Уоми добыл эти когти и эти зубы. Вот кто защитник Ку-Пио-Су! Уоми, сын Великого Дабу!..
ВЫГНАЛ ИЗ ДОМУ
На другой день, несмотря на мороз, все Ку-Пио-Су пировало. На большом костре, горевшем перед домом, женщины обжаривали надетые на палки куски медвежьего мяса. Слои толстого подкожного жира топились в глиняных горшках на выгребенных из-под костра углях.
Но вот мясо изжарилось, и женщины начали сзывать всех на пир. Они звонко кричали:
— Есть! Есть! Есть!..
Из всех домов стали вылезать и не спеша подходить к костру люди. Каждый получал свою порцию. Двадцатипудовым медведем можно было досыта накормить весь поселок.
Только Пижму никто не позвал. По обычаю, если старший не мог сам по болезни прийти на пир, лучший кусок все-таки подносили ему. Обыкновенно для этого посылали молодых женщин, по одной от каждого дома. На этот раз никто не соглашался отнести мясо. Наконец позвали Кунью, и старшая сноха Пижму подала ей палку с нацепленным на нее куском жаркого.
— Отнеси деду! — приказала она.
Кунья вспыхнула, и протянутая было рука опустилась вновь.
— Не пойду! — сказала она.
Насилу ее уговорили.
Кунья пошла неохотно, останавливалась в растерянности на дороге и наконец, собравшись с духом, вошла в дом.
— Дед, прислали тебе!
Она протянула ему обжаренный кусок.
Пижму не сразу понял.
— Кто прислал? — спросил он, нахмурив брови и беря мясо.
— Все. Празднуют они.
Пижму нахмурился еще больше:
— Что же, кроме тебя, некого было прислать?
— Некого, — чуть слышно шепнула Кунья.
— Что празднуют? Откуда мясо?
— Медвежатина, — шепнула Кунья. — Уоми убил.
Тут только понял старик стыд своего положения. Весь поселок празднует победу его врага, а ему, как последнему человеку, присылают подачку. Пижму побелел от злобы и вдруг поднялся во весь свой огромный рост.
— Вон! — закричал он не своим голосом, и кусок мяса вместе с палкой полетел в голову девушки. — Убью! — рычал он, рассвирепев еще больше оттого, что Кунья успела увернуться.
Он вскочил на нары и сорвал со стены висевшее там копье.
Кунья бросилась в сени и опрометью выбежала вон. Она слышала, как брякнуло в стену копье и как яростно гремел сзади голос деда:
— Ступай к своему Уоми! Убью, если вернешься!
Кунья в ужасе мчалась через весь поселок. Ей казалось, что дед гонится за ней по пятам.
Только у хижины Азы она оглянулась. Деда не было видно. Дрожа как в лихорадке, вбежала она в дом и с рыданием бросилась к Гунде.
— Убьет! Убьет! — кричала она. — Сейчас придет сюда!
— Кто убьет? Что ты? — спрашивала Гунда.
— Дед! Пижму! Убить хочет!
— За что убить?
— За медвежатину. Меня послали. Я принесла, а он копьем. Пролетело мимо…
Тут только стала понимать Гунда, что именно произошло.
— Не нужно было посылать, — сказала она. — Он думает — над ним смеются.
— Зверь он! Зверь! — всхлипывала девушка.
Гунда как могла успокаивала Кунью.
— Стой, я посмотрю, — сказала она, выглянула наружу и сейчас же крикнула еще из сеней: — Нет его! Не выходил.
— Не придет сюда, — раздался голос Азы. — Побоится. Уоми не даст обидеть.
Кунья понемногу стала приходить в себя. Она глубоко вздохнула и благодарно взглянула на белого как лунь Азу. По сравнению со страшным дедом он казался ей таким добрым, несмотря на свои свирепые брови. Гости и хозяева сидели вперемешку. Ели молча, медленно откусывая мясо маленькими кусочками.
Кунья сидела в стороне и, как будто забывшись, молча глядела на Уоми.
— Кунья, что же ты не ешь? — спросили ее.
Кунья вздрогнула и стала плакать.
Гунда рассказала, что дед ее выгнал и бросил в нее копьем.
Кунья вдруг громко заголосила:
— Не пойду, не пойду к деду! Сказал — убью!
Все стали ее утешать. Гунда убеждала ее не бояться. Старик сегодня сердится, а завтра забудет.
Кунья ничего не хотела слушать.
СУАМИНТЫ
Выгнав из дому внучку, Пижму, шатаясь, вернулся к своему ложу. Дикая вспышка обессилила его. Бешенство сменилось унынием. Тяжело дыша и хватаясь рукой за грудь, с усилием взобрался он на нары и тяжело упал на меховую постель.
