Кое-где за столами сидели пьяные завсегдатаи заведения да какие-то мужчины вполголоса обсуждали свои дела.
Николас заметил, что здесь не было веселых компаний, зашедших пропустить стаканчик-другой, посплетничать, не слышно было непристойных шуток и застольных песен. В глубине комнаты он разглядел еще один выход. Что же, весьма подходящее место для тайных встреч и всяких гнусных делишек.
Место вымогатель выбрал со знанием дела, отметил про себя Николас, и это заставило его с уважением и с еще большей настороженностью отнестись к своему неизвестному недругу.
Он приблизился к длинной стойке бара, тянувшейся справа по всей длине комнаты, и подозвал зевавшего во весь рот хозяина таверны.
Но не успел он заказать пива и задать парочку вопросов, как на его плечо опустилась сзади рука и чей-то голос произнес: — Ну, наконец-то!
Сидя спиной к стене, положив треуголку на скамью рядом с собой и поставив ноги на противоположную скамью, Николас, покачивая головой, смотрел на своего рулевого.
— Черт тебя побери, я меньше всего ожидал встретить тебя здесь.
Ману поднял в приветствии кружку пива. Широкая ухмылка на его физиономии не выражала ни малейшего раскаяния.
— Я тоже рад вас видеть, капитан.
— Ты так и не научился выполнять приказы, — упрекнул его Николас, отхлебывая из кружки. — Давным-давно напрашиваешься, чтобы тебя как следует пропесочили за это.
Ману согласно кивнул с самым серьезным видом.
— Да, не помешало бы проучить меня как следует.
— Теперь, наверное, поздновато, а?
— Вы правы, капитан. — Улыбка африканца стала еще шире. — Вы, как всегда, правы.
Николас замолчал, уставившись на кружку и поглаживая большим пальцем зазубрину на ее краю. Нет никакого смысла отсылать Ману обратно, раз уж он здесь. И по правде говоря, он был рад его компании: приятно видеть рядом преданного помощника. Преданного друга, поправил он себя. Эта мысль пришла ему в голову внезапно. Он нахмурился, очень удивившись этому слову. Ведь ни одного человека он не одаривал ни своим доверием, ни тем более дружбой.
Вместе с Ману им пришлось пережить немало бурь, и он всегда был рядом, всегда оказывался под рукой, когда был нужен. Даже в те времена, когда Николас Броган утверждал, что не нуждается ни в ком.
Он перевел взгляд на Ману, подумав, что тот как нельзя более подходит под определение «друг» и нет у него человека, который бы больше, чем Ману, заслуживал, чтобы его называли другом.
Ману прощал ему крутой характер, все его недостатки и пороки. Морщины на нахмуренном лбу разгладились, и Николас широко улыбнулся Ману.
— Ну, давно ли ты здесь поджидаешь меня?
— Два дня я наблюдал за этим местом.
Оба, не сговариваясь, перешли на тихий, заговорщический полушепот.
— Пакет уже прибыл? — спросил Николас, закуривая очередную сигару.
— Да. Пакет у бармена. Он говорит, что пока никто за ним не приходил. Кроме меня.
Николас бросил взгляд на толстого мужчину, дремлющего за стойкой в противоположном конце помещения.
— Рад видеть, что мы доверили такую ценную вещь человеку надежному к бдительному.
Мацу фыркнул.
— Да уж. Поэтому я и решил, что лучше мне находиться здесь все время, когда таверна открыта. Правда, я рискую спиться, потому что, хотя это заведение — настоящая грязная дыра, пиво здесь отменное.
Николас рассмеялся и снова отхлебнул из кружки.
— Чтобы споить такого старого пьянчугу, как ты, двух дней не хватит. А теперь скажи мне, почему ты не в Южной Каролине?
— Сначала я хотел сделать небольшой крюк. Высадив вас на берег, я решил заехать в Лондон, чтобы побеседовать с одной известной вам леди.
— С Клэрис? — Николас удивленно поднял бровь. — Так, значит, ты по-прежнему думаешь, что она в этом замешана?
— Признаюсь, я так думал. Обиженная женщина и все такое… — Ману покачал головой. — Но она сказала, что за последние шесть лет ни разу о вас не вспомнила, и я ей верю. Мне не сразу удалось отыскать ее: она больше не живет в Ист-Энде. У нее теперь дом на Кавендиш-Сквер. За него заплатил какой-то богач с корявой физиономией, который души в ней не чает. Она не нуждается в деньгах.
— Значит, она наконец поймала себе жирного налима, а? — Николас задумчиво выпустил к закопченному потолку облачко ароматного дыма. — Я всегда знал, что Клэрис, как кошка, приземлится на все четыре лапы.
