Они сели друг против друга, и синьор ди Корте подозвал официанта.
— Что вы будете пить, мисс Гарнер? — поинтересовался он.
— «Зеленую богиню», пожалуйста. — Лаури решила доказать, что она не такая уж девочка, какой кажется.
Он удивленно вскинул брови, но без всяких замечаний повернулся к официанту и заказал выбранный ею коктейль и джин с тоником для себя.
— Часто вы ходите на балет, мисс Гарнер? — Он достал свой портсигар, не предлагая ей последовать своему примеру. Конечно, она же танцовщица, нельзя поощрять ее курение!
— Как только представляется возможность, синьор. — Она поймала себя на том, что любуется тонкими пальцами своего визави, зажигающего сигару. — Несколько месяцев назад мы с тетей Пэт смогли увидеть Марго Фонтейн, она танцевала Жизель. Я несколько часов простояла в очереди за билетами, но мне очень понравилось слушать, как балетоманы обсуждают своих кумиров.
— Вам нравится этот балет? — Он откинулся на спинку кресла, пристально разглядывая собеседницу сквозь поднимающиеся к потолку колечки сигарного дыма.
— Каждое его мгновение, — с жаром ответила она. — Тетя Пэт — страстный почитатель Натальи Бессмертновой, она думает, что «русская Жизель» неповторима.
— Это странный, захватывающий балет, он очень подходит такой волшебной личности, как Бессмертнова, — согласился импресарио. — «Жизель» есть в нашем репертуаре, но Андрея скорее искажает этот образ — вы сами убедитесь в этом сегодня вечером.
— Я только этого и жду. — Глаза Лаури засияли. — Я так долго мечтала о моменте, когда увижу Лонцу! По отзывам критиков, он безупречен?
— Однажды Микаэль займет достойное место среди величайших танцоров всех времен и народов. — Максим ди Корте взглянул на дымящуюся сигару, зажатую в пальцах. — Хотели бы вы танцевать с ним?
— Боже, об этом я и не мечтаю, — рассмеялась она. — Мне никогда не подняться до таких высот.
— Вы поразительно скромны для женщины, — с улыбкой заметил собеседник. — Но позвольте заверить, что я не стал бы гоняться за бесталанной танцовщицей, — а вот и наши напитки!
Пока венецианец расплачивался с официантом, Лаури украдкой наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. Ее сердце снова часто забилось в ответ на его улыбку и замечание относительно ее таланта. Похоже, это правда: ни один импресарио его уровня не станет тратить время на девушку вроде нее, если у нее нет никаких способностей.
Она задумалась о том, как тяжело, наверное, быть потомком великого рода, ведь он внук Травиллы, одной из лучших балерин на свете.
— Салют, — улыбнулся он, когда Лаури приняла свою «Зеленую богиню» и они одновременно поднесли бокалы к губам.
— О чем вы думаете, синьорина? — неожиданно спросил он.
— Боюсь, я не могу сказать вам этого. — Лаури торопливо отпила коктейль, который выбрала исключительно из-за таинственного названия.
— О, я настаиваю. — Его тон заставил ее взглянуть ему в глаза. — Мне кажется, вы строите догадки на мой счет, и я хотел бы выслушать их, чтобы иметь возможность вовремя оправдать себя.
Девушка невольно улыбнулась: ее развеселила сама мысль, что Максиму ди Корте придется оправдываться перед Лаури Гарнер.
— Я думаю, вы привыкли любыми средствами добиваться всего, чего захотите, — храбро произнесла она. — Я читала историю вашего знаменитого рода.
— Правда? — Его взгляд на мгновение задержался на пряди темных волос, спускающейся к плечу Лаури. — Позвольте заметить, что великие мыслители считали, будто лелеять свои печали хуже, чем самому заковать себя в цепи. Возможно, вам будет тяжело танцевать на сцене из-за смерти родителей, но вы погубите себя, если предадите свою мечту.
— О… — нетерпимая боль перехватила ей горло, — зачем вы только приехали в нашу школу, зачем выбрали меня?
— Мне было бы легко не заметить вас, — честно признался он — После финального выхода вы буквально исчезли со сцены. Только что царили там, и вот вас уже нет — словно надели шапку-невидимку. Другая девушка, на которую мадам упорно старалась обратить мое внимание — продолжал импресарио, — слишком уж хорошо осведомлена о своих достоинствах и о своей аудитории. Это катастрофа, если актер знает о себе больше, чем о персонаже. Никакая техника не скроет столь чудовищного эгоизма, особенно в простом ученике балетной школы. Только самоотречение делает артистов великими.