В голове у него звенело, кровь колотилась, шумело в ушах; чудилось, что лежит в болотной трясине и вязнет в ней с головой. Тяжелое забытье охватило его.
Очнулся он утром. Сердце у него ныло. Но странно: он помнил, что случилось что-то плохое, но что именно — вспомнить не мог. Только постепенно вернулась память. Он сидел на нарах угрюмый и мрачный.
Между тем жизнь в Ку-Пио-Су шла своим чередом. Мужчины добывали из-подо льда рыбу, ловили налимов, гарпунами, насаженными на длинные шесты, тыкали в глубокие омуты и вытаскивали со дна уснувших на зиму сомов. Молодежь ходила на охоту. Стреляли глухарей и рябцов, били тупыми стрелами белок, ставили западни на куниц.
Женщины сидели по домам и шили из меха зимние мужские и женские одежды.
Однажды мирное течение жизни было нарушено военной тревогой.
Молодежь из дома Сойона прибежала из лесу с громкими криками:
— Суаминты! Суаминты!
Суаминтами жители Ку-Пио-Су называли лесных бродячих людей. Это было прозвище загадочного племени, говорившего на чужом языке. Когда племя рыболовов стало расселяться с юга на север, оно всюду встречало этих людей. Они питались только мясом птиц и зверей. Малолюдные орды этого народца вечно переходили с места на место в поисках обильной добычи. Постоянных селений они не имели, у них были только временные становища в два-три небольших шалаша, сплетенных из древесных ветвей. Зимой они жили в землянках.
Как только в окрестностях звери начинали попадаться реже, орда бросала становище и переселялась в другую местность. Рыболовы, напротив, жили гораздо более крупными поселками, построенными на удобных для ловли местах: на речных островках или по берегам богатых рыбой озер.
Рыболовы всюду оттесняли суаминтов от своих поселений. Вернее, те сами уходили в глубь лесов, куда рыболовы не заглядывали. Суаминты редко подходили к берегам больших рек. В Ку-Пио-Су о них не было слышно по целым годам. Но иногда они вновь начинали бродить в окрестностях поселка.
Об их появлении узнавали не только по случайным встречам. Суаминты охотно таскали попадавшуюся в ловушки добычу, а иногда воровали кстати и звероловную снасть.
Были случаи, когда они похищали детей и женщин. Это делало их особенно ненавистными. Среди рыболовов ходили фантастические, но упорные слухи, будто они людоеды и поедают всякого, кто попадется им в руки. На этот раз нападению подвергся один из сыновей Арры, жены Сойона. С утра молодой Сойон ушел проверять поставленные ловушки и не вернулся. На заре товарищи отправились на поиски. Места, где были поставлены ловушки, были хорошо известны. После долгих поисков молодого Сойона нашли у дальних ловушек. Окровавленное тело его было истыкано в нескольких местах. Убили охотника, чтобы ограбить. Унесено было все: меховое платье, обувь, охотничья сумка и все оружие.
Братья Сойона внимательно изучили следы, оставленные убийцами. Опытные следопыты определили, что здесь было не менее девяти человек. Ушли они в глубь леса, двигаясь прочь от реки. Шли гуськом, и следы их сливались в одной протоптанной тропе.
На снегу, возле трупа, валялся короткий сломанный лук и одна стрела, форма лука и грубого каменного наконечника разрешила все сомнения. Убить молодого Сойона могли только суаминты.
Преследовать убийц немедленно было рискованно. Их было, считая и убитого, всего пять человек. Оставалось только бежать домой, чтобы собрать народ.
Весь Ку-Пио-Су закопошился, как растревоженный муравейник. Все, кто был еще способен носить оружие, вооружились копьями, пращами, дротиками и дубовыми палицами. Наскоро подвязывали лыжи и на ходу надевали теплую одежду. Все поголовно собрались в погоню за суаминтами. Человек двадцать, более бойких, уже двинулись вперед.
— Стой! — раздался вдруг оклик Уоми, когда толпа поравнялась с хижиной Гунды. — Нельзя уходить всем: суаминты хитры. Нападут без нас — кто защитит детей с матерями?
Бойцы остановились:
— Кому же идти?
— Пойдут самые быстрые ноги.
— Слова Уоми как мед, — сказал Карась. — Иди отбирай, кому в поход.
Уоми подошел и стал отводить в сторону тех, кто посильней и помоложе.
— Старшие останутся в Ку-Пио-Су!