Он не почувствовал ни малейшего укола ревности. Клэрис была для него приятным развлечением в те времена, когда единственной его целью в жизни была месть. Он никогда не смог бы дать ей то, чего она хотела: деньги, надежность, преданность. Они с Клэрис проводили столько же времени в ссорах, сколько в объятиях друг друга. И после двух лет совместной жизни…
Неожиданная мысль потрясла его: даже после двух лет, проведенных вместе, он с легкостью покинул Клэрис. Так же легко он расставался и с любой другой женщиной. Пока не появилась Саманта.
За неделю с небольшим Саманте удалось стать частью его существа, не менее важной, чем кровь в его жилах или сердце в груди.
— Клэрис вращается теперь в очень обеспеченных кругах, — продолжал Ману. — Нельзя сказать, что мое появление ее обрадовало: ее джентльмен ничего не знает о ее прошлом.
— Особенно о близкой дружбе с такими малопочтенными тинами, как мы с тобой, — добавил Николас, пытаясь вернуться мыслями к теме разговора.
— И она не хочет, чтобы он узнал об этом, — сказал Ману, осушая кружку до конца. — Она не замешана в этом деле, капитан. Клянется, что ни слова никому не говорила о том, что вы остались живы после пожара на корабле.
— Но ведь больше никто не знал об этом, — пробормотал Николас. — Никто, кроме нас троих.
— Возможно, мы ошибались. Должно быть, об этом все-таки знал кто-нибудь еще.
— И этот человек ничего не предпринимал целых шесть лет? — Николас окинул взглядом мужчин, сидевших за столами. — В этом нет смысла.
— Вот именно, — согласился Ману. — Поэтому я решил сделать еще один крюк после того, как покинул Лондон. Подумал, что до Йорка не так уж далеко. К тому же наше суденышко без ремонта не может покинуть порт.
Николас нахмурился:
— Неужели опять проблемы с бизань-мачтой?
— Нет. Бизань в порядке. Проблема с заплатой, которую мы поставили несколько лет назад, залатав пробоину ниже ватерлинии. Там образовалась течь.
Николас выругался.
— Повреждение не такое уж серьезное, капитан. Просто у меня не было денег на ремонт. Пришлось поставить судно в сухом доке в лондонском порту.
— Сколько нам надо?
— Примерно пятьдесят, самое большее — семьдесят пять фунтов.
Потрясающе, подумал Николас, нащупав кошелек. Как видно, он возвращается из Англии таким же нищим, каким приехал сюда.
Но это все-таки лучше, чем вообще не уехать из Англии. Он хотел, было немедленно отослать Ману прямиком в Лондон с деньгами.
— Ману, имей в виду, что как только я закончу это дело, мне придется в срочном порядке покинуть эту страну. Видишь ли, по пути сюда у меня возникли кое-какие проблемы с законом.
— Я уже думал об этом.
Отсутствие любопытства в его голосе удивило Николаса.
— Ты не хочешь спросить меня, почему я задержался?
— Я это знаю, капитан. Последнюю неделю вся Англия только об этом и говорит. Николас похолодел.
— О чем, черт возьми, говорит Англия? Ману встал из-за стола, направился к стойке бара и, захватив кипу газет, возвратился на место.
— Об этом писали во всех газетах. — Он придвинул газеты к Николасу. — Описание бежавшего преступника — мужчины показалось мне знакомым. Особенно в той части, где говорится, как он… гм-м„ позаботился об охранниках.
— Пропади все пропадом, — простонал Николас, читая броские заголовки.
ДЕРЗКИЙ ПОБЕГ СРЕДИ БЕЛА ДНЯ В СТАФФОРДШИРЕ. УБИТЫ ПОЛИЦЕЙСКИЕ; ДВОЕ ПРЕСТУПНИКОВ РАЗЫСКИВАЮТСЯ. СУДЬЯ-МАГИСТРАТ ХИББЕРТ ОБЕЩАЕТ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ.
Меньше всего сейчас ему была нужна огласка. Это может повредить ему — и Саманте тоже.
— Не так все плохо, капитан, — сказал Ману, фыркнув. — Никто не сможет догадаться, кто вы такой на самом деле. Даже я не был уверен. Они принимают вас за какого-то грабителя по имени Джаспер Норуэлл. Их интересует он, а не вы. — Ману развернул одну из газет и ткнул пальцем в текст. — К тому же во всех статьях пишут главным образом про нее.
Николас впился глазами в статью, на которую указал Ману, и на какое-то время все окружающее перестало для него существовать.
