А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Как сомнамбула, стал бродить по кабинету, напевая себе под нос: “Черный ворон, что ж ты вьешься над моею головой? Ты добычи не добьешься, черный ворон, я не твой!” Он подошел к телефону. Набрал номер.
Трубку взяла Крошка Цахес.
— Ольга Геннадьевна?
— Да, Дмитрий, это вы?
Митя попытался взять себя в руки, чтобы произнести фразу четко:
— Крошка Цахес, вы проиграли, — сказал он.
— Что? — не поняла Игонина.
— Вы проиграли, Ольга Геннадьевна, — повторил он.
— Залесов, вы что, пьяны?
— Маркуша! — громко сказал Митя и положил трубку.
Митя гнал свою красную “девятку” по Олимпийскому проспекту. Рашид был прав: чем больше он ездил по оживленным улицам в дневное время, чем больше попадал в пиковые ситуации, когда нужна была мгновенная реакция, тем уверенней и точнее становились его движения. А то, что вмятина на передней дверце и “фонари” уже дважды менял, так это ерунда. Митя хотел заехать на Савеловский, присмотреть Дашке кое-что из одежды. На желтый лихо свернул на Сущевский вал. Заметил парочку, входящую в сквер. Отметил про себя, что лицо девушки ему знакомо. Знакомо? Резко ударил по тормозам. Послышался визг. Сзади ему отчаянно просигналили. “Девятку” обогнула “Ауди”. Водитель нагнулся, опустил стекло на правой дверце, прокричал ему гневно:
— Баран безмозглый! Чмо!
— Извините, — только и смог пробормотать в ответ Митя. Он, теперь уже осторожно, свернул к тротуару. Выскочил из машины и бросился, увертываясь от машин, вслед за парочкой. — Настя! — окликнул он.
Настя обернулась. На ее губах мелькнула мгновенная улыбка, которую она тут же спрятала за маской безразличия.
— Здравствуй, Дмитрий, — сказала она.
Парень — модно одетый дылда в кепке — смерил его подозрительным взглядом.
— Слава, ты меня подожди на скамейке, я сейчас, — попросила Настя. Слава покорно поплелся к ближайшей скамейке, разбрасывая ботинками грязный снег.
— Ну, как ты? — спросил Митя.
— Ничего, — пожала плечами Настя. — Работаю на “Эхе Москвы”.
— Ух ты! — удивился Митя. — Хорошее дело.
— А ты как?
— Я? Заместитель декана радиофака. Да так, ерунда, работаю и все!
— Да, я тебя поздравляю с утверждением, — Настя протянула руку, и он ее пожал. — О тебе много говорят, пророчат большое светлое будущее. Будешь теперь докторскую писать?
— Да надо бы, — вздохнул Митя. — Ты извини меня, пожалуйста, за все, если сможешь!
— Уже извинила. Что еще?
— Не держи зла. Я тебя до сих пор очень люблю, — Митя опустил голову. — Мне было очень хорошо с тобой.
— Залесов, не будь занудой, ладно? — Настя хлопнула его по груди. — Я тебе очень благодарна, что ты меня тогда поколотил. А то росла девочка-дурочка за маминой спиной, книжки читала, жизни не знала. А ты меня научил ей, жизни-то! Теперь лишнего вслух не говорю.
— Настя, я мудак! — глухо сказал Митя.
— Тебе видней, — усмехнулась Настя.
— Это твой? — Митя кивнул на парня.
— Мой, мой! Завидно, да? Ну и завидуй на здоровье! — Настя показала на прощание Мите язык и побежала к скамейке.
“Дура! Сука! Сволочь! Гадина! Свинья! Потаскуха! Блядь! Кошелка! Овца! Чувырла! Паскуда! Прошмондовка! — ругался про себя Митя, идя по подземному переходу к своей машине мимо торговцев. — Такого мужика на какое-то сопливое чмо променяла! Господи, какая она все-таки великолепная, красивая, светлая, его Настена! Мадонна!”
Когда Митя сел в машину, из глаз сами собой полились слезы. Они застилали глаза, скатывались по щекам, капали на одежду, а он слизывал их языком, чувствуя соль во рту, и жалел себя, жалел, жалел, жалел. Так он просидел в машине целый час.