Странно, что никто не удивлялся: сам моложе чуть ли не всех, а его слушают, как деда.
— Ведь он Уоми!..
Незаметно авторитет переходил от седых к юному сыну Дабу. Власти старшего старика со времени позора Пижму больше не существовало.
Подходившие сзади охотники спрашивали:
— Почему остановка?
Им отвечали:
— Уоми отбирает дружину.
— Бегуны пойдут. Кто постарше, будут стеречь Ку-Пио-Су, — сказал Уоми.
Все соглашались, что так лучше. Уоми рассудил как седой. И каждый послушно отходил туда, куда указывал сын Дабу. Из молодых только одному Гарру велел Уоми остаться.
— Гарру бегает скоро! — обиженно заявил тот.
— Что же, — сказал Уоми. — Понадобятся и тут твои ноги. Нужно в Ку-Пио-Су быть хоть одному бегуну.
Старшему Сойону Уоми отвесил низкий поклон.
— Кланяемся тебе, Сойон, будь вожаком в походе!.. Кто из отцов всех лучше знает леса? — обратился он к толпе.
— Сойон! — отозвалось несколько голосов.
— Кто будет больше всех торопить погоню?
— Сойон! Суаминты надругались над его сыном.
Сойон, сидевший молча на камне, поднялся, страшный, волосатый, с багровым от ветра лицом:
— Сойон будет гнаться как волк!
Опытный охотник был польщен. В словах Уоми почувствовал он признание своих прав и как мстителя за убитого сына и как первого знатока лесных тропинок.
— Стойте еще, — остановил Уоми. — Тэкту, тащи вяленой рыбы. Запастись надо не на один день.
Несколько человек бросились помогать Тэкту. Позади каждого дома Ку-Пио-Су была зимняя кладовка. Она была похожа на большое гнездо орла. Помещалась она на врытом в землю столбе. Ее набивали вяленой или мороженой рыбой. Ни волк, ни лисица, ни забежавшая в поселок лесная мышь не могли добраться по столбу до запасов. Тэкту прислонил сделанную из сучковатой сосны подставку и взобрался по ней, как по лестнице. Там он раскрыл кладовку и стал выкидывать вниз охапками кипы сушеной рыбы. Все торопливо набивали ею свои охотничьи сумки.
Сойон с сыновьями Арры двинулся вперед, и три десятка бойцов зашагали следом за ним. Всем не терпелось скорее попасть к тому месту, где в лесу, на окровавленном снегу, валялось окоченелое тело молодого Сойона.
ЛЕСНАЯ ВОЙНА
Несколько суток об ушедших не было ни слуху ни духу.
В ночь на пятый день жители поселка были разбужены лаем и воем собак.
Псы заливались так яростно, что люди похватали оружие и выбежали из домов. Ночь была темная. На небе, окутанном тяжелыми облаками, не видно было ни одной звезды. Псы, столпившись у пристани, тявкали хором на лесистый берег.
Там кто-то ходил: собаки чуяли чужих.
Волки ли подходили к поселку или лихие люди? Надо было дождаться света. Идти в темноте никто не решался.
Карась приказал разжечь костер:
— Пусть знают, что мы не спим.
Интересно, что седые держались теперь совсем пассивно. С тех пор как старший в роде опозорил себя участием в воровстве, они совсем растерялись. Самые деятельные только давали советы в кругу своих. Но выходить на первый план и командовать, как они делали раньше, никто из них не решался. Больше всех слушались Азу, но он был слаб ногами и почти не показывался вне дома.
Карась, как хороший оружейник и мастер, пользовался славой умелого человека.
Руководство в укрепленном поселке как-то само собой перешло к нему. После тревожной ночи Карась с двумя десятками мужчин отправился на разведку.
На льду озера, на снежной пелене, виднелись свежие человеческие следы. Было ясно, что люди подходили к островку довольно близко и потом повернули назад, когда поднялась тревога.
— Испугались! Бегом бежали, — усмехался Карась.
Обратные следы были расставлены гораздо дальше друг от друга. Следов было много. Можно было подозревать, что на этот раз соединилось вместе несколько мелких орд и суаминты в поисках лучших мест двигались группами гораздо более крупными, чем обычно. Решили все-таки пройти по пробитой тропе и проследить, куда она направляется. Но не успели они сделать и тысячи шагов, как вдруг шедшие впереди были осыпаны целой тучей стрел.
