Тебя ведь не раз предупреждали не показываться на землях замка.
Негодующе сверкнув на него глазами, Люсинда с достоинством вскинула голову и уже было хотела сказать Эмерсону, чтобы он приберег свои оскорбления для себя самого. Но эти слова так и не успели сорваться с ее уст. Без предупреждения Прескотт протянул руки и схватил управляющего за грудки, стащив с лошади с такой легкостью, будто это был небольшой мешок с зерном. Держа Эмерсона в воздухе, он размахнулся и бросил его к стоящему рядом дереву. Эмерсон ударился головой о вековой ствол так, что с того посыпались кусочки коры.
— Там, откуда я приехал, -сказал Прескотт, — мы не разговариваем с незнакомцами подобным образом, мистер. Мы обычно бываем вежливее, если, конечно, они не ведут себя по-свински, как вы, например. А если вы желаете знать, то я никакой не нарушитель. Я здесь живу. То, что вы назвали порядочную леди ведьмой, не делает вам чести. Особенно, в присутствии ее родственника.
К концу короткой речи Прескотта ошеломленное выражение исчезло с лица Эмерсона. Он заморгал и нервно взглянул на одиноко стоящую за спиной Прескотта лошадь с большим ковбойским седлом.
— Так вы и есть новый граф?
— Да.
Впервые за время владения титулом Прескотту в голову пришла мысль, что быть графом все-таки не так уж плохо. Этот титул давал ему большой авторитет и могущество, которые порой просто необходимы.
— Я — лорд Сент Кеверна.
— Простите меня, милорд. Я… я просто не знал. Меня зовут Эмерсон, Гарик Эмерсон. Я — ваш управляющий.
— Об этом мне уже сообщила моя кузина.
— Я… я думал, что вы посторонний, нарушитель границ. Или, и того хуже, браконьер. В последнее время леса в окрестностях Рейвенс Лэйера просто наводнили браконьеры.
Не имея четкого представления о том, кто же такие браконьеры, Прескотт все же почувствовал, что это слово связано с чем-то незаконным, и решил принять извинение Эмерсона.
— Что же, человек не застрахован от ошибок время от времени, — сказал молодой граф.
Он чуть разжал пальцы на камзоле своего противника, все же не отпуская его совсем на тот случай, если покорное поведение Эмерсона вновь сменится агрессивностью.
— Но это вовсе не дает объяснения вашей грубости.
— Прошу прощения, милорд.
— Не притворяйтесь, вы не так глупы, Эмерсон. Вы оскорбили не меня, а даму.
— Оскорбил ее?
— Вы назвали ее ведьмой.
— Но, милорд, она…
— Совсем не ведьма, — резко оборвал его Прескотт, одарив Люсинду широкой мальчишеской улыбкой. — Она моя кузина. Трефаро, так же, как и я. И по моему мнению, Эмерсон, вам следует извиниться именно перед ней. Разве я не прав?
Эмерсон замялся в нерешительности, со злостью глядя на Люсинду.
Прескотт снова сжал пальцы на его камзоле:
— Я спросил, разве это не так?
— Да-да, конечно, милорд. Прошу прощения, Люсинда.
— Для вас это мисс Трефаро, Эмерсон.
— Конечно, как скажете, милорд.
— Тогда я приказываю вам сказать это ей, а не мне.
— Я прошу извинения за свою грубость, мисс Трефаро.
— Так-то лучше. Гораздо лучше. — Прескотт, наконец, освободил его и сделал шаг назад. — Больше всего нам не хотелось быть слишком фамильярными в обращении друг с другом. Это может расстроить некоторых людей, которые этого вовсе не заслуживают.
— Да, милорд.
— Каждый должен знать свое место, — сказал он, заговорщески подмигнув Люсинде. — Забудь мы об этом, и весь мир отправится к чертовой матери. А ведь мы никак не можем этого допустить, правда?
— Да, милорд.
Скрытая злоба прозвучала в голосе Эмерсона, и Люсинда заметила это, но решила промолчать. Ей было достаточно уже того, что Эмерсон на собственной шкуре убедился, что ему не придется самоуправствовать при новом графе так, как он это делал раньше. А еще она была тронута тем, как благородно бросился Прескотт на ее защиту. Ни один мужчина не вступался за нее раньше, даже в детстве, когда она была очень одинока и ей так нужны были любовь и понимание. При мысли об этом она почувствовала, что ее сердце распахнулось для него, и что уже зародившееся в ее душе теплое и нежное чувство растет с каждой секундой.
— У вас есть какие-нибудь дела? — спросил Прескотт.
