Они не могут платить стряпчему.– Я ничего с них не возьму. Pro bono, как говорим в таких случаях мы, юристы.Лицо молодого солдата посветлело.– Правда, сэр? О, если бы вам удалось вернуть нашу ферму…– Я ничего не обещаю. Но я сделаю все, что возможно.– Спасибо.Сержант взглянул на меня в некотором замешательстве.– Признаюсь, когда я узнал, что злополучное решение вынесли именно вы, я клял вас на чем свет стоит.– Проклятия меня не берут, – усмехнулся я. – За свою жизнь я получал их слишком много.– Если вы нам поможете, я до конца дней своих буду благословлять ваше имя, – с пылом заверил сержант. – Вы представить себе не можете, как я вам благодарен…– Пока что вам не за что меня благодарить, – буркнул я, несколько смутившись. – Если вы не возражаете, я хотел бы увидеть Бродерика.Ликон кивнул и извлек из кармана ключи.– И зачем только люди заключают себе подобных в темные вонючие камеры? – задумчиво изрек он. – Ведь в мире и без того достаточно бед и страданий.Бродерик пластом лежал на своей койке. Вид у него был столь измученный, что сердце мое невольно сжалось от сострадания. В неровном свете свечи преждевременные морщины, избороздившие его юное лицо, казались особенно глубокими. Завидев меня, он с трудом поднял голову.– У вас есть чем утолить жажду? – спросил я.– Да, – кивнул он и указал на кувшин, стоявший на полу.– Я знаю, где вы раздобыли яд, сэр Эдвард, – тихо произнес я. – Вы отравились ядовитыми грибами, которые росли в водосточной трубе за вашим окном.Несколько мгновений он неотрывно смотрел на меня, потом отвел взгляд.– Какая разница, – безучастно проронил он. – Мне не удалось избавить себя от мучений. И другого шанса у меня не будет.– Как только вы сумели заставить себя проглотить такую гадость?– Мысль о том, что мне предстоит, была сильнее отвращения, – пожал плечами Бродерик. – Я зажимал нос руками, чтобы не чувствовать запаха, и заталкивал грибы в себя вместе с водой.– Да, запах они издают ужасающий.– Все оказалось напрасно, – бросил Бродерик. – Мой желудок изверг отраву. Он оказался слишком чувствительным.Бледное лицо его исказила гримаса злобы и отчаяния.– Послушайте, почему бы вам не рассказать им все, что они от вас требуют? – произнес я, глядя ему прямо в глаза. – В конце концов под пытками они все равно вытянут из вас все. Зачем обрекать себя на бессмысленные страдания? А если вы будете откровенны, вы сможете подать просьбу о помиловании. Как знать, может, оно будет вам даровано.Бродерик зашелся хриплым судорожным смехом.– Неужели вы думаете, я поверю их обещаниям? – спросил он, отсмеявшись. – Роберт Эск был слишком доверчив. Вы сами видели, какое помилование ему даровали.– Кстати, сегодня его скелет упал с башни, – сообщил я. – Его сбросил разгулявшийся ветер.На лице Бродерика мелькнуло подобие улыбки.– Это недоброе предзнаменование, – проронил он. – Королю-еретику есть над чем задуматься.– Странно слышать от вас разговоры о предзнаменованиях и пророчествах. Я полагал, в них верят лишь простолюдины, не получившие никакого образования.Бродерик хранил молчание. Я не сводил с него глаз, думая о том, как много тайн хранит этот измученный человек. Вероятно, ему известно, что за документы хранились в шкатулке. Возможно, он знает о том, какую угрозу они могут представлять для нынешнего короля. А что, если он осведомлен о любовных похождениях королевы и о том, какую выгоду собирались извлечь из них заговорщики? Так или иначе, мне оставалось лишь теряться в догадках. Любые расспросы находились под строжайшим запретом.– Если Генрих – еретик и узурпатор, кто, по вашему мнению, имеет право на английский престол? – неожиданно для себя самого спросил я. – Кое-кто считает, что на трон должна была взойти графиня Солсбери.– Кое-кто может считать все, что ему вздумается, – с косой усмешкой бросил Бродерик.– Но в любом случае принц Эдуард, единственный сын короля, является его законным наследником.