Он говорил искренне, и Лаури чувствовала, что эти слова идут у него от сердца, а не просто от опыта и прекрасного знания балета. Дух танца был у этого человека в крови, он достался ему по наследству от знаменитой бабушки.
— Неужели в глубине души вы не хотите стать балериной? — настаивал он.
Она опустила ресницы, прикрыв золотистые глаза, чтобы он не почувствовал ее смятения.
— Кажется, я слишком много требую от вас, — теперь он дразнил собеседницу. — Вам так уютно в Англии, за юбкой вашей тетушки. Лаури Гарнер дела нет до того, что она обладает даром, который может заставить огромное число людей позабыть о своих проблемах. Вы собираетесь похоронить его, а?
Она вздрогнула, словно от удара хлыстом.
— Если я не оправдаю ваших надежд, вы тут же отправите меня паковать вещи, — горько вздохнула она.
— И поэтому вы предпочитаете заранее отказаться от чудесного шанса? — мгновенно парировал он. — Неужели вы всю жизнь собираетесь отказываться от подарков, которые делает вам судьба? Если так, вам никогда не стать счастливой!
Его темные глаза сверкали все ярче. Плечи под темной тканью смокинга были широки и сильны, а гордая голова красиво посажена на крепкой шее, казавшейся бронзовой на фоне белоснежного льняного воротничка и черного галстука из плотного шелка. В петлице пламенела маленькая красная гвоздика, от этого яркого пятна Лаури долго не могла оторвать взгляд.
«Ну чем бедная девушка вроде меня может заинтересовать такого сильного и целеустремленного человека? — тоскливо думала Лаури. — Разве он не видит, что я буду бесполезна, что я не смогу танцевать для других?»
Она вздрогнула, когда венецианец неожиданно наклонился к ней и взял за руку.
— Все танцоры как маленькие дети, — тихо заметил он. — Я забочусь о своих интересах точно так же, как и об их карьере. Я же не Свенгали с труппой разномастных Трилби.
Лаури нервно усмехнулась: ведь именно таким она представляла Максима ди Корте!
— Я не требую невозможного от своих танцоров, но порой сам удивляюсь, насколько близко им удается приблизиться к идеалу. — Его взгляд завораживал ее. — Труппа гастролирует уже несколько месяцев, представляя лучшие балеты, а в среду мы все отправляемся в мое палаццо в Венеции.
— Уже в среду?! — воскликнула Лаури.
— Но что в этом особенного, мисс Гарнер? — Его глаза просто гипнотизировали. — Вы думали, я предоставлю вам еще несколько недель на глупые терзания? Выдумали почти месяц и сегодня вечером должны дать мне окончательный ответ.
— Но я не могу. — На лице Лаури отразились все терзающие девушку сомнения. — А как же тетя…
— Пожалуйста, — сильные пальцы сжали ее руку, — не заставляйте синьору Доналдсон принимать решение за вас. Она прекрасно понимает, что разлука неизбежна, если вы решите присоединиться к моей команде, и не захочет сто ять у вас на дороге. Балетная карьера учит танцора убивать в себе эгоизм и замещать его добротой, синьорина. Сколько вам лет, мисс Гарнер?
— Мне… в июле мне исполнится восемнадцать, — замешкалась она.
— Прекрасный возраст. — В тот момент его улыбка показалась девушке дружеской. — Вы никогда не были в Венеции?
— Тете Пэт переезды даются очень тяжело, но на пришлых каникулах мы побывали в Голландии, — сообщила Лаури. — Я полюбила каналы и старинные дома.
— Венеция — удивительный город, прекрасный, как и его название… А теперь, синьорина, — отпустив се руку, он встал, — мы идем на балет.
Свет начал гаснуть, и из-за поднимающегося занавеса повеяло напряженной таинственностью. Зал наполнился печальными звуками ветра и флейты, и наконец легкий внутренний занавес медленно обнажил лесную декорацию. Полуобнаженные нимфы пробежали по сцене, их развевающиеся одежды переливались разными цветами… затем музыка неожиданно переменилась. Его изящная фигура словно соткалась из воздуха. Когда он выпорхнул из-за деревьев, трепет восхищения пробежал по залу.
По-кошачьи гибкий Фавн, преследующий нимф, летел через пространство, словно дикий зверь за своей добычей. Его смуглая кожа в мерцающем свете софитов отливала бронзой.
