Она покачала головой. Он вновь нашел ее губы, действуя неторопливо и страстно.— Знаешь, я всегда мечтал о тебе, — тихо прошептал он, на мгновение оторвавшись от губ Шоны.Она покачала головой.— Этого я не знала…Его ладонь скользнула вниз по ее телу, подхватила грудь, лаская и дразня ее, погладила бедро, накрыла черный треугольник волос, а затем раздвинула ее бедра и нырнула между ними.— Всегда…— Да? — выдохнула она, стараясь вырваться из его рук, слиться с ним, закончить пытку, от которой огонь сжигал ее изнутри. И вместе с тем она отчаянно желала, чтобы эта пытка продолжалась вечно…Губы вновь сблизились. Прикосновение Дэвида стало нестерпимо возбуждающим. Шона задыхалась, вырывалась и сгорала.— Да, Шона, ты была юной, пылкой и надменной! Но я ждал, что когда-нибудь ты все поймешь, потому что любил тебя всю жизнь.— Правда? — еле выговорила она.— Любил и желал. И так или иначе, Шона, тебе пришлось бы…Его шепот подхватывал огонь, разгоревшийся в пещере, он отдавался эхом от стен, окружал Шону со всех сторон. Внезапно игра прекратилась, и он оказался внутри ее. Девушка не чувствовала спиной твердую каменистую землю, ибо одеяло, поверх которого она лежала, стало таким же теплым, как тело, накрывшее ее, и она вновь была возбуждена — настолько, что страстно жаждала наслаждения. Казалось, земля покачивается в лад с нарастающим ритмом движений его бедер, жар внутри ее усиливался — до тех пор пока Шона не забыла обо всем, кроме влечения к Дэвиду, и золотистое пламя не заполнило всю пещеру, вливаясь в нее. Он наносил удары, отстранялся и повторял все заново, искал ее губы, шею, грудь… она изгибала спину, устремлялась навстречу ему и одновременно взбиралась все выше, пока этот сумасшедший ритм не вызвал ослепительную вспышку, сладкий взрыв, заставив ее вцепиться в его плечи, а затем она неспешно плыла к реальности твердого камня под одеялом и прохладе пещеры, в которой ночной холод развеивал только костер, догорающий в углу.Однако Шона старалась побороть дрожь — потому что он лежал рядом, обнимая ее, оберегая от холода, безмолвно устремив взгляд на каменный потолок пещеры. Она обвела пальцем контуры его лица.— Какая досада, что я одна осталась без шкуры, — тихо проговорила она. — Говорят, демоном, зверем или оборотнем можно повелевать, если украсть его шкуру — хотя бы вот этот клетчатый килт — и спрятать ее.Медленно растущая улыбка изогнула губы Дэвида, и он повернулся к ней.— Вам не хватает власти, миледи? Она покачала головой.— У меня есть только то, что вы соглашаетесь отдать, лорд Даглас, а вы умеете больно жалить!Он рассмеялся и придвинул ее поближе, но тут же посерьезнел и произнес:— Однажды я уже потерял все, в том числе свое имя. Боюсь, что я лишусь жизни, если не буду осторожен. Но утратить тебя я могу быстрее, чем все остальное.— Значит ли это, лорд, что я — то, что вы хотите иметь и сохранить?Он повернулся на бок, навивая на палец прядь ее волос.— Я вернулся, чтобы потребовать все, что принадлежит мне, — сообщил он. — И ты, должно быть, уже поняла: ради этого я готов сражаться. Больше я не стану жертвой предательства. Я верю в твою невиновность, но клянусь, что убью любого человека, который стал причиной моих бед, а если виновницей окажется женщина, то можешь поверить мне, дорогая: ей придется расплатиться сполна.