А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Из кабинета вышел почтенный господин в очках и при виде Шандора с женщиной на руках широко распахнул двери комнаты.
Шандор уложил княгиню на кожаную кушетку. Шарлотта осталась на пороге, боясь помешать, и, крепко прижав руки к груди, тихо молилась.
Доктор пощупал пульс княгини, приподнял веко, тяжело вздохнул. Не спеша приложил к ее груди стетоскоп и припал ухом к трубке. И только потом покачал головой.
Страх захлестнул Шарлотту.
– Что это? Сердечный приступ? Удар? Она выздоровеет, правда?
– Мадемуазель, дама мертва.
Шарлотта, не веря своим ушам, перевела взгляд на Шандора и снова обернулась к безжизненному телу княгини.
– Нет! – вырвалось у нее. – Этого не может быть!
– Бренди для мадемуазель! – крикнул доктор. Шандор шагнул к ней, но она ничего не замечала. Взгляд ее был прикован к неестественно спокойному лицу княгини Яковлевой.
– Нет! Это ошибка!
Она пошатнулась и почувствовала, как сильная рука поддержала ее.
– Княгиня… ваша светлость…
Унизанная кольцами рука, которую сжала Шарлотта, была неподвижна и уже холодела. Девушка бросилась на колени, прижала к щеке руку покойницы и зарыдала.
Бренди было принесено и отвергнуто. Откуда-то издалека доносился голос доктора, спросившего Шандора, была пи умершая ее матерью. Кто-то вложил ей в пальцы большой носовой платок. Сильные руки легко подняли ее с пола.
– Шарлотта, поймите, больше вы ничего не сумеете для нее сделать, – сочувственно объяснял Шандор.
– Я любила ее, – беспомощно пробормотала Шарлотта, изнемогая от боли.
Он обнял ее за плечи.
– Знаю. И княгиня тоже знала. А это самое главное.
Ее голова была прижата к жабо его сорочки, и Шарлотта, как ни странно, была готова хоть всю жизнь простоять рядом с ним и плакать так, как не плакала со дня смерти родителей.
Его сила словно окружала и защищала ее. Руки стали убежищем, которого ей не хотелось покидать. Она слышала ровное биение его сердца и сознавала, что он обнимает ее с удивительной нежностью.
Шарлотта прильнула к нему, благодарная за утешение. Он осторожно повел ее из кабинета. Дверь захлопнулась. Мертвая княгиня осталась внутри. Мария, которую успел привезти кучер Шандора, с лицом белее полотна стояла в передней.
– О, мадемуазель! – вскричала она.
Шарлотта вырвалась из объятий Шандора и схватила протянутые руки горничной.
Она почти не запомнила обратной поездки на виллу. Сегодня ушел человек, дороже которого для нее не было о целом мире. Больше не будет язвительных нотаций, бесконечной доброты и смеха. Она снова осталась одна на всем свете. Без единого пенни, в городе, где нет места нищим. Где почти невозможно найти приличную должность. Всего несколько часов назад ей предложили единственную возможность заработать деньги, которую может найти в Монте-Карло девушка без родных. Она отказалась тогда и отказалась бы сейчас. Что бы ни случилось, она не продаст свою честь. Не станет кокоткой. Вернется в Англию, найдет место в порядочном доме.
Мысль об этом свинцовой тяжестью легла на сердце. Англия так далека от солнечной страны, от общества, к которому она привыкла в Монте-Карло. Прощай, ослепительный, великолепный мир! Больше не будет вечеров в роскошном Мавританском зале, не будет напряженных минут, когда за столами выигрывались и проигрывались целые состояния.
Шарлотта с тяжелым вздохом встала. Билет до Англии стоит денег. Сюда она приехала за счет княгини. Та и ее гардероб оплатила. Жалованье не на что было тратить, и Шарлотта держала деньги в сейфе княгини. Теперь Шарлотте даже не к кому обратиться с просьбой отдать причитающееся ей жалованье. Голова внезапно разболелась. Что станется с телом княгини? Где она будет похоронена? И кем?
На темную террасу вышла Мария:
– Граф Кароли хочет поговорить с вами, мадемуазель.
Шарлотта хотела войти в комнату, но он уже шагал к ней. В лунном свете его волосы отливали синевой. При виде его сурового лица и четко очерченных губ ей почему-то стало легче.
– Я послал извещение о смерти ее светлости князю Виктору и в лондонские, парижские и петербургские газеты.
– Спасибо.
Шарлотта смотрела на него печальными беззащитными глазами, и ему вдруг стало ее жалко.