Лаури знала, что такой полет возможен лишь благодаря стальной силе его ног и спины. Только человек, безмерно влюбленный в балет, мог вкладывать в танец движение каждой мышцы, каждый удар сердца, весь огонь своих раскосых глаз.
Эти десять минут пролетели для Лаури почти мгновенно, и вот уже шквал аплодисментов встряхнул огромную аудиторию, захватив каждый ряд и каждую ложу. Лонца стоял один на пустой сцене, склонив голову, как мальчишка, пока его не скрыл занавес — и тогда единый вздох вырвался из тысяч женских уст.
Очарованная Лаури не отрывала взгляда от сцены… но она ни на мгновение не забывала о своем спутнике. Теперь она оглянулась и увидела, что он тоже смотрит на нее.
— Ну вот вы и увидели, как танцует Лонца, — прошептал венецианец.
— Он божествен, — просияла Лаури. — Человек не может так надолго зависать в воздухе!
— Уверяю вас, он более чем человек. — Что-то сардоническое мелькнуло в улыбке Максима ди Корте, когда он отодвинулся в тень их ложи.
Лаури была очарована каждым мгновением гала-представления, и ее сердце вновь затрепетало, когда подошло время следующего выхода Лонцы, теперь с Лидией Андрея.
Максим ди Корте выскользнул из ложи как раз перед их появлением, и Лаури осталась одна среди блестящей публики. Она знала, что люди в других ложах рассматривают ее, гадая, кто же она такая. Девушка чувствовала их любопытные взгляды на длинной пряди своих волос, топазовых сережках и тонкой бледной шее, подчеркнутой декольте платья. Ее руки непроизвольно скрестились на груди, и она взмолилась про себя, чтобы синьор ди Корте поскорее вернулся и защитил ее от зевак.
Неожиданно Лаури отчетливо услышала женский голос: «Думаешь, он устал от Андреи? Она все еще ослепительна на сцене, но в жизни годы берут свое — да еще этот ее муж…»
Лаури уставилась на позолоченных русалок, украшавших спинки кресел ближайшего ряда. Как и любой балетоман, она знала, что Андрея рассталась с мужем, но мысль о том, что Максим ди Корте мог отправиться за кулисы не только из-за работы, действительно потрясла ее.
Девушке стало легче, когда яркий свет снова начал гаснуть, избавив ее от многозначительных взглядов из соседних лож. Большой занавес опять поднялся, и взору зрителей открылось волшебное зрелище. Бирюзово-фиолетовые блики играли на скалах и на причудливых обломках разбившегося корабля. На подводных деревьях висели фантастические фрукты, а русалки водили хороводы вокруг гигантского анемона, лепестки которого медленно раскрывались. Из сердцевины вышла Андрея, морская фея с темными волосами, обрамляющими прекрасное загадочное лицо, подбежала к разбитому кораблю и призывными жестами выманила оттуда еще живого молодого моряка.
Лаури вздрогнула от испуга, когда Максим ди Корте мягким прикосновением к ее руке дал знать о своем возвращении… девушка улыбнулась ему, не отрывая взгляда от танцоров, очарованная происходящим на сцене. Неловка двигаясь, словно против своей воли подчиняясь зловещей белой руке морской феи, юноша поднялся и обнял Андрею.
Они оказались великолепной парой, и, казалось, не имело значения то, что Лонца рядом с Андреей казался совсем мальчишкой. Танец включал сложные поддержки, а Андрея была высоковата для балерины, но Лонца не выказывал ни малейших признаков усталости. Его мускулы казались стальными, и он с такой легкостью обращался с партнершей, словно танцевал с пушинкой, а его пируэты заставляли зал замирать от восторга.
Лаури глаз не могла отвести от сцены, хотя и не переставала ощущать стеснение из-за присутствия мужчины, сидящего рядом. Девушке казалось, что его темные глаза пристально следят за каждым движением Андреи.
Действие на сцене становилось все драматичнее. Наконец заколдованный моряк неожиданно отшатнулся от водорослей, обвивавших шею его жестокой хозяйки, и попытался задушить ее. Но морская фея была не из тех чародеек, которых можно убить, и ее беззвучный смех совпал с опускающимся занавесом и последними аккордами музыки.
Какое-то мгновение царила тишина, словно все затаили дыхание, затем зал взорвался шквалом аплодисментов, и занавес снова расступился перед участниками представления. Лонца подхватил на руки Андрею, поднес ее к краю сиены и, опустив партнершу в дождь из цветов, отступил назад, предлагая ей насладиться успехом. Но она с мольбой во взгляде обернулась к нему — словно всего этого было слишком много для нее одной, — тогда Микаэль вышел вперед и поцеловал балерине руку, и аплодисменты достигли апогея.