Люди отряда, который вел Карась, двигались вереницей друг за другом, и потому передняя часть оказалась в невыгодном положении. Она была охвачена силами неприятеля, которые нападали не только спереди, но и с боков. Стрелы у суаминтов были плохой отделки, но стреляли они метко, и несколько человек были ранены или серьезно ушиблены в этой перестрелке. Пришлось быстро отступать. Суаминты криками и свистом преследовали рыболовов, которые бежали до самой опушки. Выбежав из леса, рыболовы почувствовали себя смелее.
Суаминты привыкли сражаться в лесу, прячась за стволами, нападая из-за кустов и поваленных деревьев. На открытом месте они действовали неуверенно. Они не умели наступать строем, не знали никакой дисциплины и привыкли действовать, как кому взбредет в голову. Они были на этот раз многочисленнее своих врагов, но выступить из леса и лишиться своих прикрытий все-таки не решались. Завязалась перестрелка.
Суаминты держались за кустами и деревьями лесной опушки. Отряд Карася отошел от нее на расстояние полета стрел суаминтов и, развернувшись широким строем, обстреливал, в свою очередь, врага. Тем временем быстроногий Гарру уже мчался по льду в Ку-Пио-Су за подмогой, хотя воинов, способных сражаться, оставалось там немного. Перестрелка продолжалась довольно долго. Карась уже начал опасаться, что суаминты тоже получат подкрепление. Они становились все смелее, и один отряд их начал обходить рыбноозерцев с фланга. Положение становилось настолько трудным, что Карась хотел уже отступить к укрепленному островку Ку-Пио-Су, как вдруг вся картина боя резко изменилась.
Позади суаминтов раздался громкий рев неожиданной атаки. На них бросился с тыла возвращавшийся отряд Уоми.
Захваченные врасплох, суаминты хотели бежать, но бежать было некуда. Спереди на них бросились бородатые бойцы отряда старших. Суаминты попали между двух огней.
Успели спастись только бывшие на флангах. Остальные были почти все перебиты.
Бойцы ликовали, радуясь блестящей победе. Старшие восторженно обнимали так удачно подоспевшую молодежь, и все, не слушая друг друга, кричали и рассказывали о своих подвигах.
Когда прошел первый пыл, стали искать Уоми. Но его нигде не было.
— Где же Уоми? — с тревогой спросил Карась.
— Жив он или убит?
— Жив, жив! — ответил за всех Сойон-старший. — Сзади идет. Отстал там с двумя ранеными.
— Подойдет скоро, — успокаивали другие.
Но, сколько ни ждали, никто из лесу не показывался.
— Неладно! — сказал Карась. — Идти надо отыскивать.
И весь отряд молодых, с Сойоном и Карасем во главе, двинулся обратно в лес. С ними пошло несколько старших.
Только сильно ушибленные или раненые повернули в сторону Ку-Пио-Су, откуда им навстречу уже спешили остававшиеся там старики, а за ними — женщины и дети.
ПО СЛЕДАМ СУАМИНТОВ
Что же случилось с Уоми?
В первый день, когда отряд выступил в путь, суаминтов нагнать не удалось, Отряд быстро дошел до той полянки, на которой был убит сын Сойона. Его тело по-прежнему валялось у опушки, но, когда к нему подошли ближе, крик ужаса вырвался из груди отца. Головы у трупа не было. Она была отрезана и, очевидно, унесена вернувшимися сюда суаминтами. Некоторое время все стояли в каком-то оцепенении. Молчание вдруг разорвали вопли Сойона. Он кричал, потрясал копьем, грозил кулаком и клялся жестоко отомстить людям, отнявшим у него сына.
Потом он вдруг как-то разом затих и глухо сказал:
— Надо хоронить…
Весь отряд принял участие в похоронах. Общими усилиями была вырыта в снегу большая яма. Ее засыпали снегом, из которого соорудили могильный холм. Сверху закидали валежником и стволами молодых сосен. Старый Сойон обратился к духу поляны и пригласил охранять лежащий под холмом прах сына.
На этом церемония кончилась.
До самой ночи продолжались поиски врага. Было уже совсем темно, когда тропа подошла к обрывистому берегу лесной речушки. Тут след разделялся надвое. Один спускался прямо вниз, другой шел по краю обрыва, пропадая между кустами.
Сойон и Уоми решили остановиться. Во мраке трудно было разбираться в следах. Нельзя поэтому было решить, по какой тропинке идти. Пока люди устраивались, Сойон, Уоми и Тэкту решили пройти втроем по той и другой тропинке. Сперва спустились по береговому склону до самой реки. След повернул влево и пошел по льду в ту же сторону, в какую шла и верхняя тропинка.
Разведчики вернулись обратно и пошли по береговой тропинке. Но едва сделали они двести — триста шагов, как Сойон поднял голову и сильно втянул носом воздух.