Эмерсон быстро кивнул.
— Да, милорд.
— Тогда я не буду задерживать вас. Идите и работайте. А нам с моей кузиной, мисс Трефаро, надо обсудить еще кое-какие семейные вопросы.
— Да, милорд.
— Хотя подождите, вы можете оказать мне большую услугу, если вас это не затруднит.
— Что угодно, милорд.
— Посмотрите, не появился ли где-нибудь большой фургон, следующий в эту сторону?
— Фургон, милорд?
— Да, в нем все мои пожитки. И мой слуга, — добавил он, чуть нахмурившись. — Этот фургон едет со станции Труро. Если увидите, просто укажите кучеру дорогу к дому. Возможно, он так же как и я заблудился в поисках этого местечка.
— Да, милорд, — смахнув рукой волосы со лба, Эмерсон повернулся и вскочил на лошадь.
— Я думаю, что и мне пора идти, — сказала Люсинда, глядя на удаляющегося Эмерсона.
— Куда вы спешите?
— У меня еще есть дела.
— Вы имеете в виду вашу работу в саду?
— Я знаю, она кажется пустяковой, но если только позволить разрастись сорнякам, то потом…
— Про какие сорняки вы говорите? Я не заметил в вашем саду ни одной лишней травинки.
— Однако, поверьте мне, они есть.
Прескотт уныло покачал головой.
— Даже если это и так, уверяю вас, что несколько сорняков не успеют загубить ваши прелестные цветы за то время, которое вы проведете со мной. Ну, пожалуйста, мне очень хотелось бы еще побыть с вами.
— Обсуждая семейные вопросы? — спросила она с улыбкой.
— Семейные вопросы, цены на хлопок, погоду — для меня в общем-то неважно, о чем мы говорим, лишь бы говорили.
— Разве вас не ждут в замке?
— Но это не к спеху. А вот поближе познакомиться с вами мне хочется именно сейчас.
Она повернулась, собираясь уходить.
— Меня вы всегда сможете найти в моем домике.
Когда она проходила мимо, он, не желая отпускать, задержал ее, взяв за руку.
— Возможно, вам будет трудно в это поверить, Люсинда, но вы первый человек, доброжелательно отнесшийся ко мне с тех пор, как я приехал в эту проклятую страну.
— Вы, конечно же, шутите?
— Нет, я совершенно серьезно. Я встречал многих людей, но ни про одного из них я не мог бы сказать, что он отнесся ко мне с открытой душой. Большинство лицемерили и старались втереться ко мне в доверие только потому, что когда-нибудь, по их расчетам, я могу оказаться полезен. Но правда в том, что я и сам нуждаюсь в помощи и совсем не в состоянии помогать целой куче незнакомцев.
Люсинда открыла рот, чтобы возразить, но он продолжал.
— Вы не такая, Люсинда. По доброте душевной вы помогли мне, когда я так нуждался в этом. И вовсе не потому, что надеялись получить от меня что-нибудь взамен. Я чувствую, что это в вашей натуре — помогать людям.
— Но ведь и вы сделали кое-что для меня, — сказала она, удивленная его неожиданной прямотой. — Вы спасли мою шляпу, помните?
— О, это были сущие пустяки.
— В таком случае и я не сделала ничего особенного — просто показала вам дорогу к замку.
— Словом, как всегда говорила моя тетушка Эмми, одно доброе дело заслуживает другого. Так как насчет того, чтобы сделать еще одно доброе дело и показать мой дом?
— Рейвенс Лэйер? Так он прямо внизу.
— Не снаружи. Теперь я прекрасно вижу его сам.
Люсинда взглянула на громадный особняк у подножья холма, и его мрачный вид заставил ее содрогнуться.
Неожиданно в ее памяти ярко высветились картины безрадостного детства, прошедшего в старом замке. Одинокие дни и ночи провела она за этими сырыми стенами, мечтая быть любимой и понятой теми, кто растил и содержал ее, но в чьем отношении к ней всегда чувствовалось холодное презрение из-за ее внебрачного рождения.
— Вы хотите, чтобы я показала вам дом внутри?
— Да. Ведь вы отлично знаете расположение всех комнат в доме, не так ли?
— Да, я знаю этот замок достаточно хорошо.
— Вот и прекрасно.
— Но ведь миссис Свит и другая прислуга могли бы сделать это не хуже меня.
— В том-то все и дело, — сказал он. — Ведь я не узнаю миссис Свит, даже если увижу ее. А вы мне в этом поможете.