— Но…— Шона, — перебил он, взяв ее за подбородок и глядя в глаза, — я же сказал, что верю тебе. Ты уверяла, что говоришь мне правду, что больше ты ничего не знаешь о прошлом и не можешь рассказать мне. Значит, мне остается только верить тебе.Шоне вдруг стало трудно дышать. Ей хотелось всю жизнь быть с ним рядом, ощущать его тепло, силу и нежность. Видеть мягкую, но серьезную улыбку. Чувствовать прикосновения. И жар, сохранившийся в ней даже после того, как прошла минута страсти.— Клянусь тебе… Он коснулся ее губ.— Я тебе верю.— Я люблю тебя, Дэвид.— Боже милостивый! Как долго я добивался от тебя этих слов! — воскликнул он.Шона вспыхнула, отталкиваясь от его груди.— Вам не пришлось бы столько трудиться, лорд Даглас, если бы вы додумались сами произнести эти слова!— Я же несколько раз повторил, что хотел тебя всю жизнь.— Хотеть и любить — не одно и то же.— Ладно, я хотел тебя потому, что любил.Шона просияла, опустив ресницы. Ей казалось, что еще никогда в жизни она не была такой счастливой. Но радость отравляла странная тревога. Она так и не услышала от него никаких обещаний. Возможно, когда-нибудь она разделит с ним потерянные годы, а он узнает, какую боль вытерпела она в прошлом. Когда-нибудь, но не теперь.— Ты говоришь о том, что хотел меня раньше, много лет назад, — негромко возразила она.— Да.— Но это было в прошлом, — бесстрастно заметила Шона, вновь встречая его взгляд. — А что же сейчас?— Господи, чем ты еще недовольна? — раздраженно воскликнул Дэвид.— Я довольна, но…Она осеклась, когда Дэвид вновь придавил ее к земле, впиваясь в нее взглядом, вспыхнувшим страстью.— Ты была красивым ребенком, умным, порывистым, даже чересчур, и я не раз думал, что тебе не повредит хорошая порка.— Если это признание в любви, то… — начала возражать она.— Выслушай меня. О чем я говорил? Ах да! Но детство кончилось. Ты выросла прекрасной, умной, порывистой и надменной женщиной.— Но постой, я…— И я хотел тебя. Ты была юной леди Мак-Гиннис, и я был неравнодушен к тебе. Потом ты стала прекрасной молодой женщиной, которую я знал и любил всю жизнь, но ты изменилась, я повзрослел и хотел тебя, восхищался тобой, твоей решимостью, смелостью и, конечно, беззаветной преданностью своей семье. Но в глубине души я знал: наступит день, когда больше не смогу держаться на безопасном расстоянии, когда ты зайдешь слишком далеко, и я получу все, о чем мечтал, разумеется, подобающим образом. В конце концов я решил просить у Гоуэйна и Лоуэлла — и, конечно, у тебя — твоей руки. Ты вызывала у меня желание, но своей гордостью, чувством долга, преданностью, энергией и многим другим заставила полюбить тебя. Пять лет ничего не изменили. Я обрел тебя и теперь желаю еще сильнее. Я и прежде был влюблен в тебя, но теперь влюблен глубоко и страстно, как никогда. Ну, миледи, такое объяснение подойдет?Уставившись на него широко раскрытыми глазами, Шона улыбнулась.— Вполне! — прошептала она.— Вот и хорошо, потому что эта страстная речь возбудила во мне другую страсть. Миледи, разрешаю вам снова прошептать — конечно, с соответствующим пылом, — что вы любите меня, а затем доказать мне эту любовь и пыл.Не отрываясь, Шона смотрела ему в глаза.— Ну так что же?— Да, я люблю тебя, Дэвид! Ты даже представить себе не можешь, как безумно, как страстно…— Можешь объяснить, — прошептал он и поцеловал ее. То, что завершилось совсем недавно, повторилось вновь.