День, проведенный с Бастин, был утомительным, потому что няня суетилась даже тогда, когда чувствовала себя неважно. Маргерит быстро шла по мелководью, наслаждаясь шелестом мокрого песка под ногами. У изгиба озера она остановилась и позвала Пьера, который должен был услышать ее. Она прислушалась и пошла вдоль озера к южному побережью. Волны размеренно накатывались на берег, оставляя следы на песке. Тюлени нежились на солнце. Они наблюдали за ней безо всякой тревоги. Татарки расхаживали взад и вперед, комично напоминая представителей власти в белых камзолах и длинных черных плащах. Они бродили по мокрому песку, таращась по сторонам подобно блюстителям общественного порядка, глядя на мир задрав нос, с чувством собственной значимости.
Маргерит посмеялась над ними и осмотрела побережье в поисках Пьера. Она сложила ладони рупором и позвала снова. В ответ ей лишь пролаял тюлень. Густой туман с золотым оттенком окутывал горизонт. Ветер становился прохладным.
«Где же он?»— подумала она. Муж не стал бы задерживаться, зная о большом количестве дел, ожидавших его дома, потому что няня болела.
На западе мелькнули паруса, прежде чем исчезнуть в тумане. Но Маргерит не смотрела на море. Она снова повернула к озеру.
Она шла назад, останавливаясь, чтобы позвать Пьера, везде, где он только мог ее услышать. Она сердилась и немного тревожилась. Это было неподходящее время для игр. Пьер должен был помнить, как обстоят дела дома.
Маргерит подобрала юбки и вскарабкалась на дюну, надеясь оттуда увидеть его спешащую фигуру. Но увидела лишь струйку дыма от огня Бастин. Не было видно уже ни птиц, ни песцов. Солнце опустилось к горизонту и окрасило туман и море в багровый цвет. Весь остров блистал неземной красотой.
Маргерит звала Пьера, прислушивалась и снова звала. Вдалеке она слышала рокот прибоя на севере и юге. Но больше не было слышно никаких звуков.
Ветер обжигал ее. Он трепал ее юбки и шевелил песок у ее ног. Его прохладное дыхание пригнало туман и стерло все краски. Страх пронзил Маргерит без всякой причины. Она внимательно осматривала побережье, заволакиваемое туманом.
Всего минуту назад остров был красивым. Теперь он был пустынным, тусклым и угрожающим.
— Пьеро! — ее голос сделался подавленным и напуганным. Она бежала вниз, спотыкаясь на склоне дюны.
Она бежала к северному побережью. В лощине вокруг нее сгустились тени. С трудом Маргерит заставила себя перейти на шаг, пытаясь успокоиться и не впадать в панику. С Пьером ничего не могло случиться. Остров был безопаснее парка в Пикардии. Наверное, он уснул на пляже. Может, он споткнулся и вывихнул лодыжку. Маргерит снова захотелось побежать.
Маленький пруд с поникшими лилиями и кувшинками был свинцового цвета. Маргерит быстро направилась мимо, не найдя Пьера. Но тут она наткнулась на мертвого гуся. Женщина почувствовала огромное облегчение, найдя это вещественное доказательство. Пьер не мог уйти далеко. Может быть, он лежал без сознания где-нибудь рядом?
Было еще достаточно светло, чтобы заметить отпечатки его ладоней на торфе в том месте, где он пил воду. А позади него виднелись тяжелые следы сапог. Были еще следы, которые вели с берега и обратно. Здесь, очевидно, что-то тащили. Она пошла по следам к северному побережью. Тени здесь сгустились еще больше, а туман был почти непроницаемым. Маргерит побежала к краю воды и остановилась, увидев на песке след от лодки. Что это за лодка? Чья? Она медленно поднялась и посмотрела на море. Если бы она могла видеть сквозь туман, она могла бы найти его. Если бы она могла найти его, она смогла бы вернуть его к себе.
— Пьеро! — крикнула она.
ГЛАВА 59
Бастин молча выслушала печальную историю. Выражение лица Маргерит говорило о величине ее трагедии. Ее голос был почти обычным, только руки нервно сжимались и разжимались. Наконец Маргерит замолкла и уставилась на угли.
— Боже мой! — воскликнула Бастин. — Это неправда! Боже мой!
— Это мой дядя? — повернулась к ней Маргерит. — Неужели он вернулся за ним, чтобы наказать меня?