— Миссис Свит — это ваша экономка. Она небольшая пухленькая женщина с седыми волосами и румяными щеками. А еще от нее всегда пахнет свежей выпечкой. Миссис Свит проводит большую часть своего времени на кухнях.
— На кухнях? О Боже, так у вас их несколько?
— Не у нас, а у вас. А вернее, в замке.
— Так я найду миссис Свит на кухнях, то есть сразу при входе в дом?
— Нет, кухни находятся в задней части замка, в его восточном крыле, если быть точной.
— В восточном крыле, хм?
— Вон то крыло, что находится слева от большого центрального входа.
Люсинда хотела сказать что-то еще, но остановилась, лукаво взглянув на него. Она внезапно поняла, что Прескотт был не так беспомощен, как хотел показаться ей, стараясь своей слабостью убедить ее в незаменимости.
— Я буду очень признателен, но мне ужасно не хотелось бы причинять вам лишнего неудобства, — сказал он, в то время как они стали спускаться с горы.
— О, мне это ничего не стоит, милорд…
— Прескотт. Больше никаких милордов, постарайтесь забыть всю эту графскую чепуху. Ведь мы договорились, помните?
— Да, помню. Но я смогу называть вас по имени только когда мы будем наедине. Если нам случайно придется встретиться друг с другом в обществе других людей, я должна буду обращаться к вам в соответствии с вашим титульным статусом. Иначе это вызовет массу разговоров.
— Хм, разговоров?
— Да.
— Вы имели в виду сплетен, не так ли?
«О, так он любит говорить без обиняков», — подумала Люсинда.
— Да, сплетен.
— Но ведь мы никак не можем этого допустить, не так ли?
— Конечно нет, если вы хотите сохранить свою репутацию.
— При чем тут моя репутация?
— Очень даже при том, если хотите знать. Вам, может быть, и не нравится быть графом, но вы все же им являетесь, так что и вести себя должны соответственно.
Она остановилась и показала на огромную деревянную дверь перед ними.
— Добро пожаловать в Рэйвенс Лэйер, Прескотт. В ваш новый дом.
Глава 3
Прескотт открыл парадную дверь и почувствовал, как у него по спине побежали мурашки от невыносимого скрипа несмазанных петель. Войдя вслед за Люсиндой внутрь дома, Прескотт увидел в пробивающихся лучах тусклого света неисчислимое множество пылинок, кружащихся в воздухе. Толстый слой пыли покрывал все видимые поверхности: гладкий каменный пол, резные деревянные панно, доходящие снизу до половины высоких каменных стен, громадные рыцарские доспехи, которые стояли молчаливыми стражами, но не заполняли собой пустоту огромного холла.
— Надеюсь, в этом замке не водятся привидения? — спросил Прескотт, и его тихо произнесенные слова эхом отозвались в пустоте зала.
— Разве вы не знаете? Во всех английских замках водятся привидения, — ответила Люсинда. — И Рейвенс Лэйер в этом смысле не исключение.
— Я думаю, что смогу примириться с их существованием, если они не будут слишком назойливы.
— У вас нет никаких оснований их бояться, наши привидения очень дружелюбны. О своем присутствии они напоминают лишь шуршанием в коридорах по ночам и странными звуками, время от времени раздающимися в замке. Конечно, те, кто не верит в привидения, могут отнести это на счет мышей, живущих за обивкой стен.
— Мышей?
— Да, мышей. И еще время от времени в замке пропадают женские украшения, которые потом обнаруживаются в совершенно неожиданных местах.
— Только женские украшения. Этого не случается с мужскими вещами?
Она кивнула.
— Я лично думаю, что это дело рук привидения четвертого графа.
— Так вы еще их и различаете?
— Нет, но в данном случае у меня есть основания предполагать, что это делает именно он. Видите ли, четвертый граф был — как бы это сказать? В общем, у него были причуды по поводу ношения женских вещей. Он даже потребовал, чтобы его похоронили в его любимом дамском платье, привезенном из Парижа, и надели жемчуга его матери.
— Вы разыгрываете меня!
— Нет, я не могла бы быть более серьезной. Все это подтверждается семейными дневниками. Вам следует почитать их на досуге, и вы узнаете из них много интересного.
Неприятные ощущения, охватившие Прескотта в замке, постепенно таяли с увлекательным рассказом Люсинды.
— Так вы хотите сказать, что один из моих предков — предков мужского пола — был похоронен в платье?
— Нет. Я подозреваю, что в этом-то и есть причина того, что он бродит по замку, воруя женские украшения. Понимаете, хоть старый граф и пожелал быть похороненным в платье, его сыну, пятому графу, хватило ума не пойти у него на поводу.
