Появился он именно тогда, когда Абби начала расслабляться и уже пришла к мысли, что, в конце концов, он мог изменить свои планы. Она как раз поливала клумбы и по привычке, которую она переняла у Летти, разговаривала с цветами, как вдруг за ее спиной раздался низкий голос, говоривший с американским акцентом. От неожиданности она резко обернулась, рука непроизвольно обхватила горло — от испуга у нее перехватило дыхание. Она ощущала глухие и редкие удары сердца, и ощущение это было почти болезненным.
— Вы всегда разговариваете с цветами? — Ник наблюдал за ней из-за забора. Без всякого приглашения он перескочил через калитку. — Как вы поживаете, Абигайль?
Абби злилась на себя за то, что, помня его черты в мельчайших подробностях, она совершенно забыла об одной его коварной особенности. Он излучал уверенность и жизнелюбие, благодаря которым каким-то образом доминировал над окружающими. Это почему-то заставляло Абби по-глупому обороняться. И хотя она старалась внушить себе, что его яркий полосатый пиджак не гармонирует с брюками, это нисколько не уменьшало впечатления, которое оказало на нее его появление.
Осознав наконец, что она, должно быть, выглядит странно, стоя с лейкой в одной руке, Абби поставила ее на землю и произнесла первую пришедшую на ум фразу:
— Вы все-таки решили приехать сюда.
Ник улыбнулся.
— Конечно. А вы надеялись, что я передумал?
— Да, мне это приходило в голову, — ответила Абби, спрятав свое смущение и растерянность за высокомерным тоном.
— Вам не повезло, Абигайль, я пробуду здесь довольно долго, — сказал Ник, шагнув ей навстречу. Пытаясь сохранить между ними дистанцию, она бессознательно сделала шаг назад и, к ужасу своему, споткнувшись о край клумбы, потеряла равновесие.
Сильная рука успела подхватить ее за локоть и поставить на прежнее место.
— Хотите поприветствовать меня таким образом? — спросил он, и знакомый насмешливый огонек вспыхнул и притаился в его зеленых глазах. Его ладонь крепко сжимала ее локоть, и в какой-то момент Абби вдруг ощутила, что его палец погладил ее кожу в изгибе локтя. Она с негодованием вырвала свою руку.
— Не сомневаюсь, что именно этого вы и ожидали! — огрызнулась она, сопротивляясь желанию дотронуться до руки в том месте, где все еще немного покалывало.
— Но не от вас, принцесса, должен это признать. — Ник сунул руки в карманы брюк и стоял, задумчиво глядя на нее. Ее легкое платье в мягких голубых и зеленых тонах сливалось с клумбой за ее спиной, и волосы, как всегда, были собраны в пучок в стиле позднего средневековья. — Ну как, вы навели справки обо мне? Выяснили что-нибудь подозрительное, или я могу спать спокойно?
— Я выяснила, что вы, по-видимому, ужасно знаменитая кинозвезда или что-то в этом роде, если это то, что вы хотели услышать, — ответила Абби, не в состоянии избежать пренебрежительного тона.
— И это все? — спросил он разочарованно. — Я надеялся, что вы, по крайней мере, скажете, как зовут собаку моей матери. Я, например, знаю о вас гораздо больше.
— Сомневаюсь, что вы обо мне многое знаете, — огрызнулась Абби.
— Я знаю, например, что вы очень добры к кроликам и пожилым дамам, но отнюдь не к мужчинам. Вы красивая девушка, но живете одна. Вы не любите машины, но почему-то любите разговаривать с цветами. Вы жили в Штатах, но, совершенно очевидно, не слишком любите американцев, из чего я делаю вывод, что опыт вашей жизни там был довольно печален, и теперь вы решили похоронить себя в глуши, вдали от шумной городской жизни, чтобы пережить все это. Ну, как у меня получается?
— Экспресс-анализ — как это по-американски! — Абби опять взяла лейку и повернулась к клумбе. — К сожалению, я не обладаю такой удивительной проницательностью и вашим пониманием людей. Вы должны были сказать мне, насколько вы известны, или же вы хотели хорошенько посмеяться надо мной, представив, как я пытаюсь выяснить, кто вы такой?
— Зачем же так, Абигайль. Ну что я должен был вам сказать? Что меня напечатали на обложке «Светской хроники»?
— На обложке чего?
