– Так лучше?
– Да. Большое спасибо.
– Здешняя вода никуда не годится, – проворчала Мэгги, раскачиваясь, точно в кресле-качалке.
С минуту все молчали. Розамунда почувствовала, что у нее в мозгу словно тикает секундомер. Майкл Брэдшоу стоял с отрешенным видом, прислонившись к буфету. Наконец Розамунда решилась нарушить тягостную тишину.
– Темнеет. Пойду, пожалуй.
Брэдшоу поставил на стол чашку и молча направился к двери.
Мэгги перестала раскачиваться и, подняв голову, сказала Розамунде:
– Раз вы понравились Сюзи, надеюсь, мы еще увидимся. Вне всяких сомнений.
Девушка не знала, что ответить.
– Доброй ночи.
– Доброй ночи, мисс… кстати, как вас зовут? Я не расслышала.
Она ответила – не как обычно: "Розамунда Морли", – а по-домашнему:
– Рози. Рози Морли.
– А… Очень красивое имя. Такое уютное. Что ж, спокойной вам ночи, мисс Рози… мэм… – она вдруг засмеялась каким-то своим мыслям.
Майкл Брэдшоу снова пропустил Розамунду вперед. Казалось, он от рождения наделен прекрасными манерами. А ведь какой-то час назад Розамунда никак не могла заподозрить в нем подобных качеств. Он проводил ее до ворот и вдруг спросил:
– Вам нравится жить на болотах?
– Да, я люблю эту землю.
– Вы правы. Ее можно любить или ненавидеть – третьего не дано.
Все правильно… Розамунда вспомнила отвращение, которое питала к болотам Дженнифер.
Они с Майклом Брэдшоу пошли по тропинке. Он снова заговорил:
– Не знаю, что вам сказать… о дочери. Не можем же мы держать ее на привязи. А теперь, когда она знает дорогу к реке… – он удержался, чтобы не добавить: "и к вам", – с ней и вовсе хлопот не оберешься.
– Не беспокойтесь. Если вы не против, я охотно буду ее навещать.
Он застыл на месте, как вкопанный. Розамунда сделала еще один шаг и тоже остановилась. Они, как вчера вечером, впились друг в друга взглядами.
– Кроме Мэгги и нескольких человек, наших соседей в Ирландии, в Агнестауне, вы единственная, кто не выказал отвращения.
К горлу Розамунды подступил комок. Она проглотила его и, запинаясь, ответила:
– Не обижайтесь. Многие просто не привыкли… Это такая неожиданность… они вовсе не…
– Вы сами когда-нибудь видели подобное?
– Ну… я какое-то время работала в детских яслях, – она умолчала, что это длилось всего три дня. – В группе был один ребенок… девочка… почти как Сюзанна.
В сгущающихся сумерках Розамунде было видно, как у него ходят желваки. Наконец он процедил сквозь зубы:
– Меня просто бесят их взгляды.
– Она не посещала специальную школу? – тихо спросила Розамунда.
– Посещала, даже две, самых лучших. Некоторым детям это идет на пользу, только не Сюзанне. Они так и не смогли пробиться к ее сознанию. – Взгляд Майкла блуждал где-то далеко отсюда: должно быть, перед его мысленным взором стояла дочь – В последней школе она сидела, точно изваяние… как зверек в клетке Другие играли, смеялись, болтали на каком-то своем языке, а она просто сидела и ждала, когда я за ней приду. – Он резко повернулся к Розамунде. – Иногда я как будто замечаю в ней проблески ума… крохотные искорки… они там есть, нужно только добраться до них и раздуть пламя… Она многое понимает.
– Я в этом уверена.
Он глубоко вздохнул и после непродолжительного молчания отрывисто выговорил:
– Вы очень добрая… Не ожидал… после вчерашнего. Мои манеры… оставляют желать лучшего. Прошу прощения, но не за то, что произошло вчера. Нет! Я бы без зазрения совести убил всякого, кто назвал бы ее отродьем. Понимаете?
– Да. Я понимаю.
Они снова в молчании уставились друг на друга. Издалека донеслось:
– Рози! Ро-о-ози!
– Мне пора. Они не заметили, как я ушла. Теперь вот ищут. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Розамунда поспешила прочь. Она бежала не только затем, чтобы успокоить Дженнифер, но как будто спасаясь от неясной опасности – она сама не знала, какой именно. Ее гнали панический ужас и стремление уберечься… может быть, от человека, который так и остался неподвижно смотреть ей вслед… или от болот… дорогих ее сердцу болот… таинственных и жутких…
Когда Розамунда добежала до переправы, отец и Дженнифер уже ждали на противоположном берегу. Сестра крикнула:
– Черт возьми, где тебя носило?
