В городах жители павшей Империи старались забыться в развлечениях. Для толпы распахивали двери воздушные замки, в которых за полкредита можно было подивиться всевозможным чудесам, избранных в укромных уголках ждали отнюдь не эфемерные наслаждения.
Торан и Байта были меньше, чем капля в этом море охотников за наслаждениями. Они зарегистрировали корабль в публичном ангаре на Восточном Полуострове и пошли на обычный для среднего класса компромисс – отправились ко Внутреннему Морю, где развлечения были вполне законными и даже пристойными, а цены настолько доступными, чтобы в заведениях собирались тысячные толпы.
На Байте были темные очки – от солнца – и тонкое белое платье – от жары. Она сидела, обняв загорелыми руками загорелые колени и рассеянно смотрела на мужа, растянувшегося рядом на песке и готового испариться под палящими лучами солнца.
– Торан, не перегревайся, – предупредила Байта в первый день.
Но Торану, родившемуся под умирающей красной звездой, все предупреждения были нипочем. За три года, проведенных на Фонде, он не успел насытиться солнцем. И вот уже четыре дня, предварительно обработав кожу, чтобы предохранить ее от ожогов, он не желал оскорбить ее прикосновением одежды, за исключением шортов.
Байта придвинулась ближе к мужу, и они зашептались.
– Я бы сказал, что мы не сдвинулись с места, – лениво говорил Торан.
– Кто он? Где он? Этот сумасшедший мир ничего о нем не знает. Может, он и не существует.
– Он существует, – ответила Байта, стараясь не шевелить губами. – Просто он очень умен. Твой дядя оказался прав: его можно будет использовать… в нужный момент.
Помолчали, и Торан шепнул:
– Знаешь, Бай, я чуть не заснул на солнце, и мне все очень ясно представилось, – с этими словами он на самом деле едва не заснул, но взял себя в руки и продолжал. – Помнишь, что нам говорил в колледже доктор Аман? Фонд не может потерпеть поражение, но это не значит, что не могут потерпеть поражение его правители. Настоящая история Фонда и началась с того, что Сэлвор Хардин вышвырнул энциклопедистов и стал мэром планеты Термин. А через сто лет Хобер Мэллоу захватил власть столь же жесткими методами. Правители Фонда уже дважды терпели поражение. Почему бы нам не побить их в третий раз?
– Не слишком оригинальная мысль, Тори. Твой сон в летнюю сушь пропал впустую.
– Не согласен. Пойдем дальше: что такое Хэвен? Не является ли он частью Фонда? Можно сказать, что это часть фондовского пролетариата. Если мы победим, то можно будет говорить о том, что победил Фонд – победил очередного правителя.
– То, что ты хочешь победить, еще не означает, что победишь. Не будем делить шкуру неубитого медведя.
Торан поморщился.
– Бай, у тебя просто плохое настроение, и ты хочешь, чтобы у меня оно тоже испортилось. Если не возражаешь, я посплю.
Байта не слушала. Она куда-то смотрела, вытягивая шею, потом хихикнула, сняла очки и продолжала смотреть, заслоняясь от солнца рукой. Торан привстал и повернулся, стараясь проследить ее взгляд. Смотреть было не на что, кроме, разве что, долговязого чудака, забавлявшего толпу стойкой на руках. На пляжах было полно самодеятельных акробатов, готовых за монетку-другую завязаться узлом. Проходивший мимо полицейский патруль стал гнать акробата, и тот, стоя на одной руке, другой сделал насмешливый жест. Полицейский угрожающе двинулся на акробата, но, получив удар ногами в живот, отлетел назад. Акробат был уже на ногах и пустился бежать, а толпа, явно сочувствуя шуту, задержала полицейских.
Шут зигзагами бежал по пляжу. Несколько раз он собирался остановиться, но так и не остановился. Патруль пошел дальше, толпа рассеялась.
– Интересный тип, – заметила Байта с явной симпатией.
Торан равнодушно согласился. Шут тем временем подошел ближе, и его можно было хорошо рассмотреть. Худое лицо собиралось в большой нос с широкими крыльями и мясистым кончиком, похожий на хобот. В костюме, тесно облегающем длинные тонкие конечности и маленькое туловище, шут был похож на паука и так же легко и изящно двигался.
На него нельзя было смотреть без улыбки.