— И слава Богу, — сказал Прескотт. — Бедный юноша, ему, должно быть, было очень стыдно за причуды старика.
— Я сомневаюсь, что стыд имел какое-то значение, когда он принимал это решение. Он был слишком погружен в свои служебные дела, чтобы испытывать что-то подобное.
— А откуда вы знаете, что он испытывал?
— О, его личные дневники были очень подробными. Он написал, что надеялся получить важное место в суде. Зная, что несколько коллег и главный судья будут присутствовать на похоронах его отца и, конечно же, не одобрят одеяние, выбранное старым графом, он понимал, что недовольство распространится и на него, и тогда ему навсегда придется распрощаться с мыслью о новом назначении. Четвертый граф, вероятно, остался недоволен непослушанием своего сына, и стал наведываться в замок, что делает и до сих пор. Но он никогда не причиняет никому зла — просто берет женские вещи, носит их некоторое время, а потом не утруждается вернуть их на прежнее место.
Мыши в стенах и привидения, шатающиеся по коридорам в женской одежде… Прескотту стало интересно, сколько еще удивительных вещей ему придется узнать о своем новом доме? Он надеялся, что их окажется не слишком много…
Услышав звуки шагов в дальнем углу холла, Прескотт напряг зрение, вглядываясь в темноту, и увидел молодую женщину с охапкой постельного белья, идущую в их сторону. Сначала он подумал, что это один из призраков, о которых только что говорила Люсинда, но быстро отказался от этой мысли, когда туманные очертания приближающейся фигуры прояснились и оказались совсем не похожими на привидение. Внезапно женщина остановилась, посмотрела на Люсинду, а потом перевела взгляд на Прескотта. Через мгновение она широко раскрыла глаза и вздохнула так громко, что звук эхом отразился от стен.
— Ваша светлость, молодой граф!
«Ишь ты, Ваша светлость», опять подумал Прескотт.
— Да, — сказала Люсинда. — Лорд Прескотт наконец прибыл, Миранда.
— Ой, лорд Прескотт, добро пожаловать! Миссис Свит уже сбилась с ног, готовясь к вашему приезду…
Она опять судорожно схватила ртом воздух, нервно присела в реверансе, чуть не выронив свою ношу из рук, и, резко развернувшись, закричала изо всей мочи:
— Миссис Свит! О, миссис Свит! Молодой граф здесь! Быстрее! Ставьте чайник на плиту!
— Моя прислуга?
— Да, одна из них, — ответила Люсинда.
Они прошли чуть дальше по фойе мимо засиженных мухами зеркал и множества закрытых дверей. Прескотт догадался, что они направляются в заднюю часть дома, где находились кухни — место обычного пребывания миссис Свит.
— Это и есть причина того, что вы живете в своем домике, а не здесь?
— Вы имеете в виду Миранду или привидения?
— И то и другое.
— Миранда может показаться очень надоедливой, временами так оно и есть, но, несмотря на это, она очень хорошая девушка. Пожалуйста, будьте с ней терпеливым.
«Чтобы порадовать вас, Люсинда, я готов быть терпеливым даже с самим дьяволом», — подумал Прескотт и почувствовал приятную теплоту, разливающуюся по всему телу. Эта мысль пришла из самых глубин его существа, и он признался себе, что ему очень понравилась его новая кузина. И отрицать это было бессмысленно. И даже больше, чем просто понравилась. По каким-то необъяснимым причинам он хотел сделать что-то приятное для нее даже больше, чем для себя, больше, чем когда-либо ему хотелось этого для любой другой женщины, которую он встречал в своей жизни.
— А что касается привидений, — продолжала Люсинда, — то, как я вам уже сказала, большей частью они очень дружелюбны. Я выросла вместе с ними. Они мне как старые друзья.
— Так почему же вы не живете здесь с другими? Видит Бог, в замке предостаточно комнат.
Люсинда огляделась кругом, и у нее сразу испортилось настроение. Там, где Прескотт видел только запущенность и упадок, она увидела одинокую и отторгнутую всеми маленькую девочку. Ту грустную маленькую девочку, которой довелось испытать на себе столько жестокостей со стороны тех, кто притворялся, что заботится о ней и что желает ей только хорошего. Истинная любовь и привязанность редко встречались на пути Люсинды в детстве, так же, как и теперь.
— Мне просто не хочется здесь жить, вот и все, — сказала она.
