Лорд Ратборн заметно их облегчил.Раньше подобного никогда не случалось.Родители тратили деньги, едва получив, и не могли остановиться даже тогда, когда тратить было уже нечего. А когда кредиторы и хозяева квартиры становились чересчур навязчивыми, отец и мать просто паковали вещи и уезжали. Обычно это происходило под покровом ночи.Джек, разумеется, был несравнимо порядочнее, но помощи не стоило ждать и от него. Он страстно любил жену, однако отличался крайней безответственностью. Практические трудности повседневной жизни совершенно его не волновали. Он даже не замечал их, а о том, чтобы продумать и найти достойное решение, не могло быть и речи. Не понимал он и ценности денег. Жить по средствам оказывалось выше его сил.А этот человек, едва знакомый и далекий, задумался о финансовых делах, нашел именно такую квартиру, о которой Батшеба мечтала, и посоветовал, как заработать и сохранить деньги. Он даже разобрал на части многоликий Лондон – словно город был всего лишь механической игрушкой – и показал, как движется спрятанный внутри механизм.Экипаж остановился. Расставаться очень не хотелось, но повода задерживаться не было.– Большое спасибо, – поблагодарила миссис Уингейт и засмеялась. Стертые слова; они совсем не выражают истинных чувств. Если бы она была Шекспиром! Но увы, до него слишком далеко. А потому два слова обязаны выразить то, на что мастеру потребовались бы многие страницы прекрасных стихов.Она действительно собиралась поручить словам ответственную миссию.Однако чувства разбушевались, и на какое-то мгновение все показалось возможным. Поэтому Батшеба отважилась приподняться на цыпочки и легко прикоснуться губами к его щеке.В этот момент Бенедикт повернулся и губами перехватил ее губы. Властно обнял за плечи, и она окончательно и бесповоротно ступила на гибельный путь.Лорду Ратборну не следовало поворачиваться.Не следовало искать поцелуя пухлых соблазнительных губ.Однако он пренебрег запретом, и, едва губы встретились, знаменитое самообладание мгновенно улетучилось.Он жадно, словно боясь потерять, схватил Батшебу за плечи, привлек к себе и начал целовать так страстно, как мечтал с первой минуты знакомства.Он ощутил ее напряжение, и какой-то далекий уголок мозга, ответственный за безопасность, тут же просигналил, что опасаться нечего. Она сейчас же его оттолкнет, отвергнет, а возможно, даже наградит за старания звонкой пощечиной.Но ничего подобного не произошло.Напряженное тело внезапно обмякло, став податливым и далее покорным, а губы откровенно и искренне приняли поцелуй. Длинные шелковистые волосы слегка щекотали тыльную сторону ладони и как будто просили, чтобы их намотали на палец. Аромат нежной кожи предательски проникал в душу и будил жестокое, коварное желание, которому так трудно сопротивляться.Тело его прекрасно помнило ощущение ее тела – ведь совсем недавно он нес ее на руках. Она так легко, так естественно устроилась в его объятиях! Изгибы хрупкого стройного тела так гармонично совместились с линиями и углами сильной жесткой фигуры! Тело настойчиво требовало продолжения, и когда Бенедикт заговорил, то лишь огромным усилием воли сумел скрыть разочарование и неудовлетворенность.Но так было раньше. Сейчас существовали лишь объятие и вкус губ. Только настоящее имело смысл и право на жизнь. Бенедикт с отчаянной страстью впитывал сладость долгожданного поцелуя, а вместе с ним аромат юности, мечты, томления – тот самый привкус, который остается после лишнего бокала вина, после долгих одиноких ночей.Разумеется, он не был пьян и не чувствовал себя одиноким. Не собирался тосковать по ушедшей юности с ее метаниями, сомнениями, страстями. Все эти бури давно миновали. Утихли много лет назад. Канули в небытие.Следовало осознать опасность; понять, что именно зарождается в глубине души, и немедленно остановиться.