Неужели вы не понимаете, как это ужасно для семьи?
- Это ещё более ужасно для Сэмми Вайса.
- Он убил человека. Из корысти.
- Возможно, - только и ответил я.
- Никого другого там не было! Вы думаете, полиция это не проверила?
- А как насчет Пола Барона?
- Лучше спросите его самого!
- Вы знаете, где мне его найти?
- Нет! То есть, я встречала его в разных местах. В это время. . . Она прикусила губу. - У него квартира на Университет-плаза. Я однажды встретила его там в это время.
Она дала мне точный адрес. Я поднялся.
- Все же я охотно поговорил бы с Уолтером.
- Я скажу ему об этом.
Она снова полностью взяла себя в руки и стала спокойной и холодной. По пути к выходу я поднял синий жакет, лежавший на полу у двери, и подал ей. Когда она брала его, наши руки соприкоснулись. И я сразу ощутил дрожь ниже пояса, безошибочный признак того, что некая женщина обладает способностью показаться вдруг нестерпимо желанной. Я заметил, что она ощутила то же самое. Она напряглась, ноздри её вздулись. Я улыбнулся. Она снова расслабилась, но теперь её глаза смотрели мрачно и неприязненно. Я ушел.
До Университет-плаза было недалеко, так что я пошел пешком. На улицах было холодно и тихо, и морозный снег хрустел под моими ногами. Я думал о Сэмми Вайсе, которому просто необходимо было представлять себя большим человеком, утверждавшим, что двадцать пять тысяч долларов, которые он забрал, принадлежали ему. У меня было подсознательное чувство, что Вайс удрал не только из-за обвинения в убийстве, но и ради двадцати пяти тысяч, которые, очевидно, принадлежали Полу Барону.
Жилой дом на Университет-плаза был высок и ярко освещен. Я нашел квартиру, которую указала мне Дидра Фаллон, но звонил тщетно. Дверной замок был шедевром технической мысли. Я не смог бы его открыть, даже если бы захотел. Я позвонил ещё несколько раз, но никто так и не открыл. Пришлось спуститься вниз и шагать через улицу к станции метро.
На платформе я стоял довольно далеко, чтобы избежать сутолоки. Я хотел ещё раз приняться за Джорджа Эймса. Слишком уж быстро он вызвал полицию, чтобы исключить меня из игры. Так как это не вышло, мне хотелось снова попытаться найти Вайса. У меня были основания думать, что по пятам за Вайсом гнались не только полиция, но и Барон. Барон мог быть для него опаснее. . .
И тут я повис в воздухе и рухнул.
Рухнул на рельсы метро, хватаясь за воздух. Перед падением на рельсы я напрягся и тут же услышал шум приближающегося поезда. Затем мне показалось, что время остановилось и повернуло вспять, прошлое, настоящее и будущее спрессовались в одно-единственное мгновение.
Я слышал поезд и одновременно все ещё чувствовал толчок.
На долю секунды увидел я стройного мужчину в светлосером, с красивым лицом, который торопливо отвернулся и ушел.
И я подумал: он меня убил.
Я падал, и видел человека в сером, и слышал поезд, и знал, что я умер, и видел поезд, мчавшийся на меня, - все в единое мгновение.
Я ударился о рельсы и обостренным сознанием постиг, что я не умер, потому что рядом находилась железнодорожная станция Астор-плейс, где часто проходят пассажирские и скорые поезда, и я был ошарашен шумом, а не болью: по другому пути прошел скорый поезд с шестью вагонами.
Мужчина допустил ошибку. Он рано меня толкнул.
Я лежал между рельсами, пришел поезд и теперь стоял надо мной. А я лежал в луже ледяной и грязной воды. И слышал голоса:
- Эй! Вы здесь? Вы ранены?
Нет, нет. Все о'кей. Мне ничего не надо. Когда-нибудь они отведут назад поезд, я встану, отряхнусь и пойду дальше.
Я перекатился вбок и выбрался через колею скорого поезда на другую платформу. Залез наверх, где на меня все уставились. Полицейские рычали от злости. Подошел поезд и я сел.
Я проехал четыре станции. И четыре станции я размышлял. Потом я вышел и пошел в ночь. Поймал такси. Поехал на вокзал Пенсильвания. Отсюда отправлялся поезд в Филадельфию.
Марта. . . Я хотел к Марте.
Я сел в купе и смотрел на пролетающие мимо дома, фабрики и города, и леса пиний вокруг Принстона. Меня трясло. Я видел лицо Марты в черном зеркале окна. Она очистит с меня грязь и поцелует. . .
