Она была сердита на него, но ему удалось заставить ее забыть о злости. Однако во время бала у нее было время подумать и вновь подогреть свою злость. Но ничего, он как-нибудь справится с этим.
Айвэн медленно подошел к креслу и, склонившись над Люси, уперся руками в подлокотники. Теперь она не могла никуда убежать от него.
– Если тебе хочется покричать на меня – ради бога. От этого ты меньше меня хотеть не будешь. Как и я тебя.
В глазах ее промелькнуло что-то похожее на боль, но Айвэн тут же убедил себя, что это ему показалось.
– Ты не имеешь понятия о том, чего я хочу, – без всякого выражения произнесла она.
– Ты так думаешь?
Не сводя с нее глаз, он скользнул пальцами по ее груди и почувствовал, что каждая клеточка его тела реагирует на это прикосновение, на ее запах, на тепло ее тела. На самую близость ее. Но он заставил себя думать только о том, как возбудить ее. Она должна знать, кто здесь господин и кто кому должен подчиняться!
– Ты хочешь вот этого, – пробормотал он, заметив, как ее взор потемнел от желания. – Ты хочешь, чтобы губы мои касались тебя вот здесь, – прошептал он, и палец его коснулся набухшего под тканью соска.
Внутренне усмехаясь, Айвэн наблюдал за тем, как она изо всех сил пытается оставаться холодной. Но как только он к ней прикоснулся, она резко вдохнула, а когда он оторвал руку, она медленно выдохнула. Ему стало ясно, что все в порядке. Она вот-вот сдастся.
– Если я ошибаюсь относительно твоих желаний, Люси, то, может, ты мне скажешь, чего хочешь?
Она тяжело дышала, глаза ее блестели, словно от слез. Но она не плакала, и Айвэн совсем успокоился. Она просто возбуждена. А это все, что ему нужно. И ей. Это единственное, что ей на самом деле от него нужно. Это единственное, что может привязать ее к нему навеки.
Вернее, настолько, насколько это будет нужно ему .
Но, к его удивлению, Люси вдруг обхватила его лицо руками и повернула к себе. Они смотрели друг на друга с расстояния в несколько дюймов, и ее взгляд показался Айвэну каким-то странным. Глаза ее не были затуманены желанием, и сердце его забилось – но не от похоти.
Он попытался отвести взгляд, но она не позволила.
– Я хочу, чтобы ты меня любил, Айвэн. Я хочу, чтобы ты меня любил!
И всего-то? Но это же так просто!
Однако внезапно Айвэн понял, что говорит она не о любовных утехах. Ласкать ее, наполнить ее собой – это он может. Это он умеет.
Но она говорит о другой любви! А подарить ей эту любовь – значит опустошить себя.
Ее взгляд начал приносить ему боль. Выход был только один. То ли выругавшись, то ли застонав, Айвэн поцеловал ее.
И его тут же закружило в водовороте с бешеной головокружительной скоростью. Темная страшная пропасть все засасывала и засасывала его. Но он не боялся опасности – по крайней мере, он всегда так считал, – и он позволил себе погрузиться в теплую благодать объятий Люси. В конце концов, она ведь только женщина – хоть и желанная, но просто женщина. И поскольку она просто женщина, то и доверять ей нужно не больше, чем другим женщинам. Она нужна ему потому, что вызывает в его теле непреодолимое влечение. Но если она считает, что сможет затронуть его чувства и заставить его поверить в любовь, то она сильно ошибается. Ошибается, как никогда. А это значит, что она просто дура!
Но такая сладкая. Такая восхитительная. Такая жадная, изголодавшаяся, чувственная дурочка…
До кровати они так и не добрались. Люси так и осталась сидеть в кресле в спущенном с плеч платье, с поднятой юбкой, а Айвэн восполнил то, что они не успели сделать раньше. Он терзал ее грудь, а она впивалась ногтями в его плечи. Он целовал ее бедра, не давая ей возможности пошевелиться. Влажная, горячая, она открылась навстречу ему, и ему не составило труда довести ее до вершин блаженства.
Когда она со стоном откинулась на спинку кресла, Айвэн понял, что больше не может сдерживать себя. Он жаждал обладать ею, он жаждал наполнить ее собой, взорваться в ней. Она принадлежала только ему!
Но странно, им вдруг овладел какой-то непонятный демон. Ему внезапно захотелось чего-то больше, чем простое физическое наслаждение. Она содрогалась всем телом, а ему этого было мало: он хотел, чтобы она принадлежала ему целиком, со всеми своими чувствами. Ему нужна ее полная и безоговорочная капитуляция. Ему нужно, чтобы она отдала ему все, что у нее есть, и ничего от него не утаила.