Я помолчал несколько мгновений и заговорил вновь:– А также сыновья, которых может родить королю королева Кэтрин. По слухам, она уже беременна.– Вот как? – равнодушно проронил Бродерик.В глазах его не промелькнуло ни малейшей искорки интереса.– Все ваши ухищрения напрасны, сэр, – заявил он с презрительным смехом. – Вы зря принимаете меня за дурака.– Я просто хотел поддержать разговор.– Уверен, вы ничего в своей жизни не делаете просто так. А знаете, чего бы мне действительно хотелось?– Любопытно узнать.– Я бы хотел, чтобы вы находились в камере пыток Тауэра, когда палачи примутся показывать на мне свое мастерство. Вам было бы полезно увидеть собственными глазами, к чему привели ваши заботы и попечения.– Вы можете избежать знакомства с лондонскими палачами, если расскажете все сейчас.– Убирайтесь, – дрожащим от негодования голосом произнес Бродерик.Я встал, подошел к дверям и постучал, дабы стражник меня выпустил.Стоило мне выйти в коридор, сердце болезненно екнуло, ибо я лицом к лицу столкнулся с Редвинтером. Он заметно осунулся, под глазами залегли темные круги. Для человека, привыкшего упиваться собственной властью, внезапный арест явился особенно чувствительным ударом. Избегая встречаться со мной взглядом, Редвинтер уставился на Барака, которой с подчеркнуто независимым видом прислонился к стене.– Я слышал, ваш хозяин разузнал, каким образом отравился Бродерик, – процедил тюремщик.– Да, – кивнул Барак. – Бродерик оказался на редкость изобретательным.– Более у него не будет случая проявить свою изобретательность, – заявил Редвинтер. – Я вновь приступаю к своим обязанностям. Малеверер сказал, что мне следует вас поблагодарить, – пробурчал он, наконец повернувшись ко мне.В ответ я молча пожал плечами.– Думаю, вы считаете меня своим должником, – с досадой произнес Редвинтер. – Что ж, радуйтесь.– Не вижу никаких оснований для радости, – отрезал я.– И правильно делаете, – усмехнулся Редвинтер. – Один раз я уже одержал над вами верх. Можете не сомневаться, я сумею сделать это вновь.Он прошел мимо, едва не задев меня плечом, и резким голосом приказал солдату немедленно передать ему ключи от камеры. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Мы с Бараком сидели перед кроватью, на которой был разложен листок с изображением королевского родословного древа. Я воспроизвел его по памяти, как только вернулся в свою каморку. Лампа, стоявшая на подоконнике, бросала тусклый свет на имена королей и их ближайших родственников.
– И каким образом эти каракули помогут нам определить, кто на вас напал? – устало спросил Барак.– Тот, кто пренебрегает подробностями, никогда не найдет верного ответа, – назидательно изрек я. – Так что запаситесь терпением.Барак молча нахмурился, а я продолжал:– Итак, в «Titulus» особо подчеркивается, что Ричард Третий родился во владениях своего отца и посему «законность его происхождения не вызывает сомнений». Этот оборот заставил меня насторожиться. И, поразмыслив, я увидел здесь скрытый намек на то, что один из братьев Ричарда был незаконнорожденным.– Вы же сами утверждали, что этому акту не следует безоговорочно доверять, – возразил Барак. – Говорили, здесь собраны воедино все, даже самые шаткие доказательства того, что Ричард не узурпировал английский престол, а взошел на него по праву. И как мы узнаем, верна ли ваша догадка?– Может статься, один из похищенных документов подтвердил бы мою правоту, – заметил я и ткнул пальцем в имя Сесиль Невиль, выведенное на вершине древа.– Если кто-нибудь из ее детей был незаконнорожденным, это объясняет странную фразу, которую бросил при мне Малеверер. Когда бумаги пропали, он заявил: «Все началось с Сесиль Невиль».– Помимо Ричарда Третьего, у этой дамочки было еще двое сыновей, – задумчиво потерев подбородок, пробормотал Барак.