На каменных стенах плясали отблески огня. Наконец, костер угас, и пещеру наполнил розовый свет. Начался отлив. Близился рассвет.Шоне не хотелось покидать пещеру, но Дэвид утверждал, что ей пора вернуться в замок.— Не понимаю, почему бы тебе не заявить о своем возвращении сегодня же.— Кое-что еще осталось невыясненным, — ответил он.— Но как же я вернусь в замок? Не могу же я просто войти через дверь в таком виде…— Только попробуй! — заявил Дэвид. — У меня в сундуке найдутся рубашки и шотландка. Ты доберешься до замка лесом, одетая в килт Дагласов. Я провожу тебя в башню.Сам Дэвид оделся в черную рубашку и бриджи, затем помог Шоне облачиться в одну из его рубашек и килтов. Вода отхлынула из устья пещеры, и Дэвид вынес Шону из пещеры на берег озера, пройдя несколько футов по неглубокой воде. Держа Шону за руку, он быстро провел ее вокруг озера в глубину леса, по подземному ходу доставил в замок, а там потайными лестницами и коридорами вывел в башню.Он задержался лишь настолько, чтобы успеть обнять ее и крепко поцеловать на прощание.— Никуда не ходи без моего брата, слышишь, Шона?— А Ястребу известен твой приказ?— Он узнает о нем. Но ты должна слушаться меня, Шона. Ты понимаешь?— Да, но не понимаю, что…— Шона, ради Бога, просто верь мне!— Я верю, — тихо отозвалась она.Она и вправду верила ему. Она любила Дэвида — любила всю жизнь. И он прошептал ей те же слова — Дэвид, высокий, смуглый, стройный, неистовый, приковывающий взгляд своими бронзовыми мускулами, блестящими зелеными глазами, пепельными волосами. Он не просто испытывал влечение — он сказал, что любит ее. Об этом Шона не осмеливалась даже мечтать.И вместе с тем ее не покидали страх и тревога. Шона не знала почему.— Дэвид…— Мне пора.Он улыбнулся, вновь коснулся ее губ и скрылся за каменной плитой, закрывающей темное отверстие потайного хода.Шона смотрела ему вслед. Внезапно она ощутила ужас и отчаяние. Нельзя, чтобы его снова предали. Она не предаст его! И все-таки… боялась. Что-то должно случиться. И предотвратить это не в ее силах. Глава 17 Брат Дамиан стоял у стойки в таверне, медленно потягивая эль и прислушиваясь, как углекопы и крестьяне сплетничают и перешептываются, сидя за дощатыми столами. Кое-кто из них поглощал тушеную баранину, которую в таверне предлагали на обед, остальные пили эль, стремясь насытить не желудок, а любопытство.— Спросите меня, так это одно к одному, — негромко заявил один из стариков, склонив голову так низко, что его слышали только соседи по столу. Его лицо рассекали глубокие морщины, волосы и густая борода выглядели скорее белыми, чем седыми. Но синие глаза живо поблескивали, и, несмотря на семьдесят с лишком лет, он по-прежнему был прямым и крепким, словно дуб. Старика звали Иойн Мензис — он был отцом Марка Мензиса, управляющего шахтой. — Странные дела творятся в замке на холме, иначе не скажешь.— Каша заварилась еще до смерти старого лорда Дагласа, — возразил его сосед Хэмел, молодой парень, один из старших сыновей Фергюса Эндерсона.Брату Дамиану, стоящему у стойки с кружкой эля, показалось, что парень опасливо огляделся, проверяя, нет ли в таверне его отца. Наконец, он склонился вперед и прошептал старику Иойну:— Все началось в ночь пожара!— Думаешь, тут не обошлось без ведьм? — спросил Иойн.— Ты шутишь? — изумился Хэмел.— Но ведь девчонка из Америки пропала, верно?— Да.