Так я успел доехать до Трентона, пока не подумал о том, что у Марты хватает своих собственных забот. Тогда я вышел и два часа ждал обратного поезда.
Вернувшись домой, я запер дверь, сел к окну и выпил ирландского виски, разглядывая темное ночное небо. Когда я лег в постель, меня опять начало трясти. Я ничего не мог с собой поделать. И я дрожал, пока не заснул. . 6.
Жизнь начинается в темноте и кончается в темноте, все, что между этим - кошмарный сон.
Об этом поведал мне однажды какой-то человек в одном алжирском баре. Я должен думать о том, как просыпаться в сером холоде нового дня. Единственное, что можно сделать, - остаться снаружи, говорил этот человек. Возможно он был прав, но жизнь коротка. И тот, кто остается снаружи, никогда не узнает, смог бы он хоть что-то сделать, чтобы облегчить кошмарный сон.
Ну, например, предпринять что-то против людей, которые толкают других под поезд.
Я был недоволен и радовался, лежа в постели, своему недовольству, которое сменило ночную дрожь. Я удивлялся нашей способности все забыть, как только минует непосредственная угроза. В этом наша сила, но и наша слабость, решил я. При ярком свете дня я был почти уверен в том, что никто не сможет меня убить. Глупо, конечно, но кто бы смог не веря в это продолжать действовать - как детектив или кто-либо другой?
После обильного завтрака, которым я хотел доказать себе, какие у меня превосходные нервы, я провел остаток утра в новых поисках Вайса. Я ходил, все время оглядываясь. Я был смелым, но не сумасшедшим. Я не обнаружил ни малейшего следа Вайса, но узнал, что Пол Барон тоже старательно искал его.
После полудня я проверил сведения Дидры Фаллон. Она была постоянной посетительницей "Карла XII", её там прекрасно знали, и помнили что в тот день она была там с Редфордом. Ее парикмахер тоже подтвердил алиби. И показания Джорджа Эймса также оказались правдивыми, хотя и не совсем бесспорными. Действительно, он явился в клуб в двенадцать, а в пять ушел. Но клуб был зданием огромным, со множеством дверей, и Эймс все время оставался один.
Во второй половине дня я поездом отправился в Нортчестер. Холодный воздух там пах свежестью и чистотой, почти как в деревне. Маленький город с тихими зелеными улицами и единственным старым черным лимузином на стоянке такси и сам смахивал на большую деревню. Когда мы миновали городок и выехали на природу, я справился у водителя, не видел ли он в понедельник Уолтера Редфорда выходящим из поезда.
- Прибыл поездом в час четырнадцать. Тем, что отходит в двенадцать десять из Нью-Йорка. Он ехал со мной. Старая хозяйка, миссис Редфорд, приехала поездом в три ноль две. Он отходит в два часа. Копы обо всем этом уже спрашивали. Вы тоже из них?
- Частный детектив, - сказал я.
- Не может быть!
Водитель покосился на мой пустой рукав и, казалось, был не прочь поболтать еще, но у меня не было настроения рассказывать ему историю о потерянной руке. Неожиданно мы въехали в высокие железные ворота, проехали по неровной дороге через занесенный снегом парк и остановились перед домом, расположенным посреди заснеженной лужайки.
Он был большим, но скромным. Простому трехэтажному центральному зданию явно было больше ста пятидесяти лет. Два крыла были пристроены позже, но тоже году в 1850-м. Мой шофер ожидал пассажиров со следующего поезда, но обещал заехать за мной через час, если я, конечно, не уеду раньше. Воспользовавшись дверным молотком, я ждал на трескучем морозе в непостижимой тишине зимних загородных сумерек.
Коренастый мужчина в униформе дворецкого открыл дверь. Уолтера Редфорда дома не было. Я назвал свое имя и спросил, могу ли я поговорить с миссис Редфорд. Дворецкий провел меня в элегантный холл и исчез за дверью слева. Красивая лестница времен войны за независимость вела из дальнего конца холла наверх.
Худощавая женщина вышла ко мне из боковых дверей.
- Мистер Форчун? Я Гертруда Редфорд.
У неё были гладко причесанные седые волосы, руки со вздутыми венами и дряблая старческая кожа. Несмотря на это, в ней было что-то девичье. Это было в её глазах, в этих больших голубых, почти невинных глазах. Это были глаза человека, который перенес немало суровых ударов, но который никогда ничего не подвергал сомнению. На ней было длинное черное шелковое платье. Лишь её бледное лицо и беспокойные движения рук позволяли догадываться, что она несколько задета тем, что случилось.