И Айвэн продолжал. Только теперь он любил ее пальцами, и при этом смотрел ей в глаза. Он хотел видеть ее лицо в тот момент, когда она забудет саму себя. Одной рукой он ласкал ей грудь с набухшим розовым соском, а другой вошел в нее. И она сжалась вокруг его пальца. А стоило ему коснуться набухшего бутона под темными колечками волос, как она вся изогнулась.
– Смотри на меня, Люси!
Она открыла глаза, излучавшие наслаждение. «Она моя!» – думал Айвэн, и ему было больно от гордости за самого себя. И все же он заставлял себя думать о ней, о ее удовольствии.
Люси тяжело дышала, на щеках ее играл румянец, даже обнаженная грудь ее покраснела. Наконец, она коротко застонала от удовольствия, и глаза ее начали закрываться, но он выкрикнул:
– Смотри на меня! Смотри на меня, Люси. Ты моя, ты понимаешь? Ты моя!
Она кивнула, и он едва не издал победный возглас. И когда она вскрикнула и затем обмякла под его рукой, не сводя с него глаз, он почувствовал, что настало время. Она открыта навстречу ему. Она принадлежит ему и телом, и душой. Она принадлежит ему вся. И он возьмет ее всю, всю без остатка!
Айвэн быстро расстегнул брюки и со стоном вошел в нее. И она тут же растаяла под ним, она обволокла его. Она растворилась в нем, она стала частью его.
А может, все наоборот?
Но когда они стали единым целым, ему уже было все равно. Он взорвался в ней, он в изнеможении упал на нее, и в этот миг единственное, что имело значение, было то, что они вместе. Что он нашел ее, что она вышла за него замуж.
И что он никогда ее от себя не отпустит.
20
Люси проснулась от прикосновения его руки. Была еще ночь, в комнате стояла кромешная тьма. Она не помнила, как они добрались до кровати. И как разделись.
– Сейчас я буду тебя совращать.
От звука его хриплого голоса по телу ее побежали мурашки. Он прижимался к ней сзади всем телом, его руки ласкали ее – и чувствительную кожу под коленкой, и впадинку пупка, и щель между ягодицами и бедрами. Он целовал ее в основание шеи, он скользил губами по ее позвоночнику.
Когда она задрожала и начала поворачиваться к нему, он сказал:
– Не двигайся. Я сам.
Люси вздохнула. Он сам? Как просто. И как божественно…
Однако оказалось, что это даже более чем божественно. Ласки его становились все настойчивее, а ей становилось все труднее сдерживать себя и лежать, не двигаясь. Ей тоже хотелось целовать его! Ей было нужно прикасаться к нему. Но Айвэн был неумолим.
Только когда он опрокинул ее на спину и вошел в нее, смогла она удовлетворить свое желание. Она обхватила его руками, она сдавила его бедрами, а он наваливался на нее всей своей тяжестью. Вначале он двигался медленно, и это было так прекрасно, что Люси чуть не сошла с ума. Грудью и жесткими волосами он терся о ее грудь, тонкая льняная простыня сбилась под ней в комок. Люси не могла пошевелиться, она была бессильна, и в то же время она была сильна, как никогда.
Он жарко дышал ей в шею, он зарывался лицом в ее волосы, доводя ее до исступления.
– Айвэн! – застонала она, вцепившись руками в его плечи, чувствуя приближение последних содроганий. – Айвэн!
– Я здесь, – прошептал он. – Я с тобой, любимая.
«Любимая»?! Закипая во всепоглощающем огне, Люси слышала только это слово, и сердце ее таяло. Любимая…
– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я люблю тебя, Айвэн.
Они взорвались одновременно. Они вылились один в другого, они вросли один в другого. Огонь пожирал их, огонь выжигал их изнутри.
Это было прекрасно! Но когда они, задыхаясь, распластались на скомканных, мокрых от пота простынях, между ними установилось что-то новое, и это было еще прекраснее. Это было намного больше, чем каждый из них по отдельности. Они вместе. Они вдвоем. И они любят друг друга.
Люси снова заснула, а Айвэн лежал, неподвижный, как смерть, с открытыми глазами и наблюдал за приходом рассвета. Его терзали противоречивые чувства.
Она любит его?!
Он слышал, как она выдохнула эти слова ему на ухо, но тогда он в них не поверил. Но она-то в них верит, и в этом все дело.
