– Настоящий мужчина обязан делать всё не хуже женщины. Да и почему же только женщинам положено стряпать?
– Женщины, – сказала Марго, сложив на коленях руки и глядя перед собою, как сфинкс на набережной Невы, – женщины ведут домашнее хозяйство.
– Вели! – кивнула Софья Михайловна. – Когда-то вели! Когда были только женщинами. А сейчас наши женщины управляют государством, учат студентов, оперируют больных, учат ребят, летают, водят корабли, исследуют недра земли… Лёня, приглашай девочек к столу! Пошли ужинать!
Когда мы поужинали, я спросила Софью Михайловну, что же мне делать с Марго? Я рассказала всё, что тут уже записано про Марго, потому что хотела узнать, можно ли хоть что-нибудь сделать для Марго, чтобы спасти её.
– Неужели, – спросила я, – нельзя заставить мать Марго согласиться на операцию?
Софья Михайловна помолчала, а потом погладила меня по голове и сказала грустно:
– Кое-что я уже попыталась сделать! Кое-что попробую ещё! Но всё это не так просто, Галочка! Не так всё это просто! Очень и очень не просто! Но я постараюсь сделать всё, что в моих силах!
Мы возвращались домой с Марго.
Чтобы подвеселить её немного, я решила соврать. Я сказала:
– А знаешь, это вкусное печенье Пыжик приготовил для тебя лично! Я сказала ему, что ты очень любишь ванильное печенье. Вот он и постарался!
Я хотела сделать для Марго что-нибудь приятное, потому что я знала – она больная, а больным надо говорить только приятное, и, чтобы она поверила мне, сказала:
– Мне кажется, Пыжик относится к тебе совсем не так, как относится к нам с Валей и с Ниной. Может, он влюбился в тебя?…
Марго вдруг остановилась, оттолкнула меня и закричала со злостью:
– Бессовестная, как тебе не стыдно? Я же маленькая ещё! И он… Пыжик… Он же тоже… Смешно даже…
Я взяла её за руку, но Марго вырвала свою руку из моей и закричала:
– Ты же… Как тебе не стыдно?… Дура! Три раза дура! И ещё пять раз! Я с тобою больше не буду разговаривать!
Странно как-то всё получается!
Я хотела только пошутить, а Марго обиделась, будто я нарочно стараюсь унизить её. Почему она не понимает шуток? Может, потому, что больная? А может быть, я не умею шутить с больными?
12 октября
Соревнование за Москву идёт полным ходом.
Мы выпускаем теперь раз в неделю «Спутник», а когда нужно принимать срочные меры, делаем экстренный выпуск.
«Спутник» появляется в классе по субботам, и сразу же вокруг него собирается весь класс.
Ну, конечно, начинают чтение газеты с отдела «Халла-балла». Всё-таки Пыжик протащил свою «халла-балла», и теперь он делает этот отдел вместе с Марго (она рисует) и с Лийкой.
Я хотя терпеть её не могу, но она так много сейчас приносит пользы классу, что я уже разговариваю с ней и даже не обиделась, когда она протащила меня в «Спутнике». Правда, не очень было приятно читать ядовитые стишки про себя, а ещё хуже было то, что я же член редколлегии и мне просто неудобно было запретить такие стихи. Тогда ведь скажут, что я поступаю нечестно. Пришлось сделать вид, что стихи мне понравились. А что, подумайте, могло понравиться вот в этих стихах:
Кричит! Рычит! И огрызается!
Кто свяжется – не будет рад!
Вниманье! Галочка кусается,
Отправим Галю в зоосад!
Марго, конечно, постаралась изобразить меня, будто я грызу Лену Бесалаеву. Но на самом деле ничего особенного у меня с Леной не произошло. Просто мы немножко поспорили, и я толкнула её чуть-чуть. Но теперь весь класс дрожит, как бы кому не снизили отметку за поведение, и поэтому за каждый пустяк накалывают на булавку в отдел «Халла-балла».
У Коли Варгинова ребята увидели измазюканную кляксами тетрадку по алгебре, и хотя учитель не сказал Коле ни слова, в «Халла-балла» тотчас же появилось стихотворение:
Кричат тетрадки: «Тонем! SOS!
Спасите нас от Коли!»
Вывозит Варгинов навоз
В тетрадки, словно в поле!
И всё это – стихи Бегичевой. Она пишет так усердно, что теперь ей некогда даже хвастаться. Она и лирические пишет стихи, и некоторые из них получаются довольно удачными. Мне лично очень понравилось начало её поэмы «Жанна Д'Арк в гостях у нас».
Дождь струится тихо-тихо.
Осень. В окнах – голый парк.
В класс, коня пришпорив лихо,
Вдруг влетает Жанна Д'Арк.