Митя не любил ходить по магазинам. Когда они с Викой отправлялись за покупками и жена исчезала то в одном, то в другом отделе минут на пятнадцать — двадцать, он начинал тихо звереть и, в конце концов, срывался по какому-нибудь ничтожному поводу. Поэтому сейчас, объезжая на машине по-новогоднему украшенные, сияющие иллюминацией магазины, он удивлялся своей способности придирчиво, не торопясь, выбирать вещи. С Дашкой все было просто: ее ждала добротная детская дубленка, большой лохматый Альф, клетка с попугаями — ласковыми неразлучниками, которые ей так понравились во время последнего посещения зоопарка, и огромный мешок разных сладостей. С Викой — сложнее. Он знал, что это должен быть такой подарок, который потрясет ее, заставит забыть старые обиды, посмотреть на все случившееся иначе. Все, что попадалось ему на глаза, было не то, не то, не то…
Митя замер у витрины шикарного, сияющего всеми цветами радуги, бутика. Маленькие сафьяновые туфельки, густо расшитые золотыми нитями, стояли на черной бархатной подушке. Они были умело подсвечены желтой лампой, и фантастически переливались и блестели. “Господи, вот оно! — сказал себе Митя, вспомнив невесомую туфельку из Новодевичьей башни. Он подошел к дверям, и автоматические двери разъехались в стороны.
Продавец, молодой элегантный мужчина в строгом костюме, услышав его просьбу, оторопел.
— Молодой человек, да вы что! Это же “от кутюр”. Пако Рабани. Единственный в своем роде экземпляр! Сшиты специально по ноге модели!
— Сколько? — просто спросил Митя.
— Я же вам объясняю… — продавец споткнулся, перехватив его упрямый жесткий взгляд. — Хорошо, я сейчас спрошу у хозяина.
Он исчез за черной дверью, над которой висела камера наблюдения, и Митя принялся расхаживать по магазину, рассматривая дорогие платья и костюмы.
Минут через десять появился хозяин — толстый очкарик с заплетенными в косу волосами, в шикарном темно-синем пиджаке и угольно-черной рубахе. В косу были вплетены яркие ленты с люрексом. “Пидор!”— почему-то подумал Митя.
— Вот он, — указал на Митю продавец.
Хозяин пожал ему руку. Митя ощутил в ладони металлический холод перстней.
— Очень приятно, что у вас такой тонкий вкус, — сказал хозяин, беря Митю под локоть. — Мне жаль, но, они, действительно, единственные. Вы бы расстались с вещью, если б знали, что больше такой нет?
— Нет, — честно признался Митя.
— Ну вот видите! И кому, если не секрет, предназначены черевички?
— Невесте, — сказал Митя, краснея.
— Ух ты! — хозяин звонко цокнул языком. — Хорошо закручено, любезный! Интересно, и сколько дней вы с ней знакомы? Ничего, что такой интимный вопрос?
— Ничего, — кивнул Митя. — Уже шесть лет.
— Ух ты! — снова сказал хозяин. — Столько не живут!
Митя пожал плечами.
— Вы скажите, сколько?
Хозяин с минуту раздумывал, покачиваясь с пятки на носок. Митя в это время прикидывал в уме предполагаемую сумму. Ничего-ничего, в крайнем случае можно продать машину.
— Иди сними туфли с витрины! — приказал он продавцу.
Продавец не тронулся с места, полагая, что ослышался.
— Я кому сказал — сними туфли! — прикрикнул хозяин.
Продавец исчез, появился с бархатной подушкой, на которой сияли золотом туфельки. Передал подушку хозяину.
— Это мой свадебный подарок, — произнес хозяин, протягивая Мите подушку.
Вика с Дашкой шли по улице. Дашка размахивала детским рюкзаком сделанным в виде плюшевого медведя. Вика ее отчитывала:
— Даша, вторую неделю ходишь в садик. Со всем передралась, всех перекусала. Воспитательницу укусила! Ты просто дикарь, а не девочка!
— Не буду я ходить в садик! Сами они дикаи! — обиженно произнесла Дашка.
— А я не могу с тобой дома все время сидеть. Маме работать надо.
— Я сама посижу.
— Даша!
Дашка обернулась и увидела отца. Она бросилась навстречу Мите. Он поднял ее на руки, Дашка обхватила его за шею. Митя понес дочь к машине.
— Эй, вы куда? — крикнул вслед им Вика. Дашка махнула рукой — давай с нами.
Митя усадил их на заднее сидение.
— Ну что, с наступающим, — сказала Вика, глядя в окно.
— С наступающим, — сказал Митя. — Снимай сапоги!
— Зачем? — удивилась Вика.
— Папа говоит снимай — значит снимай! — Даша потянула голенище Викиного сапога вниз, собирая его в гармошку.
Вика сняла сапоги. Митя взял ее правую ногу и осторожно надел туфельку.
— Касота! — восхищенно сказала Дашка.
— Не жмет? — спросил Митя.
— Нет, — сказала Вика. — Немного великовата. Откуда это?
— Тебе нравится? — он надел вторую туфлю.
— Ничего себе! — протяжно сказала Дашка. — Мама, ты у нас пямо Золушка!
— Точно, — сказал Митя и протянул Вике коробочку с обручальным кольцом.