- Я бы хотел поговорить с вами о понедельнике, миссис Редфорд. И о вашем зяте.
- Вы частный детектив, о котором упоминали Джордж и Дидра, - сказала она. - Не понимаю, что вам здесь нужно. Полиция нас заверила, что тот человек скоро будет задержан. Его ждет тюрьма.
- И останется выбросить от неё ключ?
- Попрошу без сарказма, мистер Форчун. - Она гневно сверкнула глазами и нахмурилась. - Сейчас мы как раз пьем кофе. Вы выпьете с нами чашечку.
Это был приказ. Я последовал за ней в столовую с красивыми буфетами и комодами, стульями с высокими спинками и столом размером в шесть биллиардных. На стенах висели портреты свирепого вида предков, которые все чем-то смахивали на Джонатана Редфорда и Джорджа Эймса. В комнате собралось человек пятнадцать, одним из которых был Джордж Эймс. Все пили кофе.
- Какой кофе вы пьете, мистер Форчун? - спросила Гертруда Редфорд.
Если бы я сейчас не посмотрел на стол, вопрос застал бы меня врасплох. Но я успел увидеть там невероятный комплект приборов для приготовления кофе: гейзерный кофейник, кофеварку с бумажным фильтром, из стекла, "эспрессо", особого рода самовар, турки и множество других, которых я не знал, которым я даже не смог бы дать название.
- Каждому здесь подают тот кофе, который он любит, - пояснила миссис Редфорд. - Семейная традиция, которой не меньше ста лет. Редфорды выросли на кофе. Я сама предпочитаю простой кофе из кофейника.
- Я тоже. - Такой выбор показался мне менее сложным.
Она отвела меня в угол. Некоторое время мы просто сидели и пили наш кофе. Священнодействие. . . Но кофе действительно был хорош. Я разглядывал странную компанию и вдруг внутренне содрогнулся. Это было что-то вроде ритуала, при котором жрецы на главном алтаре семейства пьют кровь предков. Родовой обряд, придуманный, как все родовые обряды, чтобы сплотить семью, а всех остальных держать вне её.
Миссис Редфорд возвратила меня к действительности.
- Вы считаете, то, что случилось, с Джонатаном, вызывает сомнения, мистер Форчун?
- Я не знаю, что случилось с Джонатаном.
- Полиция утверждает, что Вайс. . .
- Утверждать не то же самое, что знать, - бросил я.
Вмешался мужской голос:
- Это циничное замечание, мистер Форчун, и притом настойчивое. Вы, очевидно, способнее, чем выглядите.
Джордж Эймс стоял надо мной. Теперь он был в смокинге и выглядел великолепно.
- Полиция говорила со мной, - сказал я. - Они разрешили мне самому плести свою веревку. Может быть теперь мы сможем поговорить о Джонатане?
- Со связями у вас, очевидно, все в порядке, значит попытаемся ответить, - сказал Эймс. Он достал из внутреннего кармана черный портсигар и выбрал шикарную сигарету с золотым мундштуком. - Каждый человек за шестьдесят лет наживает себе врагов, но в этом случае не было никакого врага. Убийство необычное, Фортуна. Оно нуждается в веском основании, вам не кажется? Врага в обычном понимании там не было.
- А врага из делового мира?
Эймс курил и улыбался.
- Джонатан был президентом концерна Редфорда. В сущности концерн является холдинговой компанией, не привязанной к личности, коллективной, так сказать, почти анонимной. Смерть Джонатана ни для кого ничего не меняет.
- Кто наследует пост? Кто получает деньги?
Ответила миссис Редфорд.
- Личное состояние Джонатана распределяется в семье, он никогда не делал из этого секрета. Он был ещё относительно молод, и наследуют ему по меньшей мере человек пятьдесят.
- Его настоящее богатство состоит в акциях концерна, - продолжил Эймс. - Его акции в семье есть у каждого. У меня самого их несколько тысяч. Но Джонатан владел пятнадцатью процентами. Это контрольный пакет компании; он никогда бы не разделил его. Я считаю, что все целиком перейдет к Уолтеру, единственному молодому Редфорду.
- Правильно, - сказала миссис Редфорд. - Вместе с пятнадцатью процентами, которыми владел мой муж и которыми управлял Джонатан после того, как мой муж умер.
- Значит, предприятие наследует Уолтер? - спросил я.
Эймс рассмеялся. Громким смехом. Очень громким.
- Пакет акций ещё далеко не приносит таланта, если я правильно понимал Джонатана. Уолтера как бизнесмена он ни во что не ставил.
- Пожалуйста, оставь эти обвинения, - холодно сказала миссис Редфорд.