Мчится, скачет через парты.
Косы русые до плеч.
Блещут солнечные латы,
И огнём сверкает меч.
Жанну предали англичанам, попы приговорили её к сожжению на костре. И Бегичева вспоминает об этом стихами:
Дым над крышами Руана
Крылья чёрные простёр.
Входит дева Орлеана
На пылающий костёр.
Дальше я не запомнила.
Кажется, у Лийки всё-таки есть способность писать стихи. Со временем, возможно, из неё и получится поэт. А может, ей поставят даже памятник и на уроках русского языка будут изучать её стихи.
Обидно, конечно, если получится действительно так, но я готова простить ей всё: и будущую славу, и памятник, лишь бы только она помогала классу выйти на первое место. Всё-таки стихи её хорошо действуют на отстающих. А когда неприятный человек делает что-нибудь полезное, надо быть честной и относиться к нему по-хорошему.
14 октября
Ура!
Набрали! Сто семьдесят шесть очков набрали. А это значит, что класс сделал большой скачок и перепрыгнул с шестого на второе место. Теперь впереди идёт только первый «б». Но можно ли считать первоклашек серьёзными противниками? Уж их-то как-нибудь и догоним и перегоним.
Я учусь в этой школе седьмой год, но никогда ещё наш класс не учился на такую полную мощность.
Отстающих в классе становится всё меньше и меньше. А вообще-то говоря, их почти и нет уже. Один только Вовка Волнухин учится по-прежнему. У него нет ни одной четвёрки. А про пятёрки и говорить нечего.
И о чём он думает – не понимаю. Сам не учится и других держит за руки и за ноги. Ребята говорят: «Если бы не Вовка, мы давно бы уже были на первом, месте». Но вместо того, чтобы помогать классу слетать в Москву, Вовка всё свободное время боксирует на ринге. По словам Лень-чи-пеня, он считается среди ребят-боксёров восходящей звездою ринга. А в нашем классе Вовка – заходящая тупица. Он сейчас один остался с тройками. И даже чуть-чуть не схватил вчера по химии двойку.
Безобразие!
Так подводить класс может только человек, который не понимает, что такое товарищество.
15 октября
Сегодня у меня день необыкновенных приключений и самых удивительных открытий.
Но расскажу по порядку.
В эти осенние дни я очень люблю бродить по парку. Как многие девочки, я увлекаюсь гербарием, и хотя по школьной программе совсем не обязательно заниматься этим делом, я, как и все почти девочки и мальчишки, собираю осенью опадающие листья: коричневые, бурые, жёлтые, золотистые, багровые, красные, палевые, оранжевые и всех других цветов и оттенков.
Собирая листья, я шла по аллеям парка и не заметила даже, как очутилась перед компанией незнакомых мальчишек. Их было пять человек, но каждый из них задавался за целый класс. Всех же нахальнее держался мальчишка с поцарапанным носом. Когда я поравнялась с ними, поцарапанный перегородил мне дорогу и потянулся к букету собранных мною листьев.
– Ты чего собираешь наши листья? – зашипел он.
– Вытри нос, – сказала я вежливо, – и скажи своей маме, что тётя велела поставить тебя носом в угол!
– Кто тётя? Ты тётя? Да я такой тёте зуб на зуб помножу! Сделаю сложение и вычитание, дам тебе высшее образование!
Но такие хвастливые угрозы можно слышать в школе на каждой перемене и почти в каждом классе. От первого до четвёртого, конечно. Ребята постарше такие глупости уже не болтают.
– Иди, – сказала я. – Я тебя не трогаю и не трону! Не бойся, мальчик! Вытри носик и иди себе спокойно!
– Ах, так! – завизжал мальчишка. – А по мордасе?
– Не понимаю, – сказала я, – что это за мордаси? Ты на каком языке говоришь?
Мальчишки засмеялись. Поцарапанный размахнулся, но я и не подумала даже, что такой сморкач осмелится ударить меня, и потому стояла спокойно. И вдруг из моих глаз посыпались искры. Особенной боли я, правда, не почувствовала сразу, но когда поняла, что этот шпингалет ударил меня, я тотчас же, ещё сама не соображая, что делаю, влепила ему такую звонкую пощёчину, что мне показалось, будто над парком Победы лопнуло небо и с деревьев осыпались все листья.
Поцарапанный отшатнулся. В глазах у него блеснули слёзы. Значит, я ему крепко влепила. Ну, а если он уже понял, что налетел не на беззащитную овечку, а на львицу, надо бить его, пока он не успел опомниться. Я размахнулась снова, чтобы влепить ему ещё одного леща, да такого, от которого он бы слетел с катушек, но поцарапанный бросился бежать, как самый последний трус.
