— Я вижу, что мое подкрепление прибыло вовремя, — воскликнул Коуди. — Ну-ка живей, ребята! — он показал на Лайэма, его сейчас же подхватили под руки и увели на перевязку.
— А вы в порядке? — Коуди наклонился к Орелии. — Что там у вас вышло с Мэнсфилдом? Если он хоть волос тронул на вашей голове, я с него кожу сдеру!
Орелия улыбнулась Коуди.
— Я застрелила его, — сказала она и, только сейчас поняв, что произошло, повторила, глядя испуганно и недоуменно: — Я его уб-била…
Какие-то люди тесно окружили Коуди.
— Эй, Билл, что тут случилось? — спрашивали они.
Коуди сделал рукой широкий эффектный жест:
— Смотрите, парни, вот героиня дня. Я сам научил ее стрелять.
Орелия поняла, что «парни» были репортеры, а Коуди готов выступить со всем своим актерским размахом, в манере Баффало Билла, чтобы их имена появились в газетах.
Репортеры забросали Орелию вопросами.
— Сколько человек на вас напало?
— Почему на вас такой странный костюм?
— Кто ранил вашего парня?
Вдруг она почувствовала слабость, все поплыло перед глазами. Ей показалось, что целую вечность она вела сражение со злом, а теперь силы покинули ее.
Увидев дорогое лицо Федры, радостно улыбнулась ей и впервые в жизни упала в обморок.
Глава 20
«Героическая женщина раскапывает мумии»…
Федра с неприязнью смотрела на заголовки первой страницы воскресного приложения к «Чикаго тайме» и карикатуру, изображающую Орелию в древнеегипетском костюме с дымящимся пистолетом в руке. Вот уже два дня бульварные газеты обыгрывали эту тему.
— Когда они, наконец, уймутся! — с досадой воскликнула Федра.
— Когда появится новая сенсация, — спокойно возразил Син.
Услышав шум колес подъезжающей кареты, Федра, швырнула газету на пол.
— Это они! Файона с семьей! — радостно воскликнула она.
— А Лайэм где? — заворчал Син. — Я ведь ему велел не опаздывать.
— Ну, Син, не надо сердиться на мальчика. Он ведь ранен.
— Рана пустяковая, кость не задета… Твоя племянница — не первоклассный стрелок, — ухмыльнулся Син.
Федра ответила ему улыбкой — оба чувствовали и забавную сторону драматической ситуации.
— Влюбленная женщина способна на отчаянные поступки, запомни-ка это, — сказала она, целуя Сина, который сразу схватил ее и прижал к себе. Оба были несказанно рады, что молодая пара избежала страшной участи.
Зазвенел входной звонок, Федра вырвалась из крепких объятий Сина и подбежала к окну. У входа стояли Файона с детьми, Эптон и Мэриэль.
— Сейчас открою. — Мэри с необычным проворством побежала ко входу. — Я еще не так стара, чтобы разрешить хозяевам самим открывать двери.
Федра была рада, что дверь откроет экономка. Ведь ей надо было собраться с духом перед встречей с племянницами.
— Я так нервничаю, — жалобно пожаловалась она Сину. Он подошел к ней, ободряюще погладил ее по плечу и, встав у окна, стал высматривать Лайэма, в то время как Федра принимала своих родных. Она обняла племянниц, ласково поцеловала детей.
— Тетя, ты прекрасно выглядишь, — сказала ей Мэриэль.
— Ты тоже, милочка.
В самом деле, Мэриэль цвела румянцем, и глаза ее блестели. На ней было розовое платье для выхода, отделанное кружевами. Она ничуть не походила на забитую удрученную жену, как ее описывала Орелия. Файона сняла перчатки и шляпу с перьями.
— Надеюсь, вы вызвали нас по важному делу? — спросила она недовольным тоном. — Мне надо быть вечером на приеме.
— Файона, — вмешался Эптон, —помолчи-ка!
Файона бросила на мужа изумленный взгляд и ответила нежно:
— Хорошо, дорогой!
— Речь пойдет, конечно, о нашей героине! — сказала младшая племянница, глядя на спускавшуюся по лестнице Орелшо.
Орелия в нарядном лиловом с желтыми полосами платье, которое было ей очень к лицу, остановилась и оглядела гостиную как бы в поисках почетной гостьи.
— Я полагаю, что Мэриэль имеет в виду тебя, милочка, — театральным шепотом объяснила Федра.
— Я не героиня! — Орелия болезненно переживала толки. Она чувствовала, что убийство Тео долго еще будет тяготить ее.
— Все газеты восхищаются твоим мужеством! — вскричала Мэриэль.
— Я благодарна тебе, что ты лично совершила акт правосудия, — сказала Файона. Глаза ее были влажными. — Он заслуживал смерти даже за одно лишь убийство бедной Джины. Ее не воскресить, но другие женщины избегнут такой страшной участи.
— Да, этому я рада, — согласилась Орелия.