Наконец Андрея и Лонца, сорвав все почести вечера, убежали за кулисы, а возбужденная и немного оглушенная Лаури все еще хлопала со зрителями, устроившими овации двум великолепным исполнителям.
— Синьор, — глаза Лаури засветились от удовольствия, — как же вы должны гордиться этой парой!
— Конечно, — улыбнулся он. — Хотите познакомиться с ними?
— Вы имеете в виду… — На ее изумленном лице остались, казалось, только огромные глаза.
— Я всегда говорю то, что имею в виду, — сухо заметил он. — В «Странд-Пэлис» состоится прощальный вечер; думаю, еще один час сильных впечатлений вам не повредит — вы так по-детски воспринимаете все происходящее.
— Я не дитя, — запротестовала Лаури, но он рассмеялся вместо ответа, помог ей надеть меховой жакет и, убедившись, что взбудораженная спутница ничего не забыла, повел ее к выходу.
Но их задержала группа поклонников, упрашивавших, чтобы труппа ди Корте осталась в Англии еще на некоторое время.
— Моим танцорам нужны каникулы, и я везу их домой, в Венецию, — смеясь, отказывался он. — Grazie, мы вернемся, я обещаю вам…
Наконец они с Лаури вырвались в прохладный ночной воздух Лондона, протиснулись сквозь толпу балетоманов, ждущих своих кумиров, и оказались на площади. Пахло цветами и выхлопными газами. Венецианец огляделся в поисках такси, но все машины давно разобрали, и лишь их красные огоньки поблескивали в темноте.
— Вы простудитесь, если мы будем мерзнуть в ожидании машины, — заявил он. — А пешком до «Странда» мы доберемся всего за несколько минут.
— Прогулка приведет меня в чувство, — засмеялась она. — О, что за чудный вечер, синьор! Я никогда его не забуду.
— Он еще не закончился, синьорина. — В темноте его голос звучал особенно многозначительно. Вежливо взяв спутницу под руку, синьор ди Корте направил ее к «Друри-Лейн». Оказавшись так близко к спутнику, Лаури поразилась, насколько он высок и как элегантен в темном смокинге.
Неожиданно Лаури вспомнила, почему она здесь… сегодня она должна согласиться или отказаться танцевать у него.
— Мне… мне нравится ночь, — торопливо заговорила она, пытаясь уйти от мучивших ее невеселых раздумий. — Особенно дома, в Даунхаллоу, когда звезды высыпают на небо и устраивают там свой собственный балет.
— Танцоры — ночные существа, — улыбнулся он. — Как и звезды… Когда на землю спускаются сумерки, они загораются, как маленькие светлячки в тропиках.
— Вы с вашей труппой ездили по всему свету, синьор? — затаила дыхание Лаури.
— Мы были во многих местах. — И он рассказал ей о пятиярусном зрительном зале и великолепной сцене Большого театра, вмещающей более трехсот участников спектакля. — Сейчас многие говорят, что нынешнему Большому недостает блеска имперских дней, — добавил он, — но видеть «Петрушку» в оригинальной русской постановке — бесценнейший опыт.
Он говорил о японском театре кабуки в Токио, когда они повернули к «Странду» и свет неоновых вывесок заиграл у нее на лице.
— А что вы думаете о Лондоне, синьор? — импульсивно спросила Лаури.
— Мне кажется, это прекрасный город, но я, естественно, все сравниваю со своей дорогой Венецией. — Улыбка только подчеркнула высокомерие его лица. — Мой город — это воплощение красоты. Что такое Венеция? Постоянный плеск воды о старый серый камень, скрип и покачивание привязанных гондол и отражения старинных палаццо в зеркальной глади канала. Байроновский «город чистого сердца». Бесценные фрески возрастом в века — о, я могу говорить о Венеции всю ночь, но у нас же есть и другие темы для обсуждения!
Сердце Лауры замерло, в этот миг она чувствовала только его сильную руку, обнявшую ее за плечи, чтобы перевести через дорогу. Руку маэстро, заставляющую танцоров ди Корте вертеться, прыгать и летать по сценам всего мира.
— Можете ли вы представить, — он толкнул вращающуюся дверь «Странд-Пэлис», и девушка зажмурилась от света горящих канделябров, — что бросаете вызов своей судьбе, следуя тому, что диктует ваше сердце — и мое тоже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Что вы будете пить, мисс Гарнер? — поинтересовался он.