— Нюхай! — сказал он, толкая локтем Тэкту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
ВЫГНАЛ ИЗ ДОМУ
На другой день, несмотря на мороз, все Ку-Пио-Су пировало. На большом костре, горевшем перед домом, женщины обжаривали надетые на палки куски медвежьего мяса. Слои толстого подкожного жира топились в глиняных горшках на выгребенных из-под костра углях.
Но вот мясо изжарилось, и женщины начали сзывать всех на пир. Они звонко кричали:
— Есть! Есть! Есть!..
Из всех домов стали вылезать и не спеша подходить к костру люди. Каждый получал свою порцию. Двадцатипудовым медведем можно было досыта накормить весь поселок.
Только Пижму никто не позвал. По обычаю, если старший не мог сам по болезни прийти на пир, лучший кусок все-таки подносили ему. Обыкновенно для этого посылали молодых женщин, по одной от каждого дома. На этот раз никто не соглашался отнести мясо. Наконец позвали Кунью, и старшая сноха Пижму подала ей палку с нацепленным на нее куском жаркого.
— Отнеси деду! — приказала она.
Кунья вспыхнула, и протянутая было рука опустилась вновь.
— Не пойду! — сказала она.
Насилу ее уговорили.
Кунья пошла неохотно, останавливалась в растерянности на дороге и наконец, собравшись с духом, вошла в дом.
— Дед, прислали тебе!
Она протянула ему обжаренный кусок.
Пижму не сразу понял.
— Кто прислал? — спросил он, нахмурив брови и беря мясо.
— Все. Празднуют они.
Пижму нахмурился еще больше:
— Что же, кроме тебя, некого было прислать?
— Некого, — чуть слышно шепнула Кунья.
— Что празднуют? Откуда мясо?
— Медвежатина, — шепнула Кунья. — Уоми убил.
Тут только понял старик стыд своего положения. Весь поселок празднует победу его врага, а ему, как последнему человеку, присылают подачку. Пижму побелел от злобы и вдруг поднялся во весь свой огромный рост.
— Вон! — закричал он не своим голосом, и кусок мяса вместе с палкой полетел в голову девушки. — Убью! — рычал он, рассвирепев еще больше оттого, что Кунья успела увернуться.
Он вскочил на нары и сорвал со стены висевшее там копье.
Кунья бросилась в сени и опрометью выбежала вон. Она слышала, как брякнуло в стену копье и как яростно гремел сзади голос деда:
— Ступай к своему Уоми! Убью, если вернешься!
Кунья в ужасе мчалась через весь поселок. Ей казалось, что дед гонится за ней по пятам.
Только у хижины Азы она оглянулась. Деда не было видно. Дрожа как в лихорадке, вбежала она в дом и с рыданием бросилась к Гунде.
— Убьет! Убьет! — кричала она. — Сейчас придет сюда!
— Кто убьет? Что ты? — спрашивала Гунда.
— Дед! Пижму! Убить хочет!
— За что убить?
— За медвежатину. Меня послали. Я принесла, а он копьем. Пролетело мимо…
Тут только стала понимать Гунда, что именно произошло.
— Не нужно было посылать, — сказала она. — Он думает — над ним смеются.
— Зверь он! Зверь! — всхлипывала девушка.
Гунда как могла успокаивала Кунью.
— Стой, я посмотрю, — сказала она, выглянула наружу и сейчас же крикнула еще из сеней: — Нет его! Не выходил.
— Не придет сюда, — раздался голос Азы. — Побоится. Уоми не даст обидеть.
Кунья понемногу стала приходить в себя. Она глубоко вздохнула и благодарно взглянула на белого как лунь Азу. По сравнению со страшным дедом он казался ей таким добрым, несмотря на свои свирепые брови. Гости и хозяева сидели вперемешку. Ели молча, медленно откусывая мясо маленькими кусочками.
Кунья сидела в стороне и, как будто забывшись, молча глядела на Уоми.
— Кунья, что же ты не ешь? — спросили ее.
Кунья вздрогнула и стала плакать.
Гунда рассказала, что дед ее выгнал и бросил в нее копьем.
Кунья вдруг громко заголосила:
— Не пойду, не пойду к деду! Сказал — убью!
Все стали ее утешать. Гунда убеждала ее не бояться. Старик сегодня сердится, а завтра забудет.
Кунья ничего не хотела слушать.
СУАМИНТЫ
Выгнав из дому внучку, Пижму, шатаясь, вернулся к своему ложу. Дикая вспышка обессилила его. Бешенство сменилось унынием. Тяжело дыша и хватаясь рукой за грудь, с усилием взобрался он на нары и тяжело упал на меховую постель.