- Пойми, Гертруда, - возразил Эймс, - Уолтер сам не хотел управлять компанией, и ты это знаешь. Джонатан тоже знал об этом, и я убежден, он наверняка позаботился о том, чтобы компания управлялась нынешним руководством, по меньшей мере, первое время. Во всяком случае, я надеюсь на это. В конце концов, я причастен к этому.
- Уолтер докажет, что он сможет вести дело, - упрямо возразила миссис Редфорд. - Он возьмет на себя руководство. Дидра ему поможет, когда они наконец поженятся.
- Тогда это действительно возможно, - задумчиво протянул Эймс.
Тут подключился я:
- Мисс Фаллон и Уолтер скоро поженятся?
- О свадьбе будет объявлено сразу после похорон.
Когда я в первый раз беседовал с Джорджем Эймсом, он называл Дидру Фаллон "приятельницей". Эймс был, по моей оценке, очень алчным человеком, а невеста-это отнюдь не приятельница.
- Внезапное решение? - поинтересовался я.
- Нет, - сказала миссис Редфорд, - об этом, собственно, хотели объявить вчера. Об этом Дидра говорила с Джонатаном за ланчем. Уолтер с Дидрой полагают, что нужно подождать еще, но я не вижу для этого никакой убедительной причины. Мы должны примирить друг с другом смерть и жизнь.
Красивые слова, которые ничего не доказывают. Может быть, покойный Джонатан был против этой свадьбы. Об этом стоит подумать, но не здесь.
- Не было ли у Джонатана личных, частных проблем, - спросил я.
- Боже ты мой, нет, конечно, - ответила Гертруда Редфорд.
- Господи, Форчун, - вмешался Джордж Эймс, - этот Вайс пришел, чтобы завладеть деньгами, Джонатан возражал, и Вайс убил его. Тут вы ничего не измените. - Почему он обратился к Джонатану, а не к Уолтеру? поинтересовался я.
- Потому что Уолтер не мог заплатить, - раздраженно пояснил Эймс. Джонатан управлял состоянием своего брата, пока Уолтеру не исполнилось тридцать лет.
Миссис Редфорд добавила:
- Мой муж считал, что женщина не может или не должна заниматься деньгами. Кроме небольшого личного пособия для меня, всеми нашими деньгами управлял Джонатан.
- К чему вы, собственно, клоните, Форчун? - спросил Эймс. Никто из нашей семьи в то время не был даже близко от квартиры, кроме Гертруды. А она не смогла войти. У неё не было ключа. Кроме того, Джонатан к тому времени был уже мертв.
- Может быть, - ответил я. - Так же может быть, что кто-то был у него и не позволил ему открыть. И ещё могло быть, что в два часа он вообще ещё не был мертв.
Они не выглядели ни испуганными, ни виноватыми, они просто уставились на меня, не говоря ни слова.
Я попробовал прощупать почву:
- Знает ли кто-нибудь из вас некоего Пола Барона?
- Нет. . . Конечно, нет! - ответили они разом. Их незнание казалось подлинным. Я оставил эту тему.
- Где бы я мог поговорить с Уолтером? Сейчас.
- Он ушел С Дидрой. До свадьбы она живет в одном из наших бунгало, сказала миссис Редфорд. - Не думайте, что мы не хотели вам помочь, мистер Форчун, или что мы что-то скрываем. Нам просто нечем вам помочь. В настоящее время я занимаюсь исключительно тем, что залечиваю нанесенные раны. - Мы все с удовольствием лечим раны, - только и сказал я. - Благодарю за то, что вы меня приняли.
Никто из остальных, пивших свой ритуальный кофе, не бросил на меня ни единого взгляда, даже сейчас, когда я уходил. Я был чужим существом, каким-то другим видом. Они укрылись в своей крепости. Снаружи жили только странные экземпляры, которые не представляли для них никакого интереса.
Дворецкий проводил меня. Час почти прошел, я стоял на жгучем морозе в сумерках и ждал такси. Я думал о Поле Бароне и о мире, в котором живут Редфорды и который так отличен от нашего, когда услышал легкие шаги по снегу.
Я заметил узкую тень за деревьями у угла дома. Тень шепнула мне:
- Вы детектив?
- Да.
- Быстрее идите за мной, - сказала тень.
Девушка повернулась и побежала за дом. Я последовал за ней. . 7.
Тропа вела к двум маленьким бунгало за главным домом. Освещено было лишь одно. Высокая девушка вела меня именно туда.
На ней были сапоги, свободное вязанное платье и ничего больше от жгучего мороза, кроме большой красно-белой полосатой шали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
- Это ещё более ужасно для Сэмми Вайса.
