А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Нумидийцы же — меткие копьеметатели и настолько великолепные наездники, что управляют бегом коней без узды, с помощью одной лишь палки. (7) Они с большой легкостью повернули массу карфагенян, которые, не выдержав их напора, побросав все, обратились в бегство. Тесня и топча друг друга, те в большей степени были погублены своими, нежели врагами. Здесь погиб и сын Гордиана, и все сопровождавшие его; из-за массы трупов они не смогли ни подобрать мертвых для погребения, ни найти тело молодого Гордиана. (8) Беглецы, которым удалось войти в Карфаген и скрыться там, рассеялись по всему городу, огромному и многолюдному; спаслись немногие из многих; остальная же масса, теснясь около ворот, причем каждый спешил проникнуть в них, погибла от ударов копьеметателей и ран, наносимых тяжеловооруженными. (9) По городу раздавалось много воплей женщин и детей, на глазах которых погибли те, кто был им наиболее дорог.
Иные говорят, что, когда Гордиану, оставшемуся дома из-за старости, стало известно, что Капеллиан вступает в Карфаген, Гордиан, отчаявшись во всем, вошел в комнату, будто бы {122} для того, чтобы уснуть, продел шею в петлю из пояса, который он носил, и окончил жизнь.
(10) Так завершил свой жизненный путь Гордиан, прожив сначала счастливо и умерев в образе императора . А Капеллиан, войдя в Карфаген, убил всех видных граждан, спасшихся из сражения, и не удержался ни от ограбления храмов, ни от расхищения частных и общественных денег. (11) Вступая в другие города, которые уничтожили знаки почитания Максимина, Капеллиан убивал видных граждан, а простых изгонял, позволял воинам сжигать и грабить поля и деревни под видом наложения наказания за то, в чем они провинились перед Максимином; втайне же он думал о приобретении для себя благосклонности воинов, чтобы, располагая надежной силой, он сам мог добиться власти, если дела Максимина пошатнутся.
10. (1) В таком состоянии было положение в Ливии. Когда в Риме стало известно о кончине старца, народ пришел в сильное смятение и недоумение, а в особенности же сенат, так как погиб Гордиан, на которого они надеялись. Ведь они знали, что Максимин не пощадит никого; он и по природе относился к ним враждебно и с ненавистью, теперь же по основательным причинам, естественно, гневался на них, так как они прямо заявили себя врагами.
(2) Было решено сойтись и обдумать, что следует делать; решили рискнуть сразу предпринять войну и поставить во главе избранных голосованием императоров, между которыми они хотели разделить власть, чтобы господство, находясь в руках не одного человека, не могло обратиться в тиранию. Они сошлись не в обычном месте заседания, а в храме Юпитера Капитолийского, которого римляне почитают на акрополе. (3) Заперевшись одни в священной ограде, как бы в присутствии Юпитера, свидетеля и участника — наблюдателя происходящего, выделив из числа сенаторов подобающего возраста и положения тех, кого они утверждали путем голосования на основании большинства голосов (другие тоже получили голоса, и мнения разделились), они сделали императорами Максима и Бальбина.
(4) Из них Максим занимал много командных должностей в лагерях, став префектом Рима, правил твердо и в представлении простого народа отличался умом, находчивостью и воздержанным образом жизни, Бальбин же был из патрициев, дважды занимал должность консула и безупречно управлял провинциями, а по характеру был довольно прост. (5) После {123} того, как они были избраны голосованием, их назвали Августами, а сенат в своем постановлении наделил их императорскими почестями.