Син, снова выглянув в окно, радостно воскликнул:
— Вот наконец-то и Лайэм!
Федра, тоже подойдя к окну, заметила:
— Почему он приехал верхом, а не в карете? Рана еще не зажила!
— Лайэм — О'Рурк, — коротко объяснил Син.
Федра вернулась к гостям и почувствовала, что время объяснения настало. Сердце ее учащенно забилось.
— Мэри, — сказала она экономке, — отведите детей на террасу и дайте им лимонада и печенья. А потом вернитесь, — я не хочу говорить без вас.
— Конечно, мадам. — Экономка увела детей.
Вошел Лайэм. Лоб его был заклеен пластырем, плечо на перевязи.
— А вот и герой! — воскликнула Файона, бросив лукавый взгляд на Орелию.
Федра посмотрела на любимую племянницу пристально и пытливо. Орелия, очень бледная, стояла у окна, в глазах ее затаился вопрос, на который, как знала Федра, мог ответить только Лайэм. Взгляд Лайэма убедил Федру в том, что этот вопрос будет прояснен очень скоро.
В гостиную вернулась Мэри и встала у дверей, перебирая опухшими руками передник. Син подошел к Федре и, обняв ее за талию, громко прокашлялся, призывая гостей к вниманию.
— Мы собрали вас здесь, чтобы сообщить…— начал он, но Федра прервала его нетерпеливым жестом и выпалила:
— Мы с Сином собираемся пожениться.
— Тетя, ты же замужем! — изумилась Файона.
— Прошу не говорить с моей будущей женой неуважительным тоном! — сразу вскипел Син.
Федра глубоко вздохнула.
— Она имеет право высказать мне это, дорогой. — Так считали все, кто находился в комнате, кроме Орелии, которая знала о содержании телеграммы из Калифорнии.
— Рада сообщить вам, что я уже двенадцать лет незамужем.
— Как?! — вскричала Мэриэль. — Фернандо развелся с тобой, а ты и не знала?
— Нет, мои брак не окончился разводом, — сказала Федра. — Я вдова.
— Но ненадолго! — обнял ее Син. — В следующую субботу мы вас всех приглашаем на нашу свадьбу, — объявил он строго, тоном военного приказа. — Мэри, Фред, шампанского!
Федра чувствовала себя счастливой, как никогда в жизни. Ее счастье было бы еще полней, если бы Орелия и Лайэм поняли наконец, что они тоже созданы друг для друга.
* * *
Орелия отпила глоток шампанского, искренне радуясь за Федру. Украдкой глядя на Лайэма, стоящего рядом с Мэриэль в другом конце комнаты, она хотела бы, чтобы он тоже пожелал ее в жены. «Как внезапно все разрушилось между нами. Я не буду подходить к нему — если будут резкие слова, тетя услышит, и ее настроение омрачится…»
— Ора, как ты себя чувствуешь? — Мэриэль стояла рядом с Орелией и смотрела на нее озабоченно.
— Уже совсем хорошо.
— Тогда давай поболтаем.
— Но тебе ведь запретили со мной говорить!
Мэриэль вздохнула.
— Ты еще не знаешь, что я ушла от Уэсли. Забрала детей и переехала к Файоне.
— Как? Когда?
— Вчера. Мои отношения с Уэсли стали напряженными еще до твоего возвращения из Италии. Он всегда был очень требовательным ко мне, но сдерживал себя. Он и раньше был недоволен, что я занимаюсь музыкой. Его постоянные упреки я терпела. Но уж когда он забрал у меня пианино… да еще запретил встречаться с тобой…
— Мэриэль, и ты не вернешься к нему?
— Пока он не придет в себя.
— Да придет он в себя, и даже очень скоро. Ты ведь уже два раза говорила с ним, — заметила подошедшая к ним Файона, — он просто вымолил эти встречи.
— Да, — сказала Мэриэль, — вчера он требовал, чтобы я вернулась. А сегодня утром пообещал найти мое пианино и вернуть его в дом.
Первый раз за эти дни Орелия рассмеялась.
— Далеко искать не придется — оно в твоей бывшей музыкальной комнате наверху. Я велела рабочим доставить его сюда.
Мэриэль радостно обняла сестру.
— Ора, как мне отблагодарить тебя?
— Будь счастлива, лучшей благодарности мне не надо.
— Надеюсь, что теперь мы с Уэсли поладим. Сегодня утром сообщила ему, что договорилась с Альбертом Дрэри дать один концерт с его оркестром. Один «сияющий миг» — большего мне не надо. Уэсли сначала взбесился и заявил, что сломает шею мистеру Дрэри, но потом успокоился.
— Надеюсь, что вы будете ладить с Уэсли, — сказала Орелия, радуясь за сестру и гордясь ею. Она все-таки добилась своего, хотя Уэсли долго подавлял ее личность.