Однако Бенедикт уже переступил черту осмысления. Пересек роковую границу, за которой утрачивается чувство опасности, а потому потерял способность понять силу влечения, перед которым отступал здравый смысл. Он понимал лишь одно: сладкие объятия, вкус женщины, аромат женщины, прикосновение женщины. Женщина была запретной, недоступной и от этого еще более желанной и неотразимой.Нежные гибкие руки поднялись по сукну сюртука и крепко сжали мягкую ткань. Бенедикт ощущал на груди милые кулачки, и сердце билось неуемно и пылко, как бьется сердце мальчишки, впервые услышавшего девичье «да». Пальцы-сами развязали ленты шляпки и сбросили ее, как докучливое и досадное препятствие. Ладони принялись гладить блестящие шелковистые волосы, и густые локоны потекли, исполняя мечту. Они оказались еще мягче, еще податливее, чем рисовало воображение. Все в этой необыкновенной красавице превосходило мужское воображение. Но он хотел большего.Бенедикт безжалостно, страстно обнял Батшебу и утонул в поцелуе, стремясь испытать тайный, секретный вкус. Руки блуждали по спине, добрались до талии, потом до груди… и в этот момент она отпрянула.Оттолкнула с неожиданной, удивительной силой.– Нет! Хватит! Достаточно!Отвернулась, нагнулась, подняла шляпку с пола.– О, как плохо!Торопливо надела шляпку и крепко завязала ленты.– Непростительная глупость. Что на меня нашло? Поверить не могу: истинный идиотизм. Следовало стукнуть вас, изо всех сил наступить на ногу. Клянусь, можно подумать, будто я ничего не знаю о мужчинах. Какая ужасная ошибка!Бенедикт наконец-то обрел голос и некое подобие ясности ума.– Да, – согласился он, – ошибка:Собрал свое знаменитое самообладание и помог даме выйти из экипажа.Как всегда, безупречный джентльмен.– До свидания, – попрощался он.Батшеба ничего не ответила и поспешила прочь. Мгновение – и ночь задернула свой черный занавес.Он едва слышно выругался, несколько раз глубоко вдохнул сырой промозглый воздух и занялся неотложным делом – восстановлением еще недавно безупречно выстроенного, а теперь разбитого на мелкие кусочки внутреннего мира. Глава 6 Пятница, 5 октября
Чтобы не посвящать камердинера в тайну продолжающейся переписки, Перегрин устроил в старой кирпичной стене сада собственный почтовый ящик. Конструкцию выбрал простую и в то же время остроумную: всего-навсего вытащил пару кирпичей. В образовавшееся углубление Оливия прятала свои письма и оттуда же забирала ответные послания. Мисс Уингейт разгуливала по Лондону куда свободнее, чем молодой граф Лайл.В отличие от него, у нее не было утомляющих неотступным вниманием слуг. По дороге в школу и из школы она вполне могла отклониться от маршрута в том направлении, которое подсказывало воображение, причем вовсе не считала необходимым сообщать матери о дальних прогулках. Такая необыкновенная свобода ужасала и в то же время восхищала Перегрина.Сейчас он поглубже спрятался в густые заросли, чтобы никто не помешал уединению, и распечатал очередное письмо.
« Куин-сквер. Четверг, 4 октября. Милорд, прощайте! Время пришло. Мне пора отправиться в путь и выполнить миссию, возложенную судьбой на мои плечи ».
– Нет, – вслух произнес Перегрин и повторил: – Нет!Он уже написал два длинных письма, в которых подробно объяснил принципиальные недостатки возникшего плана поисков сокровищ Эдмунда Делюси. Первое и главное: молодые леди – а Оливия по рождению была настоящей леди и не должна была об этом забывать – не отправляются в путешествие в одиночестве, без сопровождающих.Второе: нельзя забывать о том горе, которое ее бегство доставит матери. Миссис Уингейт – милая, разумная, обаятельная особа, в отличие от некоторых иных родителей.Далее были подробно изложены третий, четвертый, пятый и шестой пункты. В результате подобной обстоятельности чернильница опустела.– С таким же успехом я мог писать все это голове молодого Агамемнона, – сердито пробормотал Перегрин.