Встретившись с Люсиндой глазами, Прескотт почувствовал ее страдание так сильно, как будто это была его собственная боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Негодующе сверкнув на него глазами, Люсинда с достоинством вскинула голову и уже было хотела сказать Эмерсону, чтобы он приберег свои оскорбления для себя самого. Но эти слова так и не успели сорваться с ее уст. Без предупреждения Прескотт протянул руки и схватил управляющего за грудки, стащив с лошади с такой легкостью, будто это был небольшой мешок с зерном. Держа Эмерсона в воздухе, он размахнулся и бросил его к стоящему рядом дереву. Эмерсон ударился головой о вековой ствол так, что с того посыпались кусочки коры.
— Там, откуда я приехал, -сказал Прескотт, — мы не разговариваем с незнакомцами подобным образом, мистер. Мы обычно бываем вежливее, если, конечно, они не ведут себя по-свински, как вы, например. А если вы желаете знать, то я никакой не нарушитель. Я здесь живу. То, что вы назвали порядочную леди ведьмой, не делает вам чести. Особенно, в присутствии ее родственника.
К концу короткой речи Прескотта ошеломленное выражение исчезло с лица Эмерсона. Он заморгал и нервно взглянул на одиноко стоящую за спиной Прескотта лошадь с большим ковбойским седлом.
— Так вы и есть новый граф?
— Да.
Впервые за время владения титулом Прескотту в голову пришла мысль, что быть графом все-таки не так уж плохо. Этот титул давал ему большой авторитет и могущество, которые порой просто необходимы.
— Я — лорд Сент Кеверна.
— Простите меня, милорд. Я… я просто не знал. Меня зовут Эмерсон, Гарик Эмерсон. Я — ваш управляющий.
— Об этом мне уже сообщила моя кузина.
— Я… я думал, что вы посторонний, нарушитель границ. Или, и того хуже, браконьер. В последнее время леса в окрестностях Рейвенс Лэйера просто наводнили браконьеры.
Не имея четкого представления о том, кто же такие браконьеры, Прескотт все же почувствовал, что это слово связано с чем-то незаконным, и решил принять извинение Эмерсона.
— Что же, человек не застрахован от ошибок время от времени, — сказал молодой граф.
Он чуть разжал пальцы на камзоле своего противника, все же не отпуская его совсем на тот случай, если покорное поведение Эмерсона вновь сменится агрессивностью.
— Но это вовсе не дает объяснения вашей грубости.
— Прошу прощения, милорд.
— Не притворяйтесь, вы не так глупы, Эмерсон. Вы оскорбили не меня, а даму.
— Оскорбил ее?
— Вы назвали ее ведьмой.
— Но, милорд, она…
— Совсем не ведьма, — резко оборвал его Прескотт, одарив Люсинду широкой мальчишеской улыбкой. — Она моя кузина. Трефаро, так же, как и я. И по моему мнению, Эмерсон, вам следует извиниться именно перед ней. Разве я не прав?
Эмерсон замялся в нерешительности, со злостью глядя на Люсинду.
Прескотт снова сжал пальцы на его камзоле:
— Я спросил, разве это не так?
— Да-да, конечно, милорд. Прошу прощения, Люсинда.
— Для вас это мисс Трефаро, Эмерсон.
— Конечно, как скажете, милорд.
— Тогда я приказываю вам сказать это ей, а не мне.
— Я прошу извинения за свою грубость, мисс Трефаро.
— Так-то лучше. Гораздо лучше. — Прескотт, наконец, освободил его и сделал шаг назад. — Больше всего нам не хотелось быть слишком фамильярными в обращении друг с другом. Это может расстроить некоторых людей, которые этого вовсе не заслуживают.
— Да, милорд.
— Каждый должен знать свое место, — сказал он, заговорщески подмигнув Люсинде. — Забудь мы об этом, и весь мир отправится к чертовой матери. А ведь мы никак не можем этого допустить, правда?
— Да, милорд.
Скрытая злоба прозвучала в голосе Эмерсона, и Люсинда заметила это, но решила промолчать. Ей было достаточно уже того, что Эмерсон на собственной шкуре убедился, что ему не придется самоуправствовать при новом графе так, как он это делал раньше. А еще она была тронута тем, как благородно бросился Прескотт на ее защиту. Ни один мужчина не вступался за нее раньше, даже в детстве, когда она была очень одинока и ей так нужны были любовь и понимание. При мысли об этом она почувствовала, что ее сердце распахнулось для него, и что уже зародившееся в ее душе теплое и нежное чувство растет с каждой секундой.
— У вас есть какие-нибудь дела? — спросил Прескотт.