– Ах, так! – закричал другой, толстомордый, мальчишка. – Ребята, наших бьют! Давай, наши!
Ударить он меня побоялся, но, протянув руку, сорвал с моей головы берет, и все мальчишки стали подбрасывать и топтать его ногами.
Я тоже начала срывать с головы у них кепки и заодно влепила каждому по затрещине.
– Ага! – закричали они: – Ты драться? Драться?
Они бросились на меня и начали толкать. Я зажмурила глаза, а зажмурилась потому, что одной драться с пятью всё-таки страшно. Во всяком случае, когда не видишь, как их много, есть ещё надежда па победу. Я молотила кулаками по головам мальчишек, по спинам и в то же время думала: «А не лечь ли мне на землю? Ребята на Кузнецовской улице, да и на других улицах около парка Победы никогда не бьют лежачих». Вот у меня и мелькнула мысль в голове растянуться на земле и закричать: «Лежачего не бьют!» Но потом я подумала: «Много чести будет! Пока сами не собьют меня с ног, ни за что не лягу!»
И вдруг я услышала голос Вовки Волнухина:
– Эй, вы, шпроты-кильки! Чего на одну девчонку напали?
Я открыла глаза и, отбиваясь уже с открытыми глазами, увидела приближающегося к нам Вовку. Он шёл по боковой аллее вразвалку, засучивая на ходу рукава.
– Вовка! – закричала я. – Они пятеро на меня… На одну!
Вовка остановился:
– Ну, чего с девчонкой связались? – закричал он. – По силам нашли?
Все пятеро повернулись к Вовке. Поцарапанный засипел:
– Иди сюда, мальчик! Подойди поближе, я тебе гулли-булли отвешу!
Но тут кто-то крикнул:
– Ребята, это ж Вовка-боксёр!
Хулиганы попятились и заорали испуганно:
– Грек! Грек! Эй, Грек! Давай сюда!
Из кустов вышел, отряхиваясь, ещё один мальчишка. Наверное, он курил в кустах или спал. На затылке у него еле держалась клетчатая кепка с крошечным козырьком. На плечи было небрежно накинуто длинное пальто.
– Ну, и что? – прищурился мальчишка, по имени Грек. – В чём дело?
– Вот тут один желает, чтоб ему отшлифовали рыло! – хихикнул поцарапанный.
Грек, усмехнувшись нахально, поддернул штаны и сплюнул через плечо:
– Сейчас повеселю его! – Он щёлкнул пальцами. – А ну, иди сюда! Учить буду тебя! Наказывать! Чтоб не баловался в моём парке!
Вовка смерил Грека с головы до ног спокойным взглядом, потом протянул не спеша руку к козырьку его кепки и коротким движением надвинул кепку на нос Грека так, что козырёк оказался на подбородке.
Мальчишка Грек отскочил от Вовки, сбросил пальто с плеч под ноги.
– Ты что? – зашипел он на Вовку. – Тебя давно не утюжили?
Вовка снова протянул руку и, сорвав с головы Грека кепку, отшвырнул её далеко в сторону.
– Раздеваться так раздеваться! – усмехнулся Вовка.
Мальчишка был на полголовы выше Вовки, пошире в плечах и, по-видимому, «скорый на руку», но поведение Вовки озадачило его. Он привык, наверное, к тому, что ребята удирали от него без боя, а тут встретил парня, который не только не боится его, но ещё и насмехается над ним.
Не решаясь вступить в драку, Грек начал зачем-то шарить по карманам, скрипеть зубами, строить самые зверские рожи, чтобы разозлить самого себя.
Накричавшись, Грек бросился на Вовку и ударил его наотмашь по лицу. Вовка даже пошатнулся. Но на ногах устоял.
– Плохо! – мотнул он головою и, сплюнув кровь из разбитой губы, пригнулся, выставил перед собою сжатые кулаки, как это делают боксёры на ринге. – В удар нужно вкладывать вес всего тела! Вот так!
Я даже не заметила, как это делается, а Грек, вскинув руками, уже лежал на земле. Мальчишки кинулись врассыпную по кустам.
– Наших, наших бьют! – заорали они, удирая. – Стой, стой, наши! Не беги, наши!
Но, останавливая друг друга, «наши» мчались, словно космические ракеты.
Вовка наклонился над Греком, пощупал его пульс, приложил руку к сердцу и усмехнулся:
– Живой? Понял, что такое апперкот и что такое хук? Привык обижать малышей да девчонок! Молодец на овец, да? А встретишь молодца – так и сам овца? Запомни: будешь пиратничать в парке – на дне морском отыщу тебя! Из-под земли достану. С этого часа будешь ходить по парку пай-мальчиком, нюхать будешь вежливо цветочки и не сердить дядю Вову! Вот так! Лежи и загорай!