В голове у него звенело, кровь колотилась, шумело в ушах; чудилось, что лежит в болотной трясине и вязнет в ней с головой. Тяжелое забытье охватило его.
Очнулся он утром. Сердце у него ныло. Но странно: он помнил, что случилось что-то плохое, но что именно — вспомнить не мог. Только постепенно вернулась память. Он сидел на нарах угрюмый и мрачный.
Между тем жизнь в Ку-Пио-Су шла своим чередом. Мужчины добывали из-подо льда рыбу, ловили налимов, гарпунами, насаженными на длинные шесты, тыкали в глубокие омуты и вытаскивали со дна уснувших на зиму сомов. Молодежь ходила на охоту. Стреляли глухарей и рябцов, били тупыми стрелами белок, ставили западни на куниц.
Женщины сидели по домам и шили из меха зимние мужские и женские одежды.
Однажды мирное течение жизни было нарушено военной тревогой.
Молодежь из дома Сойона прибежала из лесу с громкими криками:
— Суаминты! Суаминты!
Суаминтами жители Ку-Пио-Су называли лесных бродячих людей. Это было прозвище загадочного племени, говорившего на чужом языке. Когда племя рыболовов стало расселяться с юга на север, оно всюду встречало этих людей. Они питались только мясом птиц и зверей. Малолюдные орды этого народца вечно переходили с места на место в поисках обильной добычи. Постоянных селений они не имели, у них были только временные становища в два-три небольших шалаша, сплетенных из древесных ветвей. Зимой они жили в землянках.
Как только в окрестностях звери начинали попадаться реже, орда бросала становище и переселялась в другую местность. Рыболовы, напротив, жили гораздо более крупными поселками, построенными на удобных для ловли местах: на речных островках или по берегам богатых рыбой озер.
Рыболовы всюду оттесняли суаминтов от своих поселений. Вернее, те сами уходили в глубь лесов, куда рыболовы не заглядывали. Суаминты редко подходили к берегам больших рек. В Ку-Пио-Су о них не было слышно по целым годам. Но иногда они вновь начинали бродить в окрестностях поселка.
Об их появлении узнавали не только по случайным встречам. Суаминты охотно таскали попадавшуюся в ловушки добычу, а иногда воровали кстати и звероловную снасть.
Были случаи, когда они похищали детей и женщин. Это делало их особенно ненавистными. Среди рыболовов ходили фантастические, но упорные слухи, будто они людоеды и поедают всякого, кто попадется им в руки. На этот раз нападению подвергся один из сыновей Арры, жены Сойона. С утра молодой Сойон ушел проверять поставленные ловушки и не вернулся. На заре товарищи отправились на поиски. Места, где были поставлены ловушки, были хорошо известны. После долгих поисков молодого Сойона нашли у дальних ловушек. Окровавленное тело его было истыкано в нескольких местах. Убили охотника, чтобы ограбить. Унесено было все: меховое платье, обувь, охотничья сумка и все оружие.
Братья Сойона внимательно изучили следы, оставленные убийцами. Опытные следопыты определили, что здесь было не менее девяти человек. Ушли они в глубь леса, двигаясь прочь от реки. Шли гуськом, и следы их сливались в одной протоптанной тропе.
На снегу, возле трупа, валялся короткий сломанный лук и одна стрела, форма лука и грубого каменного наконечника разрешила все сомнения. Убить молодого Сойона могли только суаминты.
Преследовать убийц немедленно было рискованно. Их было, считая и убитого, всего пять человек. Оставалось только бежать домой, чтобы собрать народ.
Весь Ку-Пио-Су закопошился, как растревоженный муравейник. Все, кто был еще способен носить оружие, вооружились копьями, пращами, дротиками и дубовыми палицами. Наскоро подвязывали лыжи и на ходу надевали теплую одежду. Все поголовно собрались в погоню за суаминтами. Человек двадцать, более бойких, уже двинулись вперед.
— Стой! — раздался вдруг оклик Уоми, когда толпа поравнялась с хижиной Гунды. — Нельзя уходить всем: суаминты хитры. Нападут без нас — кто защитит детей с матерями?
Бойцы остановились:
— Кому же идти?
— Пойдут самые быстрые ноги.
— Слова Уоми как мед, — сказал Карась. — Иди отбирай, кому в поход.
Уоми подошел и стал отводить в сторону тех, кто посильней и помоложе.
— Старшие останутся в Ку-Пио-Су!
Странно, что никто не удивлялся: сам моложе чуть ли не всех, а его слушают, как деда.