— Кто знает? — руки Бастин беспомощно упали на колени, и ее голова поникла.
— Он сбежит. Он приплывет к берегу. Мы должны сделать маяк.
Маргерит пошла в амбар, вышла оттуда с охапкой сена и дров и разожгла костер.
Бастин подняла голову.
— Ты не видела парусов?
— Нет, только след лодки. Я видела, где она пристала к берегу. Поддерживай этот костер. Я разожгу костры на северном и южном побережьях.
Бастин встала и посмотрела на Маргерит.
— Если ты не видела парусов… они уплыли.
— Он приплывет к берегу, если сможет, — ответила Маргерит. — Что-то должно указывать ему дорогу в тумане.
— Да! Давай запряжем Абеляра в сани. Тебе понадобится много дров.
Они нагрузили сани дровами, которые нарубил Пьер, и сеном, которое он собрал. Потом Бастин принесла аркебузу и положила ее сверху, а в руку Маргерит сунула мешочек с порохом и пулями.
— Ты сможешь разжечь огонь этим…
Маргарет все взяла без слов. Она ласково шлепнула Абеляра и повела его к побережью. Бастин смотрела вслед темным силуэтам, пока они не растворились в тумане. Потом она медленно опустилась на песок.
Исчез! Она лежала, размышляя. Силы, мужество и желание что-нибудь делать неожиданно покинули ее. Она вспомнила свою воспитанницу, когда та поверила в смерть Пьера. «Она неутешна в своем горе, — подумала Бастин. — Это уничтожит ее». Бастин боялась признавать реальность: Пьер был их силой. Без него они бы умерли, Маргерит и Жуаез. Они были такими слабыми, в то время как она, коренная бретонка, пережила бы их всех на этом ужасном острове, ожидая своего конца.
— О, мой дорогой, мой дорогой мальчик! — зарыдала она.
ГЛАВА 60
Маргерит разгрузила половину дров и сена на южном берегу и разожгла костер. Сырые дрова плохо разгорались, и приходилось все время подбрасывать сено, чтобы занялось большое пламя. Она подошла к воде и постаралась рассмотреть Пьера, плывущего к ней. Ее желание было магнитом, который должен был вытащить его из этой зловещей пустоты. Жизнь в ней, казалось, замерла, а печаль и надежда слились в слепую решимость.
Она с усилием вырвалась из своего забытья и повернулась к сонному Абеляру, напоминая ему о том, что нужно еще идти к северному побережью. В небе не было видно звезд, и она потеряла ориентир. Маргерит упала на песок и молилась так, как никогда не молилась раньше. Потом она встала и повела быка вперед, пока они не добрались до северного побережья.
Она шагала взад и вперед, потому что не могла оставаться в тепле костра. Только шум волн указывал ей, где был берег, и она брела вдоль кромки воды, ожидая, что Пьер вот-вот выплывет. Костер, который она разожгла на южном побережье, и костер Бастин не были видны из-за тумана; она даже не видела огня, который горел рядом с ней. Что же говорить о том, чтобы его увидел человек, который сражается с волнами! Он мог проплыть всего в нескольких саженях от берега.
Она жгла костер до тех пор, пока не кончились дрова, а потом вернулась на южный берег, где собрала остатки дров и сена, бросила их в костер, который опалил ее волосы и брови. Потом Маргерит решительно направилась к хижине, за новой порцией топлива.
Бастин лежала так, как будто бы не вставала, хотя костер ярко горел, освещая окрестности. Она приподнялась, заметив Маргерит. Две женщины безмолвно смотрели друг на друга, потому что им было нечего сказать. На лице Бастин застыло выражение полной беспомощности, так ей несвойственное. Но намерения Маргерит были тверды. Она вошла в сарай и вынесла охапку дров.
— Это бессмысленно, — сказала Бастин. — Если он не пришел до сих пор… — Маргерит не слушала ее. Бастин вошла в хижину и вынесла кусок жареного мяса. — Ты должна поесть.
— Нет, няня.
— Ох! Ох! Ох! — голова Бастин качалась из стороны в сторону.
— Он вернется… куда бы они не увезли его. Он вернется.
На этот раз Маргерит положила поверх дров охапку сучьев и взяла котелок с тюленьим жиром.
— Ты же не будешь ходить там всю ночь? — спросила Бастин.
— Уже скоро утро. Я вернусь, чтобы накормить Жуаез. Как она без меня?
— Да ничего! — ответила Бастин. — Бедная малютка!