Розамунда не ответила, только в молчании скользнула в лодку и потянула за цепь.
– Я очень беспокоился, – признался отец. – Ты не сказала, что куда-то идешь.
Она ответила, только когда импровизированный паром пристал к берегу:
– Пришлось отвести девочку домой. Она чуть не утонула.
– Опять?! – взвилась Дженнифер. – Почему бы тебе не оставить ее в покое? Незачем приваживать!
Розамунда рассвирепела.
– Конечно – и пусть себе тонет, вязнет в трясине – так, что ли? Спокойно сидеть на бережку и наблюдать, как она гибнет?
– Не ори на меня!
– А ты не неси чепуху!
Розамунду всю трясло; ее душила ярость. Господи, да что же это такое? Как будто заразилась от Болотного Тигра…
– Рози, подожди минуточку, – прошелестел сзади тихий голос отца.
Не обращая внимания, она метнулась в дом. Пусть сами готовят ужин – взрослые люди! Стоило ей отлучиться на каких-нибудь полчаса и не предупредить, как они уже оглашают всю округу воплями.
Однако в душе Розамунда сознавала: эта вспышка – только защита от чего-то глубинного, бегство от владельца Торнби-Хауза, отца слабоумного ребенка.
ГЛАВА 5
На следующее утро, когда Дженнифер принесла ей чай в постель, Розамунда сконфузилась, застыдилась, но и была немало удивлена таким жестом доброй воли. Чтобы скрыть замешательство, она изобразила бурный восторг.
– Вот спасибо, а то голова разламывается! – и уставилась в чашку.
Дженнифер еле слышно произнесла:
– Прости за вчерашнее, Рози.
Розамунда бросила на сестру испытующий взгляд и сжала ее руку.
– Это я должна просить прощения. Вчера был несчастливый день, все мы распсиховались. Надеюсь, сегодня все пойдет по-другому.
– Во всяком случае, папа взял добрый старт: с шести часов в мастерской.
– Что ты говоришь!
– Да, а теперь пошел за почтой.
– Господи, который же час? – Розамунда перевела взгляд на стоявшие на ночном столике часы и ахнула: – Девять! Так поздно!
Дженнифер улыбнулась от души.
– Ты так сладко спала, жалко было будить.
– Боже милосердный! – Розамунда отдала сестре пустую чашку. – Чтобы я столько дрыхла без задних ног! Сроду не была соней!
– Пойду, приготовлю тебе завтрак. Принести его сюда?
– Господи, конечно же, нет! Я уже встаю. Но все равно спасибо.
После ухода Дженнифер Розамунда заложила руки за голову и уставилась в потолок. Вот что значит реветь по ночам в подушку!
Ее вдруг словно током ударило: сегодня не приснился тот самый сон – ни малюсенького кусочка! За несколько лет Розамунда не могла припомнить другого такого случая. Пожалуй, если бы она узнала, что во сне перестала дышать, и то удивилась бы меньше.
Розамунда свесила ноги с кровати. Два последних дня оказались из рук вон плохими – ну так что? День на день не приходится.
Как раз когда она входила в кухню, из двери черного хода показался отец.
– Доброе утро! Хорошо спала?
Сияя, он отдал Розамунде три письма. Она беззаботно ответила:
– Сроду так не высыпалась!
Один конверт был из белой бумаги, а два других – из грубой, коричневой.
Белый согрел Розамунде душу, поднял настроение. Она не стала его распечатывать, а до поры сунула в карман.
Дженнифер в это утро являла чудеса доброжелательности и такта. Она никак не прокомментировала поведение младшей сестры и не стала задавать вопросов, в том числе главного: "От кого это?"
Розамунде потребовалась вся ее выдержка, чтобы спокойно съесть свой завтрак, помочь вымыть посуду и убраться на кухне. Только после этого она разрешила себе отправиться на мельницу. Конечно, это чистое ребячество – читать письма Клиффорда, только взобравшись на верхотуру, откуда весь болотный край виден, как на ладони.
Она в мгновение ока взбежала по шаткой лестнице и села, поджав под себя ноги, на деревянный пол. Разорвала конверт.
"Дорогая Розамунда…" Она начала читать с улыбкой, но когда перевернула страницу, радость сменилась недоумением, а прочтя последнюю фразу: "До встречи после моего возвращения из Америки!" – Розамунда в тоске уронила голову на руки.
С минуту она оставалась неподвижной, прижимая пальцы к зрачкам под опущенными веками – словно затем, чтобы скрыть от самой себя страшный смысл письма.