Хотя, собственно, почему бы ему не поверить? В конце-то концов, он сам этого хотел. Он обладает ей, она принадлежит ему. Но любовь…
Женская любовь изменчива. Мать недолго его любила. А бабке это чувство вообще незнакомо. Он сжал зубы. Слова любви не значат ничего. Даже если она сама в них верит.
Он был сердит на всех женщин на свете. Но в данный момент сердце его учащенно билось совсем по другой причине. Для этого у него были куда более веские основания. Он больше не мог отрицать перед самим собой, что он любит Люси.
От одной этой мысли на лбу у него выступала испарина.
Она пошевелилась и потянулась, совсем как кошка, коснулась стопой его ноги, и им овладело отчаяние. Потом Люси замерла, и он понял, что она проснулась и ей неловко оттого, что она проснулась в кровати рядом с ним. А что, если она уже сожалеет о своих словах?
Они лежали не двигаясь. Он притворялся, что спит, а она, судя по всему, мучилась вопросом, что теперь делать. Наконец очень осторожно она начала отодвигаться.
Айвэн был даже этому рад: он не был готов встретиться с ней глазами. Но ему не понравилось, что она хочет ускользнуть незаметно. Когда она начала подниматься с кровати, он схватил ее за руку.
– Ты куда?
Люси резко повернулась, и на ее бледном как мел лице был написан явный испуг. Широко раскрытыми глазами она смотрела на него. Но что могло ее так напугать?
– Я… я… я сейчас. Мне надо… надо в ванную, – заикаясь, произнесла она.
Она лжет! Айвэн сразу понял это, и в нем что-то оборвалось. Совсем недавно она любила его. И вот, утром, она уже бежит от него. Он смотрел на нее, на ее обнаженное тело с мягкой белоснежной кожей, с высокой грудью, с прелестными рассыпанными по плечам волосами. Желание вновь шевельнулось в нем, но он безжалостно подавил его.
– В ванную?
– Да. Извини, Айвэн, мне надо. Извини…
Он прищурил глаза, не отпуская ее руки.
– Что с тобой?
– Прошу тебя, пусти. Ой!
Она вырвала у него руку и опрометью побежала к двери, но, сообразив, что не одета, остановилась. Широко раскрытыми глазами она осмотрела комнату – и впервые Айвэну стало беспокойно.
– Люси, в чем дело?
Не отвечая, она бросилась к комоду, схватила фарфоровую вазу, и ее тут же стошнило.
Айвэн вскочил и засуетился, не зная, что делать. Ей плохо, а он ничем не может помочь. Она что, перепила вчера? Не похоже. А может, она больна?
Люси еще раз стошнило, и он почувствовал презрение к самому себе за то, что мог на нее сердиться. Надо что-то делать! Но что? Он быстро влез в брюки, схватил халат и накинул ей на плечи.
– Что с тобой, Люси? Я могу тебе помочь?
Она покачала головой.
– Уходи, пожалуйста. Просто уходи…
Она вновь содрогнулась всем телом, и сердце у Айвэна бешено заколотилось. Она была такой беззащитной и бледной, такой слабой и хрупкой! Может, это он был с ней слишком груб?
Не раздумывая больше, он бросился к двери и рванул ее на себя.
– На помощь! Эй, кто-нибудь, помогите!
К тому времени, когда две служанки и дворецкий добежали до спальни, Люси все еще стояла посреди комнаты, не выпуская из рук вазу.
– Умоляю, Айвэн, уходи… Оставь меня… Все будет в порядке. В порядке…
– Милорд, в чем дело? – спросил Симмс.
– Миледи, вам плохо? – озабоченно поинтересовалась служанка.
– Боже! – воскликнула вторая. – Уж не ждет ли она?..
Она говорила тихо, но Айвэн все слышал. Люси тоже. Он это понял по тому, как она напряглась, и похолодел.
Ждет? Ждет ребенка?
Айвэну показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Сильно ударили. Нет, она не может ждать ребенка! Не так быстро!
Но когда она подняла широко раскрытые, полные слез и ужаса глаза, он понял, что это правда. Она ждет ребенка. Его ребенка.
Он продолжал стоять рядом с ней и был слишком поражен, чтобы думать о чем-то. Служанки суетились вокруг Люси. Та, что постарше, деликатно оттеснила графа.
– Мы ей поможем, милорд. Сейчас все будет в порядке. Вам лучше уйти. Мы о ней позаботимся. Не беспокойтесь.
Айвэн подчинился. То, что Люси плохо, – уже плохо. Но Люси плохо оттого, что она ждет ребенка! Это просто не укладывается у него в голове. Он подхватил рубашку и ботинки и побрел к двери. Но прежде, чем выйти, он услышал слова Симмса:
– Вот графиня-то будет довольна!..