– Да. Георг, герцог Кларенс, отец Маргарет, графини Солсбери, казненной в этом году. И Эдуард Четвертый, который приходится дедом нынешнему королю.– Если существуют документы, которые ставят под сомнение законное происхождение ветви Кларенсов, королю это только на руку, – сказал Барак. – Он не преминул бы предать их широкой огласке.– А вот заговорщикам подобные свидетельства совершенно ни к чему, – подхватил я. – Они ни за что не стали бы их хранить, напротив, постарались бы уничтожить. Значит, под подозрением оказывается Эдуард Четвертый, дед короля. Кстати, говорят, между дедом и внуком существует большое внешнее сходство.– Но если Эдуард Четвертый не являлся сыном герцога Йоркского…Барак осекся, устремив на меня полный ужаса взгляд.– Значит, в его жилах течет не королевская кровь, – закончил я. – Следовательно, нынешний король имеет на престол куда меньше прав, чем представители ветви графини Солсбери. А все права короля основаны на том, что он приходится сыном Генриху Тюдору.– В жилах которого текла лишь малая толика королевской крови.– Именно так. Если мои предположения справедливы, жирной чертой здесь подчеркнуты имена представителей незаконной династии, – указал я на родословное древо. – Все это потомки Эдуарда Четвертого.– А кто же был его отцом?– Одному богу известно, что там произошло двести лет назад. Возможно, отцом Эдуарда был какой-нибудь благородный дворянин, принадлежавший ко двору герцога Йорка. Возможно, он носил имя Блейбурн, – добавил я, вскинув бровь.Барак в ответ лишь изумленно присвистнул.– Что-то я никогда не слыхал о знатном семействе с такой фамилией, – заявил он спустя несколько мгновений.– Я тоже не слыхал. Но немало знатных родов оборвалось навсегда во время войны Алой и Белой розы.– Все это более чем серьезно, – произнес Барак едва слышно, хотя в подобных предосторожностях не было надобности. Наши соседи отправились обедать, и в доме царила тишина. – За одно упоминание о том, что король принадлежит к незаконной линии, нас могут обвинить в государственной измене.– Но если это действительно так и тому существуют доказательства, трон под королем вскоре может зашататься. Особенно если огласку получат не только документы, но и история, связанная с неприглядным поведением королевы Кэтрин. Тогда от величия короля не останется и следа. Трудно с благоговением относиться к внуку бастарда и рогоносцу. Пожалуй, Генрих станет мишенью для насмешек.– Столь важное дело – не повод для шуток, – сердито прищурившись, осадил меня Барак.– Вы правы. Но все же меня забавляет мысль о том, что великий Генрих на самом деле всего лишь потомок кукушонка, подброшенного в королевское гнездо. Если мои предположения верны, – продолжал я, согнав с лица усмешку, – в распоряжении заговорщиков оказались сведения, способные произвести в стране настоящую бурю. Эти сведения ставят под сомнение не только законность детей, которых когда-нибудь произведет на свет Кэтрин Говард, но и законность пребывания Генриха на троне. Полагаю, заговорщики намеревались пустить в ход столь мощное оружие, когда мятеж будет в полном разгаре. Однако подходящий момент так и не настал, ибо заговорщиков предали прежде, чем они успели привести свои планы в исполнение.– Предали? – переспросил Барак. – Вы, верно, хотели сказать, что заговорщиков разоблачили? Человек, который сделал это, сослужил Англии добрую службу.– Да, конечно, их именно разоблачили. А документы, с которыми они связывали столько надежд, удалось спасти. До поры до времени их спрятали в тайнике в доме Олдройда. Вне всякого сомнения, заговорщики не сомневались, что им еще подвернется случай пустить документы в ход, – произнес я, пристально глядя на Барака. – Бродерик заявил, что час падения Генриха близок. Может статься, у него есть веские основания так полагать. Ведь тайны, порочащие короля, по-прежнему находятся в руках его заклятых врагов.