Маргерит снова разожгла костры на северном и южном побережьях. Потом она облила сучья можжевельника жиром и сунула их в огонь. Они ярко запылали. Маргерит пошла к западной оконечности острова, размахивая факелом над головой.
Медленно, вместе с рассеивающимся туманом, ночь отступала на запад, вода и пески приобретали свои естественные очертания и цвета. Горизонт окрасился позолотой, а несколько звезд высвободились из-под влажной драпировки и ярко засияли.
Маргерит бросила потухший факел на песок. Она смотрела на море, но порывы утреннего ветра слепили глаза.
Без Пьера! Она подавила рыдания. Потеря была так велика, что ее нельзя было перенести. То, что она сказала, было правдой — куда бы они ни увезли его, Пьер вернется. Но она больше не могла отрицать того, что он действительно исчез, что его увезли. Тревожная ночь, пылающие маяки — все было напрасно! Теперь нужно было выживать и ждать… выживать и ждать! Он уже возвращался из мертвых. А случившееся не было смертельно. Она бы знала, если бы он был мертв!
Маргерит повернулась и пошла к хижине, к Бастин и Жуаез.
ГЛАВА 61
Придя в сознание, Пьер уставился в голубое небо, на мачты, снасти и надстройки. Он попытался пошевелить руками, но обнаружил, что был прикован к палубе. Заметив движение, к нему подошли матросы, ничем не отличающиеся от тех, которыми он сам командовал раньше. Потом к ним присоединились офицеры.
— Господи! — воскликнул он. — Куда вы меня везете? — они разговаривали на языке, которого он не понимал. — Поднимите меня. На острове остались моя жена… пожилая женщина… и мой ребенок…
Он смотрел на их лица. Они казались были удивленными тем, что пленник не был дикарем. К своему сожалению, он понял, что они не намеревались брать его в плен, а взяли его как сувенир, как жителя таинственного острова, как если бы они привезли домой единорога.
Пьер попытался объясниться с моряками на ломаном итальянском. Те слушали, но не понимали. Пьер в отчаянии откинул голову. Над мачтой по ветру развевались английские львы. Английский корабль? Что я делаю здесь? Куда они меня везут?
— Я французский офицер, — закричал он, зная, что они смотрели на него, обнаженного и заросшего, удивляясь абсурдности его заявления. Они склонились над ним и что-то спрашивали. Пьер мог понять только, что они жалели его. «Они думают, что я сумасшедший». Он застучал головой по палубе.
— Маргерит! Маргерит!
Они держали его прикованным, но не запирали. Пьер лежал на палубе, не имея возможности подняться, чтобы посмотреть, далеко ли судно от земли, и видел только яркое небо с клочьями облаков, и чувствовал промозглый холод тумана, обволакивавшего его обнаженное тело.
Один из матросов накрыл его покрывалом.
— Ради Бога, позови капитана, — взмолился Пьер.
Матрос погладил его по голове, словно бы знал, что перед ним не дикарь. Пьер не понял его слов, но не мог ошибиться в тоне его голоса.
Подходили матросы и офицеры и разглядывали его, лежащего на палубе под покрывалом. Каждый раз Пьер молил:
— Позовите капитана! Капитана!
Наконец пришел капитан. Он ничем не отличался от остальных — такой же усталый и измотанный. Он стоял над Пьером и задавал вопросы, которых тот не понимал.
— Монсеньер! Освободите меня! Я прошу лишь позволить мне поплыть обратно к острову. Моя жена и ребенок… ее старая няня… — слезы текли по лицу и по бороде Пьера.
Капитан отдал приказ, и Пьера освободили от цепей. Вшестером они пытались отвести Пьера в трюм. Пьер бросился к перилам, но один из матросов схватил его за руку и оттащил от борта корабля. Ему было сказано несколько быстрых слов. Пьер понял, что моряки не были жестокими и поняли бы его, если бы смогли. После нескольких стремительных попыток бежать Пьера ударили по голове. Но, борясь с ними, он знал, что они пытались спасти его от него самого — бедняги, высаженного на остров и дошедшего до крайней степени безумия. Откуда им было знать о его жене, ребенке и няне! О Боже! Он рыдал в их руках. О Боже! Этого не должно было случиться!