— Журнала «Светская хроника». Я не думаю, что он вам встречался. Это журнал, полный всяких сплетен о людях вроде меня, которых вы не знаете и, возможно, не хотите знать. Ну, это не важно. Вы ведь даже не поверили тому, что я актер. Неужели вы поверили бы мне, если бы я стал хвастаться своей популярностью, рассказывая вам, какая я знаменитость.
— Скорее всего нет.
— Конечно нет. В любом случае, это иногда полезно — встретить человека, которому ты не понравился. Вам ведь я не нравлюсь?
— Меня уверяли, что ваш телесериал — это лучшее, что было когда-либо сделано в Голливуде, не считая ваших фильмов, конечно.
— А у вас нет ни малейшего желания посмотреть хоть один из них?
— У меня нет телевизора, и у меня есть гораздо более интересные занятия, чем сидеть в душном кинотеатре на какой-нибудь ерундовой картине. Но не волнуйтесь, в Стинч-Магна у вас не будет недостатка в поклонниках.
— Это хорошо, — сказал Ник невозмутимо. — Мне требуется море обожания для удовлетворения моего тщеславия.
— В это мне почему-то легко верится, — ехидно заметила Абби, зная, что он подначивает ее, но не ответить ему было выше ее сил.
Ник рассмеялся. Этот человек когда-нибудь относится к чему-нибудь серьезно? Ему, видимо, даже трудно вообразить, что кто-то может вовсе не быть в восторге от встречи с ним. Ник огляделся вокруг. Взгляд его переходил от высоких стеблей дельфиниума и алтея к веселым астрам и душистой сирени, и дальше — к газонам альпийских цветов и трав, которые разноцветными коврами обрамляли дорожку с обеих сторон. В эти последние предвечерние часы вокруг было очень тихо и воздух, напоенный душистыми ароматами сада, немного пьянил.
— Здесь красиво.
Он снова посмотрел на Абби. Лучи заходящего солнца золотили кончики ее волос. Она стояла на фоне клумбы в обрамлении цветов, держа перед собой пустую лейку, как бы пытаясь ею оградить себя от его чар.
— Красиво, — повторил он тихо, глядя ей в глаза.
Они долго смотрели друг на друга, пока наконец Абби не обрела дар речи.
— Да, красиво. — Она кашлянула, чтобы избавиться от хрипоты, вызванной смущением. Что происходит с ней? — Вряд ли вы найдете здесь много развлечений. Вам здесь будет скучно.
— Не думаю, что мне здесь будет скучно, Абигайль, — сказал Ник. Его зеленые глаза улыбались ей, и Абби не смогла отвести взгляда, как ни старалась. — Мне вовсе не будет здесь скучно, — повторил он.
Первое, что увидела Абби утром, раздвинув занавески, был «роллс-ройс», стоящий во всем своем великолепии на обочине. Он очень живо напомнил ей о ее новом соседе.
Придерживая штору рукой, Абби долго смотрела на машину. Почему, ну почему он должен был приехать именно сюда? Он так напоминает ей Стивена. Стивен не был похож на киногероя, это правда, но точно так же был уверен в неотразимости собственного обаяния, в нем было столько же самодовольства, и он точно так же верил в то, что является божьим даром для любой женщины. У Абби не было ни малейшего желания попадаться на эту удочку еще раз.
Отогнав от себя все мысли о Нике Карлтоне, она плеснула себе в лицо холодной водой, одела старые шорты и майку без рукавов и сбежала по лестнице вниз. Он, возможно, сможет провести лето вдали от дел, а ее ждет работа.
Абби никогда не носила обуви, если могла без нее обойтись, да и трава под ногами была очень приятной, прохладной и влажной от утренней росы. Опять день будет жарким. Сарай, который она оборудовала под студию, стоял в глубине сада и встретил ее знакомым запахом красок и растворителя. Оставив дверь открытой, она вошла внутрь, одела старую, измазанную красками рубашку и, нацепив на нос большие очки в роговой оправе, приготовилась к работе.
Картины лежали кучей у стены, а на верстаке стояло множество бутылочек и лежало большое количество разнообразных кистей. Не торопясь, Абби отобрала все, что ей было необходимо для работы, и положила это на небольшую тележку, которую придвинула к мольберту. Потом она села и сосредоточилась. Она любила этот момент перед началом работы. Никогда не знаешь, что же в итоге получится. Она размяла пальцы. Свет, наполняющий студию, шел из большого живописного окна, за которым открывался вид на привычный холмистый пейзаж, нескончаемую череду полей и перелесков, и Абби почувствовала прилив счастья, когда взяла в руки кисть и склонилась над картиной.