- Он убил человека. Из корысти.
- Возможно, - только и ответил я.
- Никого другого там не было! Вы думаете, полиция это не проверила?
- А как насчет Пола Барона?
- Лучше спросите его самого!
- Вы знаете, где мне его найти?
- Нет! То есть, я встречала его в разных местах. В это время. . . Она прикусила губу. - У него квартира на Университет-плаза. Я однажды встретила его там в это время.
Она дала мне точный адрес. Я поднялся.
- Все же я охотно поговорил бы с Уолтером.
- Я скажу ему об этом.
Она снова полностью взяла себя в руки и стала спокойной и холодной. По пути к выходу я поднял синий жакет, лежавший на полу у двери, и подал ей. Когда она брала его, наши руки соприкоснулись. И я сразу ощутил дрожь ниже пояса, безошибочный признак того, что некая женщина обладает способностью показаться вдруг нестерпимо желанной. Я заметил, что она ощутила то же самое. Она напряглась, ноздри её вздулись. Я улыбнулся. Она снова расслабилась, но теперь её глаза смотрели мрачно и неприязненно. Я ушел.
До Университет-плаза было недалеко, так что я пошел пешком. На улицах было холодно и тихо, и морозный снег хрустел под моими ногами. Я думал о Сэмми Вайсе, которому просто необходимо было представлять себя большим человеком, утверждавшим, что двадцать пять тысяч долларов, которые он забрал, принадлежали ему. У меня было подсознательное чувство, что Вайс удрал не только из-за обвинения в убийстве, но и ради двадцати пяти тысяч, которые, очевидно, принадлежали Полу Барону.
Жилой дом на Университет-плаза был высок и ярко освещен. Я нашел квартиру, которую указала мне Дидра Фаллон, но звонил тщетно. Дверной замок был шедевром технической мысли. Я не смог бы его открыть, даже если бы захотел. Я позвонил ещё несколько раз, но никто так и не открыл. Пришлось спуститься вниз и шагать через улицу к станции метро.
На платформе я стоял довольно далеко, чтобы избежать сутолоки. Я хотел ещё раз приняться за Джорджа Эймса. Слишком уж быстро он вызвал полицию, чтобы исключить меня из игры. Так как это не вышло, мне хотелось снова попытаться найти Вайса. У меня были основания думать, что по пятам за Вайсом гнались не только полиция, но и Барон. Барон мог быть для него опаснее. . .
И тут я повис в воздухе и рухнул.
Рухнул на рельсы метро, хватаясь за воздух. Перед падением на рельсы я напрягся и тут же услышал шум приближающегося поезда. Затем мне показалось, что время остановилось и повернуло вспять, прошлое, настоящее и будущее спрессовались в одно-единственное мгновение.
Я слышал поезд и одновременно все ещё чувствовал толчок.
На долю секунды увидел я стройного мужчину в светлосером, с красивым лицом, который торопливо отвернулся и ушел.
И я подумал: он меня убил.
Я падал, и видел человека в сером, и слышал поезд, и знал, что я умер, и видел поезд, мчавшийся на меня, - все в единое мгновение.
Я ударился о рельсы и обостренным сознанием постиг, что я не умер, потому что рядом находилась железнодорожная станция Астор-плейс, где часто проходят пассажирские и скорые поезда, и я был ошарашен шумом, а не болью: по другому пути прошел скорый поезд с шестью вагонами.
Мужчина допустил ошибку. Он рано меня толкнул.
Я лежал между рельсами, пришел поезд и теперь стоял надо мной. А я лежал в луже ледяной и грязной воды. И слышал голоса:
- Эй! Вы здесь? Вы ранены?
Нет, нет. Все о'кей. Мне ничего не надо. Когда-нибудь они отведут назад поезд, я встану, отряхнусь и пойду дальше.
Я перекатился вбок и выбрался через колею скорого поезда на другую платформу. Залез наверх, где на меня все уставились. Полицейские рычали от злости. Подошел поезд и я сел.
Я проехал четыре станции. И четыре станции я размышлял. Потом я вышел и пошел в ночь. Поймал такси. Поехал на вокзал Пенсильвания. Отсюда отправлялся поезд в Филадельфию.
Марта. . . Я хотел к Марте.
Я сел в купе и смотрел на пролетающие мимо дома, фабрики и города, и леса пиний вокруг Принстона. Меня трясло. Я видел лицо Марты в черном зеркале окна. Она очистит с меня грязь и поцелует. . .