Пьер лежал в кандалах во мраке трюма. Он прислушивался к шуму моря под килем и представлял те лье, которые лежали между ним и островом. Его волновало не время, а только расстояние. Матросы спустились в трюм и улеглись в другом конце, подальше от него. Сначала он умолял их, но они принимали его за слабоумного, поэтому он наконец успокоился, уповая на судьбу, которая должна была прийти ему на помощь.
Окружающие не были к нему равнодушны. Они приносили ему ту же еду, что ели сами, и заботливо укрывали от холода. Он пытался благодарить их улыбками, а не словами, которые пугали их и казались странными. Вскоре он почувствовал перемену в отношении к себе, и, наконец, боцман с четырьмя матросами сняли с него и кандалы. Сначала Пьер тихо лежал, заверяя их в том, что у него не было склонности к безумным поступкам. Потом он поднялся и потер те места, где были оковы. Все это время за ним наблюдали с подозрением, которое вскоре рассеялось. Пьер потер лодыжки, а потом осторожно, чтобы люди не видели в нем угрозы, поднялся на ноги.
Бдительный боцман сказал что-то матросу, и тот бросил к ногам Пьера сверток одежды. Искренне благодарный, Пьер натянул просторные панталоны, короткий жакет и плетеные сандалии. Рукой он показал на верхнюю палубу. Боцман что-то сказал и подал знак Пьеру следовать за ним.
На палубе Пьер глубоко вздохнул и, не обращая внимания на матросов, таращившихся на него, подошел к перилам. Боцман мгновенно схватил его за плечо, но Пьер улыбнулся и покачал головой. У него не было желания утонуть в море. Теперь он надеялся вернуться во Францию, разыскать герцогиню д'Этамп и обратиться через нее к королю с просьбой снарядить спасательную экспедицию на остров Демонов.
Сначала он подумал, что нужно написать на бумаге свое имя, ранг и титулы. Капитан понял бы это даже на французском. Но история о поселении на необитаемом острове казалась сомнительной. Если они примут его за мятежника, то, возможно, снова закуют его в кандалы. Лучше продолжать изображать бедного матроса, сошедшего с ума на острове от полного одиночества, и сбежать после высадки в Англии.
Он посмотрел на матроса, драившего палубу. Тот предупредительно отстранился, когда Пьер наклонился к нему. Пьер протянул руку, прося камень. Матрос посмотрел на боцмана и с подозрением протянул камень. Пьер взял его, окунул в ведро с водой и стал продолжать драить палубу там, где матрос закончил. Спустя минуту он вопросительно поднял глаза на боцмана. Взгляд боцмана был одобрителен. Он кивнул, и Пьер продолжил. Он стал членом команды.
Англичане плыли на юго-запад, а не на восток. Когда Пьер понял это, страх снова сковал его горло, словно тисками. Он сдержал панику и пытался уверить себя в том, что ошибся. Он повернулся к нескольким матросам и с помощью пальца пытался определить курс, но матросы даже не старались его понимать. Они добродушно смеялись и соглашались со всем, что он говорил. Пьер вернулся к чистке палубы. Теперь он не мог оторвать взгляд и от солнца, хотя понимал, что такое постоянное наблюдение делало солнце абсолютно неподвижным. К закату он уже точно был уверен в своих выводах.
Он подошел к боцману и медленно и спокойно попросил встречи с капитаном. Он пытался показать, что его просьба была срочной и безотлагательной. Боцман прислушивался, пытаясь понять. Только слова «капитан»и, возможно, «необходимо», были ему понятны. Боцман симпатизировал незнакомцу, чувствуя себя освободителем и защитником Пьера. Пьер выказывал ему расположение и воздавал должное своим желанием работать. Сначала боцман качал головой, но когда Пьер с мольбой схватил его за руку, он кивнул.
После ужина он спустился в трюм и что-то сказал. Один из матросов тронул Пьера за руку, и тот встал, чтобы последовать за боцманом. Боцман вывел его на палубу, а потом по трапу на палубу кормы. Он постучался в дверь капитанской каюты и вошел туда вместе с Пьером.
Капитан поприветствовал их. В каюте было темно. Пьер растерялся. Он не мог что-либо объяснить им в темноте.
Он осторожно сказал несколько слов по-французски, но его не понимали. Извинившись, он подошел к столу и среди бумаг и других предметов нашел лампу. Пьер сунул ее в руки капитана.
— Пожалуйста, это очень важно.
