А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Пока ему не удалось догадаться, с какой целью они пытаются это сделать. Разве что их пугает его появление и они решили обезвредить его, заставив усомниться в здравии собственного рассудка? Вполне вероятно, что и до этого далекого уголка дошла слава о его подвигах, и они придумали столь необычный способ его обезвредить.
Приостановившись на пороге хижины Джульетты, Джеффри подумал, не сбегать ли ему к конюшне, чтобы взглянуть на Ариона: ему вдруг отчаянно захотелось поддержать свой дух видом чего-то хорошо знакомого.
Когда он пригнулся, чтобы пройти в слишком низкий для него дверной проем, взгляд Джульетты заставил его на секунду застыть на месте, поразившись произошедшей в ней перемене. Она надела другой, не такой странный с виду наряд голубого цвета, похожего на фон его герба. Ее блестящие глаза сейчас казались темнее, кожа сияла, как золоченая, а расчесанные волосы мягким узлом лежали на шее. До Джеффри донесся едва уловимый цветочный аромат. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, она пользовалась тем же мылом в душе до него. От этой мысли по телу рыцаря разлилась волна жара, достигшая чресел, так что ему пришлось сделать пару глубоких вдохов. Если сама Джульетта или капитан Чейни заметят, как действует на него ее присутствие, они попытаются воспользоваться этой его слабостью в своих целях.
Рыцарю надо постоянно быть начеку, чтобы не попасться на женские чары.
Поэтому Джеффри перенес все внимание на невысокое металлическое сооружение наподобие гробницы, на которое Джульетта поставила свой сосуд с водой. Рыцарь изумился исходящему от него жару. Странной была и длинная труба, шедшая от задней части гробницы к стене.
Женское хихиканье, донесшееся из угла комнаты, привлекло его внимание к кучке перешептывавшихся поселян. Судя по косым взглядам в его сторону, предметом пересудов был он сам. В числе прочих Джеффри узнал пассажирок фургона: к ним присоединилось несколько недовольных мужчин, стоявших в вызывающих позах.
– Садитесь, Джеффри.
Джульетта изящно махнула рукой в сторону табурета с такими тонкими выгнутыми ножками, что Джеффри ни за что не решился бы доверить ему свой вес, будь он в доспехах. Он и так опустился на него с крайней осторожностью, сжимая рукой край стола, чтобы не упасть, если табурет его не выдержит. Если эти люди собрались посмотреть, как будет падать рыцарь, их ждет горькое разочарование.
Джульетта суетилась вокруг гробницы.
– Еще пара минут – и я подам вам кофе и чего-нибудь поесть.
Случайно задев рукой водяной сосуд, она вскрикнула: судя по тому, как она сунула кончики пальцев в рот, можно было подумать, что она их обожгла, хотя даже дурню было ясно, что огня поблизости нет.
Один из мужчин вышел вперед, крепко держа за воротник отрока Робби, который осмелился быстро улыбнуться Джеффри.
Мужчина кинул на гостя вызывающий взгляд.
– Скажите, зачем вы приехали, сэр?
Мужчина назвал его «сэр»! Наконец-то нашелся человек, обратившийся к нему подобающим образом! Джеффри не забыл, что должен быть настороже, но постарался найти нужные слова для ответа.
Однако не успел он ничего сказать, как маленький Робби пискнул:
– Я же сказал, па. Он рыцарь.
И за то, что ребенок сказал правду, отец хорошенько его встряхнул.
– Никакой он не рыцарь, я же тебе говорил! И он еще раз встряхнул ребенка.
– Мистер Уилкокс, пожалуйста, не надо! – прошептала Джульетта. Хотя остальные недовольно хмыкали, но больше никто не осмелился упрекнуть вечно всем недовольного мужчину за его неподобающее поведение.
Отец имел полное право обращаться со своим сыном, как ему вздумается, но в груди Джеффри зажглась искра ярости. Взбучку еще можно было бы считать заслуженной, если бы сам отец не обратился к Джеффри, используя слово «сэр». Встряхнув мальчика, Уилкокс показал неискренность собственной показной вежливости, и, что еще хуже, он сделал неприятное Джульетте. Такое нельзя было спустить с рук.
Джеффри вскочил с табурета, который подтвердил свою ненадежность, завалившись на пол. Не обращая внимания на грохот, Джеффри устремил на Уилкокса самый суровый взгляд, на какой только был способен.
– Будь со мною мой меч, я за такое оскорбление вонзил бы его вам в грудь.
