— Это что, местная шутка?
— Нет, я серьезно. Бедуина можно отличить по тому, что он не показывает зубы, когда улыбается. Показывать задние зубы и вовсе неприлично — считается, что это может накликать беду. Понаблюдайте за Эль-Марадом и увидите.
— Так он не кабил? — спросила я.
Мы брели по пологому берегу реки, уже сгущались сумерки. Впереди маячил Айн-Каабах, озаренный последними лучами солнца. На лугах, которые простирались перед нами, пестрели лиловые, желтые и красные цветы, с наступлением темноты они уже складывали лепестки.
— Этого никто не знает, — ответил Камиль. — Он пришел в Кабил много лет назад и поселился в Айн-Каабахе. Понятия не имею, откуда он взялся и чья кровь течет в его жилах.
— Я смотрю, вы не очень-то жалуете его, — заметила я. Камиль некоторое шагал молча, потом проронил:
— Трудно любить человека, который ответствен за смерть твоего отца.
— Смерть! — вскрикнула я и прибавила шагу, чтобы нагнать своего спутника.
Одна из моих босоножек соскользнула и потерялась в траве. Камиль остановился и подождал, пока я разыщу ее.
— Что вы имеете в виду? — спросила я, снова выбираясь на тропу.
— У них был общий бизнес, у моего отца и Эль-Марада, — ответил он, пока я надевала босоножку, — Мой отец отправился в Англию торговать, но на улицах Лондона его ограбили и убили.
— То есть лично Эль-Марад в этом не замешан? — спросила я, поравнявшись с ним.
— Нет, — сказал Камиль. — Он даже оплатил продолжение моей учебы из доходов от доли в бизнесе, принадлежавшей моему отцу, так что мне не пришлось возвращаться из Лондона и прерывать обучение. Но дело он оставил себе. Я ни разу не написал ему и пары слов благодарности. Именно это я имел в виду, когда говорил, что он удивится, увидев меня.
— Тогда почему вы считаете, что он ответствен за смерть вашего отца? — не отставала я.
Было видно, что Камилю не хочется говорить об этом. Каждое слово давалось ему с трудом.
— Не знаю, — пробормотал он тихо, словно пожалел, что обвинение сорвалось у него с языка. — Возможно, мне просто хочется так считать.
Больше мы не проронили ни слова, пока пересекали долину. Дорога к Айн-Каабаху вилась вокруг горы. Подъем от подножия до вершины занял полчаса, последние пятьдесят ярдов мы шли по широким ступеням, выбитым в камне и отполированным множеством ног.
— Чем местные жители зарабатывают себе на хлеб? — спросила я, когда мы наконец поднялись на вершину.
Четыре пятых территории Алжира занимала пустыня, отсутствовал лес, для сельского хозяйства были пригодны лишь две сотни миль вдоль берега моря.
— Они ткут ковры и делают серебряные украшения на продажу, — ответил Камиль. — В горах много драгоценных и полудрагоценных камней — сердолик, опал, порой попадается бирюза. Остальное привозят с побережья.
Деревня Айн-Каабах располагалась по обеим сторонам грязной дороги. Мы остановились рядом с большим домом под соломенной крышей. Аисты свили на трубе гнездо, на крыше видны были несколько жердочек.
— Здесь живут ткачи, — сказал Камиль.
Когда мы шли по улице, солнце уже полностью скрылось за горизонтом. Наступили восхитительные лиловые сумерки, однако в воздухе повеяло холодом.
На дороге виднелись несколько тележек с сеном, с десяток осликов и небольшое стадо коз. Я подумала, что тележки, запряженные ослами, куда удобнее для поездок по горам, чем роскошный « ситроен ».
Камиль остановился перед большим домом на краю деревни и некоторое время молча смотрел на него. Как и все дома —
в селении, этот был оштукатурен снаружи, но выделялся размерами и широким балконом на весь фасад. На балконе какая-то темнокожая женщина в цветастом наряде выбивала ковры, рядом с ней сидела маленькая девчушка в белом платьице и фартуке. Золотистые локоны девочки были завязаны в тонкие хвостики, которые падали ей на плечи. Завидев нас, она сбежала вниз по наружной лестнице и подошла ко мне.
Камиль окликнул ее мать, оставшуюся на балконе. Та некоторое время молча разглядывала его, потом увидела меня, заулыбалась, продемонстрировав несколько золотых зубов, и скрылась в доме.
— Это дом Эль-Марада, — сказал Камиль. — А та женщина — его старшая жена. Эта девочка — очень поздний ребенок, все думали, что старшая жена уже не может родить. Считается, что это знак Аллаха, таких детей называют избранными.