Капитан сказал что-то боцману, который зажег лампу. В желтом свете они с интересом смотрели на Пьера. Капитан протянул Пьеру лампу, и тот поставил ее на стол, потом нашел перо и чернила и поискал глазами бумагу. Капитан взял лист бумаги и дал ее Пьеру. Тот написал:
«Пьер де Шабо, граф Муи».
Он подчеркнул имя и протянул лист капитану, который изучил написанное. Потом что-то сказал боцману. Оба задавали Пьеру вопросы, которых тот не понимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Маргерит посмеялась над ними и осмотрела побережье в поисках Пьера. Она сложила ладони рупором и позвала снова. В ответ ей лишь пролаял тюлень. Густой туман с золотым оттенком окутывал горизонт. Ветер становился прохладным.
«Где же он?»— подумала она. Муж не стал бы задерживаться, зная о большом количестве дел, ожидавших его дома, потому что няня болела.
На западе мелькнули паруса, прежде чем исчезнуть в тумане. Но Маргерит не смотрела на море. Она снова повернула к озеру.
Она шла назад, останавливаясь, чтобы позвать Пьера, везде, где он только мог ее услышать. Она сердилась и немного тревожилась. Это было неподходящее время для игр. Пьер должен был помнить, как обстоят дела дома.
Маргерит подобрала юбки и вскарабкалась на дюну, надеясь оттуда увидеть его спешащую фигуру. Но увидела лишь струйку дыма от огня Бастин. Не было видно уже ни птиц, ни песцов. Солнце опустилось к горизонту и окрасило туман и море в багровый цвет. Весь остров блистал неземной красотой.
Маргерит звала Пьера, прислушивалась и снова звала. Вдалеке она слышала рокот прибоя на севере и юге. Но больше не было слышно никаких звуков.
Ветер обжигал ее. Он трепал ее юбки и шевелил песок у ее ног. Его прохладное дыхание пригнало туман и стерло все краски. Страх пронзил Маргерит без всякой причины. Она внимательно осматривала побережье, заволакиваемое туманом.
Всего минуту назад остров был красивым. Теперь он был пустынным, тусклым и угрожающим.
— Пьеро! — ее голос сделался подавленным и напуганным. Она бежала вниз, спотыкаясь на склоне дюны.
Она бежала к северному побережью. В лощине вокруг нее сгустились тени. С трудом Маргерит заставила себя перейти на шаг, пытаясь успокоиться и не впадать в панику. С Пьером ничего не могло случиться. Остров был безопаснее парка в Пикардии. Наверное, он уснул на пляже. Может, он споткнулся и вывихнул лодыжку. Маргерит снова захотелось побежать.
Маленький пруд с поникшими лилиями и кувшинками был свинцового цвета. Маргерит быстро направилась мимо, не найдя Пьера. Но тут она наткнулась на мертвого гуся. Женщина почувствовала огромное облегчение, найдя это вещественное доказательство. Пьер не мог уйти далеко. Может быть, он лежал без сознания где-нибудь рядом?
Было еще достаточно светло, чтобы заметить отпечатки его ладоней на торфе в том месте, где он пил воду. А позади него виднелись тяжелые следы сапог. Были еще следы, которые вели с берега и обратно. Здесь, очевидно, что-то тащили. Она пошла по следам к северному побережью. Тени здесь сгустились еще больше, а туман был почти непроницаемым. Маргерит побежала к краю воды и остановилась, увидев на песке след от лодки. Что это за лодка? Чья? Она медленно поднялась и посмотрела на море. Если бы она могла видеть сквозь туман, она могла бы найти его. Если бы она могла найти его, она смогла бы вернуть его к себе.
— Пьеро! — крикнула она.
ГЛАВА 59
Бастин молча выслушала печальную историю. Выражение лица Маргерит говорило о величине ее трагедии. Ее голос был почти обычным, только руки нервно сжимались и разжимались. Наконец Маргерит замолкла и уставилась на угли.
— Боже мой! — воскликнула Бастин. — Это неправда! Боже мой!
— Это мой дядя? — повернулась к ней Маргерит. — Неужели он вернулся за ним, чтобы наказать меня?
— Кто знает? — руки Бастин беспомощно упали на колени, и ее голова поникла.
— Он сбежит. Он приплывет к берегу. Мы должны сделать маяк.
Маргерит пошла в амбар, вышла оттуда с охапкой сена и дров и разожгла костер.
Бастин подняла голову.
— Ты не видела парусов?
— Нет, только след лодки. Я видела, где она пристала к берегу. Поддерживай этот костер. Я разожгу костры на северном и южном побережьях.