Шут, казалось, почувствовал их взгляды, потому что, уже пройдя мимо, остановился, резко повернул назад и подошел. Его большие темные глаза остановились на Байте, и ей стало не по себе. Шут улыбнулся, отчего лицо его стало только печальнее, и заговорил замысловатыми фразами, как принято в центральных секторах Галактики.
– Если бы разум, дарованный мне духами Галактики, был в моей власти, я бы сказал, что такая женщина может существовать лишь в мечтах, в которых и состоит реальность для мятежного разума. Я готов отказаться от власти над своим разумом и поверить тому, что говорят мне мои очарованные глаза.
– О-о-о! – сказала Байта, удивленно расширив глаза.
Торан рассмеялся.
– Ах, ты, очаровательница! Бай, подари ему пять кредитов, он заслужил!
Шут тут же отступил на шаг.
– Не нужно, моя госпожа, не пойми меня неверно. Я говорил не ради денег, а ради твоих ясных глаз и милого лица. Что ж, благодарю, – и Торану. – Неужели она думает, что в его глазах солнце?
Вновь обернувшись к Байте, шут заговорил громче и быстрее:
– Нет, не только ради глаз и лица, но и ради ума – ясного, твердого и доброго.
Торан поднялся на ноги, надел рубашку, которую все четыре дня лишь носил с собой, и шагнул к шуту.
– Слушай, парень! Скажи, что тебе надо, и перестань смущать даму.
Шут испуганно отступил и сжался.
– Я не хотел никому зла. Я здесь чужой и, говорят, не в своем уме. Но я умею читать по глазам. У этой дамы не только прекрасные глаза, но и доброе сердце, и я думал, что она сможет помочь мне в моем несчастье.
– Пять кредитов помогут твоему несчастью? – сухо спросил Торан и протянул шуту монету.
Шут не пошевелился, и Байта сказала:
– Тори, позволь, я сама с ним поговорю. Глупо обижаться на его речи: у него такая манера. Наши слова могут показаться ему столь же странными. Что с тобой? – спросила она у шута. – Ты боишься патруля? Не стоит, он тебя больше не тронет.
– О нет, он не больше, чем ветерок, поднимающий пыль, потревоженную моими ногами. Я страшусь другого, что подобен буре, разбрасывающей и сталкивающей миры. Вот уже неделю я сплю на городских улицах и скрываюсь в городской толпе. В поисках помощи я заглядывал в тысячи глаз, – последние слова он произнес с заметным волнением, отразившимся и в больших глазах, – и вот, я нашел тебя.
– Я рада помочь, – сказала Байта, – но поверь, друг, я не смогу защитить тебя от бури, разбрасывающей миры. Конечно, я могу…
Раздался мощный голос:
– Ах, ты, грязный негодяй!
К ним бежал обиженный полицейский с красным от жары и злобы лицом.
– Вы, двое, держите его! – кричал он, размахивая пистолетом. – Не дайте ему уйти!
Мощная рука полицейского легла на худое плечо шута, и тот заскулил.
– Что он сделал? – спросил Торан.
– Что он сделал? Что он сделал? Сейчас узнаете! – полицейский полез в пристегнутый к поясу карман, вынул красный носовой платок, вытер потную шею и, смакуя, произнес. – Он бежал! Вот что он сделал. Приметы разосланы по всему Калгану, и я узнал бы его раньше, если бы он стоял на ногах, а не на своей птичьей голове, – и победоносно встряхнул свою жертву.
– Откуда он бежал, сэр? – спросила Байта с улыбкой.
Полицейский возвысил голос. Собиралась толпа, она таращила глаза, гудела, и полицейский все больше проникался чувством собственной значимости.
– Откуда он бежал? – театрально воскликнул он. – Я надеюсь, вы слышали о Муле?
Наступила тишина, у Байты пересохло во рту. Шут, как тряпка, висел в руке полицейского и умоляюще смотрел на Байту.
– Этот мерзавец, – ораторствовал полицейский, – не кто иной, как беглый придворный шут Его Светлости. Признаешь, несчастный? – и он снова встряхнул беднягу.
Тот молчал, не в силах вымолвить ни слова. В мертвой тишине было слышно, как Байта что-то шепнула мужу на ухо.
Торан дружелюбно обратился к полицейскому:
– Послушайте, любезнейший, отпустите шута на минутку. Он обещал нас позабавить, мы заплатили ему, а он не успел отработать наши деньги.