« Не сомневайтесь, сэр: я внимательно прочитала и обдумала каждое слово, которое вы мне написали. И все-таки обстоятельства зашли в тупик. В понедельник мы с мамой переехали на Куин-сквер. Наша новая квартира чрезвычайно удобна, а я особенно счастлива потому, что удалось уехать подальше от паба «Разбитое сердце». И все же мама с каждым днем становится все несчастнее. Опасаюсь, что просто слабеет под натиском неведомой тяжкой болезни. Хотя она и притворяется, что ест и спит, все это – одна лишь видимость, потому что она заметно худеет и теряет интерес к жизни. Я даже рада, что папа умер и не видит всего, что происходит, иначе он тоже непременно заболел бы от горя. Даже вы не сможете не согласиться с тем, что нельзя терять ни минуты. Необходимо немедленно отправиться в путь. Поверьте, я прислушалась к вашему настойчивому совету не путешествовать в одиночку. Сэр, Оливия исполнит предначертанное судьбой служение в сопровождении верного оруженосца – Ната Диггерби. Дядя этого достойного джентльмена по понедельникам и пятницам приезжает на рынок в собственной повозке. Мы договорились встретиться завтра, на углу Гайд-парка. Он довезет нас до самого Хаунслоу. Согласитесь, что план весьма мудр ».
– Нет, не соглашусь, глупая девчонка! – почти выкрикнул возмущенный Перегрин. – Что случится с тобой после Хаунслоу, даже если ты до него доберешься? Неужели тебе не пришло в голову, что «верный оруженосец» может отвезти тебя к дядюшке-сутенеру или тетушке – хозяйке борделя?Перегрин не мог поверить, что Оливия настолько наивна; ведь она знала так много интересного! Молодой граф решил, что недостатки в образовании объясняются тем, что новоиспеченный сэр никогда не посещал частную школу. В древних стенах почтенных учебных заведений наряду с латынью и греческим мальчики очень быстро узнавали все необходимое о сутенерах, проститутках и содержательницах публичных домов.У него не было времени, чтобы заполнить брешь в образовании Оливии Уингейт.Импульсивная девчонка полна решимости отправиться в путь сегодня.Он непременно должен ее остановить. * * * Батшеба ждала графа Лайла уже полчаса. Должно быть, на прошлом уроке она неправильно поняла его слова. Как ей показалось, Перегрин собирался отправиться в Шотландию в субботу. Судя по всему, он говорил о пятнице, а она недостаточно внимательно слушала.Она не помнила, чтобы он прощался перед дальней дорогой. Но с другой стороны, с какой стати тринадцатилетний лорд должен прощаться с учительницей рисования? Его дядя уже очень вежливо попрощался, через несколько дней после последней встречи. По просьбе виконта секретарь написал любезное благодарственное письмо и вложил в конверт плату за оставшиеся уроки.Миссис Уингейт собрала вещи, заперла классную комнату на ключ и отправилась домой: в свою новую квартиру. Спасибо лорду Ратборну, которого она никогда больше не увидит. Отныне он наверняка будет держаться на расстоянии, ведь и сама Батшеба, и ее дочка теперь в безопасности, в полной безопасности.Равно как в тоске и смятении чувств……а через несколько часов, вынимая из шкафа чистую скатерть, она обнаружила прощальное письмо Оливии.