— Откуда вы все это знаете, если десять лет не были на родине? — спросила я. — Девочке лет пять, не больше.
Пока мы шли к дому, Камиль взял малышку за руку и с нежностью посмотрел на нее.
— Я никогда не видел ее прежде, — признался он. — Однако я слежу за тем, что происходит в Айн-Каабахе. Рождение этой девочки — большое событие для деревни. Жаль, что я не догадался привезти что-нибудь для нее. Едва ли она виновата в том, что у меня не сложились отношения с ее отцом.
Я порылась в сумке — вдруг там найдется какой-нибудь подходящий подарок. Неожиданно под руку мне попалась пластиковая фигура из карманных шахмат Лили — белая королева. Она выглядела как миниатюрная куколка. Я вручила малышке белую королеву. Девочка пришла в восторг и тут же побежала в дом показать игрушку матери. Камиль благодарно улыбнулся мне.
Вышла женщина и пригласила нас зайти в темный дом. В руке она держала шахматную фигурку и что-то быстро говорила Камилю на берберском, то и дело поглядывая на меня. Должно быть, она расспрашивала обо мне, потому что время от времени женщина легонько касалась меня изящными тонкими пальцами.
Камиль сказал ей несколько слов, и она ушла.
— Я попросил ее позвать мужа, — объяснил он мне. — Мы можем пойти в лавку и подождать там. Одна из жен принесет кофе.
Лавка оказалась большой комнатой, занимающей большую часть первого этажа. Вдоль стен стояли длинные рулоны ковров. Другие ковры, мягкие и пушистые, были расстелены на полу, свешивались со стен и были развешаны на балконе. Скрестив ноги, мы устроились на полу. Вошли две молодые женщины, одна несла поднос с самоваром и чашками, другая — маленький столик. Они поставили столик перед нами, а поднос — на столик и налили нам кофе. Женщины хихикали, поглядывая на меня, и быстро отводили глаза. Через минуту они, закончив с работой, вышли из комнаты.
— У Эль-Марада три жены, — сказал Камиль. — Ислам разрешает иметь четыре, но, к сожалению, Эль-Марад уже не в том возрасте, чтобы обзаводиться новой женой. Ему где-то под восемьдесят.
— Но у вас ведь нет жены?
— Министру по законам нашей страны разрешается иметь только одну жену, — ответил Камиль. — Поэтому выбирать приходится осмотрительно.
Он улыбнулся мне и снова погрузился в молчание. Камиль явно нервничал.
— Похоже, я чем-то насмешила этих женщин. Они все время хихикали, — заметила я, чтобы разрядить обстановку.
— Наверное, они никогда не видели западной женщины, — сказал Камиль. — И уж конечно, не видели женщину в брюках. Может быть, им хотелось задать вам множество вопросов, но они постеснялись.
Как раз в этот момент занавески на балконе распахнулись и в комнату энергичным шагом вошел мужчина в длинном восточном халате из прекрасной тонкой шерсти в красно-белую полоску. Этот человек был высок, около шести футов ростом, и выглядел весьма импозантно: длинный острый нос с горбинкой, похожий на клюв ястреба, кустистые брови, нависающие над пронзительными черными глазами; в гриве тем-ных волос виднелись седые пряди. На вид ему никак нельзя дать больше пятидесяти.
Камиль встал, чтобы поприветствовать хозяина дома, они расцеловались в обе щеки, каждый дотронулся кончиками пальцев до своего лба и груди. Камиль произнес несколько слоа на арабском, и мужчина повернулся ко мне. Голос его оказался неожиданно высоким и шелестящим, почти как шепот.
— Меня зовут Эль-Марад, — сказал хозяин дома. — Все друзья Камиля Кадыра — желанные гости в этом доме.
Он жестом предложил нам садиться и сам сел на пол напротив. Я заметила, что никто из мужчин ничем не выдал взаимной неприязни или трений, о которых упоминал Камиль. А ведь Камиль долгих десять лет избегал встреч с этим человеком. Эль-Марад расправил полы халата и с интересом взгля-нул на меня.
— Позволь представить тебе мадемуазель Кэтрин Велис, — церемонно произнес Камиль. — Она приехала из Америки, работает на ОПЕК.
— ОПЕК, — сказал Эль-Марад, кивнув мне. — К счастью, у нас в горах нет нефти, иначе нам тоже пришлось бы изменить образ жизни. Надеюсь, вам понравится у нас и, если будет на то воля Аллаха, ваша работа послужит на благо и вам, и нам.
Он поднял руку, и к нам подошла его старшая жена. За руку она держала девочку. Женщина передала мужу шахматную фигурку, и он показал ее мне.