Пока это происходило на Капитолии, народ либо по наущению друзей и близких Гордиана, либо узнав по слухам о происходящем, подступил к воротам, преградив толпой весь путь на Капитолий; несли камни и бревна, протестуя против постановления сената, и особенно отвергали Максима. (6) Ведь он круто управлял городом и применял много решительных мер к негодным и легкомысленным людям из черни. Напуганные, они выражали ему неудовольствие, кричали и грозили убить их обоих. Требовали, чтобы император был избран из рода Гордиана и чтобы титул императорской власти оставался у этого дома и имени. (7) Бальбин и Максим силой пытались прорваться на Капитолий в окружении вооруженных мечами юношей из всаднического сословия и бывших воинов, которые находились в Риме; им, однако, препятствовали массой камней и бревен, пока они, по чьему-то наущению, не перехитрили народ. Был маленький ребенок, дитя дочери Гордиана, носивший то же имя, что и дед. (8) Послав нескольких из бывших с ними людей, они велят доставить ребенка. Те, найдя его дома играющим, подняв на плечи, идут сквозь толпу, показывая его черни, говоря, что он внук Гордиана, и называя его его именем, несут ребенка на Капитолий, а народ стал славословить его и забрасывать листьями. (9) Когда же сенат объявил ребенка Цезарем, так как он по возрасту не мог управлять делами, народ перестал гневаться и позволил государям вступить в императорский дворец.
11. (1) В то же самое время случилось гибельное бедствие в Риме, началом и поводом для которого послужил дерзкий поступок двух мужей из сената. Все сошлись в сенат, чтобы рассмотреть создавшееся положение. (2) Узнав об этом, воины, которых Максим оставил в лагере (они были уже накануне освобождения от воинской службы и по возрасту оставлены дома), подошли к входу в сенат, желая узнать о происходящем; невооруженные и одетые в простые плащи, они стояли вместе с остальным народом. (3) Другие оставались перед дверями, но двое или трое, которым не терпелось услышать обсуждение, вступили в здание сената, так что даже зашли за поставленный там алтарь Победы. Сенатор, недавно бывший консулом, по имени Галликан, родом карфагенянин, и другой, бывший претор по имени Меценат , мечами, принесенными за пазухой, наносят удары в грудь воинам, ничего не {124} ожидавшим и даже державшим руки под плащами. (4) Из-за происшедшей стычки и смятения оказалось, что все, кто открыто, кто тайно, были вооружены мечами, принеся их будто бы ради собственной защиты против неожиданного злого умысла врагов. В то время воины, сраженные и от внезапности не сумевшие защититься, полегли перед алтарем. (5) Видя это, остальные воины, потрясенные тем, что случилось с их товарищами, испугавшись массы народа, и сами, не имея оружия, обратились в бегство.
Галликан же, выбежав из сената в гущу народа, показывая меч и окровавленную руку, побуждал преследовать и убивать врагов сената и римлян, друзей и союзников Максимина. (6) Легко поддавшись уговорам, народ стал славословить Галликана; воинов же, каких можно было настичь, забрасывали камнями. Другие воины, успевшие убежать раньше (причем несколько из них было ранено), прибежав в лагерь и заперев ворота, взялись за оружие и стали охранять стену лагеря. Галликан же, сразу решившийся на столь большое дело, навлек на город гражданскую войну и большое бедствие. (7) Он убедил толпу ворваться в общественные склады оружия, которое было приготовлено скорее для торжественных шествий, чем для сражения, и прикрыть свое тело, чем каждый сумеет; отперев гладиаторские казармы, он вывел гладиаторов, вооруженных их собственным оружием. Сколько было в частных домах и мастерских копий, мечей и секир, — все расхватывалось. (8) Воспламенившись, народ превращал в оружие любой подвернувшийся предмет из пригодного для сражения материала. Собравшись таким образом, они направились к лагерю и сразу же бросились к воротам и стенам, словно готовые к осаде. Воины же с большой опытностью, вооруженные… и зубцы стен, и щиты отгоняли их, пуская в них стрелы и отстраняя от стены длинными копьями.
(9) С наступлением вечера, когда утомленный народ и израненные гладиаторы захотели уйти, воины, увидев, что те повернули, подставляют спины и уходят беспечно, так как полагают, что немногочисленные воины не решатся преследовать такую массу, внезапно открыв ворота, выбежали вслед за народом, убили гладиаторов, и в толчее погибло много народа. Воины преследовали их настолько, чтобы недалеко отойти от лагеря, и, возвратившись обратно, остались за стенами.
12. (1) После этого гнев народа и сената усилился. Избирались военачальники, со всей Италии собирались отборные воины и вся молодежь, и вооружились они на скорую руку сделанным и случайно подвернувшимся оружием. Большую {125} часть их Максим повел с собой, чтобы воевать с Максимином; прочие остались охранять город и защищать его.