Так я успел доехать до Трентона, пока не подумал о том, что у Марты хватает своих собственных забот. Тогда я вышел и два часа ждал обратного поезда.
Вернувшись домой, я запер дверь, сел к окну и выпил ирландского виски, разглядывая темное ночное небо. Когда я лег в постель, меня опять начало трясти. Я ничего не мог с собой поделать. И я дрожал, пока не заснул. . 6.
Жизнь начинается в темноте и кончается в темноте, все, что между этим - кошмарный сон.
Об этом поведал мне однажды какой-то человек в одном алжирском баре. Я должен думать о том, как просыпаться в сером холоде нового дня. Единственное, что можно сделать, - остаться снаружи, говорил этот человек. Возможно он был прав, но жизнь коротка. И тот, кто остается снаружи, никогда не узнает, смог бы он хоть что-то сделать, чтобы облегчить кошмарный сон.
Ну, например, предпринять что-то против людей, которые толкают других под поезд.
Я был недоволен и радовался, лежа в постели, своему недовольству, которое сменило ночную дрожь. Я удивлялся нашей способности все забыть, как только минует непосредственная угроза. В этом наша сила, но и наша слабость, решил я. При ярком свете дня я был почти уверен в том, что никто не сможет меня убить. Глупо, конечно, но кто бы смог не веря в это продолжать действовать - как детектив или кто-либо другой?
После обильного завтрака, которым я хотел доказать себе, какие у меня превосходные нервы, я провел остаток утра в новых поисках Вайса. Я ходил, все время оглядываясь. Я был смелым, но не сумасшедшим. Я не обнаружил ни малейшего следа Вайса, но узнал, что Пол Барон тоже старательно искал его.
После полудня я проверил сведения Дидры Фаллон. Она была постоянной посетительницей "Карла XII", её там прекрасно знали, и помнили что в тот день она была там с Редфордом. Ее парикмахер тоже подтвердил алиби. И показания Джорджа Эймса также оказались правдивыми, хотя и не совсем бесспорными. Действительно, он явился в клуб в двенадцать, а в пять ушел. Но клуб был зданием огромным, со множеством дверей, и Эймс все время оставался один.
Во второй половине дня я поездом отправился в Нортчестер. Холодный воздух там пах свежестью и чистотой, почти как в деревне. Маленький город с тихими зелеными улицами и единственным старым черным лимузином на стоянке такси и сам смахивал на большую деревню. Когда мы миновали городок и выехали на природу, я справился у водителя, не видел ли он в понедельник Уолтера Редфорда выходящим из поезда.
- Прибыл поездом в час четырнадцать. Тем, что отходит в двенадцать десять из Нью-Йорка. Он ехал со мной. Старая хозяйка, миссис Редфорд, приехала поездом в три ноль две. Он отходит в два часа. Копы обо всем этом уже спрашивали. Вы тоже из них?
- Частный детектив, - сказал я.
- Не может быть!
Водитель покосился на мой пустой рукав и, казалось, был не прочь поболтать еще, но у меня не было настроения рассказывать ему историю о потерянной руке. Неожиданно мы въехали в высокие железные ворота, проехали по неровной дороге через занесенный снегом парк и остановились перед домом, расположенным посреди заснеженной лужайки.
Он был большим, но скромным. Простому трехэтажному центральному зданию явно было больше ста пятидесяти лет. Два крыла были пристроены позже, но тоже году в 1850-м. Мой шофер ожидал пассажиров со следующего поезда, но обещал заехать за мной через час, если я, конечно, не уеду раньше. Воспользовавшись дверным молотком, я ждал на трескучем морозе в непостижимой тишине зимних загородных сумерек.
Коренастый мужчина в униформе дворецкого открыл дверь. Уолтера Редфорда дома не было. Я назвал свое имя и спросил, могу ли я поговорить с миссис Редфорд. Дворецкий провел меня в элегантный холл и исчез за дверью слева. Красивая лестница времен войны за независимость вела из дальнего конца холла наверх.
Худощавая женщина вышла ко мне из боковых дверей.
- Мистер Форчун? Я Гертруда Редфорд.
У неё были гладко причесанные седые волосы, руки со вздутыми венами и дряблая старческая кожа. Несмотря на это, в ней было что-то девичье. Это было в её глазах, в этих больших голубых, почти невинных глазах. Это были глаза человека, который перенес немало суровых ударов, но который никогда ничего не подвергал сомнению. На ней было длинное черное шелковое платье. Лишь её бледное лицо и беспокойные движения рук позволяли догадываться, что она несколько задета тем, что случилось.
- Я бы хотел поговорить с вами о понедельнике, миссис Редфорд. И о вашем зяте.