Он не знал, правильно ли произнес все слова, но, похоже, поселяне без труда поняли его угрозу. Женщины и дети ахнули в один голос и уцепились друг за дружку, трусливо попятившись к стене. А мужчины повыхваты-вали из-за поясов трубки с костяными ручками вроде той, которую так высоко ценил капитан Чейни, и повернули их дырки в направлении сердца Джеффри.
Джульетта встревожилась.
– Прекратите сейчас же, слышите! Разве вы не видите, что после удара по голове он совершенно не в себе?
Ее слова заставили присутствующих смущенно захихикать и замахать странными трубками. Джульетта вернула табурет на место и успокаивающе положила руку Джеффри на плечо. Тепло от прикосновения прошло сквозь ткань его рубашки, и в ответ на легкое нажатие Джеффри снова опустился на сиденье, не спуская сурового взгляда с Уилкокса.
– Он не сумасшедший, мисс Джей! Он просто немного сбит с толку. – Вперед пробилась Алма, прижимая к пышной груди какой-то шуршащий сверток. – Я сбегала домой за тем номером «Канзас трибюн», о котором вам говорила, – там, где написано про труппу актеров на гастролях в новом театре в Лоренсе. – Она положила пакет на стол и пододвинула к нему: – Посмотрите-ка, Джеффри. Тут написано про труппу актеров, и дата проставлена, ясно и четко: второе июня тысяча восемьсот пятьдесят девятый год, Канзас. Теперь вы все вспомнили?
У Джеффри на лбу выступил пот. Он непонимающе уставился на плоский, покрытый чернильными следами предмет, оказавшийся перед ним. В комнате вдруг стало тесно и душно – возможно, из-за того, что сюда набилось так много народа. Только этим можно было объяснить, почему в отсутствие очага или камина ему казалось, что поблизости пылает жаркий огонь.
Алма постучала длинным ногтем по одной группе значков – не менее неразборчивой, чем все остальные.
– Вот, Джеффри. Прочтите заметку.
Прочесть?! Разве эта плоская, хрупкая с виду поверхность – пергамент, заботливо обработанный церковными писцами? Разве Джеффри какой-нибудь монах, чтобы принять от них такое густо написанное и ничем не украшенное письмо! Разве уважающий себя рыцарь станет тратить свое время на ремесло, подобающее только немощным людям?!
Джеффри зажал край странного предмета большим и указательным пальцами и загнул угол, изумляясь послушности материала. Он никогда не видел ничего подобного, и от этого его охватило острое отчаяние. Сколько еще непонятных предметов возникнет перед ним? Сколько незнакомых людей будут глазеть на него, стараясь убедить в том, что он сошел с ума?
Его руку сотрясла сильная дрожь, от которой принесенный Алмой предмет разорвался с резким шуршащим звуком. Джеффри вскочил на ноги, и тонконогий табурет снова с грохотом упал на пол от его резкого движения. Рыцарь изо всех сил ударил кулаком по столу.
– Хватит! – прорычал он, наслаждаясь тем, как его сильный и вполне разумный голос отдается от стен хижины. – Если вам необходимо, чтобы кто-то вам читал, наймите себе монаха. И не терзайте меня более, чтобы не навлечь на свои невежественные головы всю силу гнева д'Арбанвиля!
С этими словами он гордо удалился, особенно порадовавшись тому, как трусливо сжался этот истязатель детей, Уилкокс. Направляясь в комнату, которую отвела ему Джульетта, Джеффри молил Бога, чтобы Арион хорошо отдохнул и к утру был готов нести его на себе: он не в силах оставаться в этом проклятом месте ни секунды больше, чем необходимо.
– Ну, знаете!.. – громко фыркнула миссис Эббот, нарушив молчание, которое наступило после гневной выходки Джеффри. – Невежественные? Мне это совершенно не нравится, знаете ли. Будь здесь мой сын Герман…
– Я уверена, что офицер Военной службы инженеров-топографов не дал бы никому устроить подобную сцену, – сказала Джульетта, снова поднимая с пола опрокинутый Джеффри табурет. – А теперь я попрошу вас всех разойтись по домам. Прежде чем проводить моего гостя в дорогу, я хочу с ним поговорить.
– Вам нельзя идти к нему одной, мисс Джей! – запротестовал капитан Чейни, поддерживаемый одобрительным ропотом всех собравшихся.