— Ведь он Уоми!..
Незаметно авторитет переходил от седых к юному сыну Дабу. Власти старшего старика со времени позора Пижму больше не существовало.
Подходившие сзади охотники спрашивали:
— Почему остановка?
Им отвечали:
— Уоми отбирает дружину.
— Бегуны пойдут. Кто постарше, будут стеречь Ку-Пио-Су, — сказал Уоми.
Все соглашались, что так лучше. Уоми рассудил как седой. И каждый послушно отходил туда, куда указывал сын Дабу. Из молодых только одному Гарру велел Уоми остаться.
— Гарру бегает скоро! — обиженно заявил тот.
— Что же, — сказал Уоми. — Понадобятся и тут твои ноги. Нужно в Ку-Пио-Су быть хоть одному бегуну.
Старшему Сойону Уоми отвесил низкий поклон.
— Кланяемся тебе, Сойон, будь вожаком в походе!.. Кто из отцов всех лучше знает леса? — обратился он к толпе.
— Сойон! — отозвалось несколько голосов.
— Кто будет больше всех торопить погоню?
— Сойон! Суаминты надругались над его сыном.
Сойон, сидевший молча на камне, поднялся, страшный, волосатый, с багровым от ветра лицом:
— Сойон будет гнаться как волк!
Опытный охотник был польщен. В словах Уоми почувствовал он признание своих прав и как мстителя за убитого сына и как первого знатока лесных тропинок.
— Стойте еще, — остановил Уоми. — Тэкту, тащи вяленой рыбы. Запастись надо не на один день.
Несколько человек бросились помогать Тэкту. Позади каждого дома Ку-Пио-Су была зимняя кладовка. Она была похожа на большое гнездо орла. Помещалась она на врытом в землю столбе. Ее набивали вяленой или мороженой рыбой. Ни волк, ни лисица, ни забежавшая в поселок лесная мышь не могли добраться по столбу до запасов. Тэкту прислонил сделанную из сучковатой сосны подставку и взобрался по ней, как по лестнице. Там он раскрыл кладовку и стал выкидывать вниз охапками кипы сушеной рыбы. Все торопливо набивали ею свои охотничьи сумки.
Сойон с сыновьями Арры двинулся вперед, и три десятка бойцов зашагали следом за ним. Всем не терпелось скорее попасть к тому месту, где в лесу, на окровавленном снегу, валялось окоченелое тело молодого Сойона.
ЛЕСНАЯ ВОЙНА
Несколько суток об ушедших не было ни слуху ни духу.
В ночь на пятый день жители поселка были разбужены лаем и воем собак.
Псы заливались так яростно, что люди похватали оружие и выбежали из домов. Ночь была темная. На небе, окутанном тяжелыми облаками, не видно было ни одной звезды. Псы, столпившись у пристани, тявкали хором на лесистый берег.
Там кто-то ходил: собаки чуяли чужих.
Волки ли подходили к поселку или лихие люди? Надо было дождаться света. Идти в темноте никто не решался.
Карась приказал разжечь костер:
— Пусть знают, что мы не спим.
Интересно, что седые держались теперь совсем пассивно. С тех пор как старший в роде опозорил себя участием в воровстве, они совсем растерялись. Самые деятельные только давали советы в кругу своих. Но выходить на первый план и командовать, как они делали раньше, никто из них не решался. Больше всех слушались Азу, но он был слаб ногами и почти не показывался вне дома.
Карась, как хороший оружейник и мастер, пользовался славой умелого человека.
Руководство в укрепленном поселке как-то само собой перешло к нему. После тревожной ночи Карась с двумя десятками мужчин отправился на разведку.
На льду озера, на снежной пелене, виднелись свежие человеческие следы. Было ясно, что люди подходили к островку довольно близко и потом повернули назад, когда поднялась тревога.
— Испугались! Бегом бежали, — усмехался Карась.
Обратные следы были расставлены гораздо дальше друг от друга. Следов было много. Можно было подозревать, что на этот раз соединилось вместе несколько мелких орд и суаминты в поисках лучших мест двигались группами гораздо более крупными, чем обычно. Решили все-таки пройти по пробитой тропе и проследить, куда она направляется. Но не успели они сделать и тысячи шагов, как вдруг шедшие впереди были осыпаны целой тучей стрел.
Люди отряда, который вел Карась, двигались вереницей друг за другом, и потому передняя часть оказалась в невыгодном положении. Она была охвачена силами неприятеля, которые нападали не только спереди, но и с боков. Стрелы у суаминтов были плохой отделки, но стреляли они метко, и несколько человек были ранены или серьезно ушиблены в этой перестрелке. Пришлось быстро отступать. Суаминты криками и свистом преследовали рыболовов, которые бежали до самой опушки. Выбежав из леса, рыболовы почувствовали себя смелее.