Она была так поглощена работой, что совершенно забыла о Нике Карлтоне, пока непривычно громкий рев рок-музыки, несущейся из соседнего дома, не сообщил ей о том, что американец проснулся.
— Что за?.. — Бормоча всякие проклятия, Абби повернулась к мольберту, но сосредоточиться на работе под этот жуткий рев было просто невозможно. С растущим внутри нее раздражением она посмотрела на полотно. Как она может работать при таком грохоте?
Наконец песня кончилась, и наступившая тишина показалась Абби неестественно громкой. Она только успела вздохнуть с облегчением, как раздался громкий аккорд, извещавший о начале другой мелодии, если это вообще можно было назвать мелодией. Сняв очки, Абби выбежала из студии и решительно направилась к калитке, разделяющей оба сада.
— Выключите эту музыку, — закричала она. Ответа не последовало. Скорее всего он ничего не слышит из-за этой музыки, гневно подумала Абби и отворила калитку. Дверь кухни была распахнута, и она вошла туда без стука.
К ее огромному удивлению, в кухне никого не было, но буквально через несколько секунд, вытирая полотенцем мокрые волосы, в дверях появился Ник. Смутившись, Абби вдруг осознала, что, если не считать небольшого полотенца, повязанного вокруг бедер, ее сосед был абсолютно голым. Его широкие плечи, казалось, загородили собой весь дверной проем, а на загорелой коже еще блестели капельки воды. Он был крепок и подтянут, ни одного грамма лишнего веса. Впечатление было потрясающим.
— Эй, привет!
Абби была почему-то убеждена, что он специально снял с себя все, чтобы смутить ее, и новая волна гнева накатила на нее.
— Сделайте эту музыку потише! Ник был озадачен.
— Она вам мешает?
— Конечно, мешает! Я бы не пришла сюда, если бы она мне не мешала. — Серые глаза Абби горели от гнева, и он поднял одну бровь, как бы удивляясь ее негодованию.
— А в чем дело? Она вам не нравится?
— Слишком громко. Я с трудом могу сосредоточиться в таком шуме.
С оскорбительной для Абби беззаботностью Ник кончил вытирать волосы, промокнул полотенцем капельки воды на лице и, набросив мокрое полотенце на плечи, вошел в кухню.
— Но музыка ведь играет не так громко, — сказал он наконец. — Вы же нормально меня слышите.
— Сегодня воскресенье, — сказала Абби, поджав губы.
— Ну и что? При чем тут воскресенье?
— Но здесь есть неписаное правило — по воскресеньям никто не нарушает покоя. — Она сложила руки на груди, бессознательно стараясь защитить себя от той силы, что исходила от него.
Ник был невозмутим. Он открыл холодильник и налил себе апельсиновый сок.
— Извините, миледи, — протянул он с подчеркнутым американским акцентом, — боюсь, что мне не довелось познакомиться с этим сводом законов. Там, откуда я приехал, слушать совершенно безобидную музыку по воскресеньям не считается нарушением покоя.
— Жаль, что вы не вернулись туда, откуда приехали. Там, откуда приехала я, — считается, — отрезала Абби. — Я пытаюсь работать и совершенно не могу сосредоточиться в этом шуме. Не могли бы вы, по крайней мере, сделать потише.
— Безусловно могу. — Он взглянул на нее, и холодный стальной блеск появился в его глазах. — Не могли бы вы, по крайней мере, попросить повежливее? — Он так ловко передразнил ее, что Абби даже слегка покраснела от смущения. — Мне казалось, что англичане просто помешаны на вежливости, или сейчас на это смотрят как на причудливый старый обычай?
— Пожалуйста, не могли бы вы сделать музыку потише? — сказала Абби сквозь зубы.
— Несомненно. — И с подчеркнутой торжественностью Ник выключил музыку, повернув диск на большом кассетном плейере, громоздящемся на холодильнике. — Так лучше?
— Благодарю вас, — сказала Абби холодно.
— Просто стараюсь быть хорошим соседом, — улыбнулся он ей. — Может быть, вы дадите мне знать, когда мне будет позволено слушать музыку? Мне бы не хотелось нарушать течение вашей жизни. Давайте посмотрим… Предположительно, вы работаете по утрам, вам хотелось бы обедать в тишине, так что и после полудня, я думаю, время не подходит. Таким образом, остаются вечера… может быть, мне будет выделен часок где-нибудь около пяти?