Графиня… Старая ведьма, которая заправляет его жизнью, как ей заблагорассудится. Она будет рада, черт бы ее побрал. Она к этому и стремилась. Именно для этого она и ввела Люси в его жизнь.
В коридоре Айвэн обулся и отправился на конюшню. Пока удивленный конюх седлал лошадь, он натянул рубашку и заправил ее в брюки. Она добилась всего, к чему стремилась. Он стал графом Уэсткоттом, он женился на женщине, которую она сама для него нашла, он оплодотворил здоровое тело своей жены…
– Чертова старуха!
Айвэн вскочил в седло, не обращая внимания на пораженного конюха. Он был не в силах больше находиться в затхлой атмосфере дома Уэсткоттов – в своем собственном доме, который никогда не станет для него родным. Галопом проскакав по улицам, он выехал за город и дал коню полную волю.
Люси сидела возле окна спальни, глядя в никуда. «Надо было сказать ему раньше!» – ругала себя она. Она же знала, что ее будет тошнить. Ведь такое с ней случается теперь каждое утро. Почему же она решила, что ей удастся скрыть от него беременность? Как она могла поступить так необдуманно?
«Если бы он не пропал на целых два месяца, – оправдывала себя она, – я бы все ему сказала». Но ведь она еще вчера вечером могла все ему сказать. Она и собиралась. Но когда он поднялся в спальню, у нее просто не осталось времени…
Зато теперь он знает все. А поскольку его нет вот уже почти четыре часа, можно предположить, что ему это вовсе не понравилось…
Эгоист проклятый! Он что, считает, что она в восторге?
Люси отвернулась от окна, устыдившись собственных мыслей. Разумеется, она рада тому, что у нее будет ребенок! Ребенок Айвэна. Но она не могла без боли думать о том, что воспитывать его ей, видимо, придется одной. Ребенку нужен отец. И Айвэну это известно не хуже, чем ей. А любая жена жаждет разделить материнские радости и горести с мужем.
И Люси тоже жаждала разделить их с Айвэном…
Но он этого не хочет. Он ретировался. Опять на два месяца? Опять будет утверждать, что у него куча дел?
Люси едва сдерживала слезы. Ей никогда не было так одиноко.
– Бедный мой, – шептала она, обняв руками живот. – У тебя не будет любящего папочки. Зато у тебя будет ненавистная бабка…
Да, но ведь у Люси тоже есть мать, и уж она-то его будет любить. У ее ребенка будут дядя, тетя, двоюродные братья и сестры. У него будет любовь – если не отцовская, то хотя бы материнская. И родственная. В отличие от Айвэна ее ребенок будет окружен любовью каждый день, каждую минуту своей жизни! А когда он или она подрастет, то тоже сможет поделиться своей любовью с другими. А Айвэн, видимо, на это никогда не будет способен…
В дверь постучали, и по стуку она поняла, что это не Айвэн – он стучится решительно. К тому же вряд ли он будет стучать в дверь собственной спальни. Люси смахнула с глаз слезы и попыталась взять себя в руки.
– Войдите, – сказала она, придавая лицу безмятежное выражение.
В щелку заглянула Валери. У нее было обеспокоенное лицо, но при виде Люси она тут же оживилась.
– Люси! Я так за вас рада! – Она бросилась через спальню к Люси и обняла ее. – Ребенок! Я так вам завидую…
Валери села на стульчик у ног Люси.
– Знаете, – сказала Люси, пытаясь улыбнуться, – я бы не стала пока об этом объявлять всем.
Валери рассмеялась:
– Да ведь все равно скоро все узнают! Слуги только об этом и говорят.
Она замолчала, и на лице у нее появилось озабоченное выражение. Люси сразу поняла, о чем она подумала.
– Они, наверное, говорят также и о том, что мой муж вновь исчез?
Валери взяла Люси за руки.
– Он же в шоке, неужели вы не понимаете? Я уверена, что он скоро объявится.
Люси больше не могла улыбаться. Она встала и начала нервно ходить по комнате.
– Я лучше вас знаю Айвэна. Он ненавидит, когда его к чему-то принуждают. Особенно если это женщина. Он вообще не доверяет женщинам! И я не могу его за это винить. Он считает, что мать его предала, а бабка бросила на произвол судьбы и обманула. А теперь еще и я…
– Но ведь вы же отказывались выходить за него замуж!.. – Валери с озадаченным лицом замолчала.