— А завтра — Ночь лунной девы. Должно быть, ее прикончат на алтаре.— Ну, старик, ты и впрямь выжил из ума!— Может быть. Только странные дела здесь творятся.— Еще бы! Взять хотя бы мальчишку.— Мальчишку? — Старик Иойн удивленно приподнял бровь. — А, ты про своего брата Дэнни, того, что завалило в шахте?— Да, про Дэнни, — подтвердил Хэмел. Он уставился в стол, стараясь не встречаться взглядом с Иойном. — Дэнни помог выбраться из шахты… зверь.— Стало быть, в шахте и впрямь есть призраки — слышал я об этом от сына, — мрачно заключил Иойн.— Да, но кому взбредет в голову убивать девчонку на камне друидов? Этого мы не позволим, — решительно высказался Хэмел. — Ты смотри, не смей портить нам праздник! Я уже припас костюм и маску, а слуги из замка со вчерашнего вечера готовят бочки с вином и элем. Славно будет помериться силами, побросать бревно, да и потанцевать со своей девчонкой я не прочь! Так что ты лучше молчи, не мешай веселиться!— За какой это девчонкой ты ухлестываешь, парень?— Я хочу жениться на ней! — возмущенно отозвался Хэмел.— После… гм, праздника? — осведомился Иойн.— Слушай, Иойн, я…— Я не стану портить праздника, не бойся. К чему мне лишние хлопоты? А вот за ведьм я не поручусь, — заявил Иойн.— За каких ведьм?— Эдвину и ее подружек, тех самых, что толкуют про мать-природу, лечат травами, снадобьями и все такое прочее! Берегись, парень, — от ведьм можно ждать чего угодно!— Как ты смеешь болтать такую чепуху! — послышался от двери резкий женский возглас.Брат Дамиан, внимательно прислушивавшийся к беседе мужчин, с удивлением повернулся и увидел, что в таверну вошла Эдвина. Стоял прохладный ноябрьский день, и Эдвина закуталась в плащ. Глядя на нее, брат Дамиан прищурился.— Ну полно тебе, Эдвина… — покраснев, пробормотал Иойн.— Я не сделала тебе ничего, кроме добра, Иойн Мензис! — заявила Эдвина, направляясь прямо к столу. — Своими травами я сколько раз лечила нарывы у тебя на спине, а снадобьями — твои старые ноги!— Ну зачем ты, Эдвина…— И не смей упрекать меня, Мензис! — сердито выпалила Эдвина, круто развернулась, взмахнув полой плаща, и поспешила принести со стойки кувшин эля крестьянину, сидящему в противоположном углу таверны.Улучив минуту, брат Дамиан присел рядом с Иойном Мензисом, и тот удивленно и опасливо взглянул на него. Брат Дамиан ободряюще улыбнулся. За несколько дней он успел стать неотъемлемой принадлежностью таверны, и местные жители немного освоились в его присутствии.— Знаешь, Эдвина встревожена — она боится за свояченицу лорда Дагласа. Ее до сих пор не нашли.— Да, — коротко бросил Иойн, уставившись в стол.— По правде говоря, — продолжал монах, — я появился в здешних местах, чтобы узнать ваши обычаи, и самое главное — те, что связаны с друидами, а не викка.— Теперь она мне все припомнит, — пробормотал Иойн, искоса глядя на Эдвину, которая возвращалась к стойке. — Она даст мне сгнить живьем, но больше не станет лечить.Брат Дамиан отпил большой глоток эля и повернулся к сидящему напротив Хэмелу Эндерсону.— Скажи, а здесь, в деревне, ничего не известно о пропавшей девушке?Хэмел покачал головой и сглотнул пену со своей кружки.— Иойн верно сказал: если ведьмам вздумалось устроить жертвоприношение, они выберут себе знатную девушку. — Эндерсон устремил взгляд на монаха. — Хотя почему бы им не поискать себе кого-нибудь поважнее? Скажем, саму леди Мак-Гиннис? Если только…— Что? — нетерпеливо подсказал брат Дамиан. Хэмел Эндерсон неловко пожал плечами.