«Отношения между мужчиной и женщиной всегда сложны», — думала Орелия, надеясь, что будущее предоставит ей возможность выбрать свою дорогу, подходящую ее независимому характеру.
— Ну, ты, конечно, сыграешь нам в честь помолвки тети Федры? — обратилась Файона к Мэриэль. Та с улыбкой кивнула.
Все перешли в музыкальную комнату, Орелия шла последней. В дверях гостиной Лайэм преградил ей дорогу.
— Останьтесь, нам надо поговорить наедине!
Сердце Орелии бешено заколотилось. Она отступила перед Лайэмом и сказала:
— Что ж, гостиная свободна.
— И хранит мои лучшие в жизни воспоминания.
Она вспыхнула, подумав: «И мои тоже», — но промолчала.
Орелия села на софу и выжидательно посмотрела на Лайэма. Она помнила, как лежала на этой софе в его крепких, жарких объятиях.
— О чем же вы хотели поговорить?
— Вы уже поступили на работу к Фрэнку Ллойду Райту?
Она взглянула на него, словно на сумасшедшего. Если он задает такой маловажный, не имеющий никакой связи с их чувствами вопрос, значит, все, что произошло между ними, стерлось в его памяти.
— Нет еще, — отозвалась она, с трудом выдерживая равнодушный тон.
— В таком случае, не хотите ли вы вернуться к прежнему?
— Вы имеете в виду мою работу в вашем офисе?
— Не только это.
— Что же именно?
— Наши отношения. Можете ли вы простить меня за то, что я был…
— Необуздан? — предположила она.
— Да.
— Упрям?
— Да, — согласился он уже менее охотно. — И это тоже.
— Неправ?
— Делайте мне любые упреки, сам себя я упрекаю больше. Как я мог поверить этому дьяволу Мэнсфилду, что вы помолвлены с Де Виттом!
Ее передернуло при упоминании страшного имени.
— Тео сказал, что Де Витт и я помолвлены?
— Ну да, и узнав, что вы с ним собираетесь пожениться, я решил, что он и есть… хм-м… первый мужчина в вашей жизни. Я такой идиот!
Чувство вины больно кольнуло Орелию.
— Нет, Лайэм, не только вы виноваты. Я должна была во всем признаться вам с самого начала! Тогда вы не поверили бы Тео.
— Можем ли мы забыть все это? И начать с самого начала?
— Нет. — Он был ошеломлен, но она продолжила:— Нет, пока вы все обо мне не узнаете. Прежде всего о том, почему я уехала из Италии. — Орелия решила, что расскажет ему, наконец, о своем прошлом, о Розарио.
— Я не желаю ваших признаний, если речь идет о мужчине, — запротестовал Лайэм. — Вы не должны извиняться передо мной за прошлые заблуждения. У меня были свои, и при случае я расскажу вам о них. Тогда вы поймете, почему я вначале относился к вам настороженно. Одна светская девица разыграла со мной комедию любви, но выйти замуж на сына ирландца-простолюдина сочла унизительным для себя.
— Она просто идиотка. Но вы уверены, что не хотите знать о моем прошлом? — беспокойно спросила она.
— Я хочу знать, что вы очень меня любите, и никого, кроме меня, знать не хотите, и, дай-то Бог, может быть, согласитесь выйти за меня замуж.
Орелия замерла.
— Лайэм О'Рурк, — сказала она прерывающимся голосом, — вы делаете мне предложение?
— Да.
Она бросилась к нему и прижалась всем телом, не замечая, что он поморщился от боли.
— Я согласна!
Глаза его счастливо засияли, и он требовал ее тела так же властно, как до того потребовал душу… Орелии показалось, что Лайэм выпустил ее из объятий слишком быстро.
— Ну а на работу ко мне ты вернешься? — спросил он.
— Не для того ли ты сделал мне предложение, чтобы заполучить в свою фирму лучшего архитектора Чикаго? — насмешливо ответила она.
— Ты уже решила, что одержала победу над О'Рурками?
— Только над одним О'Рурком, — возразила она, целуя его. — Но, надеюсь, кроме работы будет и отпуск, и О'Рурк повезет меня путешествовать в горы или в пустыню.
— В археологическую экспедицию? — Он вернул ей страстный поцелуй.
— Да!
— Лучшего я и не желаю! — радостно улыбнулся он.
Орелия знала теперь, что никогда больше не почувствует себя «бедным Черным Дроздом», как называла ее мама. Она всегда будет прекрасна в глазах любимого, счастлива и защищена от сетей и ловушек жизни. Лайэм будет охранять ее, и она взлетит в высокое небо. Вместе с ним она насладится настоящим и смело встретит будущее.
Когда перелетные птицы
Стаями в небо взлетают
Синеву затемняя
Взгляда не поднимая
Я неба не вижу
Сетью любви опутан
Вижу только тебя…
Сердце к сердцу
Радостно бьются…
Наши жизни едины
Любовь их связует…
(Неизвестный поэт. Египет. 1200 г. до н. э.)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23