– Вы хотите сказать, что назревает еще одно восстание? Но в Йорке сейчас все гайки закручены крепко-накрепко. По-моему, солдат в этом городе больше, чем простых жителей.– Да, но король и его свита не будут находиться здесь вечно. Вскоре они уедут, а вместе с ними уедут и солдаты. Поддержание порядка в Йорке вновь будет возложено на местных констеблей. А еще неизвестно, кому принадлежат их симпатии. Сейчас жители Йорка воздерживаются от открытых проявлений недовольства, но всякому ясно: они приветствуют короля отнюдь не слишком сердечно. Не далее как сегодня мастер Уотерс упомянул, что настроение в городе оставляет желать лучшего. Кранмер сам признался, что властям до сих пор не удалось вырвать заговор с корнем. Некоторые его главари бежали, и сейчас власти, пытаясь выйти на их след, хватают тех, на кого пала лишь тень подозрения. Думаю, именно поэтому в Тауэре оказался жених Дженнет Марлин.– А те, кто, подобно Бродерику, действительно осведомлен о планах заговорщиков, пока держат язык за зубами, – заметил Барак. – Но все это не более чем ваши домыслы. И, надо сказать, весьма опасные домыслы.– Тем не менее эти домыслы очень многое объясняют. Например, причину, по которой выделены некоторые имена на родословном древе. Или двусмысленные выражения в «Titulus Regulus», которые до сих пор оставались для меня загадкой. А также замечание Малеверера относительно Сесиль Невиль.– Но кто пытался вас убить? Ответ на этот вопрос по-прежнему покрыт мраком, и все ваши рассуждения ничуть его не проясняют.– Пока нет. Но я хотя бы понял, почему заговорщики вознамерились убрать меня во что бы то ни стало. Они думают, что я успел прочесть все документы, они знают, что я связан с Кранмером. Возможно, они предполагают, что, вернувшись в Лондон, я незамедлительно сообщу архиепископу о содержимом шкатулки, а до поры храню молчание, ибо не доверяю Малевереру.Я встал, разорвал листок с изображением родословного древа на мелкие кусочки и сжег на фитиле лампы.– Это так уж необходимо? – удивился Барак.– Необходимо, – кивнул я, бросив обгорелые клочки на пол и потоптавшись на них.Внезапная мысль заставила меня задать Бараку неожиданный вопрос:– Как бы вы поступили, будь вы заговорщиком, которому удалось избежать ареста? Предположим, вы скрываетесь где-нибудь вместе с ценными документами, похищенными из шкатулки.Барак погрузился в задумчивость.– Я бы выждал, пока король, его свита и охрана вернутся в Лондон, – наконец заявил он. – Потом я вышел бы из своего убежища и попытался вновь раскинуть сеть заговора на севере. Но на этот раз я остерегался бы осведомителей и не распускал бы язык перед непроверенными людьми.– А почему сеть заговора, как вы выражаетесь, должна охватить только север? Юг тоже не должен оставаться в стороне. В Грейс-Инне, например, найдется немало недовольных нынешним королем.– Вы правы, необходимо наладить связи по всей стране. А потом, выждав подходящий момент, перейти к решительным действиям. Растрезвонить по всему свету, что Генрих – внук бастарда, а королева Кэтрин – шлюха. Думаю, лучшее время для мятежа – весна. Зимой воевать слишком тяжело, особенно если у твоих людей недостаточно еды и теплой одежды.– Думаю, именно так рассуждают заговорщики. Кстати, если королева Кэтрин действительно беременна, им это только на руку. Беременность послужит неопровержимым доказательством ее связи с Калпепером.– А как насчет всех этих клятв и заверений, которые принесли королю местные дворяне? Если появятся доказательства того, что король не имеет законных прав на престол, эти клятвы утратят свою силу?– Разумеется, утратят. Подобное известие изменило бы все.– Пожалуй, в результате Малеверер лишился бы головы, которая украсила бы ворота Йорка?– Если бы мятеж вспыхнул вновь, Малевереру бы не поздоровилось, – пробормотал я, опускаясь на кровать. – И, признаюсь, я понимаю, что северяне имеют все основания быть недовольными. Жизнь здесь отличается от жизни южных графств далеко не в лучшую сторону.