Я закричала, хлопая в ладоши:
– Браво! Бис! Следующий раз не будут налетать по двадцать на одного.
Вовка нахмурился.
– А ты иди, явление! – процедил он сквозь зубы, не глядя на меня. – Чего раскудахталась?
Он повернулся и пошёл в сторону Московского проспекта.
Но могла ли я уйти просто так, даже не поблагодарив Вовку? Я вспомнила, как дрались когда-то на турнирах рыцари за честь прекрасных дам, а дамы дарили победителям свои платки и перчатки. Но что могла я подарить Вовке? Перчатки? Они у меня рваные. Платок? Он был не особенно чистый. Да и мама рассердится, если я буду раздавать носовые платки.
Я побежала за Вовкой.
– Ты поступил как благородный рыцарь, – сказала я, догнав его. – И хотя я не прекрасная дама, но…
Вовка презрительно выпятил губы.
– Вытри нос! – пробурчал он. – Тоже дама!
Странный какой! Почти рисковал жизнью, спасая меня, и не желает выслушать слова благодарности.
– И вообще, – сказал он, – если б ты была не из нашего класса, рук не стал бы пачкать. Дама!? Из-за такой дамы теперь отвечать, может, придётся!
– За что же отвечать? Ты поступил благородно!
– За что, за что! – передразнил Вовка. – А за то и отвечать, что боксёру не полагается биться с такими, которые не знают бокса.
– Ты думаешь, я проболтаюсь?
– Не ты, другие скажут.
– Кто? Мальчишки? Ну, разве скажут они, что ты их шестерых один разогнал? Мальчишки же такие хвастуны! Ни за что они не признаются!
– Ладно! Теряй адрес! Иди куда идёшь! И вообще, что ты ко мне привязалась? Что тебе нужно от меня?
– Ничего мне от тебя не нужно! Просто хочу поблагодарить тебя, и только. Должна же я поблагодарить!
– Ничего ты мне не должна! – сказал Вовка и вдруг потёр ладонью лоб. – А если хочешь быть должной, – давай шестьдесят копеек. До завтра! Есть у тебя шестьдесят копеек?
У меня был рубль и тридцать копеек. Я поспешно протянула бумажку Вовке.
– Пожалуйста!
Он покачал головою:
– Мне – шестьдесят! На трамвай! Знаешь, что такое трамвай? Завтра отдам! Понятно?
– Понятно! – кивнула я. – Но рубль можно в трамвае разменять. Кстати, я тоже должна кое-куда съездить. Поедем вместе и разменяем. Хорошо?
Честно говоря, мне никуда не надо было ехать. А сказала так потому, что у меня вдруг появилась в голове интересная идея. Даже две идеи.
Первая идея: поговорить с Вовкой по-товарищески и объяснить ему, как подводит он класс своими отметками. И главное, такой случай был очень удобный для большого разговора. В классе разве поговоришь с Вовкой? А если мы поедем вместе, то в трамвае неудобно же ему будет кричать на человека, который дал взаймы шестьдесят копеек! Волей-неволей ему придётся говорить со мною, и тогда уж обязательно я добьюсь своего. Ну, и кроме того, у меня ведь красовался синяк под глазом, и было бы очень обидно, если бы от этого синяка не получилось никакой пользы для класса.
Вторая идея, мне кажется, понравится самому Вовке не меньше, чем мне.
Он, я уже заметила, часто заступается за малышей. Значит, характер у него справедливый. Хотя и очень грубый. Но это не так важно. Главное, что нужно для этой идеи – справедливое отношение к людям. По-моему, Вовка вполне мог бы возглавить Бригаду Добрых Дел, которую я давно хочу организовать и в нашем классе, и среди ребят всех улиц около парка Победы.
Это очень хорошая идея. И даже немножко похожая на бригадмильцев.
Бригада Добрых Дел должна сделать каждый день какое-нибудь хорошее, доброе дело. Помогать малышам, старикам, больным, неуспевающим. Хорошо, конечно, если такой бригаде посчастливится спасти кому-нибудь жизнь, хотя это уже труднее, потому что такие случаи чаще бывают в книгах, чем в жизни. Но вот сегодня Вовка почти что спас мою жизнь, а разве такой поступок не самый замечательный?
Когда мы сели с Вовкой на «тройку», я разменяла рубль, купила ему билет и тридцать копеек сунула в руку. Он взял деньги и отошёл от меня, сделав вид, будто не знает меня. Я сначала обиделась, но, вспомнив синяк под глазом, поняла Вовку. Действительно, не так уж приятно ехать с товарищем, у которого подбит глаз. Ведь могут подумать, будто я хулиганка, а между тем я – была только жертва хулиганства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Женщины, – сказала Марго, сложив на коленях руки и глядя перед собою, как сфинкс на набережной Невы, – женщины ведут домашнее хозяйство.