– Я также распорядился привезти тело княгини на виллу. Она много раз выражала желание быть похороненной в Монте-Карло, и, полагаю, князь Виктор исполнит последнюю волю матери. Поэтому я уже договорился с ритуальной конторой.
– Да. Спасибо.
Ей так много хотелось сказать, но душили слезы.
– Вам нужно отдохнуть, – резко сказал он. В темноте не было видно его сочувственного взгляда.
– Да.
Она решила никогда больше не разговаривать с ним, но это было раньше. И вот теперь он снова снял тяжкое бремя с ее плеч, распорядившись о похоронах княгини.
– Доброй ночи.
Больше он не мог оставаться здесь, иначе просто не сумеет сохранить маску холодной вежливости. В этой девушке было нечто невинное и одновременно язычески прекрасное. Она нуждалась в любви и заботе, и искушение взять на себя эту заботу казалось почти непреодолимым.
Граф горько усмехнулся. Отпечаток ее пальцев на его щеке продержался больше часа, и у него нет желания досаждать ей знаками внимания, явно для нее неприятными. Он не хочет еще раз лишаться иллюзий.
Он коротко попрощался и вышел, гадая, что произошло во время ее прогулки с графом де Вальми. Глубокая складка залегла на его лбу. Продолжая хмуриться, он сел в ландо. Незачем лезть в чужие дела!
– К мадам Сантиллинос, – приказал он.
– Да, месье.
Кучер послушно взмахнул кнутом, и экипаж, выехав из ворот виллы, направился к самому известному борделю Монте-Карло.
Только на рассвете Шандор вышел из роскошного заведения мадам Сантиллинос. Белая сорочка с жабо распахнута на груди, волосы взъерошены, глаза налиты кровью. Господи Боже, неужели у него нет будущего? Неужели он обречен провести остаток жизни в поисках минутных удовольствий и продажной любви женщин, которым нужно только его золото?
– Быстрее! – торопил он кучера, когда экипаж мчался по опасной прибрежной дороге. – Быстрее!
Грехи отцов да падут на детей? Но не грех его отца лежал такой тяжестью на сердце Шандора. Согрешила его веселая, легкомысленная мать. Грех графини Кароли…
Шандор застонал и, закрыв глаза, откинулся на сиденье, отдавшись бешеной скачке лошадей.
Иштван Кароли любил свою сбившуюся с пути жену и не позволил обществу подвергнуть ее осуждению и остракизму. Он принял незаконного сына жены как собственного и полюбил со всем великодушием доброго сердца. Но Зара, сестра-близнец Шандора, не удостоилась такой же судьбы: ее отдали на воспитание бездетным князю и княгине Кацински. Все свое детство брат и сестра были разлучены.
Умирая, мать, одолеваемая угрызениями совести и раскаянием, призналась во всем. До этой минуты Шандор не знал о существовании сестры и того печального факта, что он сын не графа Кароли, а бродяги-цыгана, красавца со сверкающими черными глазами и кудрями.
Муки юноши были невыносимы. Даже сейчас при мысли об этом Шандор покрывался холодным потом. Сознавать, что он не сын человека, которого любил! Человека, которого с первых лет жизни называл отцом! Не он законный наследник земель и великолепного замка на берегу озера!
Он думал, что умрет от стыда и скорби. Но умерла его прелестная легкомысленная мать, и у ее смертного одра он встретил свою сестру Зару.
Ее смятение, ее тоска были так же глубоки, как у брата, и они, соединенные узами любви и обстоятельств, отныне стали держаться вместе. Сознание того, что Зара во всем полагается на брата, помогло ему обрести силу.
Зара. Она хранила его тайну, как он хранил ее. Вышла замуж и жила в страхе, что муж узнает правду о ее происхождении. Через несколько дней она приедет в Монте-Карло – единственный в мире человек, который знал его тайну. Любовь сестры была опорой жизни Шандора.
Камешки летели из-под конских копыт. Экипаж опасно раскачивался, но Шандор ничего не замечал.
Он умолял графа Кароли позволить ему отказаться от имени, не принадлежавшего ему по праву, но тот был непреклонен. У него не было сыновей – Шандор стал ему сыном. Он научил его ездить верхом, удить рыбу, стрелять. Его земли перейдут Шандору. Все иное немыслимо.
В юности Шандор был полон решимости совершить благородный поступок, когда придет время. Он отдаст наследство ближайшему родственнику Иштвана, графу Позери. Но, став взрослым, понял, почему благородный граф Иштван, воспитавший его, не захотел иметь ничего общего с родственником.