— «Зеленую богиню», пожалуйста. — Лаури решила доказать, что она не такая уж девочка, какой кажется.
Он удивленно вскинул брови, но без всяких замечаний повернулся к официанту и заказал выбранный ею коктейль и джин с тоником для себя.
— Часто вы ходите на балет, мисс Гарнер? — Он достал свой портсигар, не предлагая ей последовать своему примеру. Конечно, она же танцовщица, нельзя поощрять ее курение!
— Как только представляется возможность, синьор. — Она поймала себя на том, что любуется тонкими пальцами своего визави, зажигающего сигару. — Несколько месяцев назад мы с тетей Пэт смогли увидеть Марго Фонтейн, она танцевала Жизель. Я несколько часов простояла в очереди за билетами, но мне очень понравилось слушать, как балетоманы обсуждают своих кумиров.
— Вам нравится этот балет? — Он откинулся на спинку кресла, пристально разглядывая собеседницу сквозь поднимающиеся к потолку колечки сигарного дыма.
— Каждое его мгновение, — с жаром ответила она. — Тетя Пэт — страстный почитатель Натальи Бессмертновой, она думает, что «русская Жизель» неповторима.
— Это странный, захватывающий балет, он очень подходит такой волшебной личности, как Бессмертнова, — согласился импресарио. — «Жизель» есть в нашем репертуаре, но Андрея скорее искажает этот образ — вы сами убедитесь в этом сегодня вечером.
— Я только этого и жду. — Глаза Лаури засияли. — Я так долго мечтала о моменте, когда увижу Лонцу! По отзывам критиков, он безупречен?
— Однажды Микаэль займет достойное место среди величайших танцоров всех времен и народов. — Максим ди Корте взглянул на дымящуюся сигару, зажатую в пальцах. — Хотели бы вы танцевать с ним?
— Боже, об этом я и не мечтаю, — рассмеялась она. — Мне никогда не подняться до таких высот.
— Вы поразительно скромны для женщины, — с улыбкой заметил собеседник. — Но позвольте заверить, что я не стал бы гоняться за бесталанной танцовщицей, — а вот и наши напитки!
Пока венецианец расплачивался с официантом, Лаури украдкой наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. Ее сердце снова часто забилось в ответ на его улыбку и замечание относительно ее таланта. Похоже, это правда: ни один импресарио его уровня не станет тратить время на девушку вроде нее, если у нее нет никаких способностей.
Она задумалась о том, как тяжело, наверное, быть потомком великого рода, ведь он внук Травиллы, одной из лучших балерин на свете.
— Салют, — улыбнулся он, когда Лаури приняла свою «Зеленую богиню» и они одновременно поднесли бокалы к губам.
— О чем вы думаете, синьорина? — неожиданно спросил он.
— Боюсь, я не могу сказать вам этого. — Лаури торопливо отпила коктейль, который выбрала исключительно из-за таинственного названия.
— О, я настаиваю. — Его тон заставил ее взглянуть ему в глаза. — Мне кажется, вы строите догадки на мой счет, и я хотел бы выслушать их, чтобы иметь возможность вовремя оправдать себя.
Девушка невольно улыбнулась: ее развеселила сама мысль, что Максиму ди Корте придется оправдываться перед Лаури Гарнер.
— Я думаю, вы привыкли любыми средствами добиваться всего, чего захотите, — храбро произнесла она. — Я читала историю вашего знаменитого рода.
— Правда? — Его взгляд на мгновение задержался на пряди темных волос, спускающейся к плечу Лаури. — Позвольте заметить, что великие мыслители считали, будто лелеять свои печали хуже, чем самому заковать себя в цепи. Возможно, вам будет тяжело танцевать на сцене из-за смерти родителей, но вы погубите себя, если предадите свою мечту.
— О… — нетерпимая боль перехватила ей горло, — зачем вы только приехали в нашу школу, зачем выбрали меня?
— Мне было бы легко не заметить вас, — честно признался он — После финального выхода вы буквально исчезли со сцены. Только что царили там, и вот вас уже нет — словно надели шапку-невидимку. Другая девушка, на которую мадам упорно старалась обратить мое внимание — продолжал импресарио, — слишком уж хорошо осведомлена о своих достоинствах и о своей аудитории. Это катастрофа, если актер знает о себе больше, чем о персонаже. Никакая техника не скроет столь чудовищного эгоизма, особенно в простом ученике балетной школы. Только самоотречение делает артистов великими.