– Вели! – кивнула Софья Михайловна. – Когда-то вели! Когда были только женщинами. А сейчас наши женщины управляют государством, учат студентов, оперируют больных, учат ребят, летают, водят корабли, исследуют недра земли… Лёня, приглашай девочек к столу! Пошли ужинать!
Когда мы поужинали, я спросила Софью Михайловну, что же мне делать с Марго? Я рассказала всё, что тут уже записано про Марго, потому что хотела узнать, можно ли хоть что-нибудь сделать для Марго, чтобы спасти её.
– Неужели, – спросила я, – нельзя заставить мать Марго согласиться на операцию?
Софья Михайловна помолчала, а потом погладила меня по голове и сказала грустно:
– Кое-что я уже попыталась сделать! Кое-что попробую ещё! Но всё это не так просто, Галочка! Не так всё это просто! Очень и очень не просто! Но я постараюсь сделать всё, что в моих силах!
Мы возвращались домой с Марго.
Чтобы подвеселить её немного, я решила соврать. Я сказала:
– А знаешь, это вкусное печенье Пыжик приготовил для тебя лично! Я сказала ему, что ты очень любишь ванильное печенье. Вот он и постарался!
Я хотела сделать для Марго что-нибудь приятное, потому что я знала – она больная, а больным надо говорить только приятное, и, чтобы она поверила мне, сказала:
– Мне кажется, Пыжик относится к тебе совсем не так, как относится к нам с Валей и с Ниной. Может, он влюбился в тебя?…
Марго вдруг остановилась, оттолкнула меня и закричала со злостью:
– Бессовестная, как тебе не стыдно? Я же маленькая ещё! И он… Пыжик… Он же тоже… Смешно даже…
Я взяла её за руку, но Марго вырвала свою руку из моей и закричала:
– Ты же… Как тебе не стыдно?… Дура! Три раза дура! И ещё пять раз! Я с тобою больше не буду разговаривать!
Странно как-то всё получается!
Я хотела только пошутить, а Марго обиделась, будто я нарочно стараюсь унизить её. Почему она не понимает шуток? Может, потому, что больная? А может быть, я не умею шутить с больными?
12 октября
Соревнование за Москву идёт полным ходом.
Мы выпускаем теперь раз в неделю «Спутник», а когда нужно принимать срочные меры, делаем экстренный выпуск.
«Спутник» появляется в классе по субботам, и сразу же вокруг него собирается весь класс.
Ну, конечно, начинают чтение газеты с отдела «Халла-балла». Всё-таки Пыжик протащил свою «халла-балла», и теперь он делает этот отдел вместе с Марго (она рисует) и с Лийкой.
Я хотя терпеть её не могу, но она так много сейчас приносит пользы классу, что я уже разговариваю с ней и даже не обиделась, когда она протащила меня в «Спутнике». Правда, не очень было приятно читать ядовитые стишки про себя, а ещё хуже было то, что я же член редколлегии и мне просто неудобно было запретить такие стихи. Тогда ведь скажут, что я поступаю нечестно. Пришлось сделать вид, что стихи мне понравились. А что, подумайте, могло понравиться вот в этих стихах:
Кричит! Рычит! И огрызается!
Кто свяжется – не будет рад!
Вниманье! Галочка кусается,
Отправим Галю в зоосад!
Марго, конечно, постаралась изобразить меня, будто я грызу Лену Бесалаеву. Но на самом деле ничего особенного у меня с Леной не произошло. Просто мы немножко поспорили, и я толкнула её чуть-чуть. Но теперь весь класс дрожит, как бы кому не снизили отметку за поведение, и поэтому за каждый пустяк накалывают на булавку в отдел «Халла-балла».
У Коли Варгинова ребята увидели измазюканную кляксами тетрадку по алгебре, и хотя учитель не сказал Коле ни слова, в «Халла-балла» тотчас же появилось стихотворение:
Кричат тетрадки: «Тонем! SOS!
Спасите нас от Коли!»
Вывозит Варгинов навоз
В тетрадки, словно в поле!
И всё это – стихи Бегичевой. Она пишет так усердно, что теперь ей некогда даже хвастаться. Она и лирические пишет стихи, и некоторые из них получаются довольно удачными. Мне лично очень понравилось начало её поэмы «Жанна Д'Арк в гостях у нас».
Дождь струится тихо-тихо.
Осень. В окнах – голый парк.
В класс, коня пришпорив лихо,
Вдруг влетает Жанна Д'Арк.
Мчится, скачет через парты.