Йожеф Позери был распутник и садист. Его несчастные крестьяне жили в постоянном страхе. Он буквально заливал свои земли кровью. Император Франц Иосиф отказывался принимать его при дворе. Графиня Позери покончила с собой. Бедные дочери сохли как былинки и смертельно боялись отца.
Ничего не скажешь, несколько поколений дурной крови… Отец Позери страдал теми же пороками, и Иштван Кароли хорошо знал, что сын пошел по отцовским стопам. Последним желанием Иштвана было, чтобы его владения и земли никогда не перешли в собственность подобного человека. Шандор дал слово приемному отцу, и после его смерти он, сын неизвестного цыгана, унаследовал титул и состояние.
Покрытые пеной кони влетели на подъездную аллею виллы «Босолей». Шандор соскочил на землю, швырнул плащ почтительно поклонившемуся лакею, вошел в освещенную гостиную и налил себе большую порцию бренди.
Было время, когда он верил, что сможет жить с этой тайной. Что когда-нибудь женится, вырастит сыновей и будет владеть землями. Но когда впервые влюбился, понял, что, если его тайну можно скрыть от людей, нельзя не открыть правду женщине, которая разделит с ним жизнь. Но среди княгинь, графинь и даже кокоток не нашлось женщины, которая любила бы его так же страстно, если бы узнала, что предмет ее симпатии не настоящий сын графа Иштвана Кароли, а незаконный отпрыск цыганского бродяги. Что, если бы сын графа Позери не вырос точной копией отца, огромные поместья Кароли перешли бы к нему. Что, выйдя замуж за богатого знатного человека можно оказаться без денег и титула. Такой женщины просто не существовало, и Шандор давно перестал ее искать. В свои тридцать два года он довольствовался бесчисленными короткими связями с замужними дамами.
Он осушил бокал и налил еще бренди. Виконтесса Ирен де Салбри не была замужем. Хорошенькая молодая вдова влюбилась в него… и умерла.
Он швырнул полный бокал в зеркало. Золотистый напиток забрызгал ковер.
Господь вседержитель! У него не было другого выхода, кроме как разорвать с ней отношения. И он не мог завести роман с другой, особенно с англичанкой со светящимися зелеными глазами и ртом, созданным для поцелуев.
Он позвал камердинера и велел снять с него сапоги. Какого черта он вообще поцеловал ее? Неизвестно. И почему, поцеловав ее однажды, он понял, что больше всего хочет именно этого?
Его глаза сверкнули.
Княгиня Яковлева недаром любила мадемуазель Грейнджер. Скорбь Шарлотты над телом умершей хозяйки была искренней и неподдельной. В этой юной даме скрыты прекрасные качества. Она не только красива, но и храбра и обладает горячим и любящим сердцем. Как уже, вне всякого сомнения, обнаружил Жюстен де Вальми.
Он зарычал на камердинера, приказывая уйти, уселся в мягкое кожаное кресло и мрачно уставился в окно, на темные верхушки сосен. Так он сидел, пока небо не приобрело оттенок перламутра, а море не посветлело.
После ухода графа Шарлотта вернулась в дом. Ее знобило. Комнаты выглядели заброшенными и пустыми. Она чувствовала себя незваной гостьей, но уйти не могла. Княгиня еще не похоронена, а сама Шарлотта не получила своего жалованья. Сколько времени уйдет у князя Виктора на дорогу из Ниццы? День, два?
Тяжело вздохнув, она бросилась на постель, устремив в потолок широко раскрытые глаза.
Глава 4
Услышав голос Сары, Шарлотта вскочила, поспешно соскользнула с кровати и просунула руки в шелковый пеньюар. В дверь уже стучалась Мария.
– К вам мадемуазель Бернар!
– Сейчас спущусь! – крикнула Шарлотта и, наспех расчесав волосы, сколола на затылке шпильками. Времени одеться не было. Мелодичный голос Сары все приближался. Еще секунда – и она будет в спальне.
Шарлотта распахнула дверь и бросилась по коридору к широкой лестнице.
– Шарлотта!
Сара стояла на цыпочках в дверях большой гостиной, словно замерев в тот момент, когда уже хотела взлететь по лестнице и вторгнуться в спальню Шарлотты.
Она оделась в траур. Лиф ее черного платья был задрапирован мягкими складками, как у греческой богини, что еще больше подчеркивало ее необыкновенную стройность. На плечи было накинуто манто из шиншиллы.
– Шарлотта!
Она широко раскинула руки, и Шарлотта очутилась в ее теплых объятиях.
