А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Впрочем, я вскоре всплыл и продолжал плыть вперед. Тем временем на судне, чтобы спустить канат не задерживая, отрезали некоторые запутавшиеся его части, причем в спешке и волнении отрезали не тот конец, который следовало, и конец каната упал в море. Теперь на мне висел громадный конец тяжелого каната; кроме того, меня относило течением все дальше и дальше от судна. Мне тотчас же стали кричать, чтобы я плыл назад, но за шумом валов и дальностью расстояния я не мог разобрать, что они кричали и думал, что они подбодряли меня плыть дальше. Я плыл без особых усилий, но подвигался медленно.Мальчика я видел только по временам, когда оказывался на мгновение на гребне волны. Он почти вовсе не мог плыть, а плескался без всякого толка, как маленький пудель, лишь для того, чтобы удержаться на поверхности. Между тем я начинал чувствовать тяжесть каната и понимал, что едва ли еще долго выдержу. Я начинал уже раскаиваться в своей поспешности, и мне казалось, что я даром пожертвовал своею жизнью, без малейшей возможности спасти мальчика. Тем не менее я продолжал плыть вперед и, когда приплыл на то место, где по моим предположениям должен был находиться мальчуган, оглянулся кругом, но не видя его, подумал, что он пошел ко дну. Однако взобравшись на гребень волны, я увидел его барахтающимся между волн, но уже совершенно выбившимся из сил.Я подплыл к нему и окликнул; он еще был в сознании и услыхал меня. Я сказал, чтобы он ухватился за мою руку, но не дотрагивался до тела, иначе мы оба пойдем ко дну. Он обещал исполнить мое требование, и я протянул ему свою правую руку. Затем я подал знак, чтобы нас подтягивали канатом к судну, так как и не подозревал, что канат был отрезан. Оглянувшись, я испугался, увидя как далеко мы были от нашего судна. Я знал, что канат имел не более 100 футов длины, и потому сразу понял, что меня унесло течением, и сердце во мне упало.Весь ужас моего положения стал мне ясен, и я понял, что безвозвратно погиб; тем не менее я боролся за жизнь, хотя канат страшно тянул меня вниз своею тяжестью; мало того, канат, тянувшийся за мной, пока я плыл вперед, хотя и мешал мне, но я все-таки почти не чувствовал его веса; теперь же, когда я держался на месте, тянул меня ко дну, а волны, на которые я раньше бодро взбирался, теперь налетали на нас сзади заливая нас или гоня вперед в своем буйном набеге. Я старался сбросить с себя канат, но петля затянулась, да и мальчик висел у меня на руке, и мне было трудно освободиться от него. Однако мужество мое поддерживало то обстоятельство, что я видел, как на судне спускали шлюпку. Капитан, не решавшийся спустить шлюпку ради спасения одного человека, теперь, когда были двое за бортом, и один из них рисковал жизнью для спасения другого, стал настаивать на необходимости спустить шлюпку и спешить к нам на помощь. Для меня это были мучительные минуты. Но вот шлюпку спустили.Опасность была так велика, что когда стали вызывать охотников, нашлось всего только три человека, согласившихся сесть на шлюпку, причем впопыхах они выехали всего только с двумя веслами и без руля. При столь неблагоприятных условиях шлюпка подвигалась весьма медленно против бурного моря; тем не менее вид ее ободрил меня.Мои усилия были невероятны, но чего только человек не сделает под влиянием страха смерти?! Однако по мере того как шлюпка подходила ближе, мои силы быстро убывали. Теперь я часто подолгу останавливался под водой вместе с мальчиком, но затем снова выплывал вверх, как вдруг на нас налетела громадная, косматая волна, и мы очутились на несколько футов под водою. Силою вала мальчика прикинуло на меня, и он обхватил меня поперек туловища в тот момент, когда я был головою вниз. Я бился и боролся, чтобы освободиться от мальчика, но все было напрасно. Тогда я понял, что безвозвратно погиб, и целый рой мыслей и переживаний разом нахлынул на меня в эти короткие минуты. Я чувствовал, что ухожу все глубже и глубже, что меня все больше и больше тянет ко дну. Мальчуган, видя, что вместо того, чтобы выплыть на поверхность, я вместе с ним иду ко дну, вдруг выпустил меня и стал выбиваться на поверхность; я тотчас же перевернулся и тоже всплыл вверх и вздохнул