Косы русые до плеч.
Блещут солнечные латы,
И огнём сверкает меч.
Жанну предали англичанам, попы приговорили её к сожжению на костре. И Бегичева вспоминает об этом стихами:
Дым над крышами Руана
Крылья чёрные простёр.
Входит дева Орлеана
На пылающий костёр.
Дальше я не запомнила.
Кажется, у Лийки всё-таки есть способность писать стихи. Со временем, возможно, из неё и получится поэт. А может, ей поставят даже памятник и на уроках русского языка будут изучать её стихи.
Обидно, конечно, если получится действительно так, но я готова простить ей всё: и будущую славу, и памятник, лишь бы только она помогала классу выйти на первое место. Всё-таки стихи её хорошо действуют на отстающих. А когда неприятный человек делает что-нибудь полезное, надо быть честной и относиться к нему по-хорошему.
14 октября
Ура!
Набрали! Сто семьдесят шесть очков набрали. А это значит, что класс сделал большой скачок и перепрыгнул с шестого на второе место. Теперь впереди идёт только первый «б». Но можно ли считать первоклашек серьёзными противниками? Уж их-то как-нибудь и догоним и перегоним.
Я учусь в этой школе седьмой год, но никогда ещё наш класс не учился на такую полную мощность.
Отстающих в классе становится всё меньше и меньше. А вообще-то говоря, их почти и нет уже. Один только Вовка Волнухин учится по-прежнему. У него нет ни одной четвёрки. А про пятёрки и говорить нечего.
И о чём он думает – не понимаю. Сам не учится и других держит за руки и за ноги. Ребята говорят: «Если бы не Вовка, мы давно бы уже были на первом, месте». Но вместо того, чтобы помогать классу слетать в Москву, Вовка всё свободное время боксирует на ринге. По словам Лень-чи-пеня, он считается среди ребят-боксёров восходящей звездою ринга. А в нашем классе Вовка – заходящая тупица. Он сейчас один остался с тройками. И даже чуть-чуть не схватил вчера по химии двойку.
Безобразие!
Так подводить класс может только человек, который не понимает, что такое товарищество.
15 октября
Сегодня у меня день необыкновенных приключений и самых удивительных открытий.
Но расскажу по порядку.
В эти осенние дни я очень люблю бродить по парку. Как многие девочки, я увлекаюсь гербарием, и хотя по школьной программе совсем не обязательно заниматься этим делом, я, как и все почти девочки и мальчишки, собираю осенью опадающие листья: коричневые, бурые, жёлтые, золотистые, багровые, красные, палевые, оранжевые и всех других цветов и оттенков.
Собирая листья, я шла по аллеям парка и не заметила даже, как очутилась перед компанией незнакомых мальчишек. Их было пять человек, но каждый из них задавался за целый класс. Всех же нахальнее держался мальчишка с поцарапанным носом. Когда я поравнялась с ними, поцарапанный перегородил мне дорогу и потянулся к букету собранных мною листьев.
– Ты чего собираешь наши листья? – зашипел он.
– Вытри нос, – сказала я вежливо, – и скажи своей маме, что тётя велела поставить тебя носом в угол!
– Кто тётя? Ты тётя? Да я такой тёте зуб на зуб помножу! Сделаю сложение и вычитание, дам тебе высшее образование!
Но такие хвастливые угрозы можно слышать в школе на каждой перемене и почти в каждом классе. От первого до четвёртого, конечно. Ребята постарше такие глупости уже не болтают.
– Иди, – сказала я. – Я тебя не трогаю и не трону! Не бойся, мальчик! Вытри носик и иди себе спокойно!
– Ах, так! – завизжал мальчишка. – А по мордасе?
– Не понимаю, – сказала я, – что это за мордаси? Ты на каком языке говоришь?
Мальчишки засмеялись. Поцарапанный размахнулся, но я и не подумала даже, что такой сморкач осмелится ударить меня, и потому стояла спокойно. И вдруг из моих глаз посыпались искры. Особенной боли я, правда, не почувствовала сразу, но когда поняла, что этот шпингалет ударил меня, я тотчас же, ещё сама не соображая, что делаю, влепила ему такую звонкую пощёчину, что мне показалось, будто над парком Победы лопнуло небо и с деревьев осыпались все листья.
Поцарапанный отшатнулся. В глазах у него блеснули слёзы. Значит, я ему крепко влепила. Ну, а если он уже понял, что налетел не на беззащитную овечку, а на львицу, надо бить его, пока он не успел опомниться. Я размахнулась снова, чтобы влепить ему ещё одного леща, да такого, от которого он бы слетел с катушек, но поцарапанный бросился бежать, как самый последний трус.