Он говорил искренне, и Лаури чувствовала, что эти слова идут у него от сердца, а не просто от опыта и прекрасного знания балета. Дух танца был у этого человека в крови, он достался ему по наследству от знаменитой бабушки.
— Неужели в глубине души вы не хотите стать балериной? — настаивал он.
Она опустила ресницы, прикрыв золотистые глаза, чтобы он не почувствовал ее смятения.
— Кажется, я слишком много требую от вас, — теперь он дразнил собеседницу. — Вам так уютно в Англии, за юбкой вашей тетушки. Лаури Гарнер дела нет до того, что она обладает даром, который может заставить огромное число людей позабыть о своих проблемах. Вы собираетесь похоронить его, а?
Она вздрогнула, словно от удара хлыстом.
— Если я не оправдаю ваших надежд, вы тут же отправите меня паковать вещи, — горько вздохнула она.
— И поэтому вы предпочитаете заранее отказаться от чудесного шанса? — мгновенно парировал он. — Неужели вы всю жизнь собираетесь отказываться от подарков, которые делает вам судьба? Если так, вам никогда не стать счастливой!
Его темные глаза сверкали все ярче. Плечи под темной тканью смокинга были широки и сильны, а гордая голова красиво посажена на крепкой шее, казавшейся бронзовой на фоне белоснежного льняного воротничка и черного галстука из плотного шелка. В петлице пламенела маленькая красная гвоздика, от этого яркого пятна Лаури долго не могла оторвать взгляд.
«Ну чем бедная девушка вроде меня может заинтересовать такого сильного и целеустремленного человека? — тоскливо думала Лаури. — Разве он не видит, что я буду бесполезна, что я не смогу танцевать для других?»
Она вздрогнула, когда венецианец неожиданно наклонился к ней и взял за руку.
— Все танцоры как маленькие дети, — тихо заметил он. — Я забочусь о своих интересах точно так же, как и об их карьере. Я же не Свенгали с труппой разномастных Трилби.
Лаури нервно усмехнулась: ведь именно таким она представляла Максима ди Корте!
— Я не требую невозможного от своих танцоров, но порой сам удивляюсь, насколько близко им удается приблизиться к идеалу. — Его взгляд завораживал ее. — Труппа гастролирует уже несколько месяцев, представляя лучшие балеты, а в среду мы все отправляемся в мое палаццо в Венеции.
— Уже в среду?! — воскликнула Лаури.
— Но что в этом особенного, мисс Гарнер? — Его глаза просто гипнотизировали. — Вы думали, я предоставлю вам еще несколько недель на глупые терзания? Выдумали почти месяц и сегодня вечером должны дать мне окончательный ответ.
— Но я не могу. — На лице Лаури отразились все терзающие девушку сомнения. — А как же тетя…
— Пожалуйста, — сильные пальцы сжали ее руку, — не заставляйте синьору Доналдсон принимать решение за вас. Она прекрасно понимает, что разлука неизбежна, если вы решите присоединиться к моей команде, и не захочет сто ять у вас на дороге. Балетная карьера учит танцора убивать в себе эгоизм и замещать его добротой, синьорина. Сколько вам лет, мисс Гарнер?
— Мне… в июле мне исполнится восемнадцать, — замешкалась она.
— Прекрасный возраст. — В тот момент его улыбка показалась девушке дружеской. — Вы никогда не были в Венеции?
— Тете Пэт переезды даются очень тяжело, но на пришлых каникулах мы побывали в Голландии, — сообщила Лаури. — Я полюбила каналы и старинные дома.
— Венеция — удивительный город, прекрасный, как и его название… А теперь, синьорина, — отпустив се руку, он встал, — мы идем на балет.
Свет начал гаснуть, и из-за поднимающегося занавеса повеяло напряженной таинственностью. Зал наполнился печальными звуками ветра и флейты, и наконец легкий внутренний занавес медленно обнажил лесную декорацию. Полуобнаженные нимфы пробежали по сцене, их развевающиеся одежды переливались разными цветами… затем музыка неожиданно переменилась. Его изящная фигура словно соткалась из воздуха. Когда он выпорхнул из-за деревьев, трепет восхищения пробежал по залу.
По-кошачьи гибкий Фавн, преследующий нимф, летел через пространство, словно дикий зверь за своей добычей. Его смуглая кожа в мерцающем свете софитов отливала бронзой.
