— Он приехал с нами, вызывался помочь, — пояснил Грегори. — В Престоне у него небольшой надел, а в Антоне он за овцами ходит.
Кадфаэль подумал, что вот еще один человек, которого ему придется расспросить, прежде чем будет покончено с этим делом. Но сегодня сделать этого уже никак не удастся.
— Значит, Альдхельм был в церкви вместе с вами и вместе с вами ушел, а потом опять вернулся в церковь?
— Один из монахов потянул его за рукав и попросил перетащить какую-то, как он сказал, последнюю вещь, — сказал Грегори с самым безразличным видом. — Короче, мы ушли к телегам и стали грузить бревна, а Альдхельма кто-то позвал, и тот пошел помогать. Пробыл он там всего ничего. Когда мы взялись за следующее бревно, он был уже подле телеги и помог нам загрузить его на повозку. А монах тот снова в церковь ушел. Он еще пожелал нам доброй ночи.
— А не выходил ли монах на дорогу вместе с вашим Альдхельмом? — не унимался Кадфаэль.
— Ну, в общем, всем стало легче на душе, когда барахлишко-то ихнее наверх затащили до спада воды. Вот монах этот из вежливости вышел, поблагодарил нас и благословил… почему бы и нет?
В самом деле, почему бы и нет, когда благодарность единственная плата за услугу?
— А вы, часом, не видели, чтобы эти двое выносили что-нибудь за ворота и грузили на повозку? — осторожно спросил Кадфаэль. — До того как монах благословил вас и ушел?
Грегори с Ламбертом мрачно переглянулись и отрицательно покачали головой.
— Мы сгружали бревна сзади, так оно легче. Ну, слышим, подошли они, но нам было не до чего — бревно на руках. Потом мы понесли его к повозке, а Альдхельм уже тут как тут, помог нам загрузить его. А монах ушел через кладбище, обратно. Нет, чтобы они выносили что-нибудь, не видел я ничего такого.
— Я тоже, — сказал Ламберт.
— А не обращался ли кто-нибудь из вас к этому монаху по имени?
— Нет, — ответили оба в один голос, а Грегори добродушно добавил: — Просто брат. Темно же было. По имени-то я мало кого из ваших знаю, тех, что всем известны.
Все верно, ведь братья обращаются друг к другу по имени лишь в стенах обители. В миру же братья безымянны, желая оставаться братьями для всех остальных людей. В данном случае безымянными — к великому сожалению!
— Небось было так темно, что вы и не узнали бы его, повстречай снова? — спросил Кадфаэль напоследок. — Не в лицо, а, скажем, по фигуре, походке? Не было ли в нем чего-нибудь особенного?
— Брат, — терпеливо сказал Грегори, — на нем был капюшон, шел дождь, ничего не разглядишь в черном на черном. А лица его мы вообще не видели.
Кадфаэль глубоко вздохнул, поблагодарил их и собрался было уже в обратный путь, что лежал раскисшими от воды полями, но тут Ламберт нарушил свое привычное немногословие и произнес весьма распространенную фразу:
— Наверное, его видел Альдхельм.
День клонился к вечеру, и Кадфаэлю следовало поторопиться, чтобы успеть к вечерне. Отсюда до жилища Альдхельма в Престоне не более мили, но так как тот пас овец в Аптоне, в этот час он мог быть еще там, а не в своей хижине.
Чего доброго, пришлось бы его дожидаться. И Кадфаэль направился в аббатство через Лонгнерский лес и длинную приречную луговину. Наверное, брод уже стал проходимым, но, поди, грязи там полным-полно, так что путь через перевоз казался куда приятнее, да и короче. Неразговорчивый перевозчик в два счета переправил Кадфаэля через реку, и тот даже сбавил шаг и перевел дух. По эту сторону реки ему тоже надо было пересечь лес, за которым уже начинались окраины Форгейта. На опушке лес был довольно редким, но затем становился густым и темным, тропа сужалась. Всаднику, чтобы тут проехать, пришлось бы сперва изрядно поработать топором, обрубая разросшиеся ветви. Даже в этот еще далеко не сумеречный час, однако при сильной облачности, нужно было тщательно выбирать дорогу, чтобы не выколоть себе глаза. Кадфаэль подумал, что здесь весьма подходящее место для разбойничьей засады. На столь невеселые мысли монаха навели тяжелые облака и унылое безмолвие вечера. Правда, Кадфаэль не давал подобным мыслям завладеть собой полностью. Однако куда ни кинь, всюду клин: святая Уинифред пропала, точнее, не она, а то знамение, которое она оставила ему и коим благоволила ему, и не было более в этом мире покоя и равновесия. Это тем более странно, что на самом деле Кадфаэль знал, где покоится святая Уинифред, и ему следовало бы обращаться со своими молитвами туда, а не к ковчежцу, в котором ее не было. И тем не менее именно от этого ковчега он всегда получал ответы на свои вопросы, а ветер, которому теперь надлежало бы принести ее голос из Гвитерина, безмолвствовал.