Бастин встала и посмотрела на Маргерит.
— Если ты не видела парусов… они уплыли.
— Он приплывет к берегу, если сможет, — ответила Маргерит. — Что-то должно указывать ему дорогу в тумане.
— Да! Давай запряжем Абеляра в сани. Тебе понадобится много дров.
Они нагрузили сани дровами, которые нарубил Пьер, и сеном, которое он собрал. Потом Бастин принесла аркебузу и положила ее сверху, а в руку Маргерит сунула мешочек с порохом и пулями.
— Ты сможешь разжечь огонь этим…
Маргарет все взяла без слов. Она ласково шлепнула Абеляра и повела его к побережью. Бастин смотрела вслед темным силуэтам, пока они не растворились в тумане. Потом она медленно опустилась на песок.
Исчез! Она лежала, размышляя. Силы, мужество и желание что-нибудь делать неожиданно покинули ее. Она вспомнила свою воспитанницу, когда та поверила в смерть Пьера. «Она неутешна в своем горе, — подумала Бастин. — Это уничтожит ее». Бастин боялась признавать реальность: Пьер был их силой. Без него они бы умерли, Маргерит и Жуаез. Они были такими слабыми, в то время как она, коренная бретонка, пережила бы их всех на этом ужасном острове, ожидая своего конца.
— О, мой дорогой, мой дорогой мальчик! — зарыдала она.
ГЛАВА 60
Маргерит разгрузила половину дров и сена на южном берегу и разожгла костер. Сырые дрова плохо разгорались, и приходилось все время подбрасывать сено, чтобы занялось большое пламя. Она подошла к воде и постаралась рассмотреть Пьера, плывущего к ней. Ее желание было магнитом, который должен был вытащить его из этой зловещей пустоты. Жизнь в ней, казалось, замерла, а печаль и надежда слились в слепую решимость.
Она с усилием вырвалась из своего забытья и повернулась к сонному Абеляру, напоминая ему о том, что нужно еще идти к северному побережью. В небе не было видно звезд, и она потеряла ориентир. Маргерит упала на песок и молилась так, как никогда не молилась раньше. Потом она встала и повела быка вперед, пока они не добрались до северного побережья.
Она шагала взад и вперед, потому что не могла оставаться в тепле костра. Только шум волн указывал ей, где был берег, и она брела вдоль кромки воды, ожидая, что Пьер вот-вот выплывет. Костер, который она разожгла на южном побережье, и костер Бастин не были видны из-за тумана; она даже не видела огня, который горел рядом с ней. Что же говорить о том, чтобы его увидел человек, который сражается с волнами! Он мог проплыть всего в нескольких саженях от берега.
Она жгла костер до тех пор, пока не кончились дрова, а потом вернулась на южный берег, где собрала остатки дров и сена, бросила их в костер, который опалил ее волосы и брови. Потом Маргерит решительно направилась к хижине, за новой порцией топлива.
Бастин лежала так, как будто бы не вставала, хотя костер ярко горел, освещая окрестности. Она приподнялась, заметив Маргерит. Две женщины безмолвно смотрели друг на друга, потому что им было нечего сказать. На лице Бастин застыло выражение полной беспомощности, так ей несвойственное. Но намерения Маргерит были тверды. Она вошла в сарай и вынесла охапку дров.
— Это бессмысленно, — сказала Бастин. — Если он не пришел до сих пор… — Маргерит не слушала ее. Бастин вошла в хижину и вынесла кусок жареного мяса. — Ты должна поесть.
— Нет, няня.
— Ох! Ох! Ох! — голова Бастин качалась из стороны в сторону.
— Он вернется… куда бы они не увезли его. Он вернется.
На этот раз Маргерит положила поверх дров охапку сучьев и взяла котелок с тюленьим жиром.
— Ты же не будешь ходить там всю ночь? — спросила Бастин.
— Уже скоро утро. Я вернусь, чтобы накормить Жуаез. Как она без меня?
— Да ничего! — ответила Бастин. — Бедная малютка!
Маргерит снова разожгла костры на северном и южном побережьях. Потом она облила сучья можжевельника жиром и сунула их в огонь. Они ярко запылали. Маргерит пошла к западной оконечности острова, размахивая факелом над головой.
Медленно, вместе с рассеивающимся туманом, ночь отступала на запад, вода и пески приобретали свои естественные очертания и цвета. Горизонт окрасился позолотой, а несколько звезд высвободились из-под влажной драпировки и ярко засияли.