– Ах, так! – закричал другой, толстомордый, мальчишка. – Ребята, наших бьют! Давай, наши!
Ударить он меня побоялся, но, протянув руку, сорвал с моей головы берет, и все мальчишки стали подбрасывать и топтать его ногами.
Я тоже начала срывать с головы у них кепки и заодно влепила каждому по затрещине.
– Ага! – закричали они: – Ты драться? Драться?
Они бросились на меня и начали толкать. Я зажмурила глаза, а зажмурилась потому, что одной драться с пятью всё-таки страшно. Во всяком случае, когда не видишь, как их много, есть ещё надежда па победу. Я молотила кулаками по головам мальчишек, по спинам и в то же время думала: «А не лечь ли мне на землю? Ребята на Кузнецовской улице, да и на других улицах около парка Победы никогда не бьют лежачих». Вот у меня и мелькнула мысль в голове растянуться на земле и закричать: «Лежачего не бьют!» Но потом я подумала: «Много чести будет! Пока сами не собьют меня с ног, ни за что не лягу!»
И вдруг я услышала голос Вовки Волнухина:
– Эй, вы, шпроты-кильки! Чего на одну девчонку напали?
Я открыла глаза и, отбиваясь уже с открытыми глазами, увидела приближающегося к нам Вовку. Он шёл по боковой аллее вразвалку, засучивая на ходу рукава.
– Вовка! – закричала я. – Они пятеро на меня… На одну!
Вовка остановился:
– Ну, чего с девчонкой связались? – закричал он. – По силам нашли?
Все пятеро повернулись к Вовке. Поцарапанный засипел:
– Иди сюда, мальчик! Подойди поближе, я тебе гулли-булли отвешу!
Но тут кто-то крикнул:
– Ребята, это ж Вовка-боксёр!
Хулиганы попятились и заорали испуганно:
– Грек! Грек! Эй, Грек! Давай сюда!
Из кустов вышел, отряхиваясь, ещё один мальчишка. Наверное, он курил в кустах или спал. На затылке у него еле держалась клетчатая кепка с крошечным козырьком. На плечи было небрежно накинуто длинное пальто.
– Ну, и что? – прищурился мальчишка, по имени Грек. – В чём дело?
– Вот тут один желает, чтоб ему отшлифовали рыло! – хихикнул поцарапанный.
Грек, усмехнувшись нахально, поддернул штаны и сплюнул через плечо:
– Сейчас повеселю его! – Он щёлкнул пальцами. – А ну, иди сюда! Учить буду тебя! Наказывать! Чтоб не баловался в моём парке!
Вовка смерил Грека с головы до ног спокойным взглядом, потом протянул не спеша руку к козырьку его кепки и коротким движением надвинул кепку на нос Грека так, что козырёк оказался на подбородке.
Мальчишка Грек отскочил от Вовки, сбросил пальто с плеч под ноги.
– Ты что? – зашипел он на Вовку. – Тебя давно не утюжили?
Вовка снова протянул руку и, сорвав с головы Грека кепку, отшвырнул её далеко в сторону.
– Раздеваться так раздеваться! – усмехнулся Вовка.
Мальчишка был на полголовы выше Вовки, пошире в плечах и, по-видимому, «скорый на руку», но поведение Вовки озадачило его. Он привык, наверное, к тому, что ребята удирали от него без боя, а тут встретил парня, который не только не боится его, но ещё и насмехается над ним.
Не решаясь вступить в драку, Грек начал зачем-то шарить по карманам, скрипеть зубами, строить самые зверские рожи, чтобы разозлить самого себя.
Накричавшись, Грек бросился на Вовку и ударил его наотмашь по лицу. Вовка даже пошатнулся. Но на ногах устоял.
– Плохо! – мотнул он головою и, сплюнув кровь из разбитой губы, пригнулся, выставил перед собою сжатые кулаки, как это делают боксёры на ринге. – В удар нужно вкладывать вес всего тела! Вот так!
Я даже не заметила, как это делается, а Грек, вскинув руками, уже лежал на земле. Мальчишки кинулись врассыпную по кустам.
– Наших, наших бьют! – заорали они, удирая. – Стой, стой, наши! Не беги, наши!
Но, останавливая друг друга, «наши» мчались, словно космические ракеты.
Вовка наклонился над Греком, пощупал его пульс, приложил руку к сердцу и усмехнулся:
– Живой? Понял, что такое апперкот и что такое хук? Привык обижать малышей да девчонок! Молодец на овец, да? А встретишь молодца – так и сам овца? Запомни: будешь пиратничать в парке – на дне морском отыщу тебя! Из-под земли достану. С этого часа будешь ходить по парку пай-мальчиком, нюхать будешь вежливо цветочки и не сердить дядю Вову! Вот так! Лежи и загорай!