Перегрин появился на углу Гайд-парка усталый, запыхавшийся, потный и злой. Несколько раз он едва не заблудился, а дважды со всех ног убегал от каких-то босяков, посягавших на его дорогой костюм. В другое время молодой граф побежал бы не от них, а к ним, чтобы как следует проучить. Но сейчас было не до драк, и собственное трусливое поведение отнюдь не улучшало настроения.Кроме того, он злился на себя за то, что с самого начала не нанял экипаж: конечно, подобное решение потребовало бы материальных затрат, но зато избавило бы от множества неприятностей.Вот в таком воинственном настроении граф Лайл и подошел к Оливии, которая стояла на углу и беседовала с торговками пирогами. Рядом возвышался бык в обличье мальчика: несомненно, сам Нат Диггерби. Голова отрока переходила непосредственно в плечи, минуя стадию шеи. Плечи же казались настолько широкими, что, должно быть, их хозяину приходилось протискиваться в дверь боком. Да и стоял он точно так, как стоят быки: склоненная голова застыла в неподвижности, а глаза вращаются, не пропуская ни единого дюйма прилегающей территории.Перегрин решительно расправил собственные плечи – увы, не столь впечатляющей ширины, надулся для солидности и решительным шагом двинулся на соперника. Вместо заранее приготовленного убедительного и тактичного монолога коротко произнес:– Мисс Уингейт, я явился, чтобы немедленно отвезти вас домой.Огромные, синие, как у куклы, глаза, округлились:– Почему? Неужели с мамой что-то случилось?– Нет, случилось с вами, – возразил Перегрин. – Насколько могу судить, серьезные неприятности с разумом. Только этим можно объяснить ваш безумный план.Бык нахмурился и сделал шаг вперед.– Ну ты, вали отсюда, – лаконично произнес он.– Сам вали, – огрызнулся граф. – С тобой не разговаривают.Бык сделал еще один шаг и схватил Перегрина за лацканы красивого пиджака.– Убери руки, – приказал граф.– О, что он говорит? – удивленно протянул парень. – Разве он не благородная леди?– Нет, – коротко ответил Перегрин и нанес противнику точный удар прямо в челюсть.
Бенедикт сидел в своем клубе, когда ему сообщили, что один из слуг добивается возможности немедленно с ним поговорить.Сам факт не сулил ничего хорошего.В последний раз слуга беспокоил виконта в клубе в тот самый вечер, когда Ада вернулась с молитвенного собрания и почувствовала себя совсем скверно.И нее же Бенедикт постарался успокоиться и спустился в холл, где и ожидании стоял Томас.При виде хозяина лицо верного камердинера заметно напряглось.Очень плохой знак.Подавляя неумолимо расползающийся ужас, Бенедикт попросил изложить суть дела как можно лаконичнее.– Лорд Лайл, милорд, – произнес Томас, усиленно моргая. – Не знаю, где он. Как всегда, в назначенный час вошел в магазин гравюр и эстампов. Я же отправился в кофейню Портера, чтобы спокойно дождаться конца урока – тоже, как всегда. Вышел и подошел к крыльцу, как всегда, за несколько минут до срока. Но граф так и не вышел, сэр. Я подождал четверть часа, а потом поднялся наверх. Классная комната оказалась заперта. Я долго стучал, но никто так и не ответил. Спустился в магазин и спросил мистера Попхема, давно ли закончился урок. Он ответил, что сегодня урока не было. Миссис Уингейт ушла домой рано, так как ученик не явился.Холод безжалостно расползался, замораживая мысли и чувства. Само время замедлилось, как будто тоже замерзло.– Понятно, – коротко произнес Бенедикт. Приказал подать шляпу и плащ и вместе со слугой вышел из дома.Быстрая ходьба и, вечерний воздух немного привели в порядок чувства. Бенедикт усилием воли привел в действие разум и попытался спокойно проанализировать случившееся – так, как будто возникла обычная ситуация; одна из тех, которые случаются каждый день.Возле дома круг из тысячи самых разнообразных возможностей сузился до двух наиболее вероятных. Они заключались в следующем:1. Перегрин убежал.2. Несмотря на все предосторожности, кто-то все-таки узнал, к какой семье принадлежал Перегрин, и похитил его.Вместе с Томасом Бенедикт поднялся в комнату племянника. Никаких признаков запланированного ухода обнаружить не удалось. Одежда, как всегда, в идеальном порядке висела в шкафу. По словам слуги, отсутствовал лишь костюм, который лорд Лайл надел сегодня утром. При более строгом допросе, однако, открылись две важные детали. Во-первых, две недели назад в Британском музее молодой граф встретился с рыжеволосой девочкой. Во-вторых, в последнее время он приобрел привычку несколько раз в день посещать сад.Принеся в жертву несколько кустов и цветочную клумбу, Бенедикт в конце концов обнаружил в дальней стене сада почтовый ящик. Один из кирпичей свободно вынимался. К нему даже прилипли вещественные доказательства: кусочек восковой печати и крошечный клочок бумаги.Виконт вернулся в комнату. Взгляд упал на низкий подоконник выходившего в сад окна. Он нередко заставал племянника именно здесь. Перегрин всегда сидел, склонившись над книгой. Впрочем, через несколько минут удалось отыскать и письма: листки были спрятаны между страницами толстого тома Бельцони.