- Вы частный детектив, о котором упоминали Джордж и Дидра, - сказала она. - Не понимаю, что вам здесь нужно. Полиция нас заверила, что тот человек скоро будет задержан. Его ждет тюрьма.
- И останется выбросить от неё ключ?
- Попрошу без сарказма, мистер Форчун. - Она гневно сверкнула глазами и нахмурилась. - Сейчас мы как раз пьем кофе. Вы выпьете с нами чашечку.
Это был приказ. Я последовал за ней в столовую с красивыми буфетами и комодами, стульями с высокими спинками и столом размером в шесть биллиардных. На стенах висели портреты свирепого вида предков, которые все чем-то смахивали на Джонатана Редфорда и Джорджа Эймса. В комнате собралось человек пятнадцать, одним из которых был Джордж Эймс. Все пили кофе.
- Какой кофе вы пьете, мистер Форчун? - спросила Гертруда Редфорд.
Если бы я сейчас не посмотрел на стол, вопрос застал бы меня врасплох. Но я успел увидеть там невероятный комплект приборов для приготовления кофе: гейзерный кофейник, кофеварку с бумажным фильтром, из стекла, "эспрессо", особого рода самовар, турки и множество других, которых я не знал, которым я даже не смог бы дать название.
- Каждому здесь подают тот кофе, который он любит, - пояснила миссис Редфорд. - Семейная традиция, которой не меньше ста лет. Редфорды выросли на кофе. Я сама предпочитаю простой кофе из кофейника.
- Я тоже. - Такой выбор показался мне менее сложным.
Она отвела меня в угол. Некоторое время мы просто сидели и пили наш кофе. Священнодействие. . . Но кофе действительно был хорош. Я разглядывал странную компанию и вдруг внутренне содрогнулся. Это было что-то вроде ритуала, при котором жрецы на главном алтаре семейства пьют кровь предков. Родовой обряд, придуманный, как все родовые обряды, чтобы сплотить семью, а всех остальных держать вне её.
Миссис Редфорд возвратила меня к действительности.
- Вы считаете, то, что случилось, с Джонатаном, вызывает сомнения, мистер Форчун?
- Я не знаю, что случилось с Джонатаном.
- Полиция утверждает, что Вайс. . .
- Утверждать не то же самое, что знать, - бросил я.
Вмешался мужской голос:
- Это циничное замечание, мистер Форчун, и притом настойчивое. Вы, очевидно, способнее, чем выглядите.
Джордж Эймс стоял надо мной. Теперь он был в смокинге и выглядел великолепно.
- Полиция говорила со мной, - сказал я. - Они разрешили мне самому плести свою веревку. Может быть теперь мы сможем поговорить о Джонатане?
- Со связями у вас, очевидно, все в порядке, значит попытаемся ответить, - сказал Эймс. Он достал из внутреннего кармана черный портсигар и выбрал шикарную сигарету с золотым мундштуком. - Каждый человек за шестьдесят лет наживает себе врагов, но в этом случае не было никакого врага. Убийство необычное, Фортуна. Оно нуждается в веском основании, вам не кажется? Врага в обычном понимании там не было.
- А врага из делового мира?
Эймс курил и улыбался.
- Джонатан был президентом концерна Редфорда. В сущности концерн является холдинговой компанией, не привязанной к личности, коллективной, так сказать, почти анонимной. Смерть Джонатана ни для кого ничего не меняет.
- Кто наследует пост? Кто получает деньги?
Ответила миссис Редфорд.
- Личное состояние Джонатана распределяется в семье, он никогда не делал из этого секрета. Он был ещё относительно молод, и наследуют ему по меньшей мере человек пятьдесят.
- Его настоящее богатство состоит в акциях концерна, - продолжил Эймс. - Его акции в семье есть у каждого. У меня самого их несколько тысяч. Но Джонатан владел пятнадцатью процентами. Это контрольный пакет компании; он никогда бы не разделил его. Я считаю, что все целиком перейдет к Уолтеру, единственному молодому Редфорду.
- Правильно, - сказала миссис Редфорд. - Вместе с пятнадцатью процентами, которыми владел мой муж и которыми управлял Джонатан после того, как мой муж умер.
- Значит, предприятие наследует Уолтер? - спросил я.
Эймс рассмеялся. Громким смехом. Очень громким.
- Пакет акций ещё далеко не приносит таланта, если я правильно понимал Джонатана. Уолтера как бизнесмена он ни во что не ставил.
- Пожалуйста, оставь эти обвинения, - холодно сказала миссис Редфорд.