Маргерит бросила потухший факел на песок. Она смотрела на море, но порывы утреннего ветра слепили глаза.
Без Пьера! Она подавила рыдания. Потеря была так велика, что ее нельзя было перенести. То, что она сказала, было правдой — куда бы они ни увезли его, Пьер вернется. Но она больше не могла отрицать того, что он действительно исчез, что его увезли. Тревожная ночь, пылающие маяки — все было напрасно! Теперь нужно было выживать и ждать… выживать и ждать! Он уже возвращался из мертвых. А случившееся не было смертельно. Она бы знала, если бы он был мертв!
Маргерит повернулась и пошла к хижине, к Бастин и Жуаез.
ГЛАВА 61
Придя в сознание, Пьер уставился в голубое небо, на мачты, снасти и надстройки. Он попытался пошевелить руками, но обнаружил, что был прикован к палубе. Заметив движение, к нему подошли матросы, ничем не отличающиеся от тех, которыми он сам командовал раньше. Потом к ним присоединились офицеры.
— Господи! — воскликнул он. — Куда вы меня везете? — они разговаривали на языке, которого он не понимал. — Поднимите меня. На острове остались моя жена… пожилая женщина… и мой ребенок…
Он смотрел на их лица. Они казались были удивленными тем, что пленник не был дикарем. К своему сожалению, он понял, что они не намеревались брать его в плен, а взяли его как сувенир, как жителя таинственного острова, как если бы они привезли домой единорога.
Пьер попытался объясниться с моряками на ломаном итальянском. Те слушали, но не понимали. Пьер в отчаянии откинул голову. Над мачтой по ветру развевались английские львы. Английский корабль? Что я делаю здесь? Куда они меня везут?
— Я французский офицер, — закричал он, зная, что они смотрели на него, обнаженного и заросшего, удивляясь абсурдности его заявления. Они склонились над ним и что-то спрашивали. Пьер мог понять только, что они жалели его. «Они думают, что я сумасшедший». Он застучал головой по палубе.
— Маргерит! Маргерит!
Они держали его прикованным, но не запирали. Пьер лежал на палубе, не имея возможности подняться, чтобы посмотреть, далеко ли судно от земли, и видел только яркое небо с клочьями облаков, и чувствовал промозглый холод тумана, обволакивавшего его обнаженное тело.
Один из матросов накрыл его покрывалом.
— Ради Бога, позови капитана, — взмолился Пьер.
Матрос погладил его по голове, словно бы знал, что перед ним не дикарь. Пьер не понял его слов, но не мог ошибиться в тоне его голоса.
Подходили матросы и офицеры и разглядывали его, лежащего на палубе под покрывалом. Каждый раз Пьер молил:
— Позовите капитана! Капитана!
Наконец пришел капитан. Он ничем не отличался от остальных — такой же усталый и измотанный. Он стоял над Пьером и задавал вопросы, которых тот не понимал.
— Монсеньер! Освободите меня! Я прошу лишь позволить мне поплыть обратно к острову. Моя жена и ребенок… ее старая няня… — слезы текли по лицу и по бороде Пьера.
Капитан отдал приказ, и Пьера освободили от цепей. Вшестером они пытались отвести Пьера в трюм. Пьер бросился к перилам, но один из матросов схватил его за руку и оттащил от борта корабля. Ему было сказано несколько быстрых слов. Пьер понял, что моряки не были жестокими и поняли бы его, если бы смогли. После нескольких стремительных попыток бежать Пьера ударили по голове. Но, борясь с ними, он знал, что они пытались спасти его от него самого — бедняги, высаженного на остров и дошедшего до крайней степени безумия. Откуда им было знать о его жене, ребенке и няне! О Боже! Он рыдал в их руках. О Боже! Этого не должно было случиться!
Пьер лежал в кандалах во мраке трюма. Он прислушивался к шуму моря под килем и представлял те лье, которые лежали между ним и островом. Его волновало не время, а только расстояние. Матросы спустились в трюм и улеглись в другом конце, подальше от него. Сначала он умолял их, но они принимали его за слабоумного, поэтому он наконец успокоился, уповая на судьбу, которая должна была прийти ему на помощь.