(2) Все время совершались нападения на стену лагеря, но у них ничего не получалось, так как воины бились, находясь наверху, и они, поражаемые и получая ранения, уходили с уроном.
Оставшийся дома Бальбин в изданном постановлении умолял народ пойти на примирение, а воинам обещал амнистию и давал прощение за все провинности. (3) Он, однако, не убедил ни тех, ни других; зло все время увеличивалось, потому что народная масса была возмущена тем, что к ней с презрением относятся немногочисленные воины, а воины негодовали на то, что терпят такое от римлян, словно от варваров.
Наконец, так как штурмовавшие стену не могли ничего сделать, военачальники решили отрезать все источники воды, по которым она втекала в лагерь, и заставить воинов сдаться из-за недостатка питья и нужды в воде.
(4) Взявшись за это, они стали отводить всю воду лагеря в другие русла, отрезая и загораживая стоки воды в лагерь. Воины же, видя опасность и оказавшись в отчаянном положении, отперли ворота и выступили; после жестокого сражения и бегства народа воины в своем преследовании проникли далеко за город.
(5) Потерпев поражение в рукопашном бою, массы народа взбирались на дома и, швыряя черепицу, камни и разные черепки, губили воинов, а те не решались идти на них из-за незнания устройства домов; затем, так как дома и мастерские были заперты, они поднесли огонь к дверям и ко всем деревянным выступам, каких было много в городе. (6) Пламя очень легко распространилось по большей части города из-за скученности жилищ и большого количества сплошного дерева и превратило в бедных многих богатых, утративших великолепное и большое имущество, ценное богатыми доходами и разнообразной роскошью. (7) Вместе с этим сгорело множество людей, не сумевших убежать, так как пламя успело охватить все выходы. Были разграблены целые состояния богатых людей еще и потому, что к воинам ради грабежа примешались злодеи и негодяи из простого народа. Огонь погубил такую часть города, что с этой частью не мог бы сравниться в целом ни один из крупнейших городов.
(8) Такое происходило в Риме; Максимин же, окончив путь, остановился у границ Италии и, принеся жертвы на пограничных алтарях, собирался совершить вторжение в Ита-{126} лию; он приказал всему войску быть под оружием и выступать в строгом порядке.
Мы описали восстание Ливии, гражданскую войну в Риме, то, что произошло у Максимина, и его прибытие в Италию; последующее будет рассказано ниже. {127}
Книга VIII
1. (1) То, что было совершено Максимином после кончины Гордиана, а именно — его прибытие в Италию, отпадение Ливии и распря между воинами и народом в Риме, описано в предыдущей книге. Остановившись у границ, Максимин выслал вперед лазутчиков, чтобы они разведали, нет ли каких-нибудь тайных засад в горных ущельях или в лесных чащах. (2) Сам же он, сведя войско в долину, выстроил отряды тяжеловооруженных четырехугольниками, вытянутыми более в длину, чем в глубину, чтобы охватить большую часть долины, а весь вьючный скот и повозки поместил в середине; сам он вместе с телохранителями следовал в арьергарде. (3) С обеих сторон скакали подразделения конных латников, мавританские копейщики и лучники с Востока. Он вел в качестве союзников и великое множество германских всадников: их он чаще всего выдвигал вперед, чтобы они принимали на себя первые удары врагов вследствие того, что они были горячи и смелы в начале сражения, а как только приходилось подвергать себя опасности, они стоили мало, как и подобает варварам.
(4) Пройдя всю равнину стройно и в полном порядке, войско остановилось перед первым италийским городом, который местные жители зовут Гема. Он построен в самой высокой части равнины у предгорья Альп. Здесь встреченные Максимином разведчики и лазутчики донесли, что город пуст, а жители все до одного бежали, поджегши двери храмов и домов; все, что находилось в городе и на полях, одно — увезли с собой, другое — сожгли, и не осталось провианта ни для вьючных животных, ни для людей. (5) Максимин обрадовался поспешному бегству италийцев, надеясь, что так же, не дожидаясь его прихода, будет поступать все население; войско же, в самом начале похода испытывая голод, было огорчено. Переночевав, одни в городе, в домах без дверей и совершенно пустых, другие — на равнине, они с восходом солнца поспешили к Альпам. Природа воздвигла эти длинные горы, словно стену Италии, высотой выше облаков и необычайно вытянутые в длину, так что они, охватив всю Италию, простираются в правой ее части до Тирренского моря, а в левой — до Ионийского залива. (6) Они покрыты сплошными густыми лесами, и про-{128} ходы в них узки из-за обрывов, уходящих на большую глубину, или из-за неровностей скал. Тропы сделаны человеческой рукой, с великим трудом они проложены древними италийцами. С большим страхом двигалось войско, опасаясь, что вершины уже заняты, а проходы, чтобы помешать их прохождению, завалены. Их опасения и страхи были вполне естественны, если принять во внимание природу этих мест.