– Вот как? – нахмурился Барак. – А о том, что мятежники только и мечтают, как бы вернуть Папу, вы, видно, позабыли. К тому же они будут искать поддержки за границей и, конечно, первым делом обратятся за помощью к шотландцам. А там, где шотландцы, там и французы…– Да, пролились бы реки крови, – вздохнул я.Барак задумчиво почесал голову.– А как вы думаете… – нерешительно начал он.– О чем вы?– Известна ли королю темная история, связанная с рождением его деда? Знает ли он, что не имеет законных прав на престол? Я уверен, что знает. Ведь стоило Малевереру упомянуть имя Блейбурна в разговоре с герцогом Суффолком, поднялся настоящий переполох. А уж если герцог осведомлен о том, что этот самый Блейбурн является истинным предком короля, королю это известно наверняка.– Вы полагаете, он знает, что взошел на трон, не имея на то законных оснований, но тем не менее делает все для сохранения своей власти?– Будь вы на его месте, вы что, поступили бы иначе?– Мне трудно представить себя на его месте, – усмехнулся я. – Одно могу сказать с уверенностью: король даже не догадывается, что молодая жена ему изменяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– И каким образом эти каракули помогут нам определить, кто на вас напал? – устало спросил Барак.– Тот, кто пренебрегает подробностями, никогда не найдет верного ответа, – назидательно изрек я. – Так что запаситесь терпением.Барак молча нахмурился, а я продолжал:– Итак, в «Titulus» особо подчеркивается, что Ричард Третий родился во владениях своего отца и посему «законность его происхождения не вызывает сомнений». Этот оборот заставил меня насторожиться. И, поразмыслив, я увидел здесь скрытый намек на то, что один из братьев Ричарда был незаконнорожденным.– Вы же сами утверждали, что этому акту не следует безоговорочно доверять, – возразил Барак. – Говорили, здесь собраны воедино все, даже самые шаткие доказательства того, что Ричард не узурпировал английский престол, а взошел на него по праву. И как мы узнаем, верна ли ваша догадка?– Может статься, один из похищенных документов подтвердил бы мою правоту, – заметил я и ткнул пальцем в имя Сесиль Невиль, выведенное на вершине древа.– Если кто-нибудь из ее детей был незаконнорожденным, это объясняет странную фразу, которую бросил при мне Малеверер. Когда бумаги пропали, он заявил: «Все началось с Сесиль Невиль».– Помимо Ричарда Третьего, у этой дамочки было еще двое сыновей, – задумчиво потерев подбородок, пробормотал Барак.– Да. Георг, герцог Кларенс, отец Маргарет, графини Солсбери, казненной в этом году. И Эдуард Четвертый, который приходится дедом нынешнему королю.– Если существуют документы, которые ставят под сомнение законное происхождение ветви Кларенсов, королю это только на руку, – сказал Барак. – Он не преминул бы предать их широкой огласке.– А вот заговорщикам подобные свидетельства совершенно ни к чему, – подхватил я. – Они ни за что не стали бы их хранить, напротив, постарались бы уничтожить. Значит, под подозрением оказывается Эдуард Четвертый, дед короля. Кстати, говорят, между дедом и внуком существует большое внешнее сходство.– Но если Эдуард Четвертый не являлся сыном герцога Йоркского…Барак осекся, устремив на меня полный ужаса взгляд.– Значит, в его жилах течет не королевская кровь, – закончил я. – Следовательно, нынешний король имеет на престол куда меньше прав, чем представители ветви графини Солсбери. А все права короля основаны на том, что он приходится сыном Генриху Тюдору.– В жилах которого текла лишь малая толика королевской крови.– Именно так. Если мои предположения справедливы, жирной чертой здесь подчеркнуты имена представителей незаконной династии, – указал я на родословное древо. – Все это потомки Эдуарда Четвертого.– А кто же был его отцом?