– Он не причинит мне зла, – заступилась за Джеффри Джульетта. Почему-то она была совершенно в этом уверена. У нее не было никаких доказательств в пользу этого убеждения – только нежность, с которой он обращался со своим усталым конем, да отважная, хоть и нелепая попытка заслонить ее от пистолета капитана Чейни. Да еще гнев, который вспыхнул в его глазах при виде того, как грубо обращается Джозайя Уилкокс с юным Робби.
Джульетте хотелось, чтобы все соседи ушли и оставили ее с Джеффри наедине… и от этой мысли ей стало страшно стыдно. Она обещала своему умирающему мужу, что посвятит себя созданию духа добрососедства, добьется, чтобы жители их городка заботились друг о друге. Под его предсмертный хрип она громко поклялась, что остаток своих дней будет трудиться над тем, чтобы Брод Уолберна превратился в город, достойный носить имя Дэниеля.
Тогда ей казалось, что это самое малое, что она обязана сделать: ведь в душе она так и не следовала своему обещанию любить и лелеять Дэниеля, пока он был жив. Благодарность жене скрасила его последние минуты – и только это утишило ее молчаливый вопль ужаса при мысли о том, что теперь она до конца своих дней будет привязана к Броду Уолберна. Тогда Джульетта твердо сказала себе, что это – честная замена. И сейчас она снова напомнила себе об этом.
Она мягко выпроводила горожан, успокоила капитана Чейни, поставив его в конце коридора и пообещав, что закричит изо всех сил, если Джеффри посмеет бросить хотя бы один угрожающий взгляд в ее сторону. А потом она громко постучала в дверь отведенной Джеффри комнаты и вошла.
Ее охватило возбуждение – возбуждение, конечно же, вызванное страхом: ведь никакая респектабельная женщина не пришла бы в восторг от мысли о том, что снова останется наедине с сумасшедшим!
Казалось, Джеффри ничуть не заинтересовало ее появление. Он стоял у окна, упершись поднятыми руками в раму, и смотрел вдаль. В его широких плечах можно было заметить крошечный намек на печальную сутулость.
– Джеффри? Все ушли. Вы не хотите вернуться на кухню и немного поесть?
Прошла целая минута, прежде чем он со вздохом признал, что заметил ее присутствие. Оттолкнувшись руками от окна, он повернулся к ней лицом, держась настолько уверенно и сурово, что Джульетта решила: его печальная ранимость ей просто померещилась.
– Мне надо было догадаться, что они почувствуют мою слабость и пришлют вас.
– Я не понимаю, – растерянно отозвалась она. От гостя исходила обиженная враждебность, словно Джульетта чем-то его предала, оскорбила его доверие. Ну, вероятно, в некотором смысле это было действительно так. Его выходка доказала, что он вполне оправился от своей раны. Несмотря на все свое желание, чтобы Брод Уолберна процветал и пополнялся новыми поселенцами, Джульетта была твердо намерена отругать Джеффри за невежливость и попросить, чтобы он и его прожорливый на овес конь отбыли с рассветом.
– Мне мои слова кажутся ясными. Неужели я настолько плохо освоил ваш язык, что вы не можете разобрать смысла моих речей?
– Я неплохо понимаю, что вы говорите, но некоторые ваши слова действительно кажутся странными, – призналась она.
– Некоторые слова? – повторил гость, возмущенно хмыкнув. – Хотел бы я, чтобы это было единственной странностью, в которой вы меня вините.
– Ну, в одежде ничего странного нет, мистер, однако посмотрите, что вы сотворили с совершенно нормальными рубашкой и брюками!
На кухне толпилось столько народа, что Джульетта даже не заметила тогда, насколько плохо ему удалось одеться. Рубашку он застегнул хуже четырехлетнего ребенка: ворот широко распахнулся, потому что верхнюю пуговицу Джеффри продел в петлю, расположенную чуть ли не посередине рубашки, отчего левая пола оказалась на пять дюймов короче правой. И вместо того чтобы аккуратно заправить низ рубашки в брюки, он оставил ее снаружи и перетянул крепкой кожаной полоской, которая ничуть не помогла удержать на месте брюки, рассчитанные на более обширную талию. Можно было подумать, что он никогда не продевал ремня в брюки! Шерстяные носки гость натянул поверх брючин, а длинные шнурки его ботинок, перекрещиваясь, шли по носкам до самых колен.
Взгляд Джульетты задержался на его вороте. Неправильно застегнутая рубашка распахнулась, обнажив место, где мощная колонна его шеи соединялась с мускулистой грудью. Диковинный амулет тускло поблескивал – словно олово или плохо отполированное серебро – на фоне золотистой кожи.