Кадфаэль вышел к Форгейту, немного досадуя на то, что позволил себе поддаться унынию. Быстрым шагом он направился к воротам аббатства, дабы поскорее вернуться в реальный мир, где его ожидали вполне осязаемые заботы. Помимо совершенно ясной задачи отыскать Альдхельма, его участия ожидали несколько больных стариков, что было ничуть не менее важно, не говоря уже о больных помоложе и о неотвратимой необходимости следовать признанному им уставу.
В Форгейте Кадфаэль почти никого не встретил, ибо все еще стояли холода, а пасмурный день загнал жителей пораньше в дома, раз уж все дневные работы были окончены. В нескольких ярдах впереди Кадфаэля по тракту шли двое, один сильно прихрамывал. К своему удивлению, Кадфаэль сообразил, что эти широкие плечи и лохматую голову он уже видел раньше, совсем недавно, правда, человек этот тогда не хромал. Второй же путник был явно помоложе и не такой крупный. Эти двое шли, низко опустив головы и плечи, как люди, уставшие от долгого пути, но спешившие поскорее добраться до цели и исполнить свой долг. Кадфаэль не удивился тому, что они свернули к воротам аббатства и ускорили шаг, словно близость желанной цели придала им силы. Кадфаэль подумал, что вот идут два новых постояльца для странноприимного дома, Подходя ближе к воротам, он и сам становился все ближе к месту подле очага, к еде и питью, в которых, видимо, нуждались и эти двое путников.
Когда Кадфаэль ступил на двор, путники стояли у дверей привратницкой, привратник только что вышел к ним. Света было еще вполне достаточно, чтобы Кадфаэль увидел и изумился тому, как приветливое лицо всегда готового к услугам привратника внезапно окаменело и слова, готовые сорваться с его уст, обратились вдруг сдавленным воплем.
— Мастер Джеймс! Как это? Вы здесь? Я думал… Что случилось с вами в дороге?
Кадфаэль остановился на полном ходу, он был всего в десяти шагах от вечерни. Он резко повернулся и поспешил поглядеть на этих неожиданных гостей и на хромого человека. Неужто и впрямь мастер Джеймс Беттон? Плотник, что поехал в Рамсей?
В этом не было никаких сомнений, — тот самый, что неделю назад отправился в Рамсейскую обитель, сопровождая повозку с лесом. Теперь, уже пеший и хромой, он оказался там, откуда уехал, причем весь перемазанный в грязи и в синяках, коим был обязан явно не одним лишь тяготам пути. Его товарищ, старший из двух каменщиков, что рассчитывали найти в Рамсее работу на длительный срок, в изорванной одежде, с повязкой на голове, стоял рядом с плотником, а на скуле у него чернел огромный синяк.
— Ты спрашиваешь, что случилось в дороге? — эхом повторил вопрос плотник. — Все ужасно, чуть не убили. На нас напали разбойники. Все пропало. Повозка, бревна, лошади. Ничего не осталось — ни щепочки, ни скотины. Слава богу, сами уцелели! Пустите нас Христа ради. У Мартина голова разбита, но он все-таки пошел со мной.
— Да заходите же! — пригласил их Кадфаэль, положив руку плотнику на плечо. — Идите в тепло, брат привратник даст вам вина согреться, а я пока схожу к отцу аббату и расскажу ему о случившемся. Я скоро вернусь и посмотрю разбитую голову Мартина. И ни о чем не беспокойтесь. Хвала господу, вы вернулись живыми! Все золото Герлуина не стоит ваших жизней.
Глава четвертая
Все шло хорошо, покуда мы не въехали в лес, — начал рассказывать мастер Джеймс Беттон, сидя в отделанной деревянными панелями приемной аббата. — А леса к югу от Лестера большие и довольно густые, правда, дороги вполне проезжие. Да и нас было пятеро крепких мужчин, мы никак не думали, что на нас нападут. Два-три негодяя, сидящих в засаде, едва ли отважились бы на такое. Но тут совсем другая история. Этих было десятка два, с кинжалами и дубинками, у двоих даже мечи. Видимо, они шли за нами лесом, выбирая время, а вперед выслали двух лучников. Когда дорога сузилась, мы услышали, как кто-то свистнул. Тут они пригрозили нам стрелами и приказали остановиться. Лошадьми правил Роджер из Рамсея, дело свое он знает крепко. Но что мог он поделать, когда на нем повисли сразу двое разбойников? Он говорит, мол, хотел хлестнуть лошадей и сбросить повисших на нем людей, но это было бы бесполезно, лучники просто перестреляли бы нас. А потом разбойники вышли из леса и обступили повозку.