– Одному богу известно, что там произошло двести лет назад. Возможно, отцом Эдуарда был какой-нибудь благородный дворянин, принадлежавший ко двору герцога Йорка. Возможно, он носил имя Блейбурн, – добавил я, вскинув бровь.Барак в ответ лишь изумленно присвистнул.– Что-то я никогда не слыхал о знатном семействе с такой фамилией, – заявил он спустя несколько мгновений.– Я тоже не слыхал. Но немало знатных родов оборвалось навсегда во время войны Алой и Белой розы.– Все это более чем серьезно, – произнес Барак едва слышно, хотя в подобных предосторожностях не было надобности. Наши соседи отправились обедать, и в доме царила тишина. – За одно упоминание о том, что король принадлежит к незаконной линии, нас могут обвинить в государственной измене.– Но если это действительно так и тому существуют доказательства, трон под королем вскоре может зашататься. Особенно если огласку получат не только документы, но и история, связанная с неприглядным поведением королевы Кэтрин. Тогда от величия короля не останется и следа. Трудно с благоговением относиться к внуку бастарда и рогоносцу. Пожалуй, Генрих станет мишенью для насмешек.– Столь важное дело – не повод для шуток, – сердито прищурившись, осадил меня Барак.– Вы правы. Но все же меня забавляет мысль о том, что великий Генрих на самом деле всего лишь потомок кукушонка, подброшенного в королевское гнездо. Если мои предположения верны, – продолжал я, согнав с лица усмешку, – в распоряжении заговорщиков оказались сведения, способные произвести в стране настоящую бурю. Эти сведения ставят под сомнение не только законность детей, которых когда-нибудь произведет на свет Кэтрин Говард, но и законность пребывания Генриха на троне. Полагаю, заговорщики намеревались пустить в ход столь мощное оружие, когда мятеж будет в полном разгаре. Однако подходящий момент так и не настал, ибо заговорщиков предали прежде, чем они успели привести свои планы в исполнение.– Предали? – переспросил Барак. – Вы, верно, хотели сказать, что заговорщиков разоблачили? Человек, который сделал это, сослужил Англии добрую службу.– Да, конечно, их именно разоблачили. А документы, с которыми они связывали столько надежд, удалось спасти. До поры до времени их спрятали в тайнике в доме Олдройда. Вне всякого сомнения, заговорщики не сомневались, что им еще подвернется случай пустить документы в ход, – произнес я, пристально глядя на Барака. – Бродерик заявил, что час падения Генриха близок. Может статься, у него есть веские основания так полагать. Ведь тайны, порочащие короля, по-прежнему находятся в руках его заклятых врагов.– Вы хотите сказать, что назревает еще одно восстание? Но в Йорке сейчас все гайки закручены крепко-накрепко. По-моему, солдат в этом городе больше, чем простых жителей.– Да, но король и его свита не будут находиться здесь вечно. Вскоре они уедут, а вместе с ними уедут и солдаты. Поддержание порядка в Йорке вновь будет возложено на местных констеблей. А еще неизвестно, кому принадлежат их симпатии. Сейчас жители Йорка воздерживаются от открытых проявлений недовольства, но всякому ясно: они приветствуют короля отнюдь не слишком сердечно. Не далее как сегодня мастер Уотерс упомянул, что настроение в городе оставляет желать лучшего. Кранмер сам признался, что властям до сих пор не удалось вырвать заговор с корнем. Некоторые его главари бежали, и сейчас власти, пытаясь выйти на их след, хватают тех, на кого пала лишь тень подозрения. Думаю, именно поэтому в Тауэре оказался жених Дженнет Марлин.– А те, кто, подобно Бродерику, действительно осведомлен о планах заговорщиков, пока держат язык за зубами, – заметил Барак. – Но все это не более чем ваши домыслы. И, надо сказать, весьма опасные домыслы.– Тем не менее эти домыслы очень многое объясняют. Например, причину, по которой выделены некоторые имена на родословном древе. Или двусмысленные выражения в «Titulus Regulus», которые до сих пор оставались для меня загадкой. А также замечание Малеверера относительно Сесиль Невиль.