— Зачем это? — нахмурилась Вика.
— Дашуль, выйди на минутку из машины, погуляй, — попросил Митя.
— Ага, я выйду, а вы поссоитесь!
— Не поссоримся, обещаю. Я тебе очень прошу! — Митя открыл дверцу, и Дашка выбралась из машины.
— Ты его любишь, своего, которого, ну…
— Дурак ты, Залесов! Не было у меня никого! Не было и нет! Рада бы тебе, подлецу, рога наставить… Куда мне от нее, скажи? — она кивнула на стекло, за которым Дашка строила им рожи. Из ее глаз покатились слезы.
Митя открыл дверцу.
— Дашка, залезай!
— Ну вот, а говоили, не поссоитесь, — укоризненно покачал Дашка головой, она стала пальцем вытирать мамины слезы. — Ты не плачь, мам, не плачь! Он хооший! Только непутевый и дуацкий!
— Не смей так говорить об отце! — грозно посмотрела на дочь Вика.
— Ладно, Золушки, поехали уже домой! — сказал Митя, срывая машину с места.
Совершенно секретно
Митя вышел из деканата с расписанием на второй семестр. Он на вытянутых руках понес огромный лист по коридору к доске объявлений. За ним стайкой семенили студентки.
— Дмитрий Алексеевич, у меня всего один зачет не сдан по физкультуре. Может, можно в виде исключения как-нибудь стипендию?! — жалостливым тоном просила одна, длинноногая, с прыщавым лицом.
— Никаких исключений, девушки! Стипендиальная комиссия была, ваш поезд ушел еще позавчера. Занимайтесь лучше. Не ходите на свидания вместо физкультуры.
— Хвостовочку подпишите, пожалуйста!
Митя, не глядя, поставил на экзаменационном листке закорючку.
— А японские стажеры в следующем году будут учиться? — спрашивала другая, довольна яркая девица, явно желающая выйти замуж за иностранца.
— Не знаю, не знаю. Все зависит от поступления заявок. Еще этот год закончить надо, — вся доска была увешана прикрепленными на кнопки записками. — Видите, вместо того, чтобы расписанием интересоваться, гореть в учебе, любовные послания пишут! Снимите все записки, повесьте их с краю, чтоб не мешались, — он ногтем отковырял от доски несколько старых кнопок, стал вешать расписание. Девицы ему помогали.
— Иностранный у нас кто вести будет? — поинтересовалась третья, маленького роста. Она, встав на цыпочки, усердно вкручивала кнопку в деревянную рейку.
— Не знаю, ничего не знаю, — Митя отошел от доски, полюбовался своим расписанием. — Девушки, все вопросы, пожалуйста, завтра в приемные часы. Мне сейчас абсолютно некогда.
Девицы исчезли, Митя, сверившись с листочком, испещренном цифрами, карандашом проставил в расписании несколько аудиторий.
— Дмитрий Алексеевич, — раздался за его спиной мужской голос. Он обернулся. Перед ним стоял красивый черноволосый парень небольшого роста, лет двадцати пяти. В его лице едва заметно проглядывали восточные черты полукровки. Одет он был в добротную дубленку и модные туфли.
— Вы студент? Завтра в приемные часы, пожалуйста.
— Я — Марат, — сказал парень.
— Какой еще Марат? — сморщился Митя, будто пытаясь что-то припомнить. На самом деле он сразу понял, кто перед ним, и где-то в животе зародилась неприятная нервная дрожь. — Что вы хотели?
— Дмитрий Алексеевич, вы, наверное, забыли. Вы мне денег должны, — говорил Марат очень вежливо и тихо.
— Молодой человек, вы ошибаетесь. Я никому ничего не должен. Мне — должны, это верно, а я — нет. У меня принцип — не занимать у незнакомых людей.
— Забыли, это понятно, — вздохнул Марат. — Правильно, больше трех лет прошло. Вы у меня по университету “корабли” пускали. Полторы тысячи “баксов” с отдачей до первого сентября. С первого по проценту в день. К сегодняшнему дню ваш долг составил больше восемнадцати тысяч. Если хотите, могу на машинке точно посчитать.
— Ага, сейчас! Да, вы шутник, молодой человек! — Митя нервно рассмеялся. — Во-первых, я вас впервые в жизни вижу, во-вторых, денег у вас никогда не занимал, в-третьих, у вас не все в порядке с мозгами — заявлять зам. декана, человеку облеченному властью, такое! Знаете, как называются ваши действия на языке уголовного права? Вымогательство. Рэкет. Если вы не студент, как попали в университет? Кто вас пустил? Немедленно убирайтесь, иначе я вызову охрану! Вы меня поняли?