В газете был помещен набросанный пером портрет Саманты, где была мастерски выписана каждая черта ее обворожительного лица.
Он схватил газетный лист, сжав его так сильно, что смял бумагу.
— Какого дьявола…
— В северной Англии этот портрет развешен на каждой стене. До вас им нет никакого дела. Вся шумиха поднялась из-за нее.
Николас не слушал. Он читал. Ему словно протаранили грудь и вышибли дух.
О нем тоже раза два упоминалось, но в центре внимания находилась Саманта. В каждой статье содержались ее подробные описания. Все сведения сообщил молодой полицейский по имени Такер.
Николас скрипнул зубами, перед глазами вдруг поплыл красный туман. Надо было прикончить этого Такера тогда же.
Дядя Саманты, известный лондонский судья-магистрат Прескотт Хибберт, утверждал, что он очень беспокоится за свою «потерявшую рассудок» племянницу. Он выехал в Стаффордшир, чтобы лично участвовать в поисках. Это он пообещал весьма значительное вознаграждение за любую информацию о ее местонахождении. Он просил связаться с ним каждого, кто видел ее где-нибудь в округе за последние несколько месяцев.
Читая жалостливые просьбы Хибберта, Николас почувствовал во рту горький привкус желчи. Все это ложь. Крокодиловы слезы. Ведь именно из-за Хибберта с ней случилась беда. А если этому негодяю удастся схватить ее, он, несомненно, сделает с ней что-нибудь похуже.
— Так что я не думаю, что у вас есть причины для беспокойства, — торжествующим тоном заключил Ману. — О вас вообще почти не упоминают. Им нужна она. Ну не смешно ли это, а? Ведь они считают вас просто каким-то вором!
— Да, можно помереть со смеху. — Николас отложил газету. Саманте угрожает значительно большая опасность, чем ему, — такой поворот событий не располагал к веселью.
Его охватило незнакомое чувство, которое было сильнее, чем тревога или беспокойство, — леденящий душу страх.
Останавливалась ли Саманта где-нибудь по пути в Мерсисайд? Видела ли она газеты?
— Капитан?
Озадаченный его поведением, Ману что-то говорил, но Николас его не слушал. Сердце у него колотилось, ладони взмокли. Проклятие! Что ему делать? Как предупредить ее? Съездить в Мерсисайд и вернуться обратно до появления здесь вымогателя он не успеет.
Он должен остаться здесь и убить того, кто явится за пакетом. За этим он и приехал в Англию, рискуя своей жизнью. Не может он сейчас бросить все.
Тогда что, черт возьми, ему делать?
Саманта там одна и направляется прямиком в расставленную ловушку.
Глава 22
Саманта устало тащилась по темным улицам Мерсисайда. Она была так измучена, что еле передвигала ноги. Тонкая одежда не защищала от холодного ночного ветра, и она совершенно продрогла.
После трех дней верховой езды у нее болело все тело. Она продала жеребца в первой же попавшейся на глаза конюшне: верховой ездой она была сыта по горло и хотела одного — никогда в жизни не видеть больше ни одной лошади.
Дрожа от холода, Саманта старалась подбодрить себя мыслью о том, как приятно будет сегодня ночью выспаться на настоящей кровати. Всю дорогу от Каннок-Чейз до Мерсисайда она объезжала городки и деревушки, боясь привлечь к себе ненужное внимание. Только один раз она остановилась отдохнуть в фермерском доме. Заплатила несколько монет за пищу и крышу над головой, но ночью почти не сомкнула глаз.
Неуютно было чувствовать себя в одиночестве… Ей не хватало Ника. Не хватало так сильно, что она не могла ни есть, ни спать, а когда ей удавалось забыться, Ник появлялся в ее снах.
Саманта впервые за долгое время увидела свое отражение в зеркале, когда мылась в фермерском доме, и поразилась тому, насколько сильно она изменилась. Кожа, отмытая от дорожной пыли и грязи, была бледной, а глаза покраснели от слез. Пятна на шее не смогли смыть ни мыло, ни губка. Это были следы страстных поцелуев Ника. Он оставил свою отметину на ее теле, сердце и душе.
В который уже раз она попробовала изгнать мысли о нем, как он изгнал ее из своей жизни. Однако при этом она опустила руку в карман зеленой юбки и сжала пальцами рубин, будто согреваясь от его тепла, затем заставила себя выпустить рубин из пальцев и, вобрав голову в плечи пошла дальше.
Пора посмотреть правде в глаза и перестать мечтать о том, чего быть не может. Со временем она снова привыкнет жить одна. И ей станет легче. Со временем. Она на это надеялась.