Итак, они увидятся после его возвращения из Америки. Он вынужден изменить свои планы. Мама считает, что, раз уж ему предстоит учиться в Штатах, то и каникулы целесообразно провести там – всей семьей. Мама с нетерпением ждет встречи с вашингтонской кузиной – они сто лет не видались. "Мне бесконечно жаль, но мы обязательно увидимся – как только я вернусь в Англию."
И когда же это будет? Перед самым началом учебы? Через несколько лет? Сейчас июнь, каникулы длятся до сентября. Да, тетя позаботилась о том, чтобы их разлучить! Как крыса, чуяла опасность! Ей не откажешь в дальновидности. И коварстве. Розамунда живо представила себе, как она убеждает Клиффорда: "Какой смысл перед началом учебного года на каких-то пару дней ехать в Англию? Делать такие концы!"
Розамунда скомкала письмо. Она преисполнилась презрения к Клиффорду.
Слабак! Глина в руках матери!.. Нет. Она не питает к нему ни презрения, ни, тем паче, ненависти. Клиффорд хороший – деликатный, добрый… Дело даже не в слабохарактерности, а в стремлении всем угодить: чтобы и волки были сыты, и овцы целы Главное – чтобы мамочка была довольна. Розамунда вспомнила: сегодня ей впервые не снился знакомый сон, – и затрепетала. Ей словно вонзили кинжал в сердце. Пытаясь унять тревогу, она заговорила вслух:
– А что, собственно, произошло? Ничего ведь не изменилось. Герон-Милл остается нашим – пока жив отец. Хотя, конечно, дело не только в мельнице.
Да. Ей нужна не только крыша над головой, но и кое-что еще… Любовь и нежность Клиффорда.
В эти минуты ей совсем не было дела до освещенной ярким солнцем земли. Она глубоко вздохнула и понуро сошла по лестнице вниз.
В прихожей она столкнулась с Дженнифер. Та направлялась в мастерскую и оживилась при виде сестры.
– Ну, что?
Розамунда откашлялась.
– Клиффорд не приедет. Он улетает в Штаты. Они всей семьей проведут там каникулы.
– Что?! Ох, Рози, это козни тети Анны! Но почему он не заехал повидаться с тобой перед отъездом – здесь же недалеко?
– Он слишком занят. Нужно подготовиться…
– Должно быть, это было решено в последнюю минуту. Экспромт тети Анны. Ох, Рози! – Дженнифер протянула к сестре обе руки. – Не принимай близко к сердцу!
Жалость сейчас была для Розамунды – острый нож.
– Я и не принимаю. Вспомни: я говорила, ничего не выйдет. Это ты строила замки на песке.
– Хорошо, будь по-твоему, – Дженнифер заторопилась в мастерскую, но перед тем, как исчезнуть за дверью, повернулась к сестре.
– Для Морли это просто проклятая неделя. Сначала Эндрю, а теперь Клиффорд…
У Розамунды не было ответа. Она прошла в гостиную и принялась полировать мебель. В какой-то момент, яростно натирая маленький диванный столик, доводя его поверхность до зеркального блеска, она снова заговорила сама с собой:
– Нужно заботиться о тебе, образец старинного искусства, – чтобы потом вернуть тете Анне в лучшем виде!
Господи, до чего противно быть такой! И все-таки Дженнифер права: Клиффорд мог приехать и сказать ей об этом лично. Возможно, тогда она поняла бы его мотивы и не стала обижаться Письмо такое сухое, казенное – как от чужого. Если нет чувств – зачем же он поцеловал ее в прошлый раз? Она стояла на берегу, наблюдая за тем, как Клиффорд заводит мотор, – и вдруг, перед тем, как двигатель затарахтел, он соскочил обратно на берег и, не успела Розамунда опомниться, заключил ее в объятия и стал целовать – один, два, три раза… И снова прыгнул на палубу. Она замахала ему – обеими, поднятыми над головой, руками, и махала до тех пор, пока катер совсем не исчез из виду. А теперь он уезжает в Америку…
На глаза навернулись слезы. Розамунда разозлилась на себя.
– Ну, хватит киснуть. Слезами горю не поможешь. Нужно встречать превратности судьбы с гордо поднятой головой!
* * *
Около половины двенадцатого в кухню из сада ворвался запыхавшийся отец и выпалил:
– Наконец-то он ее забрал!
– Кого? Папа, о чем ты?
– О девочке.
– Она что… снова была здесь?
– Не совсем. Сначала я заметил, как он во весь опор мчался по полю. Потом нагнулся и что-то поднял с земли. Ребенка!
Розамунда покачала головой.
– Когда же ему работать?
– Я думаю, Рози, таких детей нужно держать в специальных заведениях.
– Она уже была в двух. И безумно тосковала. Ей нужна любовь. Внимание. Ласка… – про себя она добавила: "Как и всем нам".