– Но кто пытался вас убить? Ответ на этот вопрос по-прежнему покрыт мраком, и все ваши рассуждения ничуть его не проясняют.– Пока нет. Но я хотя бы понял, почему заговорщики вознамерились убрать меня во что бы то ни стало. Они думают, что я успел прочесть все документы, они знают, что я связан с Кранмером. Возможно, они предполагают, что, вернувшись в Лондон, я незамедлительно сообщу архиепископу о содержимом шкатулки, а до поры храню молчание, ибо не доверяю Малевереру.Я встал, разорвал листок с изображением родословного древа на мелкие кусочки и сжег на фитиле лампы.– Это так уж необходимо? – удивился Барак.– Необходимо, – кивнул я, бросив обгорелые клочки на пол и потоптавшись на них.Внезапная мысль заставила меня задать Бараку неожиданный вопрос:– Как бы вы поступили, будь вы заговорщиком, которому удалось избежать ареста? Предположим, вы скрываетесь где-нибудь вместе с ценными документами, похищенными из шкатулки.Барак погрузился в задумчивость.– Я бы выждал, пока король, его свита и охрана вернутся в Лондон, – наконец заявил он. – Потом я вышел бы из своего убежища и попытался вновь раскинуть сеть заговора на севере. Но на этот раз я остерегался бы осведомителей и не распускал бы язык перед непроверенными людьми.– А почему сеть заговора, как вы выражаетесь, должна охватить только север? Юг тоже не должен оставаться в стороне. В Грейс-Инне, например, найдется немало недовольных нынешним королем.– Вы правы, необходимо наладить связи по всей стране. А потом, выждав подходящий момент, перейти к решительным действиям. Растрезвонить по всему свету, что Генрих – внук бастарда, а королева Кэтрин – шлюха. Думаю, лучшее время для мятежа – весна. Зимой воевать слишком тяжело, особенно если у твоих людей недостаточно еды и теплой одежды.– Думаю, именно так рассуждают заговорщики. Кстати, если королева Кэтрин действительно беременна, им это только на руку. Беременность послужит неопровержимым доказательством ее связи с Калпепером.– А как насчет всех этих клятв и заверений, которые принесли королю местные дворяне? Если появятся доказательства того, что король не имеет законных прав на престол, эти клятвы утратят свою силу?– Разумеется, утратят. Подобное известие изменило бы все.– Пожалуй, в результате Малеверер лишился бы головы, которая украсила бы ворота Йорка?– Если бы мятеж вспыхнул вновь, Малевереру бы не поздоровилось, – пробормотал я, опускаясь на кровать. – И, признаюсь, я понимаю, что северяне имеют все основания быть недовольными. Жизнь здесь отличается от жизни южных графств далеко не в лучшую сторону.– Вот как? – нахмурился Барак. – А о том, что мятежники только и мечтают, как бы вернуть Папу, вы, видно, позабыли. К тому же они будут искать поддержки за границей и, конечно, первым делом обратятся за помощью к шотландцам. А там, где шотландцы, там и французы…– Да, пролились бы реки крови, – вздохнул я.Барак задумчиво почесал голову.– А как вы думаете… – нерешительно начал он.– О чем вы?– Известна ли королю темная история, связанная с рождением его деда? Знает ли он, что не имеет законных прав на престол? Я уверен, что знает. Ведь стоило Малевереру упомянуть имя Блейбурна в разговоре с герцогом Суффолком, поднялся настоящий переполох. А уж если герцог осведомлен о том, что этот самый Блейбурн является истинным предком короля, королю это известно наверняка.– Вы полагаете, он знает, что взошел на трон, не имея на то законных оснований, но тем не менее делает все для сохранения своей власти?– Будь вы на его месте, вы что, поступили бы иначе?– Мне трудно представить себя на его месте, – усмехнулся я. – Одно могу сказать с уверенностью: король даже не догадывается, что молодая жена ему изменяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80