- Пойми, Гертруда, - возразил Эймс, - Уолтер сам не хотел управлять компанией, и ты это знаешь. Джонатан тоже знал об этом, и я убежден, он наверняка позаботился о том, чтобы компания управлялась нынешним руководством, по меньшей мере, первое время. Во всяком случае, я надеюсь на это. В конце концов, я причастен к этому.
- Уолтер докажет, что он сможет вести дело, - упрямо возразила миссис Редфорд. - Он возьмет на себя руководство. Дидра ему поможет, когда они наконец поженятся.
- Тогда это действительно возможно, - задумчиво протянул Эймс.
Тут подключился я:
- Мисс Фаллон и Уолтер скоро поженятся?
- О свадьбе будет объявлено сразу после похорон.
Когда я в первый раз беседовал с Джорджем Эймсом, он называл Дидру Фаллон "приятельницей". Эймс был, по моей оценке, очень алчным человеком, а невеста-это отнюдь не приятельница.
- Внезапное решение? - поинтересовался я.
- Нет, - сказала миссис Редфорд, - об этом, собственно, хотели объявить вчера. Об этом Дидра говорила с Джонатаном за ланчем. Уолтер с Дидрой полагают, что нужно подождать еще, но я не вижу для этого никакой убедительной причины. Мы должны примирить друг с другом смерть и жизнь.
Красивые слова, которые ничего не доказывают. Может быть, покойный Джонатан был против этой свадьбы. Об этом стоит подумать, но не здесь.
- Не было ли у Джонатана личных, частных проблем, - спросил я.
- Боже ты мой, нет, конечно, - ответила Гертруда Редфорд.
- Господи, Форчун, - вмешался Джордж Эймс, - этот Вайс пришел, чтобы завладеть деньгами, Джонатан возражал, и Вайс убил его. Тут вы ничего не измените. - Почему он обратился к Джонатану, а не к Уолтеру? поинтересовался я.
- Потому что Уолтер не мог заплатить, - раздраженно пояснил Эймс. Джонатан управлял состоянием своего брата, пока Уолтеру не исполнилось тридцать лет.
Миссис Редфорд добавила:
- Мой муж считал, что женщина не может или не должна заниматься деньгами. Кроме небольшого личного пособия для меня, всеми нашими деньгами управлял Джонатан.
- К чему вы, собственно, клоните, Форчун? - спросил Эймс. Никто из нашей семьи в то время не был даже близко от квартиры, кроме Гертруды. А она не смогла войти. У неё не было ключа. Кроме того, Джонатан к тому времени был уже мертв.
- Может быть, - ответил я. - Так же может быть, что кто-то был у него и не позволил ему открыть. И ещё могло быть, что в два часа он вообще ещё не был мертв.
Они не выглядели ни испуганными, ни виноватыми, они просто уставились на меня, не говоря ни слова.
Я попробовал прощупать почву:
- Знает ли кто-нибудь из вас некоего Пола Барона?
- Нет. . . Конечно, нет! - ответили они разом. Их незнание казалось подлинным. Я оставил эту тему.
- Где бы я мог поговорить с Уолтером? Сейчас.
- Он ушел С Дидрой. До свадьбы она живет в одном из наших бунгало, сказала миссис Редфорд. - Не думайте, что мы не хотели вам помочь, мистер Форчун, или что мы что-то скрываем. Нам просто нечем вам помочь. В настоящее время я занимаюсь исключительно тем, что залечиваю нанесенные раны. - Мы все с удовольствием лечим раны, - только и сказал я. - Благодарю за то, что вы меня приняли.
Никто из остальных, пивших свой ритуальный кофе, не бросил на меня ни единого взгляда, даже сейчас, когда я уходил. Я был чужим существом, каким-то другим видом. Они укрылись в своей крепости. Снаружи жили только странные экземпляры, которые не представляли для них никакого интереса.
Дворецкий проводил меня. Час почти прошел, я стоял на жгучем морозе в сумерках и ждал такси. Я думал о Поле Бароне и о мире, в котором живут Редфорды и который так отличен от нашего, когда услышал легкие шаги по снегу.
Я заметил узкую тень за деревьями у угла дома. Тень шепнула мне:
- Вы детектив?
- Да.
- Быстрее идите за мной, - сказала тень.
Девушка повернулась и побежала за дом. Я последовал за ней. . 7.
Тропа вела к двум маленьким бунгало за главным домом. Освещено было лишь одно. Высокая девушка вела меня именно туда.
На ней были сапоги, свободное вязанное платье и ничего больше от жгучего мороза, кроме большой красно-белой полосатой шали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19