Окружающие не были к нему равнодушны. Они приносили ему ту же еду, что ели сами, и заботливо укрывали от холода. Он пытался благодарить их улыбками, а не словами, которые пугали их и казались странными. Вскоре он почувствовал перемену в отношении к себе, и, наконец, боцман с четырьмя матросами сняли с него и кандалы. Сначала Пьер тихо лежал, заверяя их в том, что у него не было склонности к безумным поступкам. Потом он поднялся и потер те места, где были оковы. Все это время за ним наблюдали с подозрением, которое вскоре рассеялось. Пьер потер лодыжки, а потом осторожно, чтобы люди не видели в нем угрозы, поднялся на ноги.
Бдительный боцман сказал что-то матросу, и тот бросил к ногам Пьера сверток одежды. Искренне благодарный, Пьер натянул просторные панталоны, короткий жакет и плетеные сандалии. Рукой он показал на верхнюю палубу. Боцман что-то сказал и подал знак Пьеру следовать за ним.
На палубе Пьер глубоко вздохнул и, не обращая внимания на матросов, таращившихся на него, подошел к перилам. Боцман мгновенно схватил его за плечо, но Пьер улыбнулся и покачал головой. У него не было желания утонуть в море. Теперь он надеялся вернуться во Францию, разыскать герцогиню д'Этамп и обратиться через нее к королю с просьбой снарядить спасательную экспедицию на остров Демонов.
Сначала он подумал, что нужно написать на бумаге свое имя, ранг и титулы. Капитан понял бы это даже на французском. Но история о поселении на необитаемом острове казалась сомнительной. Если они примут его за мятежника, то, возможно, снова закуют его в кандалы. Лучше продолжать изображать бедного матроса, сошедшего с ума на острове от полного одиночества, и сбежать после высадки в Англии.
Он посмотрел на матроса, драившего палубу. Тот предупредительно отстранился, когда Пьер наклонился к нему. Пьер протянул руку, прося камень. Матрос посмотрел на боцмана и с подозрением протянул камень. Пьер взял его, окунул в ведро с водой и стал продолжать драить палубу там, где матрос закончил. Спустя минуту он вопросительно поднял глаза на боцмана. Взгляд боцмана был одобрителен. Он кивнул, и Пьер продолжил. Он стал членом команды.
Англичане плыли на юго-запад, а не на восток. Когда Пьер понял это, страх снова сковал его горло, словно тисками. Он сдержал панику и пытался уверить себя в том, что ошибся. Он повернулся к нескольким матросам и с помощью пальца пытался определить курс, но матросы даже не старались его понимать. Они добродушно смеялись и соглашались со всем, что он говорил. Пьер вернулся к чистке палубы. Теперь он не мог оторвать взгляд и от солнца, хотя понимал, что такое постоянное наблюдение делало солнце абсолютно неподвижным. К закату он уже точно был уверен в своих выводах.
Он подошел к боцману и медленно и спокойно попросил встречи с капитаном. Он пытался показать, что его просьба была срочной и безотлагательной. Боцман прислушивался, пытаясь понять. Только слова «капитан»и, возможно, «необходимо», были ему понятны. Боцман симпатизировал незнакомцу, чувствуя себя освободителем и защитником Пьера. Пьер выказывал ему расположение и воздавал должное своим желанием работать. Сначала боцман качал головой, но когда Пьер с мольбой схватил его за руку, он кивнул.
После ужина он спустился в трюм и что-то сказал. Один из матросов тронул Пьера за руку, и тот встал, чтобы последовать за боцманом. Боцман вывел его на палубу, а потом по трапу на палубу кормы. Он постучался в дверь капитанской каюты и вошел туда вместе с Пьером.
Капитан поприветствовал их. В каюте было темно. Пьер растерялся. Он не мог что-либо объяснить им в темноте.
Он осторожно сказал несколько слов по-французски, но его не понимали. Извинившись, он подошел к столу и среди бумаг и других предметов нашел лампу. Пьер сунул ее в руки капитана.
— Пожалуйста, это очень важно.
Капитан сказал что-то боцману, который зажег лампу. В желтом свете они с интересом смотрели на Пьера. Капитан протянул Пьеру лампу, и тот поставил ее на стол, потом нашел перо и чернила и поискал глазами бумагу. Капитан взял лист бумаги и дал ее Пьеру. Тот написал:
«Пьер де Шабо, граф Муи».
Он подчеркнул имя и протянул лист капитану, который изучил написанное. Потом что-то сказал боцману. Оба задавали Пьеру вопросы, которых тот не понимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32