Эмерсон быстро кивнул.
— Да, милорд.
— Тогда я не буду задерживать вас. Идите и работайте. А нам с моей кузиной, мисс Трефаро, надо обсудить еще кое-какие семейные вопросы.
— Да, милорд.
— Хотя подождите, вы можете оказать мне большую услугу, если вас это не затруднит.
— Что угодно, милорд.
— Посмотрите, не появился ли где-нибудь большой фургон, следующий в эту сторону?
— Фургон, милорд?
— Да, в нем все мои пожитки. И мой слуга, — добавил он, чуть нахмурившись. — Этот фургон едет со станции Труро. Если увидите, просто укажите кучеру дорогу к дому. Возможно, он так же как и я заблудился в поисках этого местечка.
— Да, милорд, — смахнув рукой волосы со лба, Эмерсон повернулся и вскочил на лошадь.
— Я думаю, что и мне пора идти, — сказала Люсинда, глядя на удаляющегося Эмерсона.
— Куда вы спешите?
— У меня еще есть дела.
— Вы имеете в виду вашу работу в саду?
— Я знаю, она кажется пустяковой, но если только позволить разрастись сорнякам, то потом…
— Про какие сорняки вы говорите? Я не заметил в вашем саду ни одной лишней травинки.
— Однако, поверьте мне, они есть.
Прескотт уныло покачал головой.
— Даже если это и так, уверяю вас, что несколько сорняков не успеют загубить ваши прелестные цветы за то время, которое вы проведете со мной. Ну, пожалуйста, мне очень хотелось бы еще побыть с вами.
— Обсуждая семейные вопросы? — спросила она с улыбкой.
— Семейные вопросы, цены на хлопок, погоду — для меня в общем-то неважно, о чем мы говорим, лишь бы говорили.
— Разве вас не ждут в замке?
— Но это не к спеху. А вот поближе познакомиться с вами мне хочется именно сейчас.
Она повернулась, собираясь уходить.
— Меня вы всегда сможете найти в моем домике.
Когда она проходила мимо, он, не желая отпускать, задержал ее, взяв за руку.
— Возможно, вам будет трудно в это поверить, Люсинда, но вы первый человек, доброжелательно отнесшийся ко мне с тех пор, как я приехал в эту проклятую страну.
— Вы, конечно же, шутите?
— Нет, я совершенно серьезно. Я встречал многих людей, но ни про одного из них я не мог бы сказать, что он отнесся ко мне с открытой душой. Большинство лицемерили и старались втереться ко мне в доверие только потому, что когда-нибудь, по их расчетам, я могу оказаться полезен. Но правда в том, что я и сам нуждаюсь в помощи и совсем не в состоянии помогать целой куче незнакомцев.
Люсинда открыла рот, чтобы возразить, но он продолжал.
— Вы не такая, Люсинда. По доброте душевной вы помогли мне, когда я так нуждался в этом. И вовсе не потому, что надеялись получить от меня что-нибудь взамен. Я чувствую, что это в вашей натуре — помогать людям.
— Но ведь и вы сделали кое-что для меня, — сказала она, удивленная его неожиданной прямотой. — Вы спасли мою шляпу, помните?
— О, это были сущие пустяки.
— В таком случае и я не сделала ничего особенного — просто показала вам дорогу к замку.
— Словом, как всегда говорила моя тетушка Эмми, одно доброе дело заслуживает другого. Так как насчет того, чтобы сделать еще одно доброе дело и показать мой дом?
— Рейвенс Лэйер? Так он прямо внизу.
— Не снаружи. Теперь я прекрасно вижу его сам.
Люсинда взглянула на громадный особняк у подножья холма, и его мрачный вид заставил ее содрогнуться.
Неожиданно в ее памяти ярко высветились картины безрадостного детства, прошедшего в старом замке. Одинокие дни и ночи провела она за этими сырыми стенами, мечтая быть любимой и понятой теми, кто растил и содержал ее, но в чьем отношении к ней всегда чувствовалось холодное презрение из-за ее внебрачного рождения.
— Вы хотите, чтобы я показала вам дом внутри?
— Да. Ведь вы отлично знаете расположение всех комнат в доме, не так ли?
— Да, я знаю этот замок достаточно хорошо.
— Вот и прекрасно.
— Но ведь миссис Свит и другая прислуга могли бы сделать это не хуже меня.
— В том-то все и дело, — сказал он. — Ведь я не узнаю миссис Свит, даже если увижу ее. А вы мне в этом поможете.