полной грудью. Теперь я уже не думал о спасении мальчика и поплыл изо всех сил к лодке, которая была недалеко. Видя это, мальчик стал отчаянно взывать ко мне и молить не покидать его. Чувствуя себя достаточно оправившимся, я подумал, что смогу спасти и его, и себя, и вернулся назад. Я снова протянул ему руку, заклиная не цепляться за меня и снова старался бороться с волнами и удерживал на поверхности и себя, и его. Но силы начинали мне изменять, а лодка приближалась очень медленно, и мы снова начали тонуть, выбиваясь лишь на короткую минутку на поверхность, чтобы перевести дух. Боже милосердный, как медленно приближалась шлюпка! Но вот я начал терять сознание; мне стало казаться, что я среди каких-то зеленых полей; в этот момент матрос схватил меня и кинул на дно шлюпки, где я остался лежать подле мальчугана, окончательно лишившись чувств. Шлюпка с трудом и опасностью вернулась на судно. Не раз ее более чем наполовину заливало волной, а когда она подошла к судну, то не было возможности вынести нас из шлюпки. Пришлось спустить тали и на них поднять шлюпку после того, как спасшие нас матросы взобрались на палубу. Как ни было это трудно, тем не менее в конце концов мы были спасены. Канат оказался еще на мне, и, как мы впоследствии удостоверились, я все время выдерживал на себе тяжесть 70 ярдов каната. Однако мне этот подвиг не прошел даром, и я в продолжение нескольких суток не мог подняться с койки. За это время я строго проверил себя и свою жизнь и твердо решил исправиться в будущем.Мы прибыли в Ливерпуль без дальнейших приключений, и я тотчас же отправился к судовладельцу с доверенными мне бумагами и документами.Я сообщил ему все сведения, какие он только пожелал иметь; в заключение он спросил меня, желаю ли я продолжать каперскую службу или же предпочитаю принять место помощника на судне, отправляющемся к берегам Африки. Я осведомился, какова была цель этого плавания, и узнав, что судно шло в Сенегал за слоновой костью, воском, золотым песком и другими местными продуктами, получаемыми в обмен на товары английского производства, поспешил выразить свое согласие. Я упомянул здесь об этом, потому что если бы судно это отправлялось к берегам Африки для скупки невольников, как большинство судов, отправлявшихся в эти места, то я не согласился бы принять на нем место помощника капитана.Несколько дней спустя я уже вступил в исполнение своих новых обязанностей на «Дальримпле» под командою капитана Джонса. При самых благоприятных условиях мы чрезвычайно быстро пришли в Сенегал и бросили якорь без всяких препятствий на высоте бара.
ГЛАВА V Переправляясь через бар, т. е. мелководное место в Сенегале, наша шлюпка идет ко дну от налетевшего на нее торнадо. — Мы спасаемся от акул и попадаем в лапы туземцев. — Нас уводят внутрь страны и отдают в распоряжение короля негров, от злобы которого нас спасает вмешательство его фавориток и прислужниц. Дня два спустя после нашего прибытия в Сенегал, хозяин другого судна, стоявшего здесь на якоре недалеко от нас, прибыл на наш борт и стал просить нашего капитана одолжить ему наш баркас и несколько человек матросов, чтобы съездить на берег. Наш капитан, бывший старинным приятелем этого господина, согласился оказать ему эту услугу, но так как несчастия со шлюпками и баркасами, переправляющимися через бар, весьма часты вследствие сильного и тяжелого морского прибоя, то на наш баркас были назначены лучшие пловцы всей команды, а командование поручено мне.Нас было пять гребцов, и я на руле. Едва мы вышли на мелководье, как страшный торнадо род свирепого шквала

, грозивший уже некоторое время нам издали, вдруг налетел с таким бешенством, какого нельзя себе даже представить ни в какой части света. Мы пытались было повернуть баркас по ветру, чтобы избежать бешеных порывов шквала и не дать ему перевернуть наше судно. Но это принудило нас взять курс на юг вдоль береговой линии. Долгое время нам удавалось уберечь баркас от крушения, и мы уже надеялись, что нам удалось преодолеть непогоду, как вдруг, когда мы очутились на мелком месте, среди косматых бурунов, нас нагнал громадный вал, захлестнул баркас по самые края и в одно мгновение потопил его.