Лорду Лайлу понадобилось совсем немного времени, чтобы превратить Ната Диггерби в бесчувственную массу. Претендент на роль оруженосца так и остался лежать у края дороги. И все же этого времени вполне хватило, чтобы вокруг собралась целая толпа зевак. Оливия воспользовалась суматохой и незаметно улизнула.Толпа привлекла всеобщее внимание; движение на проезжей части замедлилось. На обеих сторонах улицы образовались заторы из экипажей, лошадей и пешеходов. Среди тех, кому пришлось остановиться, оказался и молодой фермер в небольшой повозке. Оливия подошла к нему. Огромные синие глаза затуманились от слез. С дрожащих губ сорвалась горькая история о тяжелобольной матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Чтобы не посвящать камердинера в тайну продолжающейся переписки, Перегрин устроил в старой кирпичной стене сада собственный почтовый ящик. Конструкцию выбрал простую и в то же время остроумную: всего-навсего вытащил пару кирпичей. В образовавшееся углубление Оливия прятала свои письма и оттуда же забирала ответные послания. Мисс Уингейт разгуливала по Лондону куда свободнее, чем молодой граф Лайл.В отличие от него, у нее не было утомляющих неотступным вниманием слуг. По дороге в школу и из школы она вполне могла отклониться от маршрута в том направлении, которое подсказывало воображение, причем вовсе не считала необходимым сообщать матери о дальних прогулках. Такая необыкновенная свобода ужасала и в то же время восхищала Перегрина.Сейчас он поглубже спрятался в густые заросли, чтобы никто не помешал уединению, и распечатал очередное письмо.
« Куин-сквер. Четверг, 4 октября. Милорд, прощайте! Время пришло. Мне пора отправиться в путь и выполнить миссию, возложенную судьбой на мои плечи ».
– Нет, – вслух произнес Перегрин и повторил: – Нет!Он уже написал два длинных письма, в которых подробно объяснил принципиальные недостатки возникшего плана поисков сокровищ Эдмунда Делюси. Первое и главное: молодые леди – а Оливия по рождению была настоящей леди и не должна была об этом забывать – не отправляются в путешествие в одиночестве, без сопровождающих.Второе: нельзя забывать о том горе, которое ее бегство доставит матери. Миссис Уингейт – милая, разумная, обаятельная особа, в отличие от некоторых иных родителей.Далее были подробно изложены третий, четвертый, пятый и шестой пункты. В результате подобной обстоятельности чернильница опустела.– С таким же успехом я мог писать все это голове молодого Агамемнона, – сердито пробормотал Перегрин.
« Не сомневайтесь, сэр: я внимательно прочитала и обдумала каждое слово, которое вы мне написали. И все-таки обстоятельства зашли в тупик. В понедельник мы с мамой переехали на Куин-сквер. Наша новая квартира чрезвычайно удобна, а я особенно счастлива потому, что удалось уехать подальше от паба «Разбитое сердце». И все же мама с каждым днем становится все несчастнее. Опасаюсь, что просто слабеет под натиском неведомой тяжкой болезни. Хотя она и притворяется, что ест и спит, все это – одна лишь видимость, потому что она заметно худеет и теряет интерес к жизни. Я даже рада, что папа умер и не видит всего, что происходит, иначе он тоже непременно заболел бы от горя. Даже вы не сможете не согласиться с тем, что нельзя терять ни минуты. Необходимо немедленно отправиться в путь. Поверьте, я прислушалась к вашему настойчивому совету не путешествовать в одиночку. Сэр, Оливия исполнит предначертанное судьбой служение в сопровождении верного оруженосца – Ната Диггерби. Дядя этого достойного джентльмена по понедельникам и пятницам приезжает на рынок в собственной повозке. Мы договорились встретиться завтра, на углу Гайд-парка. Он довезет нас до самого Хаунслоу. Согласитесь, что план весьма мудр ».