— Миссис Свит — это ваша экономка. Она небольшая пухленькая женщина с седыми волосами и румяными щеками. А еще от нее всегда пахнет свежей выпечкой. Миссис Свит проводит большую часть своего времени на кухнях.
— На кухнях? О Боже, так у вас их несколько?
— Не у нас, а у вас. А вернее, в замке.
— Так я найду миссис Свит на кухнях, то есть сразу при входе в дом?
— Нет, кухни находятся в задней части замка, в его восточном крыле, если быть точной.
— В восточном крыле, хм?
— Вон то крыло, что находится слева от большого центрального входа.
Люсинда хотела сказать что-то еще, но остановилась, лукаво взглянув на него. Она внезапно поняла, что Прескотт был не так беспомощен, как хотел показаться ей, стараясь своей слабостью убедить ее в незаменимости.
— Я буду очень признателен, но мне ужасно не хотелось бы причинять вам лишнего неудобства, — сказал он, в то время как они стали спускаться с горы.
— О, мне это ничего не стоит, милорд…
— Прескотт. Больше никаких милордов, постарайтесь забыть всю эту графскую чепуху. Ведь мы договорились, помните?
— Да, помню. Но я смогу называть вас по имени только когда мы будем наедине. Если нам случайно придется встретиться друг с другом в обществе других людей, я должна буду обращаться к вам в соответствии с вашим титульным статусом. Иначе это вызовет массу разговоров.
— Хм, разговоров?
— Да.
— Вы имели в виду сплетен, не так ли?
«О, так он любит говорить без обиняков», — подумала Люсинда.
— Да, сплетен.
— Но ведь мы никак не можем этого допустить, не так ли?
— Конечно нет, если вы хотите сохранить свою репутацию.
— При чем тут моя репутация?
— Очень даже при том, если хотите знать. Вам, может быть, и не нравится быть графом, но вы все же им являетесь, так что и вести себя должны соответственно.
Она остановилась и показала на огромную деревянную дверь перед ними.
— Добро пожаловать в Рэйвенс Лэйер, Прескотт. В ваш новый дом.
Глава 3
Прескотт открыл парадную дверь и почувствовал, как у него по спине побежали мурашки от невыносимого скрипа несмазанных петель. Войдя вслед за Люсиндой внутрь дома, Прескотт увидел в пробивающихся лучах тусклого света неисчислимое множество пылинок, кружащихся в воздухе. Толстый слой пыли покрывал все видимые поверхности: гладкий каменный пол, резные деревянные панно, доходящие снизу до половины высоких каменных стен, громадные рыцарские доспехи, которые стояли молчаливыми стражами, но не заполняли собой пустоту огромного холла.
— Надеюсь, в этом замке не водятся привидения? — спросил Прескотт, и его тихо произнесенные слова эхом отозвались в пустоте зала.
— Разве вы не знаете? Во всех английских замках водятся привидения, — ответила Люсинда. — И Рейвенс Лэйер в этом смысле не исключение.
— Я думаю, что смогу примириться с их существованием, если они не будут слишком назойливы.
— У вас нет никаких оснований их бояться, наши привидения очень дружелюбны. О своем присутствии они напоминают лишь шуршанием в коридорах по ночам и странными звуками, время от времени раздающимися в замке. Конечно, те, кто не верит в привидения, могут отнести это на счет мышей, живущих за обивкой стен.
— Мышей?
— Да, мышей. И еще время от времени в замке пропадают женские украшения, которые потом обнаруживаются в совершенно неожиданных местах.
— Только женские украшения. Этого не случается с мужскими вещами?
Она кивнула.
— Я лично думаю, что это дело рук привидения четвертого графа.
— Так вы еще их и различаете?
— Нет, но в данном случае у меня есть основания предполагать, что это делает именно он. Видите ли, четвертый граф был — как бы это сказать? В общем, у него были причуды по поводу ношения женских вещей. Он даже потребовал, чтобы его похоронили в его любимом дамском платье, привезенном из Парижа, и надели жемчуга его матери.
— Вы разыгрываете меня!
— Нет, я не могла бы быть более серьезной. Все это подтверждается семейными дневниками. Вам следует почитать их на досуге, и вы узнаете из них много интересного.
Неприятные ощущения, охватившие Прескотта в замке, постепенно таяли с увлекательным рассказом Люсинды.
— Так вы хотите сказать, что один из моих предков — предков мужского пола — был похоронен в платье?
— Нет. Я подозреваю, что в этом-то и есть причина того, что он бродит по замку, воруя женские украшения. Понимаете, хоть старый граф и пожелал быть похороненным в платье, его сыну, пятому графу, хватило ума не пойти у него на поводу.