— Слава богу, что вы остались живы и можете теперь все рассказать нам, — сердечно промолвил аббат Радульфус. — Ведь вы говорите, все остались живы? Потерю имущества можно возместить, ваши жизни нам дороже.
— Святой отец, мы не сдались им просто так, — возразил мастер Джеймс. — Поэтому каждому из нас крепко досталось. Вот Мартину дубиной голову расшибли и бросили его в кусты. А Роджер здорово поработал своим бичом, и кое-кто из разбойников долго этого не забудет, но его стащили на землю и связали. Нас пятеро, а их втрое больше, да с оружием. Им нужны были наши лошади, своих-то у них имелось всего три, остальные разбойники пешие. Да и на повозку они, видать, позарились, своя небось поломалась. Всех нас бросили на дороге, а сами сели на нашу повозку и быстро уехали в лес, по той дороге, что сворачивает к югу. Все наше добро пропало! Я побежал следом за ними, за мной еще молодой Пейн увязался, но они стали стрелять из лука. Одна стрела попала мне в плечо, вот, видите, отметина. Что было делать? Мы пошли назад. Помогли подняться Мартину и Роджеру. Досталось и Николу, хотя он и постарше всех нас. Но он сохранил у себя ключ от ларца с дарами. Никола тоже стащили с повозки. Ларец же разбойники увезли вместе со всем нашим добром. Что мы могли еще сделать? Мы никак не ожидали встретить разбойников, да еще так близко от Лестера.
— Вы сделали все, что в силах человеческих, — успокоил его аббат. — Остается лишь пожалеть о том, что с вами случилась такая беда, но и от всей души возблагодарить господа за то, что никто из вас серьезно не пострадал. Останьтесь на несколько дней в аббатстве, и прежде чем вы вернетесь домой, за вашими ранами хорошенько присмотрят. Удивляюсь я только, откуда взялись эти разбойники, да еще в таком количестве, хорошо вооруженные. Как они выглядели? Нищие, оборванные, совсем одичавшие?
— Таких разбойников, святой отец, я никогда еще не видел, — ответил мастер Джеймс. — Живут в лесу, а куртки-то носят кожаные, и башмаки у них крепкие, да еще они с кинжалами, как пристало тем, кто служит в охране у какого-нибудь барона.
— Они подались к югу? — спросил Кадфаэль, размышлявший об этой шайке, что была так хорошо вооружена, но испытывала нужду в лошадях.
— На юго-запад, — уточнил молодой Мартин. — Судя по всему, они чертовски спешили убраться подальше.
— Подальше от владений графа Лестерского, — уверенно сказал Кадфаэль. — Попади они ему в руки, разговор с ними будет короткий. Я вот думаю, не из того ли они сброда, с которым якшался Джеффри де Мандевиль? Разбежались, а теперь ищут место, где бы обосноваться. Ведь Болотный край вновь отошел к королю. Видимо, они шастают теперь повсюду, но их и ловят повсюду. Думаю, в окрестностях Лестера им придется не по вкусу, долго они тут не задержатся.
Соглашаясь со сказанным, собравшиеся закивали головой. Только совсем выжившему из ума разбойнику придет в голову мысль обосноваться в местах, на которые распространяется власть столь решительного и могущественного вельможи, как Роберт Бомон, граф Лестерский. Он один из братьев-близнецов, детей Роберта Бомона Старшего, который являлся самым преданным соратником короля Генриха. Братья-близнецы, в свою очередь, столь же преданно служили королю Стефану. Их отец умер, имея в своем владении Лестер в Англии, Бомон, Брион и Понтодемер в Нормандии, а также графство Мелан во Франции. Один его сын, Валеран, унаследовал владения в Нормандии и Франции, а другой — в Англии.
— Разумеется, граф Лестерский не тот человек, который станет терпеть на своей земле воров и разбойников, — согласился аббат. — Как знать, быть может, он уже поймал их и хоть что-то нам удастся вернуть. Учитывая это обстоятельство, скажите, мастер Джеймс, что сталось с остальными вашими товарищами? Ведь, по вашим словам, все они живы. Где же они теперь?