– Но, Рози, она же ненормальная! Она не может переживать это так же остро, как мы.
– Не говори глупостей! – огрызнулась Розамунда и тотчас прикусила язычок – Извини, пожалуйста. Видишь ли, все как раз наоборот: такие дети нуждаются в этом гораздо больше "нормальных".
– Возможно, ты права. Ты почти никогда не ошибаешься. Мудрая мама-птичка.
Приблизившись к Розамунде, отец обнял ее за плечи, и она чуть не выкрикнула:
– Не смей! Сегодня мне меньше всего нужно ваше сочувствие, а тем более похвалы за мудрость и материнскую заботу! Осточертело корчить из себя "маленькую маму", опекая тебя, Дженнифер и… Господи, как же я от вас устала!
До чаепития Майкл Брэдшоу трижды показывался на горизонте – во всяком случае, столько раз его видела Розамунда. Увидев, как он снова уносит домой ребенка, девушка решилась. Надо что-то делать. Так он никогда не заработает на жизнь.
Поэтому, когда они сели пить чай на лужайке, в тени мельницы, она без подготовки выпалила:
– Завтра приведу ее сюда.
– Ох, нет, Рози! – Дженнифер не донесла до губ чашку. – Я этого не вынесу!
– Неужели не ясно, что мужчина не может целыми днями караулить дочь либо гоняться за ней по болотам?
– Это его проблема. Почему он не пригласит няню? Розамунда открыла было рот – и снова закрыла.
Действительно, почему? Дженнифер абсолютно права. От старой Мэгги никакого проку – ей не уследить за маленьким ребенком.
Тут Розамунда вспомнила голые стены Торнби-Хауза, убогую обстановку детской и кухни. Такую мебель она видела в самых дешевых меблирашках. Почему он поселился в доме, не позаботившись сначала привезти мебель? Зачем натащил всякой рухляди? И если он вправду собирается заняться земледелием, почему не обзаведется техникой, не наймет рабочих? Вместо того, чтобы размахивать мотыгой…
Вслух у нее вырвалось:
– Если тебе невмоготу терпеть ее в нашем доме, я сама завтра пойду туда. Все равно в мастерской нечего делать.
Отец заерзал, и Розамунда мысленно ругнула себя за бестактность.
Дженнифер прищурилась.
– Я бы на твоем месте не стала навязываться.
– Ну, знаешь… – Розамунда не договорила, но Дженнифер прекрасно поняла, что она хотела сказать "Кто бы говорил!"
– Ладно. Иди. Продолжай в том же духе. Но вот посмотришь – он укажет тебе на дверь.
– Неправда.
– Вот увидишь. – Уже.
Дженнифер опешила. За нее спросил Генри Морли:
– Что «уже»? Он приглашал тебя в дом?
– Конечно. Я уложила девочку спать, а потом он угостил меня чаем.
Ей бросилось в глаза потемневшее лицо Дженнифер. Ясно: ее мучит уязвленное самолюбие. Возможно, на месте сестры Розамунда чувствовала бы то же самое. Но вот от следующей реплики она наверняка воздержалась бы:
– "Любишь меня – люби и мою собаку."
– Дженнифер! – Розамунда подскочила, точно ужаленная – Ребенок – не собака, не какое-то животное!
– Ну-ну-ну, успокойтесь обе, – Генри Морли обнял дочерей. – Что это на вас нашло? Вы никогда так себя не вели.
– Прости, папа. Прости… – Розамунда без сил опустилась в кресло и, переведя дух, продолжила: – Наверное, это зной так действует. Пойду-ка я на пруд, поплаваю. Остыну…
Она бросила через стол виноватый взгляд на отца и Дженнифер. В ответ улыбнулся один отец.
– Правильно, дочка. Я бы и сам пошел искупаться, да уж больно далеко тащиться. – Он перевел взгляд на реку и задумчиво добавил: – Надо бы расчистить местечко для этого поближе к дому. Для плаванья мелковато, но хотя бы окунуться. Вон там, у излучины. Как считаешь?
Он явно ждал одобрения, и Розамунда собиралась ответить, но вдруг снова увидела девочку и замерла. Отец с сестрой проследили за направлением ее взгляда.
Детская головка мелькала средь высокой травы. Наконец и она, и вся маленькая фигурка Сюзи вынырнула на расчищенном участке ближе к пристани. Девочка смотрела на них из-за реки; на лице застыла блаженная улыбка. Она забормотала:
– Во-ка… во-ка…
Розамунда метнулась через всю лужайку к реке. Сзади донесся сдавленный шепот Дженнифер:
– Пожалуйста, Рози… Не сюда!..
Она не откликнулась, сосредоточив все свое внимание на ребенке. Только бы Сюзи снова не полезла в воду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18