— И слава Богу, — сказал Прескотт. — Бедный юноша, ему, должно быть, было очень стыдно за причуды старика.
— Я сомневаюсь, что стыд имел какое-то значение, когда он принимал это решение. Он был слишком погружен в свои служебные дела, чтобы испытывать что-то подобное.
— А откуда вы знаете, что он испытывал?
— О, его личные дневники были очень подробными. Он написал, что надеялся получить важное место в суде. Зная, что несколько коллег и главный судья будут присутствовать на похоронах его отца и, конечно же, не одобрят одеяние, выбранное старым графом, он понимал, что недовольство распространится и на него, и тогда ему навсегда придется распрощаться с мыслью о новом назначении. Четвертый граф, вероятно, остался недоволен непослушанием своего сына, и стал наведываться в замок, что делает и до сих пор. Но он никогда не причиняет никому зла — просто берет женские вещи, носит их некоторое время, а потом не утруждается вернуть их на прежнее место.
Мыши в стенах и привидения, шатающиеся по коридорам в женской одежде… Прескотту стало интересно, сколько еще удивительных вещей ему придется узнать о своем новом доме? Он надеялся, что их окажется не слишком много…
Услышав звуки шагов в дальнем углу холла, Прескотт напряг зрение, вглядываясь в темноту, и увидел молодую женщину с охапкой постельного белья, идущую в их сторону. Сначала он подумал, что это один из призраков, о которых только что говорила Люсинда, но быстро отказался от этой мысли, когда туманные очертания приближающейся фигуры прояснились и оказались совсем не похожими на привидение. Внезапно женщина остановилась, посмотрела на Люсинду, а потом перевела взгляд на Прескотта. Через мгновение она широко раскрыла глаза и вздохнула так громко, что звук эхом отразился от стен.
— Ваша светлость, молодой граф!
«Ишь ты, Ваша светлость», опять подумал Прескотт.
— Да, — сказала Люсинда. — Лорд Прескотт наконец прибыл, Миранда.
— Ой, лорд Прескотт, добро пожаловать! Миссис Свит уже сбилась с ног, готовясь к вашему приезду…
Она опять судорожно схватила ртом воздух, нервно присела в реверансе, чуть не выронив свою ношу из рук, и, резко развернувшись, закричала изо всей мочи:
— Миссис Свит! О, миссис Свит! Молодой граф здесь! Быстрее! Ставьте чайник на плиту!
— Моя прислуга?
— Да, одна из них, — ответила Люсинда.
Они прошли чуть дальше по фойе мимо засиженных мухами зеркал и множества закрытых дверей. Прескотт догадался, что они направляются в заднюю часть дома, где находились кухни — место обычного пребывания миссис Свит.
— Это и есть причина того, что вы живете в своем домике, а не здесь?
— Вы имеете в виду Миранду или привидения?
— И то и другое.
— Миранда может показаться очень надоедливой, временами так оно и есть, но, несмотря на это, она очень хорошая девушка. Пожалуйста, будьте с ней терпеливым.
«Чтобы порадовать вас, Люсинда, я готов быть терпеливым даже с самим дьяволом», — подумал Прескотт и почувствовал приятную теплоту, разливающуюся по всему телу. Эта мысль пришла из самых глубин его существа, и он признался себе, что ему очень понравилась его новая кузина. И отрицать это было бессмысленно. И даже больше, чем просто понравилась. По каким-то необъяснимым причинам он хотел сделать что-то приятное для нее даже больше, чем для себя, больше, чем когда-либо ему хотелось этого для любой другой женщины, которую он встречал в своей жизни.
— А что касается привидений, — продолжала Люсинда, — то, как я вам уже сказала, большей частью они очень дружелюбны. Я выросла вместе с ними. Они мне как старые друзья.
— Так почему же вы не живете здесь с другими? Видит Бог, в замке предостаточно комнат.
Люсинда огляделась кругом, и у нее сразу испортилось настроение. Там, где Прескотт видел только запущенность и упадок, она увидела одинокую и отторгнутую всеми маленькую девочку. Ту грустную маленькую девочку, которой довелось испытать на себе столько жестокостей со стороны тех, кто притворялся, что заботится о ней и что желает ей только хорошего. Истинная любовь и привязанность редко встречались на пути Люсинды в детстве, так же, как и теперь.
— Мне просто не хочется здесь жить, вот и все, — сказала она.
Встретившись с Люсиндой глазами, Прескотт почувствовал ее страдание так сильно, как будто это была его собственная боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33