— Это вовсе не обязательно, — сказала Абби и повернулась, чтобы уйти, уверенная, что он издевается над ней. — Меня вообще не интересует, чем вы занимаетесь. Устраивайте здесь хоть вакханалии, мне-то что, лишь бы я ничего не слышала.
— Какая же это будет вакханалия, если вы ничего не услышите?
— Это уж ваша забота, — сказала она твердо. — Лишь бы все это происходило по вашу сторону забора.
— Слушаюсь, Миледи! — Ник изящно отсалютовал.
Его издевательский смех преследовал ее всю дорогу, пока она шла обратно к студии. Сорвав свое раздражение на паре безобидных сорняков, попавшихся по дороге, Абби минут десять с шумом переставляла бутылочки с краской, чтобы успокоить нервы. Он невыносим! Он, видимо, не способен воспринимать что-либо серьезно. И уж меньше всего она ожидала от него извинений за причиненное беспокойство. Это ее мучили угрызения совести за то, что она заставила его выключить музыку.
Надев очки, она села за мольберт, пытаясь сосредоточиться на работе, но обнаружила, что не может этого сделать. Тишина была какая-то оглушающая, и ее все время преследовала мысль, что Ник ждет, когда она кончит работать, чтобы опять включить свою музыку.
Воспоминания о его сильном, тренированном теле все время всплывали в ее воображении, мешая работать. Абби пыталась думать о чем-то другом, но мысли ее неизбежно возвращались к загорелой дразнящей коже и к ощущению скрытой в этом теле силы.
В раздражении она встала и взяла альбом. Она часто начинала рисовать, чтобы прояснить свои мысли. Вот и сейчас она дала возможность карандашу свободно, почти самостоятельно, двигаться по бумаге. Когда она кончила рисовать, с бумаги на нее мрачно смотрело красивое лицо Ника.
Абби удовлетворенно отодвинула от себя альбом, чтобы лучше рассмотреть рисунок. Все-таки она очень точно подметила самодовольное выражение его лица. К голове она быстро пририсовала тело с набедренной повязкой, сделанной из полотенца, а затем, неизвестно почему, подчиняясь какому-то импульсивному желанию, нарисовала карикатуру на себя, кричащую на Ника, в первый раз увидев всю комичность этой ситуации. Что он мог подумать о ней, ворвавшейся в чужой дом и вытащившей его из ванной.
Фыркнув от смеха, она бросила альбом обратно на верстак и взяла кисть. Ну и поделом ему, чтобы не заводил эту ужасную музыку! В конце концов, она ясно дала ему понять, чтобы он всегда держался той стороны забора.
Буквально минуту спустя ее внимание привлекло какое-то движение, и, подняв глаза, она увидела в дверном проеме большой белый платок, которым махала чья-то рука.
Сдвинув очки на кончик носа, она сурово посмотрела поверх оправы.
— В чем дело? — спросила она страдальческим голосом.
Носовой платок исчез, и в следующий момент в дверях появился Ник.
— Я пришел попросить вас об одолжении. Может быть, мы объявим перемирие на это время. — На нем были яркие шорты, какие носят любители серфинга, и тенниска, на которой крупными буквами было написано «Приди и возьми меня».
Абби поморщилась.
— Чем могу быть полезной? — спросила она тоном, не оставляющим, никаких надежд.
Видя, что его не прогоняют. Ник воспринял ее слова как приглашение и прошел туда, где она сидела за мольбертом.
— Я и не знал, что вы художница, — сказал он с искренним удивлением.
— Неужели? А я-то думала, что вы уже узнали обо мне все, что только можно узнать, — ответила Абби притворно сладким голосом.
— Ну не все, конечно. Я думаю, вы заслуживаете более пристального изучения. — Его голос был вежлив и мягок, но глаза его смеялись по-прежнему. К своему ужасу, Абби вдруг почувствовала, как краска смущения заливает ее лицо и шею. Она поспешно отвернулась к мольберту.
— Дело в том, что я не художник, во всяком случае настолько, насколько я хотела бы им быть. Я просто реставрирую чужие работы.
Он стоял за ее спиной, через плечо разглядывая викторианский пейзаж на мольберте. От времени картина совсем потемнела, но в одном углу можно было различить несколько фигур, хотя Абби начала работу с изображенного на полотне дома.
— Вы знаете, что это такое? — спросил он.
— Я не уверена, но у меня такое чувство, что здесь изображен старый Стинчхауз. — Она ощутила какое-то внутреннее напряжение от того, что он стоял так близко, и вся сжалась, когда он наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть картину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17