Единственным спасением было добраться до берега вплавь, но расстояние, отделявшее нас от земли, было порядочное, и на всем протяжении пенились гребни беспрерывных бурунов. Но главнейшая опасность грозила нам не от бурунов, а от бесчисленного множества акул, которыми изобилуют эти места, и которые известны здесь чрезвычайной прожорливостью. Едва только наш баркас пошел ко дну, и мы все очутились в воде, как один из наших людей вскрикнул, схваченный акулой, и был мгновенно разорван ими на куски. Его кровь окрасила кругом всю воду, и это обстоятельство, привлекшее внимание всех остальных акул, вероятно, спасло нас.Я никогда в жизни не забуду того ужасного чувства, какое испытывал все время, пока, напрягая все свои силы, плыл к берегу, ожидая ежеминутно, что одно из этих страшных чудовищ оторвет у меня руку или ногу. Если я случайно задевал одной ногой о другую, во мне мгновенно холодела кровь от ожидания страшного укуса акулы. Преследуемые этим убийственным страхом, мы плыли, невзирая на буруны и поминутно нагонявшие нас валы, к берегу, ища там спасения от акул. Грозный прибой то подхватывал нас, как щепки, и швырял далеко вперед, то отгонял обратно в море, кидая из стороны в сторону. Чтобы избежать ударов волн, мы ныряли под воду и, вынырнув, как только вал перекатится через нас, плыли дальше, напрягая все свои силы. Наконец совершенно измученные и выбившиеся из сил мы выбрались на берег. Но — увы! — это не было еще концом наших мучений.Берег оказался песчаный, и этот наносный песок был до того легок и сыпуч, что когда мы ступали на него, то уходили в него чуть не по колена, но он тотчас же рассыпался, и набежавшая волна прибоя смывала нас обратно в море. Мы снова и снова старались выбраться на берег, но наши ноги не находили точки опоры. Наконец негры, бывшие свидетелями нашего крушения, целой толпой прибежали на берег, и когда море выкинуло нас на песок, изловили нас и оттащили на пригорок, где нас не могло смыть прибоем. Совершенно выбившись из сил, мы лежали неподвижно на песке, выжидая уготованной нам нашими спасителями участи. Прежде всего эти негры стащили с нас все, что было на нас, до последней нитки, а когда один из наших матросов попробовал запротестовать, то негр без дальнейших разговоров всадил ему острие своего копья в бедро.Поделив между собой наши одежды, они после непродолжительного совещания связали нам руки и, окружив нас плотным кольцом хорошо вооруженных копьями и стрелами рослых людей, повели куда-то внутрь страны. Мы тронулись в путь с весьма невеселыми предчувствиями и мысленно прощаясь навсегда с синими волнами океана, с нашим судном и оставшимися на нем товарищами. Пески были страшно глубоки, а жара стояла положительно нестерпимая. Из-за отсутствия одежды, под палящими лучами полуденного солнца кожа наша трескалась от жары, во многих местах сочилась кровь, мы изнемогали от усталости, но негры заставляли нас идти вперед, подгоняя своими длинными копьями, как только мы замедляли шаг, и угрожали всадить в нас копья при первой попытке остановиться. Мы ждали только наступления ночи, думая, что она принесет нам временное облегчение. Наконец ночь настала. Негры принялись собирать валежник и зажгли костры, чтобы отогнать хищных животных, и затем расположились кольцом вокруг костров, поместив нас в середину. Мы надеялись, что теперь нам можно будет отдохнуть после всех испытанных нами мучений, но оказалось, что ночь была мучительнее дня. На нас обрушились целые тучи москитов, и укусы их были до того болезненны и ужасны, что мы доходили до бешенства. Так как руки у нас были связаны, то мы не имели даже возможности отогнать их, мы катались по земле как раненые звери, стараясь избавиться от наших жестоких мучителей. Но это привело только к еще худшим результатам. Так как тела наши были почти сплошь покрыты волдырями и пузырями, вызванными припеком солнца, то мы, катаясь по песку, давили эти волдыри, и в открытые раны забирался песок, причиняя нам невероятные мучения, и мы, молившие о наступлении ночи, теперь молили о возвращении дня, а многие молили о смерти.