— Если уж кто-нибудь предан своей вере — не важно какой, — он будет следовать ей до конца.— Да, честный человек твердо верит в свою религию, — согласился брат Дамиан.— Не возьму в толк, о чем ты болтаешь, парень! — раздраженно выпалил Иойн.— Может статься, леди Мак-Гиннис не такая, какой кажется.Но Иойн не пожелал согласиться с собеседником. Он с силой ударил кружкой по доскам стола.— Попробуй мне только еще раз сказать такое про леди Мак-Гиннис! Да она будет похрабрее иного мужчины, она всегда помнит о нас! Ведь это она назначила пенсию твоему деду — из своего кармана, вот так-то, Хэмел! Она отправила его в больницу. И разве не твоего братишку она взяла в замок?— Да, братишку, — с горечью пробормотал Хэмел. Старый Иойн воззрился на него.— Ну так, значит, племянника, если Дэнни — незаконный ребенок твоей сестры.— Это неправда!— Думай как знаешь, но леди Мак-Гиннис хорошо позаботилась о тебе и твоей родне, — настаивал Иойн.— Да, она — добрая госпожа! — подтвердил Хэмел и потупился с несчастным видом.— Что ты хотел сказать, сын мой? — участливо осведомился брат Дамиан.Хэмел покачал головой.— Просто не все мы такие, какими кажемся. Вот и все, и ничего больше…— Начал — так договаривай! — рассерженно фыркнул Иойн.— Ладно, так и быть, скажу! Может, мисс Сабрина Конор и вправду невинная девица. А странные дела начались с тех пор, как случился пожар и сгорел Дэвид Даглас. В ту ночь леди Мак-Гиннис была с Дэвидом Дагласом, и сдается мне, леди Мак-Гиннис и наследник лорда вовсе не беседовали между собой — прошу прощения, брат Дамиан. Стало быть, если ведьмам понадобилась жертва, невинная жертва, то Сабрина Конор — как раз то, что нужно.Брат Дамиан приподнял бровь, гадая, спасет ли тайна Сабрины Конор ее жизнь.— А если мисс Конор вовсе не невинная девица? — предположил он. — Едва она успела приехать сюда, как исчезла. Откуда нам знать, что было у нее в прошлом?— И то правда! — воскликнул старый Иойн. Он перевел взгляд с брата Дамиана на Хэмела, еле слышно хмыкнул, затем еще раз — погромче, поднялся и направился к стойке.Скорее всего, решил брат Дамиан, старик вознамерился помириться с Эдвиной. Одно дело — обличать колдовство, и совсем другое — мучиться нарывами.— Напрасно я не удержал язык за зубами, — горестно пробормотал Хэмел Эндерсон. — Старик обиделся — он прямо-таки влюблен в леди Мак-Гиннис! — Хэмел взглянул на брата Дамиана. — Я не хотел оскорбить леди Мак-Гиннис, право, не хотел. Черт возьми… прошу прощения, брат — да ведь они с Дэвидом Дагласом были как нитка с иголкой, и дня не могли прожить друг без друга. Для вас, брат, конечно, это грех, но неужто вам не мешает то, что тянет друг к другу мужчину и женщину?— Я делаю все, что в моих силах, — сухо отозвался брат Дамиан, — надеюсь, как и ты.— Постойте-ка, не хотите ли вы сказать, что малыш Дэнни — мой сын?— Ничего подобного я не говорил, — заверил его брат Дамиан. — Я только предположил, что…— Я не обманываю невинных девиц и не делаю им детей! — воскликнул Хэмел, опомнился и понизил голос. Он на самом деле боится отца, понял брат Дамиан. — Но вы посмотрите на этого парнишку, а потом — на Мак-Гиннисов! — заключил Хэмел и быстро встал. Уже собираясь уходить, он помедлил и добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36