорученко, кроме заведования, ещё чем-то занимается?
— Да. Она ведет две группы. С одной занимается спортивной аэробикой. с другой — аутотренингом.
— А что это такое? — спросил Краснов.
— Понятия не имею, — пожал плечами Колесов.
— Это — сеансы психотерапии, Миша, — ответил Сережа. — Они проводятся для того, чтобы избавить человека от комплексов. Очень советую тебе их посетить.
— Только после тебя, Сережа, — ответил Михаил Дмитриевич.
— После меня тебя не примут.
— Это ещё почему?
— По кочану. Какой же дурак после меня рискнет ещё иметь дело с работниками прокуратуры.
— Подождите, — остановил пикировку друзей Рокотов. Мне кажется , что у Светланы Анатольевны есть какое-то предложение. Я прав, Светлана Анатольена?
— Да. Я хотела бы посетить этот салон, а заодно — познакомиться с его владелицей.
— И поставить под угрозу всю операцию, — тут среагировал Сережа. — Уверен, что они тебя очень быстро вычислят.
— А я и не собираюсь скрываться.
— Не понял? В твоем репертуаре это что-то новенькое. Обычно ты представляла весьма одаренных молодых актрис. Ты что же, хочешь туда заявиться в форме майора милиции?
— Ну зачем обязательно в форме. Просто, не собираюсь скрывать место работы. Работник милиции тоже может быть женщиной и, как всякая женщина, хочет быть красивой. Верно?
— Одного желания здесь недостаточно, — двусмысленно проговорил Сережа.
Но я решила не обращать на него внимания. Продолжала:
— Это, наоборот, должно убедить Верхорученко, что она вне подозрений. Наоборот, если она связана с мафией, узнав кто я, она сама захочет со мной поближе познакомиться. Таким образом я надеюсь войти в круг её близких друзей.
— Не знаю, как кому, а мне, лично, план Светланы Анатольевны нравится, — сказал Рокотов.
— Это больше похоже не на план, а на очередную авантюрю, — проворчал Сережа. — Я чувствовал, что этим все кончится. — Он обвел взглядом присутствующих: — Кто ещё согласен с Козициной и с, примкнувшем к ней, Рокотовым?
Мой план одобрили все, даже осторожный Михаил Дмитриевич.
— Та-ак! — глубокомысленно проговорил Иванов. — Похоже, что я остался один и вынужден подчиниться. Только не обольщайтесь, господа, относительно своей победы. История как раз свидетельствет об обратном — в большинстве случаем правым оказывалось как раз меньшинство.
Глава десятая. Беркутов. Освобождение.
Итак, я сидел в тесной и затхлой кладовке и думал невеселые думы. На этот раз не было света, а потому тараканы чувствовали себя в безопасности и постепенно все более наглели. Я даже слышал, как они шуршат лапками у самого моего уха, а наиболее смелые и, вероятно, самые голодные стали пощипывать мои руки, проверяя, — съедобен ли я. Бр-р. Терпеть не могу тараканов. Не сказал бы, что боюсь. Но один вид этих рыжих тварей вызывает у меня омерзение и тошноту. Нет, я определенно придурок, каких свет не видывал. Нашел о чем думать — о тараканах? Кретин!
«Так-так-так-так!» Что это? Это сердце мое пытается достучаться до разума, призвать его к действию. Думай, думай, кусок дерьма! Безвыходных ситуацией не бывает. Есть лишь беспросветные тупицы. Бесполезно! Мозг даже не не возбудился. И мне стало до глубины души обидно за себя. Так бездарно слить жизнь, закончить её в этом вонючем тараканьем питомнике? Такой участи даже злейшему врагу не пожелаешь. Определенно. Не везет, елки! Козел отпущения — и этим все сказано. И я принялся себя жалеть.
«За что же Ванечку Морозова...» Ведь в принципе, если разобраться, я очень даже неплохой мужик. Веселый, компанейский. Малость с закидонами? Ни без этого. А скажите — у кого их нет. «Не люблю, когда мне лезут в душу, тем более — когда в неё плюют»? Не люблю. Терпеть не могу этих новых крутых за их наглость и беспардонность? Готов каждому из них, или хотя бы через одного, набить морду? Не скрою — есть такое желание. Но здесь я не оригинален. Каждый нормальный мужик лелеет такую мечту. А во всем остальном я почти безобиден. За что же меня Боженька хочет лишить жизни? Ведь в общем и целом я жил по его заповедям. А если и грешил, то так — по мелочи. За что же меня?
А потом из кромешного мрака выплыл светлый лик моей любимой, из-за которой я и терплю муки адовы. Боже! Как же она прекрасна! Все эти «мис» и «мисис» ей в подметки не годятся. На этом огромном, густонаселенном шарике она одна такая. И угораздило меня влюбиться в такую красавицу. И угораздило её влюбиться в такого неудачника. Тогда отчего я сетую на судьбу и жалуюсь на жалкий жребий?! Придурок! Он удостоен любви такой женщины — и ещё на что-то жалуется! Нет, меня в младенчестве определенно роняли со стола на пол, и ни один раз. Иначе мне трудно объяснить свое поведение. Светочка! Любовь моя! Прости мя грешного! Ибо по скудности ума своего сам не ведаю, что творю.
Ее лицо было бледным и трогательно-печальным. А глаза... Глаза... Словно сама мировая скорбь долго скиталась по свету, пока не обрела покой в этих чудных зеленоватых глазах.
«Как ты, любимый?! — спросила Света. — Трудно тебе?»
«Терпимо, моя хорошая! Все нормально. Прости, любимая, что не смог освободить от этого сатрапа».
«Это ни к спеху. Еще успеется. Все будет хорошо, Дима. Тебя сохранит любовь моя. Веришь?»
«Верю!»
«Ты и сейчас свободен, любимый мой. Ибо невозможно запереть нашу любовь, держать её в клетке».
И вдруг раздвинулись стены тесной кладовки. Раздвинулись до бесконечности. Взору открылись: и огромный ромашковый луг с играющими на нем счастливыми детьми, и величественные горы с цветущими на их склонах эдельвейсами, и бескрайнее пенное море. Свобода! И задохнулось сердце радостью. Как замечательно! И понял я, наконец, простую сермяжную истину — Земля — лишь временное наше пристанище, с гибелью нашей бренной оболочки, жизнь не кончается. Нет. Она только-только начинается. А над головой я увидел мириады огромных ослепительных звезд. Где-то там, на одной из них, мы будем со Светой жить дальше. Определенно.
Проснулся я от нехватки воздуха и ощутил себя лежащим на полу все в той же кладовке. Да, как не прекрасны бывают, порой, наши сны, но и они, к великому сожалению, заканчиваются. Реальность была отвратительной. Другого слова трудно подобрать к той ситуации, в которой я очутился. По моим скромным подсчетам — воздуха мне оставалось ровно на час, максимум — на два. Я слишком расточительствовал во сне. Пора уже готовиться к отбытию в мир иной. Возможно, что там действительно что-то такое есть. Должно быть. Иначе все теряет всякий смысл. Но, что это? Вроде какие-то звуки? Нет, послышались. Это от нехватки воздуха начинает звенеть в ушах. Так о чем я? Ах, да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36