– Нет, не соглашусь, глупая девчонка! – почти выкрикнул возмущенный Перегрин. – Что случится с тобой после Хаунслоу, даже если ты до него доберешься? Неужели тебе не пришло в голову, что «верный оруженосец» может отвезти тебя к дядюшке-сутенеру или тетушке – хозяйке борделя?Перегрин не мог поверить, что Оливия настолько наивна; ведь она знала так много интересного! Молодой граф решил, что недостатки в образовании объясняются тем, что новоиспеченный сэр никогда не посещал частную школу. В древних стенах почтенных учебных заведений наряду с латынью и греческим мальчики очень быстро узнавали все необходимое о сутенерах, проститутках и содержательницах публичных домов.У него не было времени, чтобы заполнить брешь в образовании Оливии Уингейт.Импульсивная девчонка полна решимости отправиться в путь сегодня.Он непременно должен ее остановить. * * * Батшеба ждала графа Лайла уже полчаса. Должно быть, на прошлом уроке она неправильно поняла его слова. Как ей показалось, Перегрин собирался отправиться в Шотландию в субботу. Судя по всему, он говорил о пятнице, а она недостаточно внимательно слушала.Она не помнила, чтобы он прощался перед дальней дорогой. Но с другой стороны, с какой стати тринадцатилетний лорд должен прощаться с учительницей рисования? Его дядя уже очень вежливо попрощался, через несколько дней после последней встречи. По просьбе виконта секретарь написал любезное благодарственное письмо и вложил в конверт плату за оставшиеся уроки.Миссис Уингейт собрала вещи, заперла классную комнату на ключ и отправилась домой: в свою новую квартиру. Спасибо лорду Ратборну, которого она никогда больше не увидит. Отныне он наверняка будет держаться на расстоянии, ведь и сама Батшеба, и ее дочка теперь в безопасности, в полной безопасности.Равно как в тоске и смятении чувств……а через несколько часов, вынимая из шкафа чистую скатерть, она обнаружила прощальное письмо Оливии.
Перегрин появился на углу Гайд-парка усталый, запыхавшийся, потный и злой. Несколько раз он едва не заблудился, а дважды со всех ног убегал от каких-то босяков, посягавших на его дорогой костюм. В другое время молодой граф побежал бы не от них, а к ним, чтобы как следует проучить. Но сейчас было не до драк, и собственное трусливое поведение отнюдь не улучшало настроения.Кроме того, он злился на себя за то, что с самого начала не нанял экипаж: конечно, подобное решение потребовало бы материальных затрат, но зато избавило бы от множества неприятностей.Вот в таком воинственном настроении граф Лайл и подошел к Оливии, которая стояла на углу и беседовала с торговками пирогами. Рядом возвышался бык в обличье мальчика: несомненно, сам Нат Диггерби. Голова отрока переходила непосредственно в плечи, минуя стадию шеи. Плечи же казались настолько широкими, что, должно быть, их хозяину приходилось протискиваться в дверь боком. Да и стоял он точно так, как стоят быки: склоненная голова застыла в неподвижности, а глаза вращаются, не пропуская ни единого дюйма прилегающей территории.Перегрин решительно расправил собственные плечи – увы, не столь впечатляющей ширины, надулся для солидности и решительным шагом двинулся на соперника. Вместо заранее приготовленного убедительного и тактичного монолога коротко произнес:– Мисс Уингейт, я явился, чтобы немедленно отвезти вас домой.Огромные, синие, как у куклы, глаза, округлились:– Почему? Неужели с мамой что-то случилось?– Нет, случилось с вами, – возразил Перегрин. – Насколько могу судить, серьезные неприятности с разумом. Только этим можно объяснить ваш безумный план.Бык нахмурился и сделал шаг вперед.– Ну ты, вали отсюда, – лаконично произнес он.– Сам вали, – огрызнулся граф. – С тобой не разговаривают.Бык сделал еще один шаг и схватил Перегрина за лацканы красивого пиджака.– Убери руки, – приказал граф.– О, что он говорит? – удивленно протянул парень. – Разве он не благородная леди?– Нет, – коротко ответил Перегрин и нанес противнику точный удар прямо в челюсть.