Я закричала, хлопая в ладоши:
– Браво! Бис! Следующий раз не будут налетать по двадцать на одного.
Вовка нахмурился.
– А ты иди, явление! – процедил он сквозь зубы, не глядя на меня. – Чего раскудахталась?
Он повернулся и пошёл в сторону Московского проспекта.
Но могла ли я уйти просто так, даже не поблагодарив Вовку? Я вспомнила, как дрались когда-то на турнирах рыцари за честь прекрасных дам, а дамы дарили победителям свои платки и перчатки. Но что могла я подарить Вовке? Перчатки? Они у меня рваные. Платок? Он был не особенно чистый. Да и мама рассердится, если я буду раздавать носовые платки.
Я побежала за Вовкой.
– Ты поступил как благородный рыцарь, – сказала я, догнав его. – И хотя я не прекрасная дама, но…
Вовка презрительно выпятил губы.
– Вытри нос! – пробурчал он. – Тоже дама!
Странный какой! Почти рисковал жизнью, спасая меня, и не желает выслушать слова благодарности.
– И вообще, – сказал он, – если б ты была не из нашего класса, рук не стал бы пачкать. Дама!? Из-за такой дамы теперь отвечать, может, придётся!
– За что же отвечать? Ты поступил благородно!
– За что, за что! – передразнил Вовка. – А за то и отвечать, что боксёру не полагается биться с такими, которые не знают бокса.
– Ты думаешь, я проболтаюсь?
– Не ты, другие скажут.
– Кто? Мальчишки? Ну, разве скажут они, что ты их шестерых один разогнал? Мальчишки же такие хвастуны! Ни за что они не признаются!
– Ладно! Теряй адрес! Иди куда идёшь! И вообще, что ты ко мне привязалась? Что тебе нужно от меня?
– Ничего мне от тебя не нужно! Просто хочу поблагодарить тебя, и только. Должна же я поблагодарить!
– Ничего ты мне не должна! – сказал Вовка и вдруг потёр ладонью лоб. – А если хочешь быть должной, – давай шестьдесят копеек. До завтра! Есть у тебя шестьдесят копеек?
У меня был рубль и тридцать копеек. Я поспешно протянула бумажку Вовке.
– Пожалуйста!
Он покачал головою:
– Мне – шестьдесят! На трамвай! Знаешь, что такое трамвай? Завтра отдам! Понятно?
– Понятно! – кивнула я. – Но рубль можно в трамвае разменять. Кстати, я тоже должна кое-куда съездить. Поедем вместе и разменяем. Хорошо?
Честно говоря, мне никуда не надо было ехать. А сказала так потому, что у меня вдруг появилась в голове интересная идея. Даже две идеи.
Первая идея: поговорить с Вовкой по-товарищески и объяснить ему, как подводит он класс своими отметками. И главное, такой случай был очень удобный для большого разговора. В классе разве поговоришь с Вовкой? А если мы поедем вместе, то в трамвае неудобно же ему будет кричать на человека, который дал взаймы шестьдесят копеек! Волей-неволей ему придётся говорить со мною, и тогда уж обязательно я добьюсь своего. Ну, и кроме того, у меня ведь красовался синяк под глазом, и было бы очень обидно, если бы от этого синяка не получилось никакой пользы для класса.
Вторая идея, мне кажется, понравится самому Вовке не меньше, чем мне.
Он, я уже заметила, часто заступается за малышей. Значит, характер у него справедливый. Хотя и очень грубый. Но это не так важно. Главное, что нужно для этой идеи – справедливое отношение к людям. По-моему, Вовка вполне мог бы возглавить Бригаду Добрых Дел, которую я давно хочу организовать и в нашем классе, и среди ребят всех улиц около парка Победы.
Это очень хорошая идея. И даже немножко похожая на бригадмильцев.
Бригада Добрых Дел должна сделать каждый день какое-нибудь хорошее, доброе дело. Помогать малышам, старикам, больным, неуспевающим. Хорошо, конечно, если такой бригаде посчастливится спасти кому-нибудь жизнь, хотя это уже труднее, потому что такие случаи чаще бывают в книгах, чем в жизни. Но вот сегодня Вовка почти что спас мою жизнь, а разве такой поступок не самый замечательный?
Когда мы сели с Вовкой на «тройку», я разменяла рубль, купила ему билет и тридцать копеек сунула в руку. Он взял деньги и отошёл от меня, сделав вид, будто не знает меня. Я сначала обиделась, но, вспомнив синяк под глазом, поняла Вовку. Действительно, не так уж приятно ехать с товарищем, у которого подбит глаз. Ведь могут подумать, будто я хулиганка, а между тем я – была только жертва хулиганства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30