Лаури знала, что такой полет возможен лишь благодаря стальной силе его ног и спины. Только человек, безмерно влюбленный в балет, мог вкладывать в танец движение каждой мышцы, каждый удар сердца, весь огонь своих раскосых глаз.
Эти десять минут пролетели для Лаури почти мгновенно, и вот уже шквал аплодисментов встряхнул огромную аудиторию, захватив каждый ряд и каждую ложу. Лонца стоял один на пустой сцене, склонив голову, как мальчишка, пока его не скрыл занавес — и тогда единый вздох вырвался из тысяч женских уст.
Очарованная Лаури не отрывала взгляда от сцены… но она ни на мгновение не забывала о своем спутнике. Теперь она оглянулась и увидела, что он тоже смотрит на нее.
— Ну вот вы и увидели, как танцует Лонца, — прошептал венецианец.
— Он божествен, — просияла Лаури. — Человек не может так надолго зависать в воздухе!
— Уверяю вас, он более чем человек. — Что-то сардоническое мелькнуло в улыбке Максима ди Корте, когда он отодвинулся в тень их ложи.
Лаури была очарована каждым мгновением гала-представления, и ее сердце вновь затрепетало, когда подошло время следующего выхода Лонцы, теперь с Лидией Андрея.
Максим ди Корте выскользнул из ложи как раз перед их появлением, и Лаури осталась одна среди блестящей публики. Она знала, что люди в других ложах рассматривают ее, гадая, кто же она такая. Девушка чувствовала их любопытные взгляды на длинной пряди своих волос, топазовых сережках и тонкой бледной шее, подчеркнутой декольте платья. Ее руки непроизвольно скрестились на груди, и она взмолилась про себя, чтобы синьор ди Корте поскорее вернулся и защитил ее от зевак.
Неожиданно Лаури отчетливо услышала женский голос: «Думаешь, он устал от Андреи? Она все еще ослепительна на сцене, но в жизни годы берут свое — да еще этот ее муж…»
Лаури уставилась на позолоченных русалок, украшавших спинки кресел ближайшего ряда. Как и любой балетоман, она знала, что Андрея рассталась с мужем, но мысль о том, что Максим ди Корте мог отправиться за кулисы не только из-за работы, действительно потрясла ее.
Девушке стало легче, когда яркий свет снова начал гаснуть, избавив ее от многозначительных взглядов из соседних лож. Большой занавес опять поднялся, и взору зрителей открылось волшебное зрелище. Бирюзово-фиолетовые блики играли на скалах и на причудливых обломках разбившегося корабля. На подводных деревьях висели фантастические фрукты, а русалки водили хороводы вокруг гигантского анемона, лепестки которого медленно раскрывались. Из сердцевины вышла Андрея, морская фея с темными волосами, обрамляющими прекрасное загадочное лицо, подбежала к разбитому кораблю и призывными жестами выманила оттуда еще живого молодого моряка.
Лаури вздрогнула от испуга, когда Максим ди Корте мягким прикосновением к ее руке дал знать о своем возвращении… девушка улыбнулась ему, не отрывая взгляда от танцоров, очарованная происходящим на сцене. Неловка двигаясь, словно против своей воли подчиняясь зловещей белой руке морской феи, юноша поднялся и обнял Андрею.
Они оказались великолепной парой, и, казалось, не имело значения то, что Лонца рядом с Андреей казался совсем мальчишкой. Танец включал сложные поддержки, а Андрея была высоковата для балерины, но Лонца не выказывал ни малейших признаков усталости. Его мускулы казались стальными, и он с такой легкостью обращался с партнершей, словно танцевал с пушинкой, а его пируэты заставляли зал замирать от восторга.
Лаури глаз не могла отвести от сцены, хотя и не переставала ощущать стеснение из-за присутствия мужчины, сидящего рядом. Девушке казалось, что его темные глаза пристально следят за каждым движением Андреи.
Действие на сцене становилось все драматичнее. Наконец заколдованный моряк неожиданно отшатнулся от водорослей, обвивавших шею его жестокой хозяйки, и попытался задушить ее. Но морская фея была не из тех чародеек, которых можно убить, и ее беззвучный смех совпал с опускающимся занавесом и последними аккордами музыки.
Какое-то мгновение царила тишина, словно все затаили дыхание, затем зал взорвался шквалом аплодисментов, и занавес снова расступился перед участниками представления. Лонца подхватил на руки Андрею, поднес ее к краю сиены и, опустив партнершу в дождь из цветов, отступил назад, предлагая ей насладиться успехом. Но она с мольбой во взгляде обернулась к нему — словно всего этого было слишком много для нее одной, — тогда Микаэль вышел вперед и поцеловал балерине руку, и аплодисменты достигли апогея.