– Какая трагедия! Какая беда!
Отстранившись от девушки, она вгляделась в бледное лицо с темными кругами под глазами.
– Как вы страдали, бедняжка! Вы ведь очень любили княгиню Наталью, верно?
– Да, – прошептала Шарлотта, едва удерживая слезы.
– Я буду на заупокойной службе, – пообещала Сара, увлекая Шарлотту в гостиную и приказав подать что-нибудь освежающее с таким видом, словно была хозяйкой виллы. Горничная беспрекословно повиновалась. – Думаю, Эдмунд Спенсер был прав, утверждая, «как приятны сон после тяжкого труда, порт после штормовых морей, отдых после войны, смерть после жизни».
Шарлотта опустилась на диван и пригласила Сару сесть. Спала ли она? Непонятно…
– Что же теперь будет с вами, малышка Шарлотта? – осведомилась Сара, располагаясь на шезлонге, невероятно элегантная, неотразимо прекрасная.
– Вернусь в Англию.
Тонкие брови Сары исчезли под массой золотисто-рыжих волос.
– В Англию? Там так холодно и сыро! – Она вздрогнула.
Впервые с момента смерти княгини Шарлотта улыбнулась.
– Это мой дом, мадемуазель.
– Сара, – поправила актриса, взмахнув изящной белой рукой. – Наш дом тот, который мы выбираем сами, маленькая Шарлотта. Есть дом, где мы родились, и есть наш духовный дом.
Горничная поставила на стол серебряный поднос с кофе и теплыми бриошами.
– Мой духовный дом – театр «Комеди Франсез», для вас…
Влажные озера ее глаз вопросительно смотрели на Шарлотту. Девушка подумала о золотом Мавританском зале, о публике приватного салона. В глубине души она точно знала, где ее духовный дом, и все же это совершенно неподходящее место для дочери священника. То самое, о котором она не могла сказать вслух даже себе.
– Не думаю, что я уже нашла свой духовный дом.
– Он там, где тепло, моя отважная, прекрасная Шарлотта! Не в серой унылой Англии!
Сара с аппетитом съела бриошь и потребовала, чтобы горничная унесла тарелку и скормила остальное волкодаву, несправедливо оставленному в экипаже.
– Князю Виктору уже сообщили о кончине матери?
– Да, это любезно сделал еще вчера граф Шандор Кароли.
– А, граф Кароли… – Кошачьи глаза Сары заволокло мечтательной дымкой. – Так высок, так красив… так опасен…
Шарлотта дрожащей рукой поставила фарфоровую чашку с блюдечком на хрупкий низкий столик. Она не желала обсуждать графа Кароли. Не желала думать о нем. И все же придется. Она не поблагодарила его как следует за доброту и помощь, за любезность, с которой он снял с нее бремя забот о похоронах княгини.
Сара поспешно поднялась.
– Не слишком скорбите о княгине, Шарлотта. Она прекрасно прожила жизнь. До последней капли. И умерла без страданий и боли. Всем нам остается лишь надеяться на нечто подобное.
Она поцеловала Шарлотту в щеку, обдала экзотическим ароматом духов и, волоча меха по полу, вышла.
Из открытого окна доносился ее голос, ласково бранивший залаявшую собаку и обещавший ей лучший бифштекс, который только сможет предложить шеф-повар «Отеля де Пари».
Шарлотта вернулась к себе. Оказалось, ей нечего надеть. Княгиня, заявляя, что Шарлотта слишком молода, чтобы одеваться в черное, не позволила ей заказать траурный наряд. Оставалось простое платье из тяжелого перламутрово-серого шелка. Шарлотта переоделась и застегнула крохотные перламутровые пуговки на лифе и манжетах.
Все утро к вилле тянулись экипажи визитеров, оставлявших карточки с соболезнованиями для все еще отсутствующего князя Виктора. Лорд и леди Пителбридж, графиня Бексхолл, княгиня Елена, турецкий паша… И ни тени вчерашнего дружелюбия по отношению к Шарлотте. Она снова стала мисс Грейнджер. Платной компаньонкой. Никто не удостоил ее доброго слова или сочувствия.
Гроб с телом княгини, привезенным из дома доктора, был выставлен в парадной гостиной. Цветы прибывали нескончаемым потоком, так что усопшая буквально в них утопала. Шарлотта, у которой не было средств состязаться с роскошными подношениями королей Сербии, Швеции или Испании, оставила на атласной подушечке маленький венок незабудок и вложила в руки княгини букетик ее любимых пармских фиалок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21