– С какой стати? – возмутился полицейский. – За него обещана награда.
– Вы ее получите, если докажете, что это именно тот человек. А пока подождите. Я гость вашей планеты, и нарушение моих прав может дорого вам обойтись.
– А вы вмешиваетесь в дела Его Светлости, что вам не дешевле обойдется! – полицейский снова тряхнул шута. – Отдай человеку деньги, негодяй!
Торан сделал быстрое движение рукой и вывернул из руки полицейского пистолет, чуть не оторвав лежащий на курке палец.
Полицейский взвыл от боли и ярости. Торан толкнул его, клоун освободился и спрятался за спину Торана.
В толпе, границ которой уже не было видно, началось центробежное движение. Всем вдруг захотелось оказаться как можно дальше от центра событий. Прозвучал властный приказ, толпа зашевелилась быстрее, в ней образовался коридор, по которому прошли двое с электрическими хлыстами наготове. На их красных рубахах красовались эмблемы в виде молнии, разбивающей планету. Позади них шел гигант в форме лейтенанта, с темными волосами, темной кожей и мрачным взглядом.
Черный человек заговорил спокойно и негромко, что ясно давало понять, что не голос служил ему средством осуществления воли.
– Это вы нас предупредили?
Полицейский, оберегая поврежденную руку, морщась от боли, пролепетал:
– Я требую награды, Ваша милость, и обвиняю этого человека.
– Вы получите награду, – сказал лейтенант, не глядя на просителя, и приказал своим людям. – Взять его!
Торан почувствовал, как шут вцепился в его одежду, и громко произнес, стараясь, чтобы голос не дрогнул:
– Прошу прощения, лейтенант, этот человек мой.
Солдаты оставили его заявление без внимания. Один из солдат поднял хлыст, но тут же опустил, повинуясь окрику лейтенанта.
Его милость нависла над Тораном и спросила:
– Кто вы такой?
– Гражданин Фонда, – был ответ.
Ответ подействовал, по крайней мере, на толпу. Она загудела. Имя самого Мула не внушало такого ужаса, как упоминание о Фонде, уничтожившем Империю и страх, с помощью которого она правила Галактикой.
Лейтенант сохранял спокойствие. Он спросил Торана:
– Вы знаете, кто прячется за вашей спиной?
– Мне сказали, что это придворный вашего правителя, бежавший из дворца. Я же знаю о нем только то, что он мой друг. Чтобы забрать его, вы должны доказать, что он именно тот, кого вы ищете.
В толпе кто-то свистнул, лейтенант не обратил на это внимания.
– У вас есть документ, удостоверяющий, что вы гражданин Фонда?
– На корабле.
– Вы понимаете, что ваши действия незаконны? Я могу приказать расстрелять вас.
– Несомненно, но если вы расстреляете гражданина Фонда, может оказаться, что ваш четвертованный труп будет отправлен в Фонд в качестве компенсации. Такое уже случалось.
Лейтенант облизал губы. Он знал, что такое действительно случалось.
– Назовите ваше имя, – потребовал лейтенант.
Торан почувствовал перелом и принялся развивать успех.
– Я отвечу на ваши вопросы на моем корабле. Он зарегистрирован в публичном ангаре под именем «Байта».
– Вы выдадите нам беглеца?
– Мулу, возможно, выдам.
Затем они перешли на шепот. Лейтенант повернулся к своим людям и, сдерживая ярость, приказал:
– Разогнать толпу!
Заработали электрические хлысты, раздался визг, люди побежали прочь.
По дороге на корабль Торан лишь однажды прервал молчание.
– Если бы ты знала, Бай, как мне было страшно!
– Я представляю, – сказала она дрожащим голосом, глядя на мужа с восхищением.
– Я до сих пор не понимаю, как это случилось. Схватил пистолет, не зная даже, как им пользоваться, и городил, что в голову взбредет. Неужели это был я?
Торан посмотрел на противоположный ряд сидений воздушного автобуса, увозящего их из пляжной зоны. В одном из кресел скорчился спящий шут.
– Более тяжелой работы мне еще делать не приходилось, – с отвращением добавил Торан.
Лейтенант в почтительной позе стоял перед полковником.
– Хорошо сработано, – сказал полковник, – ваша миссия окончена.