— Милорд, когда мы остались одни — а я уверен, если бы разбойники не спешили убраться, никого бы из нас в живых не осталось и некому было бы рассказать о случившемся, — так вот, мы сперва перевязали, как могли, свои раны, а потом устроили совет и решили, что нужно известить обо всем Рамсейскую обитель и вашу, в Шрусбери. Никол же, зная, что субприор Герлуин собирался в Бустер, сказал, мол, отправится туда и все ему расскажет. Роджеру надлежало идти в Рамсей, а с ним вызвался и молодой Пейн. Мартин вот тоже хотел, да передумал, потому что еле держался на ногах, и он не желал отпускать в Шрусбери меня одного. Сижу я тут с вами, милорд, и вот что вам скажу. Сыт я по горло этими поездками, хватит с меня! Никуда больше не поеду!
— Не расстраивайтесь так, вашей вины тут нет, — успокоил его аббат Радульфус. — Итак, насколько я понимаю, все эти новости теперь уже известны и в Рамсее, и в Вустере, если в дороге, упаси, конечно, господи, обошлось без новых нападений. Даже если все потеряно, то самое ценное — жизни шестерых человек, — слава богу, в целости и сохранности.
До сих пор Кадфаэль помалкивал, понимая, что новости, принесенные этими людьми из Лестерширских лесов, куда важнее, нежели его собственные, добытые в Лонгнере. Однако теперь он посчитал, что наступило время и для них.
— Отец аббат, ничего особенного в Лонгнере я не узнал. Оба возчика почти ничего не видели и не знают. И все-таки я почти уверен, что нечто весьма ценное покинуло Шрусбери вместе с той повозкой. Я просто не вижу иного пути, как ковчежец святой Уинифред мог исчезнуть из нашей обители.
Аббат пристально посмотрел на Кадфаэля и, помолчав, наконец вымолвил:
— Я доверяю тебе и понимаю, что тобой движет. Но всех ли ты расспросил из тех людей, что помогали нам в тот вечер?
— Нет, отец. Остался еще один молодой человек, он живет по соседству с Лонгнером и помогал тем двоим возчикам перегружать бревна. А они утверждают, что под самый конец кто-то из наших братьев снова позвал их помощника в церковь, чтобы тот помог перенести еще что-то. Потом этот брат вышел вместе с тем человеком из церкви, поблагодарил всех троих за помощь и пожелал им доброй ночи. Правда, возчики не заметили, чтобы те двое погрузили что-либо еще на повозку, предназначенную для Рамсея. Но они были заняты разгрузкой и не смотрели по сторонам. Так что не исключено, что нечто незаметно перекочевало в ту повозку. Темно ведь было. Я говорю так, ибо не вижу другого решения.
— И ты можешь доказать это?
— Если будет на то ваше дозволение, отец, я пойду туда снова и отыщу этого парня. Его зовут Альдхельм.
— Разумеется, — согласился аббат Радульфус. — Один из наших братьев, говоришь, позвал того парня в церковь, а потом вышел вместе с ним? Они назвали его имя?
— Нет, не назвали. И не узнали бы его в лицо. Было темно, шел дождь, и тот был в капюшоне. Более того, он, наверное, ни в чем и не повинен. И все же я должен дойти до конца и расспросить того парня.
— Нам следует сделать все возможное, дабы вернуть все, что нами утрачено, — твердо сказал аббат Радульфус. — Не выйдет так не выйдет, но попытаться мы просто обязаны. — Аббат повернулся к тем двоим, что вернулись из Лестершира. — Укажите точно место, где была устроена засада.
— У деревни под названием Уллесторп, в нескольких милях от Лестера, — ответил мастер Джеймс Беттон.
После долгой и утомительной дороги домой эти двое уже поклевывали носом, да и вино, поданное за ужином, делало свое дело — их клонило в сон. Что и говорить, аббат Радульфус знал, когда нужно заканчивать разговор.
— А теперь ступайте и хорошенько отдохните, вы заслужили это. И положитесь во всем на господа и святых мучеников, которые никогда не отвращают от нас своего лика.
Если бы Хью Берингар и приор Роберт не поехали верхом на свежих лошадях и если бы уже пожилой, но весьма упорный бывший управляющий Рамсейской обители не был вынужден идти в Вустер пешком, они ни за что не успели бы добраться до Вустерского монастыря раньше Никола. После ужасного нападения разбойников близ деревушки Уллесторп Никол целых пять дней добирался в Вустер, дабы доложить о случившемся субприору Герлуину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28