– Я не причинил никакого вреда рубашке и брюкам, – сказал Джеффри, заставив Джульетту вздрогнуть: мысли ее далеко ушли от только что начатого ею разговора. Он хмуро посмотрел на нее. – Поскольку вы не прислали оруженосца, чтобы он помог мне одеться, я сделал с этими странными одеяниями все, что смог.
Он скрестил руки на груди и уставился на Джульетту с возмущенным видом человека, которого намеренно оскорбили. Казалось, он ждет, что она станет извиняться за то, что не прислала человека, который помог бы ему застегнуть старую одежду капитана Чейни. Джульетта вспомнила, как ловко пальцы гостя справлялись с ее пуговицами, и почувствовала, что где-то в самой глубине ее существа зародился трепет при мысли о том, как она стояла бы рядом с ним, перестегивая ему рубашку, вдыхая запах его тела… И рубашка бы ровно ложилась на его мускулистую грудь. От этой шальной мысли у нее вдруг сел голос.
– У нас в Канзасе оруженосцы не водятся. Тут принято, чтобы каждый одевался сам. А с людьми, которые хотят нам помочь, мы разговариваем вежливо. И не болтаем чуши относительно того, какой сейчас год.
Джеффри побледнел, хотя держался все так же прямо.
– Хочу вас уверить, что вы можете больше не беспокоиться по этому поводу. Я обо всем подумал и понял, что произошло.
Джульетта испытала огромное облегчение. Он в здравом уме! И хотя ей не должно было быть до этого дела, почему-то это было важно – настолько важно, что у нее даже закружилась голова.
– Это из-за бизона, да? Вы где-то повредили себе голову, и когда та корова на вас бросилась, это немного вас ошеломило, правильно?
– О бизонах я не ведаю. – Гость сделал два быстрых шага, оказавшись прямо перед ней. – Моему странному состоянию можно дать только два объяснения: либо я сплю, либо я умер.
Эти слова мгновенно испортили Джульетте настроение: она почувствовала одновременно досаду и беспомощный гнев.
– Ну что ж, если вы спите, то я – часть кошмара. А если умерли, то кто же я тогда?
– Ангел? – моментально предположил он с убежденностью человека, который немало размышлял над этим вопросом. Голос его был нежен, как весенний ветерок.
Джульетта потеряла дар речи и могла только стоять совершенно неподвижно. Палец Джеффри легко очертил круг по ее волосам на макушке.
– Но я не вижу здесь нимба, Джульетта. – Его рука нежно скользнула ниже, прикоснувшись к спине на уровне лопаток. – И крыльев не нахожу. – Она снова ощутила прикосновение его пальцев: на этот раз он высвободил ее волосы из послушного узла, и они изящной волной рассыпались по плечам. – Но вот это что? Облако с ароматом цветов? Я принял вас за ведьму, но тогда где же неотвязный запах зелий? Почему вы не разеваете щербатый рот в жутком хохоте? Мне совершенно ясно, что вы не сон, – значит, вы должны быть ангелом.
– Джеффри! – Джульетта понимала, что ей следует возразить против подобного обращения, но не могла бы сказать, почему именно это необходимо. – Джеффри, поверьте, я вовсе не ангел!
– Превосходно, – отозвался он. – Ведь ангелы имеют дело только со святыми, а я отнюдь не святой.
Он обхватил ее голову обеими руками, приподняв лицо. Его пальцы принялись рисовать круги на ее щеках, по гладкой коже под глазами.
– Оспин нет, – пробормотал он. – И дыхание сладкое, как у ребенка, который еще не знает, что такое больные зубы.
Даже выросший в глуши фермер мог бы подыскать более красивые комплименты. В свои более легкомысленные дни Джульетта слышала их немало – но это было до того, как она в течение одного года стала женой и вдовой и поняла, что романтические склонности женщины могут обречь ее на жизнь, полную разочарований.
– Докажи мне, Джульетта, что ты не сон и не ведьма. И целоваться ей приходилось – если уж говорить правду, то больше, чем следовало бы, – но ничто не подготовило ее к чувствам, которые вызвало в ней прикосновение губ Джеффри д'Арбанвиля к ее губам.
Несмотря на слова беззаботного флирта, в его голосе слышались нотки отчаяния, и прикоснулся он к ней не с любовной лаской, а так, словно ему жизненно важно было убедиться в том, что ее волосы, кожа, губы – все это реальное, а не плод его фантазии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39