Лейтенант не спешил уходить.
– Мул много потерял в глазах толпы, – мрачно проговорил он. – Необходимо принять меры, чтобы восстановилась атмосфера должного уважения.
– Необходимые меры приняты.
Лейтенант двинулся было к выходу, но вдруг остановился и с прорывающимся раздражением сказал:
– Я согласен, сэр, что приказ есть приказ, но если бы вы знали, как тяжело мне было стоять перед этим типом с пистолетом и слушать его оскорбления!

14. Мутант

Калганский ангар – особое учреждение, возникшее из необходимости размещения множества кораблей и расселения привезенных ими гостей. Человек, первым пришедший к очевидному решению этой проблемы, очень скоро стал миллионером, а его потомки, родившиеся и воспитанные в богатых семьях, постоянно находились в числе крупнейших собственников Калгана.
Ангар, постепенно расширяясь, покрывал уже сотни квадратных миль и перестал быть собственно ангаром, превратившись в отель для кораблей. Гость вносил плату за определенное время, и кораблю отводилось место, с которого он в любой момент мог подняться в космос. Турист имел право жить в своем корабле; при этом ему оказывались все виды гостиничных услуг. Ему приносили завтрак «в номер»; если нужно, вызывали врача или бригаду для ремонта корабля; подавали такси. В результате гость платил за место в ангаре и за услуги, ничего не платя за постой. Владельцы ангара не стеснялись в ценах на площадки для кораблей. Правительство не стеснялось в налогах. Никто на этом не терял, и все были довольны. Чего лучше!
По широкому коридору, соединявшему многочисленные крылья ангара, шел человек. Обычно во время вечернего обхода он восхищался оригинальностью и рациональностью описанной выше системы, но сегодня для подобных размышлений не было времени.
Один за другим он проходил ряды кораблей. Он был мастером своего дела, и даже если бы не нашел в регистрационном журнале номер ряда – где стояла не одна сотня кораблей, – все равно отыскал бы нужный.
Человек вошел в очередное крыло и отключил освещение. Там и сям светились иллюминаторы – люди возвращались от организованных развлечений к менее изощренным и более интимным домашним радостям.
Человек, возможно, остановился и улыбнулся бы, однако его лицо не способно было принимать соответствующее выражение. Однако, в его мозгу произошел процесс, в результате которого губы должны растягиваться, а глаза – светиться.
Корабль, перед которым он остановился, имел изящные очертания и, очевидно, обладал высокой скоростью. Это был особенный корабль. Уже давно во всем секторе использовались корабли, построенные либо самим Фондом, либо по его моделям. Корабль был построен в Фонде не для экспорта, хотя бы потому, что сквозь обшивку проступали бугорки генераторов защитного силового поля, которыми оснащались только корабли Фонда. Имелись и другие признаки.
Человек не колебался.
Меры по охране собственности клиентов, предпринятые администрацией ангара, были против него бессильны. С помощью специального нейтрализующего устройства он легко миновал электронный барьер, отгораживающий стояночные площадки от прохода.
Обитатели корабля все же не были застигнуты врасплох. Когда ладонь незваного гостя легла на обшивку чуть правее входной двери, в гостиной раздался гудок фотосторожа. Торан и Байта насторожились.
Придворный шут Мула, сообщивший, что его весьма компактное тело носит имя Магнифико Гигантикус, согнувшись над столом, поглощал пищу, изредка отрываясь от этого занятия, чтобы взглянуть на Байту.
– В благодарности слабых мало проку, – пробормотал он, – но все же я осмелюсь тебя поблагодарить, потому что за прошедшую неделю мне не пришлось много есть, и, хотя сам я мал, аппетит мой непомерно велик.
– Поэтому ешь, – сказала Байта, – не тратя времени на слова. Тебе лучше, чем мне, должна быть известна модная в центральных секторах поговорка о благодарности.
– Ты права, моя госпожа. В самом деле, кто-то из мудрых изрек: «Наилучшая благодарность та, что не испаряется в виде пустых фраз». Но увы, моя госпожа, все, на что я способен – это произносить пустые фразы. Пока мои пустые слова ублажали Мула, я носил роскошное платье и красивое имя (мое настоящее имя – Бобо – Мулу не понравилось), когда же моя пустая болтовня ему надоела, на меня посыпались тумаки и проклятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24