Люси вздохнула:
– Он считает, что я принимала участие в хитроумном плане его бабки. Я уверена только в одном: он не собирался на мне жениться. А вот – женился. Я подозреваю, что и о детях он никогда не думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Айвэн медленно подошел к креслу и, склонившись над Люси, уперся руками в подлокотники. Теперь она не могла никуда убежать от него.
– Если тебе хочется покричать на меня – ради бога. От этого ты меньше меня хотеть не будешь. Как и я тебя.
В глазах ее промелькнуло что-то похожее на боль, но Айвэн тут же убедил себя, что это ему показалось.
– Ты не имеешь понятия о том, чего я хочу, – без всякого выражения произнесла она.
– Ты так думаешь?
Не сводя с нее глаз, он скользнул пальцами по ее груди и почувствовал, что каждая клеточка его тела реагирует на это прикосновение, на ее запах, на тепло ее тела. На самую близость ее. Но он заставил себя думать только о том, как возбудить ее. Она должна знать, кто здесь господин и кто кому должен подчиняться!
– Ты хочешь вот этого, – пробормотал он, заметив, как ее взор потемнел от желания. – Ты хочешь, чтобы губы мои касались тебя вот здесь, – прошептал он, и палец его коснулся набухшего под тканью соска.
Внутренне усмехаясь, Айвэн наблюдал за тем, как она изо всех сил пытается оставаться холодной. Но как только он к ней прикоснулся, она резко вдохнула, а когда он оторвал руку, она медленно выдохнула. Ему стало ясно, что все в порядке. Она вот-вот сдастся.
– Если я ошибаюсь относительно твоих желаний, Люси, то, может, ты мне скажешь, чего хочешь?
Она тяжело дышала, глаза ее блестели, словно от слез. Но она не плакала, и Айвэн совсем успокоился. Она просто возбуждена. А это все, что ему нужно. И ей. Это единственное, что ей на самом деле от него нужно. Это единственное, что может привязать ее к нему навеки.
Вернее, настолько, насколько это будет нужно ему .
Но, к его удивлению, Люси вдруг обхватила его лицо руками и повернула к себе. Они смотрели друг на друга с расстояния в несколько дюймов, и ее взгляд показался Айвэну каким-то странным. Глаза ее не были затуманены желанием, и сердце его забилось – но не от похоти.
Он попытался отвести взгляд, но она не позволила.
– Я хочу, чтобы ты меня любил, Айвэн. Я хочу, чтобы ты меня любил!
И всего-то? Но это же так просто!
Однако внезапно Айвэн понял, что говорит она не о любовных утехах. Ласкать ее, наполнить ее собой – это он может. Это он умеет.
Но она говорит о другой любви! А подарить ей эту любовь – значит опустошить себя.
Ее взгляд начал приносить ему боль. Выход был только один. То ли выругавшись, то ли застонав, Айвэн поцеловал ее.
И его тут же закружило в водовороте с бешеной головокружительной скоростью. Темная страшная пропасть все засасывала и засасывала его. Но он не боялся опасности – по крайней мере, он всегда так считал, – и он позволил себе погрузиться в теплую благодать объятий Люси. В конце концов, она ведь только женщина – хоть и желанная, но просто женщина. И поскольку она просто женщина, то и доверять ей нужно не больше, чем другим женщинам. Она нужна ему потому, что вызывает в его теле непреодолимое влечение. Но если она считает, что сможет затронуть его чувства и заставить его поверить в любовь, то она сильно ошибается. Ошибается, как никогда. А это значит, что она просто дура!
Но такая сладкая. Такая восхитительная. Такая жадная, изголодавшаяся, чувственная дурочка…
До кровати они так и не добрались. Люси так и осталась сидеть в кресле в спущенном с плеч платье, с поднятой юбкой, а Айвэн восполнил то, что они не успели сделать раньше. Он терзал ее грудь, а она впивалась ногтями в его плечи. Он целовал ее бедра, не давая ей возможности пошевелиться. Влажная, горячая, она открылась навстречу ему, и ему не составило труда довести ее до вершин блаженства.
Когда она со стоном откинулась на спинку кресла, Айвэн понял, что больше не может сдерживать себя. Он жаждал обладать ею, он жаждал наполнить ее собой, взорваться в ней. Она принадлежала только ему!
Но странно, им вдруг овладел какой-то непонятный демон. Ему внезапно захотелось чего-то больше, чем простое физическое наслаждение. Она содрогалась всем телом, а ему этого было мало: он хотел, чтобы она принадлежала ему целиком, со всеми своими чувствами. Ему нужна ее полная и безоговорочная капитуляция. Ему нужно, чтобы она отдала ему все, что у нее есть, и ничего от него не утаила.