Когда солнце взошло, мы двинулись дальше, причем наши проводники совершенно не считались с нашим состоянием и продолжали подгонять нас, как накануне. До полудня мы прибыли в какую-то деревню, где наши погонщики подкрепились пищей и питьем, а нам уделили по маленькой горсточке зерна и по чашке воды, после чего мы продолжали свой путь, минуя несколько небольших городов, состоящих, как и вообще все города этой страны, из небольших низких хижин, построенных из тростника, круглых, как шатры или муравейники, и оканчивающихся остроконечной, конусообразной крышей.Этот день прошел почти так же, как предыдущий. Нас подгоняли кольями, когда мы замедляли шаг, и грозили смертью, когда у нас не хватало сил идти дальше. Но вот снова наступил вечер, и снова зажгли костры. На этот раз костры были громадные и горели гораздо ярче, вероятно, от того, что опасность от хищных зверей была теперь больше, чем в предыдущую ночь; мы теперь слышали их рев и вой, доносившийся со всех сторон, чего накануне не слыхали. Но зато и москиты не так сильно мучили нас, и нам удалось хоть сколько-нибудь отдохнуть и подкрепить свои силы сном, впрочем, довольно часто прерываемым. С рассветом мы снова пустились в путь, и, насколько можно было судить по солнцу, в направлении к востоку.В продолжение первых двух дней пути нас встречали крайне недружелюбно жители попутных городов и селений, очевидно, потому, что это население часто страдало от вербовщиков, ведущих торговлю рабами.Даже самый вид наших белых лиц был им ненавистен и противен; они предполагали, вероятно, что и мы явились сюда с той же целью, и теперь злорадствовали над нашим жалким положением. Но по мере того как мы подвигались в глубь страны, к нам относились дружелюбнее, на нас смотрели, как на особую породу людей, с веселым, добродушным любопытством, а женщины, видя, насколько мы измучены и изнурены, спешили принести нам как можно больше распаренных круп и козьего молока, что в значительной степени восстанавливало наши силы и позволяло нам продолжать путь, с боязнью останавливаясь на мысли о предстоящей нам участи.Переплывая через небольшую речонку, которая, по-видимому, явилась естественной границей между двумя смежными государствами, мы были встречены огромной толпой негров, которые, казалось, хотели отбить нас от наших настоящих владельцев, но после довольно продолжительных переговоров они, как видно, сговорились, и дело кончилось тем, что к нашим неграм присоединился еще довольно значительный отряд новых встречных негров, в сопровождении которых мы тронулись дальше.Вскоре мы пришли к довольно обширной пустыне и здесь сделали продолжительный привал, во время которого негры наполняли водой многочисленные фляги из тыквы или глины и собирали различные съедобные коренья и плоды.Покончив с этими приготовлениями, мы вступили в пустыню. Нас ужасно поразил безотрадный вид этой бесплодной песчаной равнины, где на всем громадном ее протяжении не было видно ни единого кустика, ни малейшего пучечка травы, ничего, кроме однообразного сыпучего песка, столь легковесного, что при малейшем движении он взлетал вверх и подымал громадные облака тонкой, светлой пыли; ноги наши уходили так глубоко в этот песок, что мы с трудом выгребались из него, волоча одну ногу за другой. Но зато, когда настала ночь, мы были вполне вознаграждены за этот утомительный путь: не было надобности разводить костры, так как в этих местах не было никаких хищников, а главное, не было никаких москитов и других насекомых, так что мы могли беспрепятственно предаться сладкому сну и столь необходимому для нас отдыху. Поутру мы встали настолько подкрепленные и бодрые, что на этот раз могли почти весело продолжать свой путь.Проходя по пустыне, мы видели много слоновых клыков, но слонов не встречали; оставалось только предположить, что сами слоны погибли при переходе через пустыню.Но наши запасы воды истощились раньше, чем мы успели выбраться из пустыни, и мы испытывали страшные муки, идя под палящими, почти вертикальными лучами солнца в течение целого дня. Ночь также принесла нам мало облегчения, так как жажда продолжала мучить нас и ночью, а на следующий день, когда силы наши стали окончательно изменять, и мы уже обсуждали вопрос, не лучше ли лечь и предоставить нашим погонщикам приколоть нас и тем положить конец нашим мучениям, мы вдруг пришли к реке, которую, видимо, с большим старанием искали наши негры.
1 2 3 4 5 6