— Вижу, вы сделали моей дочери подарок, — сказал Эль-Марад. — Я в долгу перед вами. Можете выбрать любой ковер, который вам понравится, и считайте, он ваш.
Эль-Марад махнул рукой, и мать с дочерью исчезли так же тихо, как и появились.
— Прошу вас, не стоит, — сказала я. — Это всего лишь пластиковая игрушка.
Но он рассматривал фигурку и словно не слышал меня. Затем Эль-Марад снова взглянул на меня своими ястребиными глазами из-под нахмуренных бровей.
— Белая королева! — прошептал он.
Торговец бросил взгляд на Камиля, затем снова уставился на меня.
— Кто послал тебя? И зачем ты привела его?
Его слова застали меня врасплох, я растерялась и покосилась на Камиля в поисках поддержки. Но в следующее мгновение все поняла. Эль-Марад знал, для чего я приехала; возможно, шахматная фигура была паролем. Но Ллуэллин никогда не упоминал об этом.
— Прошу прощения…— начала я, пытаясь исправить недоразумение. — Мой друг, антиквар из Нью-Йорка, просил меня заехать к вам. Камиль любезно согласился проводить меня.
Какое-то время Эль-Марад молчал, пристально разглядывая меня из-под бровей и продолжая вертеть в пальцах белую королеву, будто перебирал четки. Наконец он повернулся к Камилю и произнес несколько слов на берберском. Камиль кивнул и встал. Глядя на меня, он сказал:
— Думаю, мне лучше пойти подышать свежим воздухом. Кажется, Эль-Марад хочет что-то сказать вам с глазу на глаз. — Камиль улыбнулся мне, показывая, что его не задела грубость этого странного человека. И, обращаясь к Эль-Мараду, добавил:—Однако знай: Кэтрин дакхилак.
— Невозможно! — воскликнул Эль-Марад, тоже поднимаясь на ноги. — Она же женщина!
— Что значит «дакхилак»? — спросила я, но Камиль уже исчез в дверях, и я осталась наедине с торговцем коврами.
— Он сказал, что ты под его защитой, — объяснил Эль-Марад. Он убедился, что Камиль ушел, и снова повернулся ко мне. — Закон бедуинов. Мужчина, которого преследует враг, может схватить другого мужчину за подол. Обычай обязывает бедуина защищать того, кто подобным образом попросил его о помощи, даже если они принадлежат разным племенам. По собственной воле защиту предлагают очень редко, и никогда — женщине.
— Возможно, он рассудил, что, если ему приходится оставить меня наедине с вами, стоит пойти на крайние меры, — предположила я.
Эль-Марад посмотрел на меня удивленно. Он встал и обошел меня, оценивающе оглядев со всех сторон.
— Ты очень храбра, раз шутишь в такую минуту, — медленно произнес он. — Он не говорил тебе, что я дал ему образование, как сделал бы это для родного сына? — Эль-Марад остановился и снова уставился на меня неприятно цепким взглядом. — Мы с ним — нахну малихин, поделившие соль. Если человек поделился с тобой солью в пустыне, это ценят дороже золота.
— Значит, вы все-таки бедуин, — сказала я. — Вы знаете все законы пустыни и никогда не смеетесь. Интересно, знает ли об этом Ллуэллин Макхэм? Пожалуй, мне стоит написать ему, что бедуины не так вежливы, как берберы.
При упоминании имени Ллуэллина Эль-Марад заметно побледнел.
— Выходит, ты от него, — произнес он. — Почему ты не пришла одна?
Я вздохнула и посмотрела на шахматную фигурку у него в руке.
— Почему бы вам не сказать мне, где они находятся? — спросила я. — Вы же знаете, зачем я пришла.
— Хорошо.
Он налил себе немного кофе в маленькую чашечку и отпил глоток.
— Мы выяснили, где находятся фигуры, и даже попытались купить их, но не достигли успеха. Нам даже не удалось встретиться с женщиной, которой они принадлежат. Она живет в Казбахе — это один из бедных районов столицы, — однако очень богата. Мы подозреваем, что у нее много фигур этих шахмат, хотя и не все. Мы собрали достаточно денег, чтобы купить их, если ты сумеешь встретиться с ней.
— Почему она не захотела встретиться с вами? — задала я тот же вопрос, который задавала Ллуэллину.
— Она живет в гареме, — ответил Эль-Марад. — Нам туда не попасть. Само слово «гарем» означает «запретное святилище». Мужчинам запрещено входить туда, только хозяину.
— Почему же вы не попросили ее мужа стать вашим посредником? — спросила я.