2. (1) Когда же они беспрепятственно перешли горы, никого по пути не встретив, то, спускаясь на равнину, уже приободрились и запели пэан. Максимин возымел надежду, что все удастся ему очень легко, так как италийцам не придали смелости даже труднопроходимые местности, где они могли либо скрываться и спасаться, либо устраивать ловушки при помощи засад, либо сражаться сверху, с более высоких позиций.
(2) Когда они оказались на равнине, лазутчики донесли, что самый большой город Италии Аквилея запер ворота, что посланные вперед отряды паннонцев мужественно штурмуют город, но, несмотря на частые атаки, ничего не достигают, выбиваются из сил и отступают, осыпаемые камнями, копьями и множеством стрел. Рассердившись на паннонских военачальников за то, что они столь нерадиво сражаются, Максимин поспешил сам вместе с войском, рассчитывая очень легко взять город. (3) Аквилея и прежде, как очень большой город, имела множество собственных жителей; находясь у моря, представляя собой как бы гавань Италии и будучи расположена напротив всех иллирийских племен, она предоставляла для торговли тем, кто к ней приплывал, все привозимое с материка по суше и по рекам, а привозимое с моря, необходимое жителям материка, то, чем их страны в зимнее время не изобиловали, отправляла во внутренние области; обрабатывая землю, более всего пригодную для получения вина, они доставляли тем, кто не занимается виноградарством, этот напиток в изобилии; (4) поэтому в городе было множество не только граждан, но также чужестранцев и торговцев. А в это время население города еще больше увеличилось, так как сюда с полей стеклась вся масса народа, покинувшая городки и деревни и доверившаяся мощи города и оборонительной стене, которая, будучи весьма древней, в большей своей части была уже прежде разрушена, так как по установлении власти римлян города уже более не нуждались ни в стенах, ни в вооружении; вместо войны они получили прочный мир и соучастие в римском гражданстве. (5) Теперь, однако, приспела необходимость восстановить стену, вновь отстроить развалины, вос-{129} становить башни и укрепления. Итак, со всей поспешностью огородив город стеной и заперев ворота, они, всем народом расположившись на стенах, ночью и днем отбивались от наступавших. Командовали ими и ведали всем два человека, оба бывшие консулы, выбранные сенатом, одного из них звали Криспин, другого Менофил. (6) С величайшей предусмотрительностью они запаслись громадным количеством продовольствия с таким расчетом, чтобы был достаток, если даже осада затянется. И колодезная вода была у них в изобилии, ведь в городе много вырытых колодцев; у стен протекает река, давая в одно и то же время и защиту в качестве рва, и снабжение водой .
3. (1) Так город был подготовлен к осаде. Когда Максимину доложили, что город хорошо охраняется и заперт, он решил послать под видом посольства людей, которые снизу повели бы переговоры; может быть, они убедят тех открыть ворота. Был в войске трибун, которому Аквилея была родным городом, а дети, жена и все домашние заперлись в городе. (2) Его и послал Максимин вместе с другими центурионами, надеясь, что он как согражданин легко их убедит. Придя, послы передали, что Максимин, их общий государь, велит им сложить оружие с миром, встретить его как друга, а не врага, заняться лучше заключением соглашения и жертвоприношениями, а не убийствами и не допустить полного разрушения до основания их родного города, тогда как есть возможность и им самим спастись, и родной город спасти, потому что великодушный государь дарует им амнистию и прощение их заблуждений — не они ведь в этом виноваты, а другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25