— Ладно-ладно, — Марат поднял руки, как бы показывая, что сдается. — Я все понимаю — сумма для вас нереальная. Видите ли, у меня почти все конфисковали. Поймите и вы меня. Я должен встать на ноги? Мне нужна квартира, машина — элементарные вещи. Если человек оступился, так его будут всю жизнь пинать? Я не буду обращаться за помощью к бандитам или “афганцам”, скощу вшестеро. Всего три штуки. Думаю, эта сумма для вас не очень обременительна.
— Ну ладно, молодой человек, я понял — вы сумасшедший. По вам психушка плачет. Вызываю охрану, — Митя резко развернулся и зашагал к деканату.
— А все-таки вы, Дмитрий Алексеевич, подумайте над моим предложением. Вы мне симпатичны, и хотелось бы прийти к мирному соглашению, — сказал вслед ему Марат. — Я вам через три дня позвоню.
Митя завернул за угол. Его деланно спокойная походка тут же изменилась. Он почти бегом бросился по коридору. Перед тем, как запереть дверь деканата, выглянул, проверяя, не пошел ли Марат за ним следом. Бросился к телефону.
— Алло, Вика, это я! Вы с Дашкой дома?
— Ага, с тобой твоя любовница разговаривает. Что за глупые вопросы? — сказала Вика насмешливо.
— Сейчас не до шуток! Запри входную дверь на все замки, задвинь засов! До моего прихода с Дашкой никуда ни шагу! К окнам не подходить, на телефонные звонки не отвечать! Тем более, если кто-то позвонит в дверь! Я буду минут через сорок и позвоню специальным звонком. Два коротких, длинный, два коротких. Запомнила? Вы пока что собирайтесь…
— Да что случилось-то? — от его взволнованной тирады голос у Вики сделался тревожным.
— Приеду — объясню. Собирайтесь, говорю. Переедете на дачу к родителям. На неделю, на две, не больше. В садик я сам позвоню, договорюсь с заведующей. Скажу, собрались в отпуск на зимний курорт. За две недели попробую все уладить.
— Ты уверен, что так надо?
— Абсолютно, — Митя повесил трубку и стал собирать “кейс”, лихорадочно соображая, что теперь делать. Трех тысяч у него на данный момент не было. Почти все деньги он вложил в сделку, которую сейчас проворачивал тесть через свою фирму. Ну, максимум, полторы тысячи он может наскрести. А что дальше? Марат сказал свое последнее слово и теперь не успокоится, пока не получит всю сумму. И как его тогда угораздило не вернуть тогда деньги? Ну да, а кому, когда их всех повязали? Ходить искать вчерашний день, напрашиваясь к обноновцам в машину с решеточкой: ребята, вы меня забыли. Я мелкий оптовик. Возьмите, пожалуйста, в тюрьму за распространение. Нет, он должен был обязательно найти кого-нибудь из людей Марата, всучить эти несчастные полторы штуки! Зря послушался бармена, сказавшего, что все списалось. Черта-с два! Жадность фраера сгубила. А если сослаться на него? Наверняка он для Марата никакой не авторитет. Обратиться в органы? А что толку? После отсидки он наверняка чист как стекло, и документы в порядке. Ну, возьмут его под белы рученьки по Митиной наводке, проводят в отделение, продержат часа три, а потом отпустят восвояси. Это Марата только озлобит, и тогда он, действительно, может обратиться к бандитам… Неожиданно Мите в голову пришла одна замечательная идея, при реализации которой он мог бы одним махом избавиться от неожиданно свалившихся на его голову неприятностей. Он вскочил со стула, бросился к двери, но прежде чем открыть ее, посмотрел в замочную скважину, нет ли кого в коридоре. Обзор был ограничен, и Митя приложил ухо к двери. “Господи, что я делаю? Как последний идиот! Этот ублюдок сказал — через три дня, значит три дня меня никто не тронет, ”— на самом деле, Митя ни в чем теперь не был уверен, животный, неуправляемый страх мешал ему взять себя в руки, сосредоточиться, и подобными мыслями он пытался себя успокоить.
Рашид занимался в аудитории с двумя шведами. Шведы — молодые развязные парни в ярких шарфах какой-то неизвестной шведской команды — сидели на стульях нога на ногу, держали папки с прикрепленными листами, жевали резинки, надувая розовые пузыри, слушали преподавателя и что-то записывали.
Митя заглянул в аудиторию, поманил Рашида рукой. Рашид, увидев Митю, поморщился.
— Извините, — виновато улыбнулся шведам Рашид. — Перерыв на несколько секунд.
Все понимающие слишком буквально шведы посмотрели на часы. Рашид вышел.
— Ну что, тебе приспичило? Не знаешь — какие они? Начнешь на две минуты позже — бегут жаловаться к декану. Знал бы, что такие суки, ни за что б не взял!
— Капиталисты — сволочи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31