Суаминты привыкли сражаться в лесу, прячась за стволами, нападая из-за кустов и поваленных деревьев. На открытом месте они действовали неуверенно. Они не умели наступать строем, не знали никакой дисциплины и привыкли действовать, как кому взбредет в голову. Они были на этот раз многочисленнее своих врагов, но выступить из леса и лишиться своих прикрытий все-таки не решались. Завязалась перестрелка.
Суаминты держались за кустами и деревьями лесной опушки. Отряд Карася отошел от нее на расстояние полета стрел суаминтов и, развернувшись широким строем, обстреливал, в свою очередь, врага. Тем временем быстроногий Гарру уже мчался по льду в Ку-Пио-Су за подмогой, хотя воинов, способных сражаться, оставалось там немного. Перестрелка продолжалась довольно долго. Карась уже начал опасаться, что суаминты тоже получат подкрепление. Они становились все смелее, и один отряд их начал обходить рыбноозерцев с фланга. Положение становилось настолько трудным, что Карась хотел уже отступить к укрепленному островку Ку-Пио-Су, как вдруг вся картина боя резко изменилась.
Позади суаминтов раздался громкий рев неожиданной атаки. На них бросился с тыла возвращавшийся отряд Уоми.
Захваченные врасплох, суаминты хотели бежать, но бежать было некуда. Спереди на них бросились бородатые бойцы отряда старших. Суаминты попали между двух огней.
Успели спастись только бывшие на флангах. Остальные были почти все перебиты.
Бойцы ликовали, радуясь блестящей победе. Старшие восторженно обнимали так удачно подоспевшую молодежь, и все, не слушая друг друга, кричали и рассказывали о своих подвигах.
Когда прошел первый пыл, стали искать Уоми. Но его нигде не было.
— Где же Уоми? — с тревогой спросил Карась.
— Жив он или убит?
— Жив, жив! — ответил за всех Сойон-старший. — Сзади идет. Отстал там с двумя ранеными.
— Подойдет скоро, — успокаивали другие.
Но, сколько ни ждали, никто из лесу не показывался.
— Неладно! — сказал Карась. — Идти надо отыскивать.
И весь отряд молодых, с Сойоном и Карасем во главе, двинулся обратно в лес. С ними пошло несколько старших.
Только сильно ушибленные или раненые повернули в сторону Ку-Пио-Су, откуда им навстречу уже спешили остававшиеся там старики, а за ними — женщины и дети.
ПО СЛЕДАМ СУАМИНТОВ
Что же случилось с Уоми?
В первый день, когда отряд выступил в путь, суаминтов нагнать не удалось, Отряд быстро дошел до той полянки, на которой был убит сын Сойона. Его тело по-прежнему валялось у опушки, но, когда к нему подошли ближе, крик ужаса вырвался из груди отца. Головы у трупа не было. Она была отрезана и, очевидно, унесена вернувшимися сюда суаминтами. Некоторое время все стояли в каком-то оцепенении. Молчание вдруг разорвали вопли Сойона. Он кричал, потрясал копьем, грозил кулаком и клялся жестоко отомстить людям, отнявшим у него сына.
Потом он вдруг как-то разом затих и глухо сказал:
— Надо хоронить…
Весь отряд принял участие в похоронах. Общими усилиями была вырыта в снегу большая яма. Ее засыпали снегом, из которого соорудили могильный холм. Сверху закидали валежником и стволами молодых сосен. Старый Сойон обратился к духу поляны и пригласил охранять лежащий под холмом прах сына.
На этом церемония кончилась.
До самой ночи продолжались поиски врага. Было уже совсем темно, когда тропа подошла к обрывистому берегу лесной речушки. Тут след разделялся надвое. Один спускался прямо вниз, другой шел по краю обрыва, пропадая между кустами.
Сойон и Уоми решили остановиться. Во мраке трудно было разбираться в следах. Нельзя поэтому было решить, по какой тропинке идти. Пока люди устраивались, Сойон, Уоми и Тэкту решили пройти втроем по той и другой тропинке. Сперва спустились по береговому склону до самой реки. След повернул влево и пошел по льду в ту же сторону, в какую шла и верхняя тропинка.
Разведчики вернулись обратно и пошли по береговой тропинке. Но едва сделали они двести — триста шагов, как Сойон поднял голову и сильно втянул носом воздух.
— Нюхай! — сказал он, толкая локтем Тэкту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16