Бенедикт сидел в своем клубе, когда ему сообщили, что один из слуг добивается возможности немедленно с ним поговорить.Сам факт не сулил ничего хорошего.В последний раз слуга беспокоил виконта в клубе в тот самый вечер, когда Ада вернулась с молитвенного собрания и почувствовала себя совсем скверно.И нее же Бенедикт постарался успокоиться и спустился в холл, где и ожидании стоял Томас.При виде хозяина лицо верного камердинера заметно напряглось.Очень плохой знак.Подавляя неумолимо расползающийся ужас, Бенедикт попросил изложить суть дела как можно лаконичнее.– Лорд Лайл, милорд, – произнес Томас, усиленно моргая. – Не знаю, где он. Как всегда, в назначенный час вошел в магазин гравюр и эстампов. Я же отправился в кофейню Портера, чтобы спокойно дождаться конца урока – тоже, как всегда. Вышел и подошел к крыльцу, как всегда, за несколько минут до срока. Но граф так и не вышел, сэр. Я подождал четверть часа, а потом поднялся наверх. Классная комната оказалась заперта. Я долго стучал, но никто так и не ответил. Спустился в магазин и спросил мистера Попхема, давно ли закончился урок. Он ответил, что сегодня урока не было. Миссис Уингейт ушла домой рано, так как ученик не явился.Холод безжалостно расползался, замораживая мысли и чувства. Само время замедлилось, как будто тоже замерзло.– Понятно, – коротко произнес Бенедикт. Приказал подать шляпу и плащ и вместе со слугой вышел из дома.Быстрая ходьба и, вечерний воздух немного привели в порядок чувства. Бенедикт усилием воли привел в действие разум и попытался спокойно проанализировать случившееся – так, как будто возникла обычная ситуация; одна из тех, которые случаются каждый день.Возле дома круг из тысячи самых разнообразных возможностей сузился до двух наиболее вероятных. Они заключались в следующем:1. Перегрин убежал.2. Несмотря на все предосторожности, кто-то все-таки узнал, к какой семье принадлежал Перегрин, и похитил его.Вместе с Томасом Бенедикт поднялся в комнату племянника. Никаких признаков запланированного ухода обнаружить не удалось. Одежда, как всегда, в идеальном порядке висела в шкафу. По словам слуги, отсутствовал лишь костюм, который лорд Лайл надел сегодня утром. При более строгом допросе, однако, открылись две важные детали. Во-первых, две недели назад в Британском музее молодой граф встретился с рыжеволосой девочкой. Во-вторых, в последнее время он приобрел привычку несколько раз в день посещать сад.Принеся в жертву несколько кустов и цветочную клумбу, Бенедикт в конце концов обнаружил в дальней стене сада почтовый ящик. Один из кирпичей свободно вынимался. К нему даже прилипли вещественные доказательства: кусочек восковой печати и крошечный клочок бумаги.Виконт вернулся в комнату. Взгляд упал на низкий подоконник выходившего в сад окна. Он нередко заставал племянника именно здесь. Перегрин всегда сидел, склонившись над книгой. Впрочем, через несколько минут удалось отыскать и письма: листки были спрятаны между страницами толстого тома Бельцони.
Лорду Лайлу понадобилось совсем немного времени, чтобы превратить Ната Диггерби в бесчувственную массу. Претендент на роль оруженосца так и остался лежать у края дороги. И все же этого времени вполне хватило, чтобы вокруг собралась целая толпа зевак. Оливия воспользовалась суматохой и незаметно улизнула.Толпа привлекла всеобщее внимание; движение на проезжей части замедлилось. На обеих сторонах улицы образовались заторы из экипажей, лошадей и пешеходов. Среди тех, кому пришлось остановиться, оказался и молодой фермер в небольшой повозке. Оливия подошла к нему. Огромные синие глаза затуманились от слез. С дрожащих губ сорвалась горькая история о тяжелобольной матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34