И Айвэн продолжал. Только теперь он любил ее пальцами, и при этом смотрел ей в глаза. Он хотел видеть ее лицо в тот момент, когда она забудет саму себя. Одной рукой он ласкал ей грудь с набухшим розовым соском, а другой вошел в нее. И она сжалась вокруг его пальца. А стоило ему коснуться набухшего бутона под темными колечками волос, как она вся изогнулась.
– Смотри на меня, Люси!
Она открыла глаза, излучавшие наслаждение. «Она моя!» – думал Айвэн, и ему было больно от гордости за самого себя. И все же он заставлял себя думать о ней, о ее удовольствии.
Люси тяжело дышала, на щеках ее играл румянец, даже обнаженная грудь ее покраснела. Наконец, она коротко застонала от удовольствия, и глаза ее начали закрываться, но он выкрикнул:
– Смотри на меня! Смотри на меня, Люси. Ты моя, ты понимаешь? Ты моя!
Она кивнула, и он едва не издал победный возглас. И когда она вскрикнула и затем обмякла под его рукой, не сводя с него глаз, он почувствовал, что настало время. Она открыта навстречу ему. Она принадлежит ему и телом, и душой. Она принадлежит ему вся. И он возьмет ее всю, всю без остатка!
Айвэн быстро расстегнул брюки и со стоном вошел в нее. И она тут же растаяла под ним, она обволокла его. Она растворилась в нем, она стала частью его.
А может, все наоборот?
Но когда они стали единым целым, ему уже было все равно. Он взорвался в ней, он в изнеможении упал на нее, и в этот миг единственное, что имело значение, было то, что они вместе. Что он нашел ее, что она вышла за него замуж.
И что он никогда ее от себя не отпустит.
20
Люси проснулась от прикосновения его руки. Была еще ночь, в комнате стояла кромешная тьма. Она не помнила, как они добрались до кровати. И как разделись.
– Сейчас я буду тебя совращать.
От звука его хриплого голоса по телу ее побежали мурашки. Он прижимался к ней сзади всем телом, его руки ласкали ее – и чувствительную кожу под коленкой, и впадинку пупка, и щель между ягодицами и бедрами. Он целовал ее в основание шеи, он скользил губами по ее позвоночнику.
Когда она задрожала и начала поворачиваться к нему, он сказал:
– Не двигайся. Я сам.
Люси вздохнула. Он сам? Как просто. И как божественно…
Однако оказалось, что это даже более чем божественно. Ласки его становились все настойчивее, а ей становилось все труднее сдерживать себя и лежать, не двигаясь. Ей тоже хотелось целовать его! Ей было нужно прикасаться к нему. Но Айвэн был неумолим.
Только когда он опрокинул ее на спину и вошел в нее, смогла она удовлетворить свое желание. Она обхватила его руками, она сдавила его бедрами, а он наваливался на нее всей своей тяжестью. Вначале он двигался медленно, и это было так прекрасно, что Люси чуть не сошла с ума. Грудью и жесткими волосами он терся о ее грудь, тонкая льняная простыня сбилась под ней в комок. Люси не могла пошевелиться, она была бессильна, и в то же время она была сильна, как никогда.
Он жарко дышал ей в шею, он зарывался лицом в ее волосы, доводя ее до исступления.
– Айвэн! – застонала она, вцепившись руками в его плечи, чувствуя приближение последних содроганий. – Айвэн!
– Я здесь, – прошептал он. – Я с тобой, любимая.
«Любимая»?! Закипая во всепоглощающем огне, Люси слышала только это слово, и сердце ее таяло. Любимая…
– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я люблю тебя, Айвэн.
Они взорвались одновременно. Они вылились один в другого, они вросли один в другого. Огонь пожирал их, огонь выжигал их изнутри.
Это было прекрасно! Но когда они, задыхаясь, распластались на скомканных, мокрых от пота простынях, между ними установилось что-то новое, и это было еще прекраснее. Это было намного больше, чем каждый из них по отдельности. Они вместе. Они вдвоем. И они любят друг друга.
Люси снова заснула, а Айвэн лежал, неподвижный, как смерть, с открытыми глазами и наблюдал за приходом рассвета. Его терзали противоречивые чувства.
Она любит его?!
Он слышал, как она выдохнула эти слова ему на ухо, но тогда он в них не поверил. Но она-то в них верит, и в этом все дело.
Хотя, собственно, почему бы ему не поверить? В конце-то концов, он сам этого хотел. Он обладает ей, она принадлежит ему. Но любовь…
Женская любовь изменчива. Мать недолго его любила. А бабке это чувство вообще незнакомо. Он сжал зубы. Слова любви не значат ничего. Даже если она сама в них верит.