Мокрые от дождя улицы Мерсисайда заливал лунный свет. Было полнолуние. А на душе у нее было холодно и уныло, под стать мокрым булыжникам под йогами. Обычно она приезжала сюда, испытывая облегчение, радость оттого, что на этот раз все хорошо кончилось и она может добавить еще несколько фунтов к своим сбережениям.
В своей комнате Саманта ненадолго обретала некое подобие нормальной жизни. Обычно, прежде чем пойти на очередное «дело», она проводила здесь недели две и жила тихо и мирно, ходила на рынок, болтала с соседками. Но сегодня Саманта не чувствовала ни радости, ни облегчения. Во всем виновата усталость, успокаивала она себя. Она просто измучилась после всего, что пришлось пережить. Все, что ей надо, это хорошенько выспаться. Наутро все покажется в ином свете.
Вот и ее дом. Саманта взглянула на свои окна под самой крышей. Это было место, которое она в течение пяти лет называла домом, но сейчас она даже не могла заставить себя улыбнуться. Взбираясь по темной лестнице, она думала, что придется отмычкой открывать собственную дверь: кошелек, в котором находились ключи, у нее отобрали при аресте.
На верхней площадке было совсем темно. Она по памяти нащупала замок и принялась за работу.
Замок открылся через несколько секунд. Вздохнув, Саманта распахнула дверь, вошла внутрь и закрыла дверь за собой.
Сквозь окно в комнату светила луна. Саманта сделала несколько шагов в темноте и на что-то наткнулась.
— Что, черт возьми…
Это лежал на полу перевернутый журнальный столик. Она замерла на месте.
При скудном свете лупы она увидела разбитую вазу, валявшуюся на потертом ковре. Стулья опрокинуты и поломаны, ее немногочисленная одежда и другие пожитки разбросаны по полу.
Ее обокрали! Ограбили! Она вспомнила, что из-за усталости забыла проверить, на месте ли нитка, которую всегда аккуратно протягивала поперек двери в качестве меры предосторожности. Она почуяла опасность. Полицейские!
Стоя на месте и почти не дыша, Саманта прислушивалась, пытаясь узнать, есть ли кто-нибудь в комнате. Она не услышала ни звука. Ни шагов, пи дыхания, ничего, кроме гулких ударов собственного сердца.
Никого нет. А вдруг за ней наблюдают снаружи? Саманта с бешено бьющимся сердцем бросилась в дальний угол комнаты, к тайничку, где хранила деньги. Надо как можно скорее уносить отсюда ноги!
Отодвинув от стены комод, она пошарила рукой в тайничке, устроенном в степе позади него. На месте ли шкатулка? Неужели ее нашли? И взяли?
Саманта нащупала гладкую поверхность шкатулки из полированного орехового дерева. Дрожащими пальцами вынула ее и открыла. Деньги были на месте. Со вздохом облегчения закрыв шкатулку, она быстро направилась к двери. Но было поздно.
Сзади послышался шорох, потом шаги и звук взводимого курка пистолета. И в ту же секунду тяжелая мужская рука зажала ей рот.
— Добрый вечер, дорогая племянница, — пророкотал знакомый голос ей на ухо, и холодное дуло пистолета ткнулось под ребра, — Приятно снова увидеться с тобой.
Ужас сковал ее. Именно эта сцена часто повторялась в ее ночных кошмарах. Дядюшка разыскал ее! Комната закружилась у нее перед глазами. Нет, только не это!
Она боролась изо всех сил, брыкалась, вырывалась, пытаясь освободиться от его хватки.
— Ну, ну, Саманта. Не усложняй ситуацию еще больше. — Он без особого труда усмирил ее, переместив дуло пистолета к горлу. — Будет лучше, если ты перестанешь сопротивляться.
Она замерла, учащенно дыша, и закрыла глаза. Прошу тебя, Господи, помоги мне.
— Должен признаться, меня удивило, что ты до сих пор жива, — прошептал он тем самым вкрадчивым голосом, который преследовал ее в кошмарах. — И обрадовало. И мне не очень дорого обошлось отыскать тебя. Жители этого бедного квартала были счастливы продать за несколько монеток сведения о твоем местонахождении. Я уверен, что ты с лихвой окупишь каждый затраченный шиллинг. — Он переместил руку и стиснул ее грудь. — Нам с тобой надо наверстать потерянное время.
Паника охватила ее и лишила способности двигаться, она боялась потерять сознание. Нет, нет, нет!
— Но, к сожалению, не здесь и не сейчас — Он на секунду ослабил хватку, чтобы заткнуть ей кляпом рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31