— Он умер. — Эль-Марад раздраженно отставил чашку с кофе. — Он мертв, она богата. Ее защищают его сыновья от других жен. Они не знают про фигуры. Никто не знает.
— Тогда откуда вы про это узнали? — перебила я, повысив голос. — Послушайте, я согласилась оказать небольшую услугу своему другу, но вы ничем не желаете мне помочь. Вы даже не сказали имени этой женщины и где она живет. Эль-Марад ответил не сразу.
— Ее имя Мокфи Мохтар, — сказал он наконец. — У меня нет ее адреса в Казбахе, но он невелик, ты легко найдешь ее. А когда найдешь, она продаст тебе фигуры, если ты назовешь пароль, который я дам тебе. Он откроет любую дверь.
Я начала терять терпение.
— Ладно, давайте ваш пароль.
— Скажи, что ты родилась в мусульманский праздник — День исцеления. Скажи, что по западному календарю твой день рождения — четвертого апреля.
Настала моя очередь изумленно уставиться на него. Сердце мое бешено забилось, по спине побежали мурашки. Даже Ллуэллин не знал дня моего рождения.
— Почему мне надо сказать ей это? — спросила я, изо всех сил стараясь не выдать своего потрясения.
— Это день рождения Карла Великого, — вкрадчиво ответил Эль-Марад. — А также день, когда шахматы извлекли из земли. Очень важный день в истории фигур, которые мы ищем. Говорят, что все фигуры, которые столько лет были разбросаны по свету, соберет вместе человек, родившийся в этот день. Мокфи Мохтар знает эту легенду, она встретится с тобой.
— Вы когда-нибудь видели ее? — спросила я.
— Однажды, много лет назад…— ответил Эль-Марад, и взгляд его затуманился — торговец явно погрузился в воспоминания.
Я в очередной раз задумалась, что за человек сидит передо мной. Тот, кто не гнушается иметь дело с таким никчемным антикваром, как Ллуэллин. Тот, кто украл бизнес отца Камиля и, вполне возможно, виновен в его смерти. Тот, кто живет в горах, будто отшельник, содержит гарем и при этом имеет деловые связи в Лондоне и Нью-Йорке.
— Она была очень красива…— произнес он. — Впрочем, теперь она, должно быть, уже совсем старуха. Я видел ее всего одно мгновение. Конечно, тогда я не знал, что фигуры у нее и что однажды… Ее глаза похожи на твои. Это я помню точно. — Он вдруг оборвал себя и резко спросил: — Это все, что ты хотела узнать?
— Предположим, я уговорю ее продать фигуры. Как я получу деньги? — спросила я, раз уж разговор вернулся в деловое русло.
— Мы договоримся об этом, — резко ответил Эль-Марад. —Ты можешь связаться со мной через этот почтовый ящик. — И он вручил мне клочок бумаги с индексом.
Тут в лавку, приоткрыв занавески, робко заглянула одна из жен. За спиной у нее стоял Камиль.
— Закончили свои дела? — спросил он, входя в комнату.
— Почти, — ответил Эль-Марад, поднимаясь на ноги и помогая подняться мне. — Твоя подруга знает толк в торговле. Она может потребовать еще один ковер как аль-басарах.
Он развернул два ковра из верблюжьей шерсти. Цвета были великолепны.
— Что я потребовала? — улыбаясь, спросила я.
— Подарок тому, кто принес хорошие новости, — сказал Камиль, взваливая ковры себе на спину. — Что за хорошие новости вы привезли? Или это тоже секрет?
— Она принесла вести от моего друга, — уклончиво сказал Эль-Марад и добавил:— Если хотите, могу выделить вам осла с погонщиком, чтобы подвезти ковры до машины.
Камиль ответил, что был бы очень признателен. За тележкой и осликом послали одну из жен. Эль-Марад вышел проводить нас на улицу.
— Аль-сафар зафар! — произнес он, помахав нам.
— Это старинная арабская поговорка, — объяснил Камиль. — Эль-Марад сказал: «Странствия ведут к победе». Он пожелал вам добра,
— Он вовсе не такой страшный скряга, как я думала поначалу, — сказала я. — Но все равно не вызывает у меня доверия.
Камиль рассмеялся. Похоже, он наконец расслабился.
— Вы хорошо вели игру, — сказал он.
Сердце у меня остановилось, но я продолжала идти, радуясь, что в темноте он не мог разглядеть моего лица.
— Что вы имеете в виду? — спросила я.
— Вы получили в подарок два ковра из рук самого прижмистого торговца в Алжире. Если кто-нибудь об этом узнает, репутация Эль-Марада сильно пострадает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76