Наконец Андрея и Лонца, сорвав все почести вечера, убежали за кулисы, а возбужденная и немного оглушенная Лаури все еще хлопала со зрителями, устроившими овации двум великолепным исполнителям.
— Синьор, — глаза Лаури засветились от удовольствия, — как же вы должны гордиться этой парой!
— Конечно, — улыбнулся он. — Хотите познакомиться с ними?
— Вы имеете в виду… — На ее изумленном лице остались, казалось, только огромные глаза.
— Я всегда говорю то, что имею в виду, — сухо заметил он. — В «Странд-Пэлис» состоится прощальный вечер; думаю, еще один час сильных впечатлений вам не повредит — вы так по-детски воспринимаете все происходящее.
— Я не дитя, — запротестовала Лаури, но он рассмеялся вместо ответа, помог ей надеть меховой жакет и, убедившись, что взбудораженная спутница ничего не забыла, повел ее к выходу.
Но их задержала группа поклонников, упрашивавших, чтобы труппа ди Корте осталась в Англии еще на некоторое время.
— Моим танцорам нужны каникулы, и я везу их домой, в Венецию, — смеясь, отказывался он. — Grazie, мы вернемся, я обещаю вам…
Наконец они с Лаури вырвались в прохладный ночной воздух Лондона, протиснулись сквозь толпу балетоманов, ждущих своих кумиров, и оказались на площади. Пахло цветами и выхлопными газами. Венецианец огляделся в поисках такси, но все машины давно разобрали, и лишь их красные огоньки поблескивали в темноте.
— Вы простудитесь, если мы будем мерзнуть в ожидании машины, — заявил он. — А пешком до «Странда» мы доберемся всего за несколько минут.
— Прогулка приведет меня в чувство, — засмеялась она. — О, что за чудный вечер, синьор! Я никогда его не забуду.
— Он еще не закончился, синьорина. — В темноте его голос звучал особенно многозначительно. Вежливо взяв спутницу под руку, синьор ди Корте направил ее к «Друри-Лейн». Оказавшись так близко к спутнику, Лаури поразилась, насколько он высок и как элегантен в темном смокинге.
Неожиданно Лаури вспомнила, почему она здесь… сегодня она должна согласиться или отказаться танцевать у него.
— Мне… мне нравится ночь, — торопливо заговорила она, пытаясь уйти от мучивших ее невеселых раздумий. — Особенно дома, в Даунхаллоу, когда звезды высыпают на небо и устраивают там свой собственный балет.
— Танцоры — ночные существа, — улыбнулся он. — Как и звезды… Когда на землю спускаются сумерки, они загораются, как маленькие светлячки в тропиках.
— Вы с вашей труппой ездили по всему свету, синьор? — затаила дыхание Лаури.
— Мы были во многих местах. — И он рассказал ей о пятиярусном зрительном зале и великолепной сцене Большого театра, вмещающей более трехсот участников спектакля. — Сейчас многие говорят, что нынешнему Большому недостает блеска имперских дней, — добавил он, — но видеть «Петрушку» в оригинальной русской постановке — бесценнейший опыт.
Он говорил о японском театре кабуки в Токио, когда они повернули к «Странду» и свет неоновых вывесок заиграл у нее на лице.
— А что вы думаете о Лондоне, синьор? — импульсивно спросила Лаури.
— Мне кажется, это прекрасный город, но я, естественно, все сравниваю со своей дорогой Венецией. — Улыбка только подчеркнула высокомерие его лица. — Мой город — это воплощение красоты. Что такое Венеция? Постоянный плеск воды о старый серый камень, скрип и покачивание привязанных гондол и отражения старинных палаццо в зеркальной глади канала. Байроновский «город чистого сердца». Бесценные фрески возрастом в века — о, я могу говорить о Венеции всю ночь, но у нас же есть и другие темы для обсуждения!
Сердце Лауры замерло, в этот миг она чувствовала только его сильную руку, обнявшую ее за плечи, чтобы перевести через дорогу. Руку маэстро, заставляющую танцоров ди Корте вертеться, прыгать и летать по сценам всего мира.
— Можете ли вы представить, — он толкнул вращающуюся дверь «Странд-Пэлис», и девушка зажмурилась от света горящих канделябров, — что бросаете вызов своей судьбе, следуя тому, что диктует ваше сердце — и мое тоже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18