Он был сердит на всех женщин на свете. Но в данный момент сердце его учащенно билось совсем по другой причине. Для этого у него были куда более веские основания. Он больше не мог отрицать перед самим собой, что он любит Люси.
От одной этой мысли на лбу у него выступала испарина.
Она пошевелилась и потянулась, совсем как кошка, коснулась стопой его ноги, и им овладело отчаяние. Потом Люси замерла, и он понял, что она проснулась и ей неловко оттого, что она проснулась в кровати рядом с ним. А что, если она уже сожалеет о своих словах?
Они лежали не двигаясь. Он притворялся, что спит, а она, судя по всему, мучилась вопросом, что теперь делать. Наконец очень осторожно она начала отодвигаться.
Айвэн был даже этому рад: он не был готов встретиться с ней глазами. Но ему не понравилось, что она хочет ускользнуть незаметно. Когда она начала подниматься с кровати, он схватил ее за руку.
– Ты куда?
Люси резко повернулась, и на ее бледном как мел лице был написан явный испуг. Широко раскрытыми глазами она смотрела на него. Но что могло ее так напугать?
– Я… я… я сейчас. Мне надо… надо в ванную, – заикаясь, произнесла она.
Она лжет! Айвэн сразу понял это, и в нем что-то оборвалось. Совсем недавно она любила его. И вот, утром, она уже бежит от него. Он смотрел на нее, на ее обнаженное тело с мягкой белоснежной кожей, с высокой грудью, с прелестными рассыпанными по плечам волосами. Желание вновь шевельнулось в нем, но он безжалостно подавил его.
– В ванную?
– Да. Извини, Айвэн, мне надо. Извини…
Он прищурил глаза, не отпуская ее руки.
– Что с тобой?
– Прошу тебя, пусти. Ой!
Она вырвала у него руку и опрометью побежала к двери, но, сообразив, что не одета, остановилась. Широко раскрытыми глазами она осмотрела комнату – и впервые Айвэну стало беспокойно.
– Люси, в чем дело?
Не отвечая, она бросилась к комоду, схватила фарфоровую вазу, и ее тут же стошнило.
Айвэн вскочил и засуетился, не зная, что делать. Ей плохо, а он ничем не может помочь. Она что, перепила вчера? Не похоже. А может, она больна?
Люси еще раз стошнило, и он почувствовал презрение к самому себе за то, что мог на нее сердиться. Надо что-то делать! Но что? Он быстро влез в брюки, схватил халат и накинул ей на плечи.
– Что с тобой, Люси? Я могу тебе помочь?
Она покачала головой.
– Уходи, пожалуйста. Просто уходи…
Она вновь содрогнулась всем телом, и сердце у Айвэна бешено заколотилось. Она была такой беззащитной и бледной, такой слабой и хрупкой! Может, это он был с ней слишком груб?
Не раздумывая больше, он бросился к двери и рванул ее на себя.
– На помощь! Эй, кто-нибудь, помогите!
К тому времени, когда две служанки и дворецкий добежали до спальни, Люси все еще стояла посреди комнаты, не выпуская из рук вазу.
– Умоляю, Айвэн, уходи… Оставь меня… Все будет в порядке. В порядке…
– Милорд, в чем дело? – спросил Симмс.
– Миледи, вам плохо? – озабоченно поинтересовалась служанка.
– Боже! – воскликнула вторая. – Уж не ждет ли она?..
Она говорила тихо, но Айвэн все слышал. Люси тоже. Он это понял по тому, как она напряглась, и похолодел.
Ждет? Ждет ребенка?
Айвэну показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Сильно ударили. Нет, она не может ждать ребенка! Не так быстро!
Но когда она подняла широко раскрытые, полные слез и ужаса глаза, он понял, что это правда. Она ждет ребенка. Его ребенка.
Он продолжал стоять рядом с ней и был слишком поражен, чтобы думать о чем-то. Служанки суетились вокруг Люси. Та, что постарше, деликатно оттеснила графа.
– Мы ей поможем, милорд. Сейчас все будет в порядке. Вам лучше уйти. Мы о ней позаботимся. Не беспокойтесь.
Айвэн подчинился. То, что Люси плохо, – уже плохо. Но Люси плохо оттого, что она ждет ребенка! Это просто не укладывается у него в голове. Он подхватил рубашку и ботинки и побрел к двери. Но прежде, чем выйти, он услышал слова Симмса:
– Вот графиня-то будет довольна!..
Графиня… Старая ведьма, которая заправляет его жизнью, как ей заблагорассудится. Она будет рада, черт бы ее побрал. Она к этому и стремилась. Именно для этого она и ввела Люси в его жизнь.
В коридоре Айвэн обулся и отправился на конюшню. Пока удивленный конюх седлал лошадь, он натянул рубашку и заправил ее в брюки. Она добилась всего, к чему стремилась. Он стал графом Уэсткоттом, он женился на женщине, которую она сама для него нашла, он оплодотворил здоровое тело своей жены…
– Чертова старуха!
Айвэн вскочил в седло, не обращая внимания на пораженного конюха. Он был не в силах больше находиться в затхлой атмосфере дома Уэсткоттов – в своем собственном доме, который никогда не станет для него родным. Галопом проскакав по улицам, он выехал за город и дал коню полную волю.
Люси сидела возле окна спальни, глядя в никуда. «Надо было сказать ему раньше!» – ругала себя она. Она же знала, что ее будет тошнить. Ведь такое с ней случается теперь каждое утро. Почему же она решила, что ей удастся скрыть от него беременность? Как она могла поступить так необдуманно?
«Если бы он не пропал на целых два месяца, – оправдывала себя она, – я бы все ему сказала». Но ведь она еще вчера вечером могла все ему сказать. Она и собиралась. Но когда он поднялся в спальню, у нее просто не осталось времени…
Зато теперь он знает все. А поскольку его нет вот уже почти четыре часа, можно предположить, что ему это вовсе не понравилось…
Эгоист проклятый! Он что, считает, что она в восторге?
Люси отвернулась от окна, устыдившись собственных мыслей. Разумеется, она рада тому, что у нее будет ребенок! Ребенок Айвэна. Но она не могла без боли думать о том, что воспитывать его ей, видимо, придется одной. Ребенку нужен отец. И Айвэну это известно не хуже, чем ей. А любая жена жаждет разделить материнские радости и горести с мужем.
И Люси тоже жаждала разделить их с Айвэном…
Но он этого не хочет. Он ретировался. Опять на два месяца? Опять будет утверждать, что у него куча дел?
Люси едва сдерживала слезы. Ей никогда не было так одиноко.
– Бедный мой, – шептала она, обняв руками живот. – У тебя не будет любящего папочки. Зато у тебя будет ненавистная бабка…
Да, но ведь у Люси тоже есть мать, и уж она-то его будет любить. У ее ребенка будут дядя, тетя, двоюродные братья и сестры. У него будет любовь – если не отцовская, то хотя бы материнская. И родственная. В отличие от Айвэна ее ребенок будет окружен любовью каждый день, каждую минуту своей жизни! А когда он или она подрастет, то тоже сможет поделиться своей любовью с другими. А Айвэн, видимо, на это никогда не будет способен…
В дверь постучали, и по стуку она поняла, что это не Айвэн – он стучится решительно. К тому же вряд ли он будет стучать в дверь собственной спальни. Люси смахнула с глаз слезы и попыталась взять себя в руки.
– Войдите, – сказала она, придавая лицу безмятежное выражение.
В щелку заглянула Валери. У нее было обеспокоенное лицо, но при виде Люси она тут же оживилась.
– Люси! Я так за вас рада! – Она бросилась через спальню к Люси и обняла ее. – Ребенок! Я так вам завидую…
Валери села на стульчик у ног Люси.
– Знаете, – сказала Люси, пытаясь улыбнуться, – я бы не стала пока об этом объявлять всем.
Валери рассмеялась:
– Да ведь все равно скоро все узнают! Слуги только об этом и говорят.
Она замолчала, и на лице у нее появилось озабоченное выражение. Люси сразу поняла, о чем она подумала.
– Они, наверное, говорят также и о том, что мой муж вновь исчез?
Валери взяла Люси за руки.
– Он же в шоке, неужели вы не понимаете? Я уверена, что он скоро объявится.
Люси больше не могла улыбаться. Она встала и начала нервно ходить по комнате.
– Я лучше вас знаю Айвэна. Он ненавидит, когда его к чему-то принуждают. Особенно если это женщина. Он вообще не доверяет женщинам! И я не могу его за это винить. Он считает, что мать его предала, а бабка бросила на произвол судьбы и обманула. А теперь еще и я…
– Но ведь вы же отказывались выходить за него замуж!.. – Валери с озадаченным лицом замолчала.
Люси вздохнула:
– Он считает, что я принимала участие в хитроумном плане его бабки. Я уверена только в одном: он не собирался на мне жениться. А вот – женился. Я подозреваю, что и о детях он никогда не думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33